Хьярта. Мелодия с секретом

Ольга Гердт

Хьярта. Мелодия с секретом

Глава 1

За десять лет до описываемых событий.

Кайла́ни застыла в полумраке коридора и задержала дыхание, услышав возбужденные голоса родителей в библиотеки.

– Ты не можешь так поступить! – голос матери дрожал от сдерживаемых эмоций. – Она твоя дочь!

– Называй вещи своими именами, – холодно отрезал отец. В его тоне сквозило едва скрываемое удовлетворение. – Этот сорняк никогда не станет достойным представителем семьи Дрэ́йкшир.

Кайлани прижала ладонь ко рту, сдерживая рвущийся наружу всхлип. Значит, Калисса не солгала – отец действительно решил избавиться от нее. Внутри все сжалось от боли и отчаяния.

– Хватит сравнивать ее с Кали́ссой! – В голосе матери появились истерические нотки. – Она просто другая!

– Другая? – Отец издал короткий злой смешок. – Она позор для нашей семьи. Неуклюжая, неспособная, бесполезная…

Каждое слово било, словно хлыст. Кайлани отступила в тень под лестницей. Горячие слезы текли по щекам, но она не смела их вытереть.

– Довольно! – Властный голос Эстеллы Дрэйкшир прозвучал подобно удару грома, заставив Кайлани вздрогнуть в укрытии.

Даже не видя бабушку, Кайлани могла представить ее идеальную осанку – прямую спину и высоко поднятый подбородок.

– Ты позоришь имя Дрэйкшир этой недостойной сценой, Тайрус, – голос бабушки звенел сталью.

– Мама, ты не понимаешь… – начал было отец.

– О, я прекрасно все понимаю, – оборвала его бабушка. – Ты собираешься отослать собственную дочь, не посоветовавшись со мной – главой рода.

Она сделала паузу, и в этой тишине всхлип матери прозвучал особенно пронзительно.

– И куда же ты намерен её отправить? – продолжила бабушка тем же ледяным тоном.

– В школу на Калисто.

– В школу для девиц из обедневших семей? – презрение в голосе бабушки могло заморозить океан. – Ты окончательно потерял рассудок, Тайрус? Кайлани – Дрэйкшир, нравится тебе это или нет, – каждое слово падало как камень. – И я не позволю тебе позорить род. Она поедет на Кордию. Я уже обо всем договорилась.

– Кордия? – отец издал короткий смешок. – И чему они там научат это недоразумение?

– На Кордии умеют раскрывать таланты, – холодно ответила бабушка. – У каждого они есть, просто не все способны их увидеть.

– Таланты? Единственный её «талант» – пиликать на своем инструменте. И ради этого я должен…

– Тихо! – резко оборвала его бабушка. – Девочка может вас услышать.

Кайлани сильнее вжалась в стену, стараясь раствориться в тени.

– Знаешь, сын, – голос бабушки стал обманчиво мягким, – я не возражала, когда ты женился на Эвелин, хотя твой отец был категорически против. Он считал, что она охотится за нашим состоянием. А теперь ты транжиришь семейные деньги и смеешь возмущаться, когда я хочу дать твоей дочери достойное образование? Причем за мой счет, не твой.

Отец резко выдохнул, будто получил удар под дых.

– Впрочем, – задумчиво продолжила бабушка после паузы, – я никогда не могла понять тебя, Эвелин. Почему ты вышла за него? И главное – почему остаешься все эти годы?

– Мама! – возмутился отец, но бабушка словно не слышала.

– Может, дело в статусе дома Дрэйкшир? Или в деньгах? – в ее голосе зазвучала язвительность. – Хотя у тебя и своего состояния хватит на несколько жизней. Так что же держит тебя рядом с моим сыном, дорогая невестка?

Кайлани замерла, ожидая маминого ответа. Впервые кто-то задал этот вопрос вслух. Почему мать терпит постоянные унижения? Почему не уйдет, забрав ее с собой?

В бабушкином голосе слышалось искреннее любопытство.

– Я люблю его, – просто ответила мама. – Несмотря ни на что, я все еще люблю его. И, возможно, это делает меня слабой в ваших глазах…

– Это делает тебя глупой, – отрезала бабушка. – Любовь – непозволительная роскошь. Особенно такая слепая и безрассудная.

– Вы никогда не любили, Эстелла? – тихо спросила мама.

– Я любила своего мужа, – голос бабушки дрогнул. – Но я никогда не позволяла этому чувству затмевать разум. И уж точно не стала бы терпеть то, что терпишь ты.

– Возможно, вы правы, – в мамином голосе послышалась усталость.

– Впрочем, мы отвлеклись. Решение о Кордии окончательное…

– Нет! Она еще слишком юна. Она будет там совершенно несчастна…

– Ты ошибаешься, твоя дочь гораздо проницательнее, чем вы все думаете, – медленно произнесла бабушка, подбирая слова. – Она прекрасно чувствует атмосферу в этом доме и понимает окружающих лучше, чем они сами себя. Кайлани осознает, что её отец хочет избавиться от неё.

– Но почему она ничего не сказала мне? – всхлипнула мама.

– Потому что любит тебя, – в голосе Эстеллы Дрэйкшир впервые за весь разговор появились теплые нотки. – И не хочет причинять тебе боль.

Она действительно хотела бы уехать – подальше от презрительных взглядов отца, от бесконечных сравнений с Калиссой, от этого давящего ощущения собственной ненужности.

Кордия казалась спасением. Там никто не станет называть её "негодным сорняком". Там она сможет быть просто собой, без необходимости постоянно соответствовать чьим-то ожиданиям.

– Вопрос решен, – припечатала бабушка. – Кайлани едет на Кордию. И я не желаю больше слышать никаких возражений.

Послышался шорох шелкового платья – бабушка направилась к выходу. Но у дверей она остановилась:

– И, Эвелин… Возможно, тебе стоит подумать о том, что иногда любовь проявляется не в том, чтобы остаться, а в том, чтобы уйти.

Дождавшись, пока все разойдутся, Кайлани выбралась из своего укрытия. В голове звенела пустота. Ноги сами понесли её в спальню. Проходя мимо зеркала в коридоре, она мельком взглянула на своё отражение – неуклюжая девочка с рыжими непослушными кудрями и заплаканными глазами. Такая непохожая на прекрасную Калиссу. Такая… лишняя.

***

Закрыв глаза, Кайлани позволила музыке вести её. За два года на Кордии этот инструмент стал ей ближе всех – после Мелинды, разумеется.

– Замри! – восторженно воскликнула подруга. – Именно такой ракурс мне нужен!

Кайлани приоткрыла один глаз. Мелинда, высунув от усердия кончик языка, быстро водила карандашом по бумаге. Нежно-лиловая шерстка на ее чутких ушках казалась почти прозрачной.

– Ты же финансист, а не художник, – поддразнила Кайлани, послушно замерев в нужной позе.

– А ты музыкант, а не критик, – парировала подруга, не отрываясь от рисунка

Их комната давно перестала быть просто спальней. Они превратили её в уютное гнёздышко: стены украшали рисунки Мелинды и любимые голограммы Кайлани с видами мест, где она мечтала когда-нибудь побывать, на подоконнике цвели привезенные с Кирана цветы, даже строгие школьные покрывала они заменили на яркие пледы.

– Кстати, как прошла стажировка у маэстро Лиона?

– Потрясающе! Представляешь, он сказал, что при должном усердии я смогу играть в Имперской филармонии! – ответила Кайлани.

– А я что говорила? – ушки Мелинды радостно встопорщились. – Искин не зря определил тебя на музыкальное направление.

Кайлани улыбнулась, вспомнив свои первоначальные страхи не оправдать ожиданий. Но искин оказался прав – музыка действительно была её призванием.

– А у тебя как дела?

– О, невероятно! – Мелинда подпрыгнула на месте, отложив планшет. – Представляешь, я предсказала падение акций "Stellar Industries" за неделю до события!

– Ты гений, – Кайлани обняла подругу. – И знаешь… я давно хотела попросить…

– О чем?

– Поможешь с инвестициями? У меня есть карманные деньги, и я подумала… может, посоветуешь, куда вложить? Хочу быть немного независимее.

Глаза Мелинды загорелись профессиональным интересом:

– О, у меня уже есть несколько перспективных вариантов! Особенно интересные акции в секторе медтехнологий… Но ты уверена?

– Абсолютно, – кивнула Кайлани. – Кому я могу доверять в финансах больше, чем лучшей подруге и гениальному аналитику?

– Тогда давай составим инвестиционный план. Обещаю, через год результаты тебя приятно удивят… – Мелинда потянулась за планшетом, но её внимание привлек лежащий на столе конверт из плотной бумаги с сургучной печатью.

– Что это?

Кайлани взглянула на конверт, лежащий на столе, и тяжело вздохнула.

– Очередное послание от секретаря бабушки, – пробормотала она. – Приглашение на светский раут.

Мелинда осторожно взяла конверт своими изящными пальчиками:

– На бумаге? Думала, такое бывает только в исторических фильмах.

– В высшем обществе до сих пор считается хорошим тоном писать важные приглашения от руки, – Кайлани поморщилась. – Очередная демонстрация статуса, не более.

Ушки Мелинды заинтересованно дернулись:

– И что за мероприятие?

Кайлани откинулась на спинку кресла:

– Отец решил податься в политику. Собирается баллотироваться в Совет Эльдо́рии. А для этого семья должна выглядеть безупречно и дружно. Представляешь? После развода с мамой он вдруг вспомнил о моем существовании.

Мелинда нахмурилась:

– Но ты же не пойдешь?

– Придется, – Кайлани забрала конверт. – Бабушка настаивает. Меня не видели с семьей почти два года. Если не появлюсь, пойдут слухи, а это может навредить политической карьере отца…

– И что с того? – фыркнула подруга. – После всего, что он сделал…

– К сожалению, я все еще завишу от семьи, – Кайлани невесело усмехнулась. – Даже обучение здесь оплачивает бабушка.

– Это ненадолго. Обещаю, мы так вложим твои средства, что скоро ты станешь независимой. А где, кстати, будет этот великосветский прием?

– На Элизиуме.

– На самом Элизиуме? – ушки Мелинды встали торчком. – Ты должна будешь мне все-все рассказать! И не сиди только на приеме – там же столько всего! Зимний сектор с настоящим снегом, тропический с океаном, спа-комплексы… ты обязательно должна сходить в спа.

Глаза подруги загорелись:

– Знаешь, я обязательно заработаю много денег, и мы поедем туда вместе. Просто отдохнуть! Будем кататься на лыжах, загорать, ходить в спа…

– И возьмем твоих родителей.

– Конечно! Папочка давно хотел научиться кататься на лыжах, а мамочка обожает спа. Представляешь, как было бы здорово?

Кайлани улыбнулась, чувствуя тепло в груди. Семья Мелинды стала для неё второй семьей – той, о которой она всегда мечтала. Пусть они не могли похвастаться состоянием Дрэйкшир, но это было неважно.

Она вспомнила их первый год в школе. Узнав, что Кайлани дома никто не ждет, Мелинда закатила родителям такую истерику по линкеру, что те немедленно пригласили её в гости. С тех пор они всегда летали вместе. В их доме Кайлани нашла то, чего никогда не было в её родной семье – безусловную любовь и поддержку.

– Представляю, – она обняла подругу. – Я верю, что однажды мы действительно так и сделаем.

– Не однажды, а очень скоро! – решительно заявила Мелинда. – У тебя есть стартовый капитал, у меня – мозги. Мы просто обречены на успех!

***

Кайлани замерла на пороге бального зала, чувствуя, как предательски колотится сердце. Хрустальные люстры мягко освещали позолоченные перила парадной лестницы, по которой спускались элегантные пары. Живые цветы, невероятная роскошь для космической станции, наполняли воздух тонким ароматом.

Проходящая мимо дама окинула её оценивающим взглядом и поморщилась. Да, платье Кайлани было не по последней моде. Она машинально расправила складки.

Зал поражал великолепием: затейливая лепнина, стены в шелке, зеркала в резных рамах – вся эта роскошь только усиливала её неуверенность.

Кайлани замерла, увидев их у мраморной колонны. Отец и Калисса стояли в окружении важных персон, словно им принадлежала не только эта, но и несколько соседних галактик. Сердце пропустило удар – она не видела их два года, но ничего не изменилось. Та же безупречная картина.

Калисса, как всегда, была воплощением совершенства в черном шелковом платье. Высокая, невероятно стройная, с фарфоровой кожей и платиновыми волосами – она казалась сотканной из звездного света. Её лицо завораживало красотой: высокие скулы, большие ярко-голубые глаза, тонкий прямой нос и четко очерченные губы создавали идеальный образ. Каждый жест был отточен и элегантен.

Глядя на платиновые волосы сестры, уложенные в сложную прическу с мерцающими кристаллами, Кайлани невольно коснулась своих непослушных рыжих кудрей. Воспоминание об их с мамой визите в "Аленсию" обожгло щеки стыдом. Лея Аленсияа, хозяйка самого дорогого салона красоты на Эльдории, после пяти часов бесплодных попыток укротить ее пряди признала поражение. "Простите, лея Дрэйкшир, но даже наши лучшие средства бессильны. Эти волосы… они словно живут своей жизнью".

Рядом с Калиссой возвышался отец – высокий и поджарый, с характерной для аристократов осанкой. Он притягивал взгляды не столько классической красотой, сколько харизмой и выразительностью. Его лицо с резкими чертами, высоким лбом и глубоко посаженными пронзительными голубыми глазами могло меняться как театральная маска. Возраст добавил благородной седины в его темные волосы и прочертил морщинки вокруг глаз. Длинный, чуть крючковатый нос и четко очерченные губы, которые чаще складывались в презрительную усмешку, чем в открытую улыбку, довершали портрет.

Кайлани невольно одернула платье, чувствуя себя неуместной в этом блистательном обществе. Два года в школе словно испарились – она снова ощутила себя той неуклюжей девочкой, которая никогда не могла соответствовать ожиданиям семьи. Как же ей не хватало сейчас поддержки Мелинды.

Отец заметил ее первым. Его взгляд оценивающе скользнул по ней, и Кайлани поняла – он ищет недостатки. Что ж, она даст ему такую возможность. Расправив плечи, она направилась к ним, чувствуя, как каждый шаг отдается гулким эхом в груди.

– А, Кайлани, – отец едва удостоил её взглядом. – Ты опоздала.

– Здравствуй, отец. Калисса, – Кайлани попыталась улыбнуться.

– Какой… милый наряд, – Калисса окинула сестру взглядом. – Очень… провинциально. Напоминает о том, что ты учишься вдали от цивилизации.

Кордия считалась одной из самых престижных школ в галактике, но в устах Калиссы это прозвучало так, словно Кайлани провела два года в какой-то дыре. Она почувствовала, как внутри все сжалось от этих слов.

– Надеюсь, ты не растеряла манеры за время своего отсутствия, – отец понизил голос до угрожающего шепота. – Было бы крайне неприятно, если бы ты опозорила семью недостойным поведением.

Кайлани расправила плечи, стараясь, чтобы голос звучал ровно и спокойно:

– Не беспокойся, отец. Я прекрасно помню все уроки этикета.

– Очень на это надеюсь, – холодно бросил он и отвернулся, всем своим видом показывая, что разговор окончен.

Калисса придвинулась ближе, окутав сестру удушающим облаком своих духов. Её голос сочился фальшивым сочувствием:

– Не расстраивайся, милая. В твоем возрасте трудно разобраться во всех тонкостях светского общества. Особенно учитывая твою… природную неуклюжесть.

Калисса всегда умела найти самые болезненные точки и ударить по ним с безупречной точностью. Её слова, произнесенные с притворной заботой, жалили сильнее любых открытых оскорблений.

– Аэрон сегодня не с тобой? – Кайлани попыталась сменить тему, тут же пожалев об этом.

– У него переговоры, но он вот-вот подойдет, – Калисса изучала сестру как забавный экспонат. – Неужели все еще надеешься привлечь его внимание? О, дорогая… Это так… мило.

Конечно, Калисса знала о её детской влюбленности в своего мужа. Они поженились два года назад, как раз перед отъездом Кайлани в школу.

Аэрон Эонис-Фаэрхарт был единственным, кто никогда не смотрел на нее с презрением или жалостью. Тогда, стоящий у алтаря, он казался прекрасным и величественным, как древние статуи эльдорианских богов. Сердце девушки сжималось от боли при взгляде на его точеный профиль и серебряные глаза, в которых отражался свет тысячи свечей.

В свои четырнадцать она была абсолютно уверена, что только она одна понимала истинную ценность такого мужчины как Аэрон. Он заслуживал настоящей любви, а не брака по расчету. Кайлани до сих пор помнила, как рыдала в подушку той ночью, представляя их вместе – прекрасную Калиссу и благородного Аэрона.

– Самые блестящие красавицы годами пытались завоевать его, – прошептала Калисса. – И ни одной это не удалось. А ты… – она окинула сестру красноречивым взглядом. – Впрочем, если тебе так хочется опозориться – кто я такая, чтобы мешать? В конце концов, немного развлечения не помешает этому скучному вечеру.

– Аэрон! – голос Калиссы изменился, став мягким и певучим.

Кайлани обернулась и застыла. Он был все так же великолепен – высокий, статный, с точеными чертами лица. Последние два года она тайком следила за его карьерой в галасети, восхищаясь каждым достижением.

Аэрон приблизился. В его движениях сквозило что-то от хищника – настолько плавными и выверенными они были. Он склонился к руке Калиссы, едва коснувшись губами её пальцев.

– А это кто у нас? – его глубокий бархатный голос заставил Кайлани вздрогнуть. – Неужели маленькая Кайлани? Какой приятный сюрприз.

Не успела она ответить, как он взял её руку в свою. Его пальцы были неожиданно прохладными. От прикосновения его губ к её коже сбилось дыхание. Подняв глаза, Кайлани встретила его взгляд – в глубине темных глаз мелькнуло что-то… хищное? Но через мгновение это выражение исчезло, сменившись обворожительной улыбкой.

– Ты стала настоящей красавицей, – произнес он, удерживая её руку. – Кордия явно пошла тебе на пользу. Надеюсь, ты окажешь мне честь и подаришь танец после ужина?

– Благодарю, – Кайлани через силу улыбнулась, чувствуя жар на щеках. – Это было бы… честью для меня.

Краем глаза она заметила усмешку на губах Калиссы. Конечно, сестра понимала – это всего лишь игра. Аэрон умел очаровывать.

Калисса тут же скользнула к нему, обвив его локоть изящными пальцами и потянула за собой в банкетный зал.

За столом оказалось, что место Кайлани слева от Аэрона, с другой стороны от неё расположился хмурый киранец, чья лиловая шерсть от возраста стала почти черной. Он явно не горел желанием общаться, лишь изредка подергивая ушами в ответ на особо громкие реплики.

Справа от мужа восседала Калисса, блиставшая во всей красе. Её мелодичный, чарующий голос приковывал внимание гостей – она рассказывала какую-то историю, встречая одобрительные кивки и восхищенные взгляды. Отец, сидевший поодаль, лучился гордостью, то и дело бросая на старшую дочь полные удовольствия взгляды.

– Расскажи мне о школе, – шепнул Аэрон, склонившись так близко, что его дыхание защекотало ухо Кайлани. – Чему там учат юных леди?

– У меня специализация – музыка, – Кайлани старалась говорить ровно, но его близость сбивала с толку.

– Правда? И на чем играешь? – он придвинулся ближе, обдавая её тонким ароматом парфюма.

– На соллэ…

– Восхитительный выбор, – его голос стал еще тише, интимнее. – Обожаю наблюдать за женщинами, играющими на соллэ. Это так… чувственно. Движения смычка так изящны… Уверен, ты выглядишь очаровательно во время игры.

Кайлани опустила глаза, чувствуя, как щеки опалило жаром. Конечно, она знала о репутации соллэ – многие считали его слишком откровенным инструментом для юных леди. Но когда Аэрон говорил об этом таким тоном, даже самые невинные вещи обретали совсем иной смысл.

– Ты должна будешь сыграть для меня. Хочу увидеть, как ты… владеешь инструментом.

От двусмысленности его слов у Кайлани перехватило дыхание. Она почувствовала, как дрожат пальцы, сжимающие бокал с водой.

Он поднял графин с темно-красным вином и предложил его Кайлани:

– Позволь предложить тебе вина. Это поможет расслабиться. Ты слишком напряжена.

– Мне еще нельзя… – начала она неуверенно.

– Немного не повредит. – Его улыбка была той самой, что заставляла женщин забывать об осторожности. – Обещаю присмотреть за тобой, Кайлани. К тому же, после нас ждут танцы…

Вино оказалось сладким и легким, словно нектар. С каждым глотком напряжение действительно отступало, но вместе с ним приходило что-то иное – странное, незнакомое ощущение, будто кровь в венах превратилась в жидкий огонь.

Звуки и краски приобрели особую яркость. Кайлани ловила себя на том, что завороженно следит за игрой света в хрустальных бокалах, за отражением пламени свечей в зеркалах. Каждое случайное прикосновение Аэрона – которых становилось все больше – отзывалось волной мурашек по коже.

Остаток ужина прошел как в тумане. Она смутно помнила, что отвечала на чьи-то вопросы, даже смеялась над шутками, но все казалось нереальным, словно происходило не с ней.

Когда гости начали подниматься из-за стола, направляясь в танцевальный зал, Кайлани пришлось на мгновение прикрыть глаза – комната слегка покачивалась. "Не стоило пить вино" – мелькнула и тут же испарилась мысль.

К Калиссе подошел пожилой член Совета – грузный мужчина с седыми висками и множеством орденов на груди. Она приняла его приглашение с той особой благосклонностью, что одновременно льстила кавалеру и держала его на расстоянии.

– Надеюсь, теперь ты не откажешь мне в танце? – голос Аэрона прозвучал совсем близко. Его рука легла на талию Кайлани, и это прикосновение обожгло даже сквозь ткань платья.

Она молча кивнула, не доверяя голосу. В горле пересохло, а сердце билось так сильно, что, казалось, это слышно всем вокруг.

Первые аккорды музыки отозвались в каждой клеточке тела, заставляя нервы вибрировать в такт. Когда Аэрон привлек её к себе чуть ближе положенного, затуманенный рассудок не нашел в этом ничего предосудительного.

Его ладонь обжигала даже сквозь ткань платья. От каждого прикосновения по коже Кайлани бежали мурашки, словно все чувства обострились до предела. Жар его тела, крепкие объятия, едва уловимый аромат парфюма – все это кружило голову, как крепкое вино.

– Ты так изменилась, – его шепот щекотал ухо. – Расцвела, стала настоящей женщиной. Такой… манящей.

Его рука скользнула ниже по спине, вызвав странную пульсацию внутри.

– Твое тело так чутко отзывается, – продолжал он гипнотическим голосом. – Словно создано для танца… и не только.

То ли от музыки, то ли от вина, а может от его близости, но мысли путались. Комната кружилась вокруг, и только его объятия казались реальными.

– Я чувствую стук твоего сердца, – его пальцы скользили по спине. – Такой быстрый… такой волнующий…

Вместо смущения от этих слов и прикосновений по телу разливался жар.

Внезапно комната закружилась сильнее, музыка оглушила. Приятное тепло сменилось удушающим жаром. В горле пересохло, перед глазами поплыли темные пятна.

– Мне нужно выйти, – Кайлани с трудом фокусировала взгляд. – Здесь душно…

– Конечно, милая, – его голос доносился словно издалека. – Позволь позаботиться о тебе. У меня номер этажом выше – там ты придешь в себя.

– Но меня будут искать… – язык едва ворочался.

– Не волнуйся, – его рука на талии была единственной опорой. – Я предупрежу Калиссу и твоего отца. Скажу, что тебе нехорошо от духоты. Нас никто не побеспокоит…

Слова застряли в горле, когда она попыталась возразить. Все мысли смешались в голове, и единственным желанием было оказаться подальше от этого душного зала с его оглушительной музыкой и любопытными взглядами.

Аэрон уверенно повел Кайлани к выходу. Его прикосновения отзывались странной дрожью во всем теле, к которой теперь примешивалось что-то тревожное, хотя и нереальное, как все вокруг.

Дорога до номера осталась в памяти Кайлани размытыми воспоминаниями – бесконечный коридор с роскошными коврами, приглушающими шаги, мерцание отражений в зеркалах, прохлада лифта. Все сливалось воедино, и только рука Аэрона на талии оставалась единственной реальностью.

Время то растягивалось в вечность, то сжималось в мгновения. Наконец они остановились у какой-то двери. В голове стоял туман, а тело то горело, то леденело.

Яркий свет номера заставил её щуриться. Комната медленно кружилась, накатывала странная слабость.

– Присядь, Кайлани, – мягко подтолкнул её Аэрон. – Тебе нужно отдохнуть.

Она послушно опустилась на диван:

– Что-то мне нехорошо, – пробормотала она.

– Тише, тише, – его рука скользнула по плечу. – Какая же ты красивая, Кай. Совсем взрослая.

Что-то тревожное послышалось в его голосе, в том, как близко он сидел. Кайлани попыталась отодвинуться, но тело не слушалось.

– Аэрон, пожалуйста, – язык заплетался. – Мне нужно идти.

– Куда же ты пойдешь? – его пальцы коснулись её щеки. – Разве не об этом ты мечтала? Я же видел твои взгляды.

Страх медленно просачивался сквозь туман. Кайлани дернулась встать, но он удержал её за запястье.

Её шёпот был едва слышен: – Нет. Пожалуйста, отпусти…

– Не строй из себя недотрогу, – в его голосе зазвучала сталь. – Ты давно этого хотела.