Чужестранец в землях загадок

Даже Оррик потом не мог восстановить в голове всё произошедшее и в каком порядке оно произошло. Он помнил, что бесполезно было выкрикивать какие-либо команды или мольбы, все звуки перекрывали глухие удары в ворота и дикий рёв великанов. В какой-то момент пара тараксийцев навела на них аркебузы. Оррик успел выхватить пистолет и застрелить одного, второй пальнул в Хольту, но пуля расплющилась о стальной нагрудник. В какой-то момент Оррик затормозил, поняв, что едва не заколол безоружного мальчишку и тут выскочивший как из под земли тараксиец немногим старше того мальчишки попытался загнать копьё ему в бок. В какой-то момент в руках у высокого мужчины в шёлковой рубахе вспыхнул в руках лук из кроваво-красного волшебного света и он послал в Оррика сияющую стрелу – Оррик казалось уже уклонился, но стрела изменила свой путь в полёте и вонзилась ему в плечо, в тот самый момент, как палаш Хольты рассёк чародея почти надвое.

Оррик, однако, твёрдо мог сказать, что им почти наверняка пришёл бы конец, если бы Лирия не сохранила голову на плечах. Она, и охранявший её Мальдис, не только сделали всё необходимое, чтобы великаны не вырвались из пламени. Она вспомнила, о чём говорил ей Оррик, на случай, если у него самого что-то пойдёт не так. Вторая и последняя порция её чародейской паутины опутала проход на главную лестницу вниз.

Изрубить массу прочных, упругих и липких нитей, когда она не запечатывала тяжёлую дверь с другой стороны, было делом в принципе посильным даже обычным людям. Но она задержала ломящуюся снизу по лестнице толпу тараксийцев. К тому времени, когда они, наконец, справились, Оррик и Хольта уже успели перебить или разогнать всех кто попался им на глаза и устремились им навстречу, перекрыв проход за миг до того, как людская волна вырвалась во двор форта.

Оррик, честно говоря, надеялся, что к этому времени тараксийские воины сообразят, что имеют дело с отрядом дваждырождённых и начнут разбегаться и прятаться – обычная реакция для обычных людей, да ещё застигнутых врасплох. Но вместо этого они, как видно, почувствовали себя загнанными в угол и теперь отчаянно сражались за свои жизни – лезли вперёд как безумные, размахивая саблями и ятаганами, пытаясь проткнуть неприятелей копьями, обращая на несмертельные раны не больше внимания, чем сам Оррик. Лестница, однако же, была не очень широка, на двоих могли нападать максимум трое, да и то уже мешая друг другу. Пара опытных дваждырождённых в таком месте могла остановить целую армию, как бы отчаянно та ни напирала – попытка в самом буквальном смысле продавить их человеческой массой просто создала бы затор. К тому же, в Тараксе пока не умели делать колесцовые замки для пистолетов, а воспользоваться фитильной аркебузой, луком или заклинанием на забитой людьми лестнице было сложно.

Вот только у тараксийцев были и свои дваждырождённые. Когда натиск уже слабел, потому что люди начали спотыкаться о трупы, вперёд протолкался невысокий, покрытый шрамами старик, чьи острые уши, острые зубы и сгорбленная фигура, с руками чуть не до колен, выдавали в нём сравнительно человекоподобного орка. Воевода, как видно, не доверял его сородичам охрану ценных пленников, гарнизон, если не считать великанов, считавшихся скорее дрессированными животными, чем воинами был сплошь из людей. Но в редком правиле нет исключений. Оррик понял, что орк – дваждырождённый, ещё прежде чем тот едва не отрубил ему ступню. Шпага и кинжал Оррика столкнулись с саблей и кривым ножом, один на один Оррик победил бы такого противника с лёгкостью, но сейчас они сражались не один на один, к тому же Оррик не мог отступать. Стоило орку сковать его внимание, как он получил удар копьём сбоку, отбросивший его на пару шагов. Хольта попыталась прикрыть его, но споткнулась на окровавленных ступенях и несколько секунд отмахивалась от врагов полусидя, спасаемая лишь своим трехчетвертным доспехом. Старый орк попытался ударить её сбоку в лицо, но Оррик успел шагнуть вперёд и парировать его саблю в последний момент, ответил достигшим цели выпадом в грудь – остриё шпаги вошло глубоко, но не в сердце, ветеран продолжал сражаться с прежней энергией. Особо прыткий тараксиец ухитрился проскочить мимо них и уже замахнулся было на Оррика сзади, как шестопёр Мальдиса сокрушил ему череп.

– Восемь обороните! – видно, в горячке боя у юнца повылетали из головы все более сложные молитвы, он орудовал шестопёром обеими руками, как крестьянин цепом, но хоть его удары и были неумелы, мало какой из людей, рождённых лишь однажды, мог их пережить.

Оррик подумал уже было, что дела идут на лад, как вдруг на него навалилась усталость – усталость, какой он давно не испытывал, словно бы он вдруг превратился обратно в простого смертного. Руки и ноги с каждым мигом казались всё более свинцовыми, в груди стало тесно. Удары замедлились, клинок орка достал его бедро, прорубив, по ощущениям, до кости. Не приходилось сомневаться, что дело во враждебных чарах, Оррик был на своей шкуре знаком с этим простеньким заклинанием ослабления и знал, что для него требовалось видеть жертву, так что чародей не мог прятаться глубоко в толпе – но лишнего мгновения, чтобы его высмотреть, взять было неоткуда!

Оррик с огромным трудом отбил следующий удар, нацеленный ему в пах – и тут внизу широкой лестницы вспыхнуло синее колдовское пламя, за ним раздались дикие вопли, на миг перекрывшие даже чудовищный вой из пылающего барака. На миг вспышка ослепила чрезмерно чувствительные глаза Оррика – но колдовская слабость развеялась как не бывало, чародея спалило, или он стал слишком занят спасением собственной шкуры, чтобы насылать её. Оррик вслепую пнул наседавшего на него ветерана и попал. Ярость и натиск тараксийцев в момент сменились слепой паникой, даже самые доблестные солдаты, движимые мужеством отчаяния, редко могли сохранить боевой дух, получив удар в спину, да ещё чародейством. К тому же, удары следовали один за другим. Старый орк и тот поддался ужасу и недоумению, попытавшись глянуть назад – что стало для него фатальной ошибкой.

Лестница пустела на глазах. А когда на ней и вовсе не осталось никого, кроме убитых и тяжелораненых, Оррик сумел как следует разглядеть человека у её основания, хорошо подсвеченного синими язычками пламени, пляшущими на его пальцах. Он был сейчас одет по тараксийской моде, как и стоявшая рядом с ним красивая женщина, но узнать его было несложно, в конце концов, Оррик успел насмотреться на портреты царевича Льемпе, чтобы не прикончить по ошибке того, кого пришёл сюда спасать.

*****

Спустя несколько минут, звуки боя утихли окончательно, хотя пламя, охватившее барак сверху донизу, продолжало гудеть и трещать. К счастью, конюшня находилась на противоположной стороне от барака, так что ей пока ничего не угрожало. Оррику досталось больше всех – хотя Лирия и выглядела так, что краше в гроб кладут, тесно сжимая руки вместе, чтобы они не тряслись, это было более следствием того, что они тут сделали с тараксийцами, а не ранений, полученных ей самой. Оррик собирался поговорить с ней за жизнь – как только Мальдис залатает добрую полудюжину дырок в его шкуре. Оррик сам изумился, посчитав ранения – пару из них он сам не помнил когда получил. Всё-таки хороший доспех бывал порой очень полезен, а его отсутствие – наоборот. Так что сейчас он сидел на бочонке, пока чрез руки священника на его плечах в его тело постепенно вливалась исцеляющая сила, потихоньку перезаряжал пистолет и, вместе с остальными, слушал рассказ Льемпе.

– Мне удалось снискать некоторое расположение воеводы. Вместо кандалов, он ограничился ошейником со знаками из кровь-камня на внутренней стороне – вполне достаточно, чтобы я не мог заклинанием даже трубки зажечь. Приставил, даже, свою девятнадцатую дочку ухаживать за мной. Но кое-чего он не учёл. Конечно, за счёт силы моего физического тела я не мог разорвать железный ошейник в два пальца или пробиться через два десятка стражников на выходе из моих покоев, а моё волшебство превратилось в пустую теорию у меня в голове. Но этой теории я мог научить Замгару, когда наши отношения стали достаточно близкими. Всё, конечно, зависело от того, хватит ли ей упорства в изучении моей науки, чтобы открылось Второе Дыхание. Но ещё бы ей не хватило.

Он приобнял женщину, а та прильнула к нему. Оррик мог только поздравить царевича с его удачей в любви, Замгара была не просто красива, чувствовались в ней незаурядная живость и энергия:

– После того, как Замгара освоила пару простых заклинаний, она могла избавить меня от ошейника в любой момент, надо было только этот момент выбрать. Ну а дальше вы видели.

У Оррика мелькнула в голове пара мыслей и Замгара словно прочитала их. Говорила на Общем она вполне чисто, хоть и с заметным тараксийским акцентом:

– Может тараксийке, даже принявшей вашу веру, и не стать царицей Гельтии. Но куда как лучше быть первой возлюбленной царя, чем девятнадцатой дочерью воеводы.

Она поцеловала Льемпе в щёку. Оррику подумалось, что, конечно, Замгара ещё захочет надеть корону, если не сразу как освоится в чужой земле, то когда задумается о будущем своих детей. Если Льемпе выберется из текущей переделки, жизнь ему предстоит весёлая. Но сейчас они были прекрасной парой.

Увы, не ему одному пришло в голову что-то такое. Или, по крайней мере, вторая часть его мысли, про «прекрасную пару».

– Возлюбленная? Ты? После всего, что я!… – лицо Лирии перекосило в жуткую гримасу.

Оррик, в тот момент, наверное мог бы среагировать вовремя. Но он не думал, что Лирия, и так уже порядком измотанная, израсходовавшая свои сильнейшие заклинания, сейчас физически способна на нечто страшнее истерики. Даже когда в её руках неожиданно появился странный предмет, напоминающий маленькую сферу из хитроумно сплетённых тонких металлических полосок, он промедлил ещё полвдоха, потому что не знал, что это такое. Зато знал, что сила волшебных предметов, изготовить которые было под силу чародеям и мастерам нынешних эпох, лишь помогала более полно или по-новому раскрыться внутренней силе своих владельцев. Если бы у Лирии мог откуда-то взяться некий редкостный артефакт, способный, вместо этого, резко умножить её силы, почему она не пользовалась им до сих пор?

Лишь в тот момент, когда сфера вдруг превратилась в веретено, проткнувшее острыми концами ладони Лирии и от ран по нервам покатились струйки алого света, пробивающегося через кожу, он догадался что происходит.

– Все назад!!! – заорал он одновременно с Льемпе, который слишком поздно глянул на Лирию.

Естественно назад кинулись не все. Мальдис очертя в голову бросился к Лирии, прежде чем Оррик успел его схватить. А Хольта замерла, с непонимающим видом. Оррик в броске сбил её с ног и они покатились по земле за миг до того, как алый свет превратился во вспышку испепеляющего взрыва. Оррик почувствовал себя так, словно его огрели огромным мешком с мукой. Когда он снова стал видеть что-то кроме алых пятен и разобрался где там руки-ноги Хольты, а где его собственные, ему не потребовалось и смотреть, чтобы понять – от Мальдиса осталось немногим меньше, чем от Лирии.

– Игла Альметракта! – простонал Лемпе, поднимаясь с земли. Ему с Замгарой тоже досталось, но, по счастью, Лирия не носила стальных доспехов, которые могли бы превратиться в разлетающиеся осколки. – Древнее оружие самопожертвования! Как такая ценная вещь попала к ней в руки?

Оррик уже догадывался как, но при всей его обычной словоохотливости, сейчас ему было не до объяснений.

*****

Все дваждырождённые обладали потрясающей живучестью. Их внешние и внутренние кровотечения останавливались почти мгновенно, их раны очень редко гноились, осложнения не липли к ним, как и большинство прочих хворей. Боль обычно тоже прекращала нарастать после определённого порога. Иначе бы Оррик свету не взвидел, после торопливой скачки на лошади по еле видным в ночи тропам, с ранами, которые только начали заживать, прежде чем исцеление прервалось. Да и так ничего приятного в этом не было, но осознание того, что Мальдис, да и Лирия, могли бы остаться в живых, будь он менее слеп и медлителен, мучило сильнее любой физической раны. Не то что бы он успел действительно привязаться к молодым глупцам, но они были его товарищами по оружию, больше того, они признали его предводителем, а значит он был за них в ответе.

А в бухте, где их должен был ожидать корабль контрабандистов, Оррика ждал новый жестокий удар. Корабль-то он видел – да только тот уже был за версту от берега, а то и более.

– Боги на небесах, разразите этих ублюдков! Чтоб им провалиться до Солнца Нижней Сферы! Чтоб тысяча чертей их кости глодали!

– Кто из старейшин послал вас сюда? – мрачно, но не теряя самообладания, поинтересовался Льемпе.

– Нератти! Погоди, я сам знаю, что он хотел верной гибели нам и тебе! Пока мы плыли сюда, я втихую осмотрел корабль и нашёл в трюме пороховую мину, такую, чтоб наши кости улетели на небеса быстрее наших душ. Но видать эти крысы, эти подпольные торгаши, струсили выполнять его указания! Или их просто спугнул кто!

Оррик встряхнул головой и вдруг разом успокоился:

– Я узнавал про Таракс всё, что мог узнать. К востоку по побережью есть рыбачьи посёлки и городки, без постоянных гарнизонов. Нам надо захватить судно, или купить его хозяев, пока не пошла облава. Не очень много шансов сбежать от тараксийского флота на рыбачьем судёнышке, но лучше чем ничего.

– Я знаю, где ещё до конца ночи мы сможем достать хороший корабль, – неожиданно сказала Хольта. – Я… я может и не углядела ничего пока мы плыли, но кое-что подслушала. Про собратьев по ремеслу нашей команды.

Под полными сомнения взглядами Оррика и Льемпе, она начала объяснять.

*****

Старейшина Нелленс Нератти ощущал некоторое беспокойство. В этот день он получил вести из Таракса, рассказывающие о бойне в тюремном форте. На момент их отправления в Тараксе даже не знали твёрдо, сбежал ли царевич Льемпе или погиб в пожаре, слухи ходили всякие. Беспокойство же было вызвано тем, что известия от контрабандистов, которым было поручено гарантировать исчезновение царевича в море, на случай если четвёрка совершенно случайных дваждырождённых каким-то чудом преуспеет в его освобождении, по идее, должны были достигнуть Валнезии раньше. Да уже то, что четвёрка всё-таки не погибла на месте, заставляло старейшину немного нервничать. Ведь он специально постарался подобрать неподходящих и несовместимых друг с другом! Неужели он неправильно оценил их?

Старейшина поставил свою подпись на очередном документе чуть резче чем планировал, вздохнул, вернул стальное перо в подставку, потёр виски, встал, подошёл к окну, чтобы полюбоваться на небо, уже начавшее светлеть, на блестящий огнями фонтан во внутреннем дворе своего особняка и дать отдохнуть глазам. Бумаг сегодня пришлось прочитать и обдумать много, слишком много. Слуги давно были отпущены спать, а хозяин всё корпел над ними. Как обычно, вся благодарность, что от граждан в целом, что от тех, кто получал прямую выгоду от его неустанных трудов, заключалась в нагромождении на него ещё больших трудов. Даже если сейчас всё пройдёт без задоринки и Гельтия окончательно избавится от амбициозного, близорукого царевича, придётся думать, как бы с наименьшими убытками разыграть войну, долженствующую наказать Таракс за его смерть…

Позади него тихо открылась дверь.

– Гретано? – старейшине не требовалось оборачиваться, чтобы знать, кто зашёл в кабинет. Из трёх человек, которые имели право входить к нему без приглашения, только молодой Гретано, его доверенный порученец, находился сейчас в городе и вероятно не спал. – Что там ещё?

– Ты обознался.

Старейшине хватило выдержки, чтобы повернуться демонстративно медленно. Как он и ожидал, остриё шпаги уже почти упиралось в него.

– Оррик. Как ты прошёл через все предупреждающие заклинания и ловушки? Хотя, знаю. Льемпе ещё жив и тайно вернулся вместе с тобой, да?

– Что один наколдовал, то другой может расколдовать, что один намудрил, то другой может распутать.

– Не делай глупостей, Оррик, – Нелленс медленно поднял руки, ладонями вперёд, – Ты не понимаешь, что творишь. Остальные старейшины никогда не простят моей смерти, ни тебе, ни этому молокососу, из принципа, если не из любви ко мне.

– Они не простили бы мне твоей смерти, если б боялись, что один из них может стать следующим. По счастью, я не собираюсь задерживаться ни в Валнезии, ни в Гельтии, ни вообще в Благословенной Империи.

– Клянусь Восемью, сколько бы тебе ни предложил Льемпе, я удваиваю цену. Разве не ради этого ты вообще со мной разговариваешь?

– Цену, говоришь? Ещё одной иглы Альметракта у тебя, случаем, не найдётся, чтобы включить в эту цену?

– Да, ещё одна осталась… – в этот момент лицо Оррика дёрнулось, и старейшина понял, что остаётся лишь один выход.

– Постой минутку! – слова были самыми естественными, но вместе с ними старейшина сложил заранее поднятую ладонь особым образом и быстро провёл ею по воздуху. И бросился обратно к столу. Существо невеликого ума и воли магический приказ и вправду удержал бы на месте целую минуту, с кем-то вроде Оррика на это надеяться не приходилось – а попытка напасть и вовсе сразу развеяла бы чары. Но минуты старейшине было сейчас не нужно. На столе был волшебный колокольчик, способный поднять на ноги весь особняк, за столом – потайная дверь, способная открыться и закрыться за пару вдохов…

Вбежавшие в кабинет охранники, поднятые на ноги сигналом тревоги, так и нашли тело старейшины Нелленса Нератти застрявшим в полузакрытой потайной двери. А вот его голова обнаружилась лишь утром, водружённой над городскими воротами. Естественно, к тому времени даже самым искусным целителям и воскресителям в Валензии было уже не под силу воссоединить бренную плоть старейшины с душой.

*****

– И вот так-то коварный старейшина Нелленс поплатился за свои злоумышления, а благородный Льемпе вернулся к своим родителям и к подножию трона, на который он, в один прекрасный для нас день взойдёт, если будет на то милость Небесных Богов. Что же до Оррика-чужестранца его и вправду с тех пор больше никто не видел в наших землях. Кто знает, где он сейчас? Но где бы он ни скитался, наши благословения всегда будут с ним!

Менестрелю и вправду пришлось завершить своё повествование прозой. Но успех представления в этот вечер был несомненен. Подсчитывая деньги, он лучился от счастья. Заработок был более чем достойным, даже учитывая то, что придётся отстегнуть хозяину таверны и подставному, который потребовал петь об Оррике-чужестранце. А ведь его ждало ещё дополнительное вознаграждение в царском дворце. Немного подумав об этом и о том, куда вообще дул сейчас ветер, менестрель решил, что на будущее стоит, пожалуй, сочинить стихи, восхваляющие достоинства прекрасной Замгары. Если проявить в этом инициативу и успеть одним из первых…

Если бы менестрель и знал, что изложенная им – с приемлемыми для героической песни отклонениями от истины – история не закончилась на мести Оррика старейшине, то это было бы ему глубоко безразлично. В конце концов, то что случилось потом, не повлекло решительно никаких последствий для Валнезии.

*****

Утро через несколько дней после триумфального возвращения царевича Льемпе из плена было ясным и приятно-прохладным, до пика дневной жары ещё оставалось несколько часов. Два всадника, выехавших затемно и направлявшихся к восточной границе Гельтии по узкой горной дороге, на которой в это время никого нельзя было встретить, вели друг с другом беседу.

– Ты точно не хочешь вернуться в Валнезию, Оррик? – поинтересовалась Хольта. – Я уверена, что с твоими талантами ты можешь стать первым человеком при Льемпе и вторым в городе, опрокинуть власть старейшин.

– Боги на небесах, я не вернулся бы, даже не будь путешествия, которое я должен совершить. Жизнь у меня одна, и я ценю её выше, чем может показаться. Да и Льемпе я буду наиболее полезен как чужестранец, на которого возложат всю вину за смерть старшего Нератти. Тебе, кстати, не надоело? За то время, что ты меня провожаешь, ты спросила это уже раз тридцать.

– Что же ещё делать, если ты ни разу не предложил мне поехать с тобой? – с неожиданным запалом воскликнула Хольта. – А я бы может даже согласилась! В конце концов, ты, наверное, единственное существо, кому не совсем плевать, жива я или нет.

Оррик довольно долго молчал, потирая подбородок двумя пальцами, прежде чем ответить:

–– И не предложу. Но хорошо, что ты это сказала. Вот тебе тогда мой совет: езжай отсюда дальше, хоть на восток, хоть на север, забудь про Гельтию и Таракс, про все награды, которые тебе могли обещать. Льемпе вздёрнет тебя на дыбу, если ты вернёшься. Мне и так пришлось битый час вести с ним философскую беседу о том, что важнее – дела или мотивы. Извини, но после того, как ты вывела нас к словно нарочно ждавшей беглецов шайке, подозрительно сговорчивой, с готовым к отплытию судном, только дурак не заподозрил бы, что тебя подослали. Скажем, наместник Таракса, желавший подложить свинью воеводе и заодно посеять семена смуты во враждебной стране, вернув на родину властного и полного вражды к валнезийским старейшинам царевича. И надеявшийся сперва, что пока ты будешь всем распоряжаться в нашем маленьком отряде, обстоятельства для спасения царевича он как-нибудь подстроит. Если добавить к этому твою настоящую внешность…

Хольта рефлексивно схватилась за неприметное кольцо на пальце и облизала пересохшие губы:

– Ты видишь меня как есть? Но с каких пор?

– С тех пор, как Лирия чуть не взорвала нас во дворе форта. Твоя иллюзия довольно искусна, но маленькие противоречия с реальностью всё же есть, если с ними столкнуться достаточно, хм, плотно, существо с острыми чувствами может преодолеть наваждение.

– И ты даже глазом не повёл?

Оррик пожал плечами:

– А что такого? Продай ты лучше это кольцо. Вместе с твоей частью награды, хватит на две жизни. Может ты и не так прекрасна как Замгара, но даже со всеми шрамами всё равно выглядишь неплохо.

Хольта тяжело вздохнула:

– Если бы я сказала тебе правду раньше…

Оррик пожал плечами снова:

– Если бы да кабы. Не майся сожалениями. В конце концов, наше небольшое приключение напомнило мне, что я по-прежнему слишком самонадеян, и по-прежнему не очень-то везуч. Моя компания приносит несчастье.

Повесть вторая. Крысиный тигр.

Звон шпаг в ночи был не то что бы обычным звуком в пограничном городе королевства Алетрийского. Большинство благородных и не совсем благородных людей, у которых возникало неодолимое желание пустить друг другу кровь, предпочитали поутру выбираться для этого на ближайшую лесную опушку. Во-первых, убивать и умирать было приятнее на фоне красот природы, а не среди городской пыли, грязи и вони, где твой спор о вопросах чести становился, к тому же, бесплатным зрелищем для подлого люда. Во-вторых, короли Алетрийские периодически выпускали указы о запрете дуэлей и вообще пытались уравнять этот славный обычай с простым смертоубийством. Не то чтобы Алетрия отличалось внутренним порядком, и королевская власть была такой уж твёрдой, но внаглую и на публике бросать вызов королю, его могущественным министрам, их армии и их ордену убийц-сверхлюдей – Безымянных, с устрашающими татуировками на лицах – решались немногие.

Двум сражавшимся сейчас на заднем дворе дорогой гостиницы видимо море было по колено. Один из них был росл, красив, с роскошными усами и длинными, вьющимися тёмными волосами. Носил он дорогой алый костюм, шитый золотом и остриё его шпаги то и дело вспыхивало призрачным алым огнём, показывая даже полуслепому, что он обладал не только высоким положением и богатством, но и Вторым Дыханием.

Без сомнения был дваждырождённым и его противник, раз уж он до сих пор ещё не оказался убит. Во многом он походил на человека в красном, даже усы носил почти такие же. Но усы у него были длиннее, а волосы наоборот, подстрижены коротко, его худое, загорелое почти до черноты, как у старого солдата или человека проведшего не один год в странствиях, лицо, было не столь красиво. И одежда его была попроще – относительно попроще, переливчато-синий цвет его дорогой бархатной куртки сделал бы честь оперению павлина.

Задний двор был не настолько грязен, чтобы это помешало движениям, но не так уж хорошо освещён, а сверхъестественным ночным зрения противники, похоже, не обладали. Может быть, именно поэтому дрались они осторожно и поединок затянулся уже на пару минут. Человек в синем всё больше защищался и отступал, уклоняясь от попыток зажать себя в угол, однако казался целым. Тогда как алый камзол длинноволосого явно стал темнее от крови на одном боку, указывая на рану, от которой обычный человек уже свалился бы.

Если зрители ожидали, что, как обычно бывало в историях и книгах, бой будет закончен впечатляющей демонстрацией чудодейственной силы Второго Дыхания, их ждало разочарование. И вообще, всё произошло так быстро, что они ничего толком не успели разглядеть. В какой-то момент человек в синем выхватил кинжал. На миг противники оказались очень близко друг к другу. Затем длинноволосый отшатнулся на несколько шагов назад, с изумлением глядя себе на грудь и на маленькую дырочку в расшитой алой ткани. А потом силы его оставили, он выронил шпагу и упал на землю, со всей грацией заваливающегося мешка с мукой. Даже среди дваждырождённых отнюдь не всякий мог пережить прямой удар в сердце, особенно если за полминуты до того ему уже проткнули печень, не считая пары мелких порезов.