Вперёд!

Кир Бучень

Вперёд!

Ожидание

В дверях шумного, почти галдящего третьего этажа поликлиники, появилась женщина, лет тридцати, с ворохом бумаг в руках.

– В триста шестой есть кто-нибудь?

На скамейке около триста шестого кабинета сидели двое. Женщина лет пятидесяти-пятидесяти пяти и мужчина лет сорока. Мужчина провёл отсутствующим взглядом по только вошедшей привлекательной особе, но промолчал.

– Только я.

Спокойный голос женщины предпенсионного возраста подействовал бальзамом на душу красавицы.

– О, как хорошо! А в кабинете есть кто-нибудь?

– Это уж точно! Но ничего, выйдет когда-нибудь.

– Там бабулька?

– Пожилая дама, да.

– Да уж, повезло. Это, видимо, надолго, как всегда.

Обворожительная дама присела, посмотрела на свои бумаги, положила их рядом с собой, тяжело вздохнув, и продолжила:

– Ненавижу ждать! Везде очереди, везде это утомительное ожидание, везде сидишь, а жизнь проходит!

Мужчина посмотрел ещё раз на «новенькую» оценивающим взглядом, и, заметив, что кольца у неё на заветном пальце нет, решил ей ответить:

– Да уж. Там пять минут, там десять, тут полчаса. Так и жизнь мимо пройдёт! Недавно читал статистику, там было сказано, что мы три месяца нашей жизни тратим только на стояние в пробке.

– Ого! Три месяца?

– Это ещё что, на транспорт в целом, больше четырёх лет своей жизни!

– Серьёзно?

– Ну а вы подумайте, сколько времени вы добираетесь на работу, сюда как долго шли или ехали?

– Да-а-а. Интересно, а на простой в очередях сколько человек тратит?

– Не знаю, как у нас, но в Англии, только в очередях в магазинах больше года. А ещё плюс банки, плюс почта, плюс… Где мы там ещё ждём?

Красавица рассмеялась.

– В поликлиниках! Очевидно же!

– Ждать ужасно! Я вот уже почти час жду своей очереди, а она всё не уменьшается!

– А в моём кабинете бабулька сидит, наверняка всю жизнь и все болячки, которые у неё были когда-либо, там доктору рассказывает. А мне ещё каждую бумажку из этой стопки, что лежит рядом со мной, надо заверить у нотариуса сегодня!

– Да, ожидание невыносимо! Терпения Вам!

В разговор неожиданно вмешалась женщина, которая молча сидела с ними на лавочке всё это время:

– Знаете, молодые люди. Ожидание не всегда так негативно…

– Что вы имеете в виду? – спросила девушка лет тридцати.

– Я жду сына уже десять лет. С чеченской войны. Он без вести пропавший. И нет ничего лучше, чем надеяться, что однажды он позвонит в мою дверь. Я всё жду, жду. Вроде как, уже надо перестать ждать. Но я не могу! Никак не могу. Вот, пришла оформлять себе инвалидность. Здоровье ни к чёрту. Но это мелочи, пустяки! Главное, что однажды он может постучать в мою дверь, позвонить в звонок, написать письмо. А я всё жду, и буду ждать! Неважно сколько времени пройдёт. Я всю жизнь буду ждать. И пока я жду, нет ничего лучше этого ожидания, ведь оно даёт мне надежду. Надежду на то, что он вернётся. Он однажды появится на пороге и скажет: «Вот и я, мама! Я вернулся, я – живой!». И я обниму его крепко-крепко. И мы заживём как надо. И всё уладится. А Вы говорите ожидание – тягомотина. Бред. Это лучшее, что случилось со мной с момента признания его без вести пропавшим! Ещё есть надежда. И до тех пор, пока я её не лишусь, я буду ждать. А не лишусь я её никогда!

В этот момент из кабинета вышла улыбающаяся старушка, и женщина вошла внутрь. Весь холл погрузился в гробовую тишину.

Новый, старый день

День четыреста тридцать пятый.

    Ранним осенним утром, на одинокой лавочке в парке, проснулся мужчина. Его взгляд бегло прошёлся по подмёрзшим рукам. Посетитель скамьи начал растирать ладонь о ладонь, не помогло. Подышал на руки – вроде, помогло. Он заметил приближающуюся мутную женскую фигуру. Когда она уже почти поравнялась с его местом обитания, оказалось, что ей было не больше двадцати пяти.

– Девушка, милая, который час?

– Отвали!

– Девушка, мне же только время узнать… Больше ничего не нужно.

– Ни копейки, ни краюшки, ни бычка?

– Только подскажите, который час?

Она достала телефон, посмотрела на яркие большие цифры на дисплее и заливисто, словно что-то вспомнила и осознала, засмеялась.

– Что такое, добрая душа? Неужто и время бывает смешным?

– Да я на час раньше выехала! Пока домой вернусь, пока обратно – уже опоздаю!

Она огляделась по сторонам, протяжно и обиженно свистя. И продолжила:

– И кофе выпить негде! Ах, да. Шесть утра ровно! (Она смерила собеседника презрительным взглядом) Ты здесь спал, что ли? Ужас!

– Дык я не понимаю где я! И как я здесь оказался. Не помню ничего. Как звать меня спросишь – не отвечу. А морозец-то дюже лютый!

– Бухать меньше надо, старикан!

Мужчина резко встал. Всё вокруг поплыло, в глазах начинало темнеть. Он охнул, и приземлился на лавочку.

– Так похмелья-то, нет! И трезвый я. Да только вот голова закружилась, стоило мне привстать. Что за чудеса? «Старик»? Я – старый?

     Мужчина ещё раз посмотрел на руки, и в этот раз заметил, что это не от холода они покрылись трещинками, а от старости сморщились. И больно ему стало неимоверно. И глаза на мокром месте сделались.

– Да, дедок, тяжело тебе пришлось. Ладно, бывай! Пойду попробую в инст-то пробраться. Вдруг пустят. Не хворай!

     Старик медленно встал, осмотрелся. Место ему было незнакомо. Оглядел себя и ужаснулся. Весь в обносках. Не одежда, а лохмотья. В кармане три российских рубля. Живот предательски заурчал. Напоследок он взглянул на скамейку, с которой только что поднялся, там оказалась картонка с надписью: «Голодный».

«Неужто это я написал! Я попрошайка?» – произнёс он трясущимся то ли от холода, то ли от волнения голосом.  Но потребности смогли пересилить эти мысли. Дрожащими руками он взял табличку и отправился к магазину, что приметил метрах в пятидесяти от него. Присев около него, он поначалу смотрел на людей, но спустя десять минут уже сидел, свесив голову. Мимо проходила старушка, что приглядывалась к надписи, которую он уже еле держал. Она подошла, достала из сумки булочку и протянула ему со словами:

– Как всегда. Твои булочки, родной.

И она протянула ему ещё и пакет. Аж с тремя!

– Вы меня знаете?

– Как всегда, – посетовала старушка и продолжила, – нет, не знаю и жутко тороплюсь.

     «Значит, я уже не первый день тут сижу! Знать бы только, кто – я?» В животе заурчало. Он спешно достал булку, надкусил, и подивился: «Как вкусно-то!» Уже не торопясь, он прикончил оставшееся. Решил осмотреться повнимательнее. Город он узнал, но где живёт всё никак не мог припомнить. До темноты он бродил по округе, как только смеркалось, он вернулся к лавочке. Постелил картонку и прилёг.

День четыреста тридцать восьмой.

 Мужчина без имени проснулся на лавочке. Растёр руки – не помогло. Подышал на них, вроде, полегчало. Заметил приближающуюся женскую фигуру. Когда она подошла чуть ближе, понял, что она молода.

– Девушка, милая, который час?

– О! Привет, дедуль! Снова я не той дорогой попёрла! Без пяти семь уже!

– А что за день?

– В новостях сказали, что «понедельник – день тяжёлый».

– Отчего же ему не быть лёгким?

– Ну ты чего, это же твоих, доисторических времён фраза!

Он резко встал. В глазах потемнело, охнул, осел.

– Опять? Ты бы поберёг себя для… Не знаю, зачем.

– Я что, старый?

– Ты прикалываешься? Опять та же песня. Тебя что, каждый вечер по башке стучат?

Мужчина призадумался, ощупал голову, и сказал:

– Не болит, вроде. Да и шишек нет.

– Ты помнишь меня?

– Мы знакомы? Скажите моё имя, прошу вас, добрая душа!

– Не знаю я твоего имени…  Давай так. Подожди здесь, я сейчас.

И она бегом умчалась прочь. Прошло минут пять, сомнения начали одолевать старика. Но вот, вдалеке, он увидел быстро приближающийся силуэт. Девушка подбежала к нему и протянула ему тысячу рублей.

– Ой, девушка, милая, не надо, что вы!

– Послушай! Я, кажется, поняла, что с тобой! Ты сейчас возьмёшь эти деньги. Бери, сказала!

Он послушно взял купюру, и она продолжила:

– Вот, смотри!

Девушка достала телефон, включила камеру, перевела на режим «сэлфи», и показала старику его лицо. Тот внимательно всмотрелся в экран, совершенно не узнавая себя в этом испещрённом морщинами, с впалыми щеками и глазами на выкате, человеке.

– Это – я?

– Ну точно! Я права! Ладно, запомнил?

– Думаю, да. Спасибо.

– А теперь иди в метро! Что такое метро знаешь?

– А как же не знать!

– Иди в метро и езжай на станцию… (дед жестом, но учтиво, остановил её)

– «Поезжай». Правильно говорить «поезжай».

– Да слушай ты. У меня мало времени. Ладно, «поезжай» на все станции метро, названия которых откликаются у тебя в голове хоть какими-то эмоциями. Но сохрани деньги хоть на одну поездку сюда, в случае чего. И жди меня у этой лавочки в шесть вечера. Понял?

– А что мне там искать?

– Что угодно, главное, чтобы знакомое! Всё, мне пора. Пары начинаются.

И она убежала. Старик медленно встал. Не смотря на лавочку, пошёл искать метро. Благо оно было недалеко! Он довольно скоро его нашёл и зашёл внутрь. Подойдя к карте метро, он остановился присмотреться. Периферийным зрением он заметил приближающихся к нему людей в форме. И он побежал к только прибывшему поезду, бросив по дороге им входной билет на одну поездку. Только он заскочил внутрь – двери закрылись, и состав тронулся. Он отдышался, и встал напротив карты метро, приклеенной к стене вагона. Некоторые названия казались знакомыми. «Но она не это говорила. Эмоции. Ищу эмоции!» Так он проехал несколько остановок, сделал пересадку. Вышел на станции, к которой испытывал неприязнь. Ничего знакомого вокруг. Вернулся в подземку.

     Весь день он проездил по разным станциям, и денег осталось ровно на две поездки. Он купил их, и уже почти отчаявшийся, не знавший точно, что же он ищет, поехал на станцию, название которой теплом отозвалось в его груди. Он вышел из перехода и вновь ничего вокруг не узнавал. «Что же. Видать, ехать мне обратно с пустыми руками…» Повернулся он ко входу в метро и увидел знакомое лицо. Но не у человека. А на небольшом плакате на столбе возле входа. «Где же я мог видеть этого человека? Уж больно знакомое лицо!» Плакат содержал надпись: «Пропал человек! Все, кто видел его, позвоните по номеру «+7…» и так далее. «Да это же я!» Он сорвал листок и поехал на место встречи, время уже подходило к назначенному.

     «Я нашёл себя! Я нашёл своё лицо! Меня ищут! Поезд идёт слишком медленно, скорее же, скорее!» Весь истрёпанный от нетерпения и вынужденного ожидания, он слегка опаздывал и уже начал серьёзно сомневаться, дождётся ли его эта милая девушка. Он почти бегом, насколько мог быстро, поспешил выйти из метро. Издалека было не разобрать, она ли это стоит возле лавочки. Да там два силуэта! У второго вроде головной убор. Силуэты начали движение в его сторону. «Не она!» – пронеслась предательская мысль в его голове. Когда они уже почти поравнялись, он увидел более или менее отчётливо, что это всё-таки она! Но с ней милиционер.

– Вот, господин полицейский. Это он. Вы можете ему помочь?

– Да он же БОМЖ! Таких знаешь, сколько по всему городу? Тьма! Некогда мне ими заниматься. Звони в социальную службу! Удачи!

И он ушёл. А старик стоял и улыбался. Девушка резко ему бросила:

– Лыбишься? Совсем умом тронулся! Он был твоим шансом, а теперь… Попробуем и в соц. службу обратиться.  Да что ты лыбишься? Ну, отвечай!

– Я нашёл! Я нашёл, душенька!

Он протянул ей объявление, которое сорвал.

– Чёрт тебя дери за твою старую морду! Это же ты! И чего ты не позвонил? Ах, да. Телефон. Ну спросил бы у кого.

– Хотел вас поблагодарить. И если Вам нетрудно, от вас позвонить по указанному номеру.

– Момент, щас всё сделаем!

Она позвонила и вкратце рассказала, что нашла человека из объявления. Сообщила им станцию метро и выход из неё, где они будут ждать тех, кто приедет.

– Покорнейше вас благодарю. А там не сообщили моего имени?

– Не-а… Ничего, приедут – расскажут! Прорвёмся, дедуль!

Время тянулось чрезвычайно медленного для него. Спустя полчаса, к метро подъехала иномарка, и из неё вышли двое. Мужчина лет тридцати и пожилая дама, примерно того же возраста, что и наш старик.

– Пётр! Пётр! Петенька!

Старушка кинулась обнимать вновь приобретшего имя и семью, счастливого, не сдерживающего слёзы, старца. Молодой человек подошёл к девушке, и вручил ей пухленький конверт.

– Ваш номер телефона у меня теперь есть. Ничего, если я позвоню вам вечером, и вы мне расскажете свою версию событий? Боюсь, что у папы может не хватить сил изъясниться, а с утра он уже ничего из этого не вспомнит. Вы не против?

– Звони!

Чуть погодя, она добавила:

-те.

Бессонница

Два часа ночи показывает будильник.  Единственное освещение в комнате – телевизор, работающий на минимальной громкости. Олег смотрит какую-то познавательную, но не особо интересную ему передачу про рыб. У него круги под глазами, он курит пятую сигарету подряд, не осознавая, сколько он их уже выкурил. Всё, что происходит вокруг, с каждым днём становится всё менее реальным. Он не спит уже шестые сутки.

– Восемь тысяч лет кочевые индейцы следовали за местами нереста лосося.

Голос из ящика был абсолютно нудным и не предвещал ничего интересного Олегу. Если бы на экране появилась сексуальная девушка, Олег всё равно бы скучал под этот фоновый шум. Голос был размеренный и ровный, не выражающий абсолютно никаких эмоций. На улице раздался женский крик:

– Отдай мой телефон, и я уйду!

Мужской пьяный баритон ей отвечал:

– Никуда ты не уйдёшь! Я тебя не отпускаю и не отпущу, и не отпустил бы, если бы ты встала на колени. Я же сказал, не отпущу, если ты опустишься на колени! Вставай, не позорься!

– Отдай мой телефон! Не звони ему! Он о тебе не знал!

– И чего это ты о нём так переживаешь? Всего пара сломанных ног всё исправят!

(Звук бьющейся бутылки) Ну вот! Пиво кончилось.

– У тебя в машине ящик, если хочешь напейся, только отдай мой телефон, умоляю.

Олегу стало интересно, кто это там попал в такую ситуацию? Это всяко лучше, чем передача про рыб с этим бу-бу-бу, бу-бу-бу. Он подошёл к окну, закурил очередную сигарету и увидел следующую картину: молодая девушка, лет двадцати, стояла на коленях перед мужчиной лет тридцати-тридцати пяти и, начиная рыдать, кричала.

– Я тебя (всхлип) умоляю! Не трогай его. Он – никто. Не то, что ты. Он просто для развлечения! У меня ничего с ним не было даже! Мы просто говорили!

– Да? И о чём вы говорили?

– Да обо (всхлип) всём. О небе, о звёздах, о судьбах, о машинах.

– Со мной не о чем поговорить, хочешь сказать?

– Есть! Есть! (всхлип) Есть!

– Давай поговорим.

– Давай!

– Зачем женщине, у которой есть мужчина, разговаривать «обо всём» с другим? Как думаешь, ведь единственная причина – это (переходит на крик) ей не о чем говорить со своим мужчиной!

– (растягивая слова, она плачет) Нет, сколько можно повторять, ты же знаешь (всхлип), что я люблю тебя! Только тебя! (всхлип) Его – не люблю!

– Но любишь с ним поговорить?

Олегу снова становится скучно, ведь никуда этот разговор не ведёт. Да, она плачет. Да, они кричат, но Олегу скучно, он разворачивается и идёт к креслу.

(она перестаёт плакать, шмыгает носом) – Позвони ему! С моего телефона позвони, и он тебе всё подтвердит!

– А вот и позвоню! (пауза) Алло, Алексей? Это Николай! Лера не может позвонить тебе, она умоляет меня этого не делать. Это её муж! (пауза) Да, представляешь у неё есть муж! (Пауза) Да что ты? Ничего не было? Вы просто разговаривали? Где? (пауза) У тебя дома? И ничего не было? Давай встретимся, и за кружкой пива… я сломаю тебе ноги! Алло! Алло! (Лере) Где он живёт?

– Не знаю!

– Он сказал, что вы встречались у него дома! Не ври мне!

Олег уже вновь стоит у окна и смотрит во все глаза. Переводит взгляд на телевизор, снова на окно, на телевизор, на окно. Принимает решение смотреть в окно. Это его надежда насытить свой мозг, чтобы он дал ему поспать наконец.

– Я не помню, где он живёт. Где-то в центре. Я плохо знаю центр!

– Дорогая, я люблю тебя. Но умоляю, скажи где он живёт, или ноги я сломаю тебе!

– Мне? Сломаешь ноги? (она отвешивает ему звонкую пощечину)

– Извини. Погорячился.

Лера начинает уходить в противоположную от Николая сторону. Он догоняет её и хватает за волосы. Олег не выдерживает, и в один прыжок он в коридоре, обувается. Он бежит на улицу, слышны женские крики. Перед ним картина – тот мужик таскает за волосы по всей улице бедную девушку. Олег кричит:

– Отпусти её!

– Она шлюха! Шлюха!

(Лера продолжает кричать от боли)

– Нет! Не шлюха! Отпусти, они просто разговаривали!

– Не твоё дело, сосед! Она шлюха и моя жена!

– Я вызвал полицию, они будут здесь с минуты на минуту!

– И что, муж имеет право бить жену. Приводов у меня не было, так что мне ничего не будет!

– Ты мой гражданский муж! Это нападение! (продолжает кричать)

Николай отпускает её голову, прижимает её к себе и обнимает. Она вырывается, бьёт его по лицу и подбегает к Олегу. Олег заслоняет её своим телом. Николай подходит к Олегу почти вплотную.

– Отойди, мужик, – говорит он тихо.

– Не отойду.

– По-хорошему, прошу – отойди.

– Никак не отойду, ни по-хорошему, ни по-плохому.

Николай достаёт пистолет.

– Убери пистолет, полиция будет здесь через минуту – максимум. А тут мой труп, и ты с пистолетом. Подумай ещё раз. Стоит оно того?

(пауза)

– Повезло тебе, предусмотрительная тварь!

Николай убегает. Олег поворачивается к трясущейся Лере:

– Ты в порядке? Чаю хочешь?

– Если можно.

– Пойдём.

Они поднимаются к Олегу, он ставит чайник, она умывается, и вместе садятся на диван пить чай.

– Я – Лера.

– Олег.

– Полиция всё ещё не приехала, видимо.

– А зачем им приезжать? Он же ушёл.

– Так ты же их вызвал!

– Ой ли?

– Так ты блефовал! Вот ты даёшь! Слушай, ничего, если я у тебя переночую? Идти мне теперь некуда, а метро ещё закрыто. Машины у меня нет.

– Ладно, посплю на диване, если получится. Занимай кровать. Отдохнёшь в спокойствии.

– Я думаю, мы на кровати оба поместимся. (Она кладёт руку ему на колено).

– А ты и вправду – шлюха!

Олег, наконец-то, проваливается в

Алёша

Самый тихий и неприметный человек в офисе – Алексей Молчанов. В офисе, все называли его «Алёша», что уже стало именем нарицательным, означающим «бесхребетный», «простофиля». Всю работу выполняет и сдаёт в срок, всегда у него всё правильно, и задания дают ему самые сложные, однако, зарплата у него – самая низкая в отделе. Когда он устраивался на эту работу, ему было не больше двадцати. Пятнадцать лет назад, молодой и амбициозный, ещё учась в институте, Молчанов устроился сюда на подработку, которую ему могли засчитать как практику. С тех пор у него ни место работы не изменилось, ни зарплата. Он боялся попросить повышения, а начальнику отдела, Николаичу, уж больно нравилось, что он делает всю самую сложную работу за гроши. Николаич был из тех начальников, что удавятся за каждую копейку. За окном стеной лил дождь, а у бедолаги подошва совсем прохудилась. Вот он и решился ратовать за прибавку ровно на столько, чтобы хватило на покупку новой пары обуви в этом месяце, и на некоторые расходы в будущем. Написал заявление, постучал в кабинет того самого жлоба. Раздалось раздосадованное «да», и Алёша, потея и трясясь, зашёл в кабинет. Внутри двое – начальник и подчинённый выясняли отношения.

– Петя, как ты смеешь просить премию, если ты и пальцем о палец не ударил в этом месяце! И это при твоей-то зарплате! Я тебе ни рубля не заплачу. А знаешь, что? Я тебя оштрафую! Да, точно! За несоблюдение сроков! Вот так! Всё пошёл вон!

– Насовсем?

– Да хоть бы и насовсем, если по собственному, без пособия! И две недели отработаешь!

– Ну ладно, ладно, остаюсь.

Проходя мимо Молчанова, он буркнул: «жаба». Алексей так и застыл в дверях, растерявшись. Он вспомнил, что отчёт лежит у него на столе, а сдать его он должен сегодня, но ещё не сделал этого. Как же это так? Он будет просить прибавки с несданным отчётом? Он опрометью бросился за ним, схватил его, добежал до кабинета Николаича, положил отчёт на стол, и хлопнул по нему рукой. Босс вопросительно посмотрел на него. Алёше показалось, что он его испытывает, и Алёша врос в пол. Начальник резко бросил: «Похвалы ждёшь? Это твоя работа! Ты за неё деньги получаешь!» Молчанов налился густой матовой бордовой краской, так и не решившись ходатайствовать о повышении зарплаты, смял листок, что держал за спиной, и вернулся на рабочее место. С тех пор он боялся и подумать о будущих попытках. Ботинки он изнутри заклеил скотчем, под прохудившимися стельками, но они всё равно протекали, хоть уже и меньше.

На следующий день, к нему в библиотеке подсела хорошенькая девушка, заинтересовавшись книгой, которую он читает. Они разговорились, оказалось, что девушка давно за ним наблюдает, и каждый раз он берёт книги, которые ей очень нравятся, а стоит ему взять книгу ей неизвестную, она в обязательном порядке заказывает такую же, представляя, что они вместе её читают. Алёша, запинаясь и краснея, говорит ей, что он может дать ей список того, что он читал до посещения этой библиотеки. Только он это сказал, как больше не проронил ни слова. Девушка, что представилась Анастасией, в изумлении пыталась задавать ему вопросы, что-то ещё говорила, но он уже не слышал, пелена заволокла его глаза, он как будто оглох и полностью ушёл в раздумья о том, как бы ему вежливо попросить её уйти, понимая, что финансово он не потянет никаких отношений. Он быстро, но аккуратно закрыл книгу, всё так же, не отвечая на вопросы девушки, дописал список, который пообещал, отдал его, молча встал и шустренько покинул читальный зал. Подходя к выходу, он услышал всхлипы. Придя домой, он заварил отложенный, использованный пакетик чая и горько, тихо заплакал.

На работе аврал. Петя пошёл в очередной раз просить премию, а когда Николаич заорал, что тот вновь получит штраф, если не выйдет из кабинета, в ответ прокричал требование отменить ему все штрафы, так как он всё выполнил. На самом деле не он, а Алёша, который согласился выполнить его работы за сумму, равную паре обуви в секонд-хенде, которую Молчанов себе присмотрел. «Жаба» чётко и очень громко отказал. Петя вернулся за своё рабочее место, но не дожидаясь конца рабочего дня, ушёл. Николаич проорал ему вслед: «Чтоб завтра припёрся вовремя! Или ещё штраф!»

Как только кончился рабочий день, весь сияя от радости, хлюпая своими ботинками, пришёл Алёша за своей, почти новой, парой обуви. Но её в магазине уже не было, оставались только подороже, на которые ему не хватало, а свободных денег у него не было уже лет пятнадцать. И сэкономить ни на чём нельзя. Всё просчитано до копейки. Оказывается, валюта выросла в цене, а закупки у этого магазина в долларах. Кто бы подумал! Единственное место, куда он ходит и получает что-то бесплатно – библиотека. Но и та теперь неприятна из-за девушки, с которой он постоянно переглядывался, а она взяла и всё испортила, решившись на первый шаг. Но забыться в книге просто необходимо. Да и по распорядку у Алёши сейчас библиотека, чтобы не включать лишний раз свет в квартире. Только перейдя порог читального зала, он увидел Анастасию с горой книг. Проходя мимо, заметил, что это почти весь список, который он ей написал. И как ей только выдали сразу столько? Книг пятнадцать? Только Алёша присел, как девушка отодвинула книгу, которую читала, посмотрела на вход в зал, потом начала тщательно осматривать помещение на предмет новых посетителей, явно выискивая Алёшу, имя которого она подслушала, когда тот брал очередную книгу около года назад. Алёша спрятался под столом, предварительно выключив настольную лампу на своём читательском месте. «Вот оно!» – подумал Алёша. «Электричество!» – прикрикнул он! Анастасия сразу направилась к нему. Увидев её прекрасные, стройные ноги около его стола, Алёша вылез из-под него, и сходу предложил ей пойти в кафе, но осёкся. Можно было бы поговорить и здесь, но на них бы зашикали, чего он явно не хотел.