Уйти по английски

Клянусь, это не отмазка, чтобы не выходить из дома.

Честное слово.

РУФУС

01:41

Раньше мы носились по улицам на великах, как будто у нас в буквальном смысле слетели тормоза, но сегодня все иначе. На перекрестках мы постоянно смотрим направо и налево и останавливаемся на красный свет, как, например, сейчас, когда на дорогах нет ни одного автомобиля. Мы проезжаем мимо клуба «Кладбище Клинта», который каждый вечер открывает двери Обреченным. Рядом со входом уже собралась толпа молодежи двадцати с лишним лет, и в очереди царит чистый хаос. Должно быть, к этим громилам на входе деньжата текут рекой, ведь все Обреченные и их друзья мечтают в последний раз как следует оторваться на танцполе, пока их время не истекло.

Брюнетка (жесть какая красивая) вопит, когда к ней подкатывает какой-то придурок со старой как мир пикаперской фразочкой («Может, ты все-таки доживешь до завтра с капелькой витамина Я в организме…»), а ее подружка начинает с размаху лупить его сумочкой, пока он не отстает. Бедная девушка не может отделаться от мудацких приставаний даже тогда, когда скорбит о своей судьбе.Загорается зеленый, мы трогаемся с места и уже несколько минут спустя добираемся до Плутона. Наш интернат – это дуплекс с высоким фундаментом и видавшим виды фасадом: сколотые кирпичи, яркие неразборчивые граффити. На окнах первого этажа решетки, но не потому, что мы малолетние преступники. Это для того, чтобы никто не проник внутрь и не обокрал детей, которые уже и так многое в жизни потеряли. Мы оставляем велосипеды у лестницы, бежим к двери, заходим. Затем свободно, не на цыпочках идем по дешевой черно-белой плитке в коридоре прямиком в гостиную. Здесь висит доска для объявлений с информационными листовками про секс, анализы на ВИЧ, аборты, медицинское обследование детей, взятых под опеку, и прочее, и прочее. Но, несмотря ни на что, в этих стенах я чувствую себя как дома, а не как в казенном учреждении.

В гостиной камин, который не работает, но выглядит шикарно. Стены покрашены в оранжевый, и благодаря им я в этом году настроился на осень еще летом. Вот дубовый стол, за которым после ужина в будние дни мы играем в «Карты против человечества» или «Табу». Вот телевизор, по которому мы с Тэго смотрели реалити-шоу «Дом хипстера», притом что Эйми на дух не выносит хипстеров и предпочитает, чтобы я смотрел хентай. А вот диван, на котором мы по очереди спали, потому что он куда удобнее наших кроватей.

Мы поднимаемся на второй этаж, где располагается наша спальня. Здесь, честно говоря, и для одного-то жильца тесновато, что уж говорить о трех, но у нас тут своя атмосфера. Правда, если Тэго на ночь поест гороха, приходится открывать окно, хотя на улице бывает до жути шумно.

– Хочу сказать вот что, – говорит Тэго, закрывая за нами дверь. – Ты правда многого добился. Только подумай, сколько всего ты успел сделать с тех пор, как сюда попал.

– И сколько всего не успел. – Я сажусь на кровать и откидываюсь на подушку. – На меня безумно давит то, что теперь всю жизнь нужно прожить за один день. – Может быть, даже не за полные сутки. Хорошо, если у меня есть хотя бы часов двенадцать.

– Никто и не ждет, что ты найдешь лекарство от рака или спасешь панд от вымирания, – пожимает плечами Малкольм.

– Йоу, этим ребятам в Отделе Смерти повезло, что они не умеют предсказывать смерть животных, – говорит Тэго, а я раздраженно цыкаю и качаю головой. Он выступает в защиту панд, хотя его лучший друг вот-вот умрет. – Не, ну правда! Прикиньте, как все возненавидят чувака, который приговорит к смерти последнюю панду на планете. СМИ сойдут с ума, чувак будет постить селфи, и…

– Да ясно, – прерываю его я. Я не панда, и средствам массовой информации на меня плевать. – Ребята, сделайте одолжение – разбудите Дженн Лори и Фрэнсиса. Скажите, что я хочу устроить похороны перед тем, как уйду из дома. – Фрэнсис так и не проникся ко мне симпатией, но благодаря ему я обрел дом, а многим об этом даже мечтать не приходится.

– Тебе надо переждать вот здесь, – говорит Малкольм и открывает наш единственный шкаф. – Вдруг мы победим систему? Ты можешь стать исключением! Запрем тебя внутри, и все.

– Либо я там задохнусь, либо мне на голову свалится тонна твоего шмотья. – Уж ему ли не знать, что исключений не бывает, что все эти надежды – хрень собачья. Я сажусь на кровати. – У меня не так много времени, парни. – Меня немного трясет, но я беру себя в руки. Не могу себе позволить сорваться в их присутствии.

У Тэго снова начинается тик.

– Тебя можно оставить одного?

Я не сразу понимаю, что он имеет в виду.

– Рук на себя я не наложу, – говорю я.

Покончить с собой я не планировал. Меня оставляют одного в комнате. Белье, которое мне больше не нужно стирать. Задание на лето, которое не придется заканчивать – да и начинать тоже. В углу кровати лежит свернутое одеяло Эйми, желтое с узором из разноцветных журавликов. Я укутываю им плечи. Одеяло принадлежало Эйми, когда она была ребенком, – это семейная реликвия из детства ее мамы. Мы с Эйми начали встречаться, когда она еще жила здесь, в Плутоне; мы вместе отдыхали под этим одеялом и изредка устраивали на нем пикник в гостиной. Офигенные были времена. После расставания Эйми не просила вернуть ей одеяло, кажется, потому что не хотела меня отпускать. Одеяльце будто бы намекало, что у меня все же есть шанс ее вернуть.

Эта комната капитально отличается от той, в которой я вырос: бежевые, а не зеленые стены, две дополнительные кровати и соседи по спальне. Сама комната меньше вполовину, и в ней нет ни штанги, ни постеров с персонажами из компьютерных игр. И все же здесь есть ощущение дома. Здесь я узнал, что люди могут значить куда больше, чем вещи. Малкольм, например, выучил этот урок тогда, когда пожарные тушили пламя, поглотившее его дом, родителей и все, что он любил.

У нас тут все просто.

К стене над моей кроватью кнопками прикреплены фотографии, которые Эйми распечатала из моего инстаграма: парк Алтеа, куда я всегда хожу подумать; потная белая футболка свисает с рамы моего велика (кадр, сделанный после веломарафона прошлым летом); кем-то оставленная посреди Кристофер-стрит стереосистема, играющая песню, которую я никогда раньше не слышал и больше не услышу; Тэго с разбитым носом (мы тогда придумывали особое рукопожатие плутонцев, но что-то пошло не так, и мы, как придурки, столкнулись башками); два кеда, один одиннадцатого, второй девятого размера (покупая новую пару, я схватил ее, не удосужившись глянуть на подошву); мы с Эйми, где у меня такой чумной взгляд, будто я накурился, хотя это не так (накурился я позже), но фотка все равно вышла зашибись (уличный фонарь на ней прикольно освещает Эйми); следы в грязи, которые я сфотографировал после того, как долго гнался за Эйми по парку (до этого целую неделю лил дождь); две тени, сидящие рядом (Малкольм сопротивлялся, но я все равно нас сфотографировал); и еще миллион снимков, которые я буду вынужден оставить парням, когда уйду отсюда.

Уйду отсюда.

Я так не хочу уходить.

МАТЕО

01:52

Я почти готов выйти из дома.

Помыл посуду, вымел пыль и фантики из-под дивана, протер полы в гостиной, смыл следы от зубной пасты с раковины в ванной и даже заправил кровать. Сейчас я снова сижу у открытого ноутбука, и передо мной стоит задача посложнее: какую надпись заказать для своего памятника. Максимум восемь слов. Как резюмировать жизнь всего в восьми словах?

Он умер там, где жил: в своей спальне.

Жизнь насмарку.

Дети и те меньше боятся рисковать.

Надо придумать что-то получше. Все ждали от меня большего, включая меня самого, – это нужно учитывать. У меня остался всего один день.

Здесь лежит Матео: он жил для всех.

Я нажимаю кнопку «отправить».

Назад пути нет. Да, текст еще можно отредактировать, но обещания не забирают, а я только что пообещал миру, что буду жить для всех.

Я знаю, что еще очень рано, но в груди у меня все сжимается, ведь в то же время уже очень поздно, если ты Обреченный. Я не могу сделать это один, не могу выйти из дома в одиночку. Лидию втягивать нельзя. Как только я отсюда уйду (не если, а когда), я зайду к ней и Пенни, но ничего не скажу. Не хочу, чтобы Лидия считала меня мертвым прежде, чем это случится, не хочу причинять ей страдания. Может, позже отправлю открытку, в которой все объясню, пока буду гулять по городу и доживать свой день.

Мне нужен наставник, который одновременно станет мне другом. Или друг, который послужит наставником. И именно для поиска таких людей предназначено популярное приложение, которое часто рекламируют на «Обратном отсчете».

Приложение «Последний друг» придумали для одиноких Обреченных или просто для людей с доброй душой, которые хотят составить компанию Обреченным в последние часы их жизни. Не путайте его с приложением «Некро»: оно помогает тем, кто хочет найти среди Обреченных партнера на одну ночь. Безо всяких обязательств. Существование «Некро» всегда приводило меня в замешательство, и не только потому, что мысли о сексе меня тревожат. Приложение «Последний друг» придумано для того, чтобы перед смертью люди могли почувствовать себя нужными и любимыми. А еще оно бесплатно, в отличие от «Некро», за пользование которым снимают по семь долларов девяносто девять центов в день. Меня это расстраивает: не могу избавиться от ощущения, что человек стоит куда дороже восьми баксов. Однако, как и в случае с любой другой потенциальной новой дружбой, заводить отношения через приложение – значит отчасти играть с огнем. Помню, я читал на «Обратном отсчете», как одна Обреченная познакомилась с Последним другом и стала обновлять блог так медленно, с перерывами в несколько часов, что многие в чате решили, что ее уже нет. А она на самом деле была все еще жива, да еще как, просто проживала свой Последний день как следует. А после ее смерти тот самый Последний друг написал о ней краткую траурную речь, которая рассказала мне об Обреченной больше, чем я узнал из всех ее постов. Но все не всегда так мило. Несколько месяцев назад одна Обреченная с трагичной жизнью грешным делом познакомилась со скандально известным серийным убийцей из приложения «Последний друг». Когда я читал эту историю, у меня чуть сердце не разорвалось. Это одна из многих причин, почему мне так трудно довериться миру.

Думаю, приложение «Последний друг» может быть мне полезным. И все же я не могу понять, что грустнее: умереть в одиночестве или в компании того, кто не только ничего для тебя не значит, но и сам плевать на тебя хотел.

Время уходит.

Я должен попытаться найти в себе мужество, как это сделали сотни тысяч других Обреченных. Я проверяю состояние своего банковского счета в личном кабинете: то, что было отложено на учебу в колледже, автоматически перевелось на мой счет. Там всего около двух тысяч долларов, но для одного дня этой суммы вполне достаточно. Можно сходить в «Арену путешествий» на юге Манхэттена, где Обреченных и их гостей знакомят с разными культурами и погружают в атмосферу незнакомых городов и стран.

Я скачиваю приложение «Последний друг» на телефон. Загрузка происходит молниеносно, будто процессом управляет некое наделенное сознанием существо, которое понимает: весь смысл его существования напрямую связан с тем, что прямо сейчас у кого-то истекает время.

У приложения синий интерфейс. На фоне серого циферблата появляются два анимированных силуэта и, приблизившись, дают друг другу пять. В центре выскакивает надпись: «ПОСЛЕДНИЙ ДРУГ» – и выпадает меню:

☐ Умираю сегодня

☐ Не умираю сегодня

Я ставлю галочку напротив «Умираю сегодня». Появляется сообщение:

Компания «Последний друг Инкорпорейтед» выражает вам свое искреннее сочувствие в связи с вашей кончиной. Глубочайшие соболезнования тем, кто любит вас, и тем, кому так и не суждено с вами познакомиться. Мы надеемся, что с нашей помощью вы найдете близкого человека, с которым проведете свои последние часы. Просим вас заполнить профиль для получения более точных результатов.

Нам искренне жаль терять вас.

«Последний друг Инкорпорейтед»

Выскакивает анкета с пустыми полями, и я начинаю ее заполнять.

Имя: Матео Торрес

Возраст: 18 лет

Пол: мужской

Рост: 178 см

Вес: 74 кг

Этническая принадлежность: пуэрториканец

Сексуальная ориентация: <пропуск>

Работа: <пропуск>

Интересы: музыка, прогулки

Любимые фильмы/сериалы/книги: «Лесные волки» Гэбриэля Ридза, «Клеточка – хит сезона», фильмы про Скорпиуса Готорна Кем вы были в жизни: Я единственной ребенок в семье, и у меня есть только папа. Но он уже две недели в коме и, возможно, выйдет из нее уже после того, как меня не станет. Я хочу, чтобы он мной гордился, хочу успеть проявить себя. Я не могу и дальше быть мальчиком, который ходит с низко опущенной головой, потому что так обкрадываю себя, лишаю общения со всеми вами. Наверное, стоило бы познакомиться с некоторыми из вас куда раньше.

Список того, что нужно успеть: Я хочу пойти в больницу и попрощаться с отцом. После – зайти к лучшей подруге, но не говорить о том, что умираю. Потом – понятия не имею. Я хочу сыграть важную роль в чьей-либо жизни и стать другим Матео, пока у меня есть шанс.

Последние мысли: Я не упущу своего шанса.

Я нажимаю «Отправить». Приложение предлагает мне загрузить фото профиля. Я просматриваю свой альбом в телефоне: много снимков Пенни и скриншотов песен, которые я хотел порекомендовать Лидии; несколько кадров, где мы с папой сидим в гостиной; фото, где я совсем еще ребенок, очень дурацкое. Потом натыкаюсь на селфи в зеленой кепке Луиджи, которую выиграл в июне в онлайн-состязании по Mario Kart. Нужно было отправить свое фото организаторам для страницы на сайте, но мне показалось, что парень, который валяет дурака в кепке Луиджи, – на самом деле не я. Так что никакого фото они от меня не получили.

Кто бы мог подумать, что я ошибался. Именно таким я всегда и хотел быть: раскованным, веселым, беззаботным. Никто, глядя на этот снимок, не подумает, что я другой, ведь никто из пользователей приложения меня не знает. И их ожидания будут строиться именно на том, что они увидят в моем профиле.

Я загружаю фото, и на экране возникает последнее сообщение: «Всего вам хорошего, Матео».

РУФУС

01:59

Внизу меня ждут опекуны. Они ринулись к нам сразу, как узнали новость, но Малкольм сыграл роль моего телохранителя, понимая, что мне нужно еще немного времени побыть наедине с собой. Я переодеваюсь в велосипедный костюм: спортивное трико в обтяжку, синие баскетбольные шорты поверх него, чтобы пах не топорщился, как у Человека-Паука, и моя любимая серая флисовая куртка. Не могу даже представить, что в свой Последний день окажусь в городе без велика. Я хватаю шлем: безопасность превыше всего. В последний раз оглядываю комнату. Я не теряю самообладания. Правда, ничего подобного. Даже вспоминая, как гонял с ребятами мяч. Не выключая свет, я выхожу в коридор и оставляю дверь открытой, чтобы Малкольму и Тэго не было жутко возвращаться в нашу комнату.

Малкольм слабо улыбается. Он притворяется невозмутимым, но это у него получается плохо. Я знаю, что на самом деле он на грани истерики, да и не только он. Если бы позвонили кому-то из них, я бы тоже сходил сейчас с ума.

– Ты правда разбудил Фрэнсиса? – спрашиваю я.

– Ага.

Значит, не исключено, что я сегодня погибну от руки опекуна. Есть правило: если ты не будильник, не буди его.

Я спускаюсь вслед за Малкольмом по лестнице. Тэго, Дженн Лори и Фрэнсис ждут внизу. Они ничего не говорят. Первое, о чем я хочу спросить, – нет ли новостей от Эйми (например, о том, что ее задержала дома тетя), но так нельзя.

Я просто искренне надеюсь, что она не передумала и по-прежнему хочет со мной повидаться.

Все будет хорошо. Я возьму себя в руки и сосредоточусь на тех, кто сейчас рядом.

У Фрэнсиса сна ни в одном глазу. Он одет в свой любимый (он же единственный) халат, как какой-то туз, зашибающий огромные бабки собственным бизнесом, а не обычный техник, который тратит на нас то немногое, что зарабатывает. Он классный мужик, правда выглядит диковато из-за проплешин на голове, потому что сам себя подстригает, дабы сэкономить пару баксов. Чистый идиотизм, ведь Тэго у нас настоящий гений-парикмахер. Я сейчас не шучу. Тэго делает лучшие фейды[3] в городе. Этому чертяке точно нужно однажды открыть свой барбершоп и забить на амбиции стать великим сценаристом. Правда, Фрэнсис для фейда уже слишком седой.Дженн Лори вытирает глаза воротом старой футболки с логотипом своей альма-матер и снова надевает очки. Она сидит на краешке стула, как всегда, когда мы смотрим один из любимых ужастиков Тэго, и точно так же, как в такие моменты, встает, но не потому что увидела, как разлетаются кишки. Она обнимает меня, плачет мне в плечо, и это первое мое объятие после звонка Отдела Смерти. Я не хочу ее отпускать, но нельзя сейчас стоять на месте. Дженн остается рядом со мной, а я пялюсь в пол. – Ну что, одним ртом меньше? – Никто не смеется. Я пожимаю плечами. Понятия не имею, как себя вести. В школе не учат искусству брать себя в руки перед лицом смерти, особенно когда тебе семнадцать лет и ты здоров. Хватит уже серьезности, я хочу, чтобы они посмеялись. – Камень, ножницы, бумага? Кто со мной?

Я ударяю кулаком по ладони, показываю «ножницы», но никто не присоединяется к игре. Я переигрываю, на этот раз показывая «камень», – но эффект прежний.

– Ну же, ребята. – Еще одна попытка, и Малкольм отвечает на мои «ножницы» «бумагой». В следующую минуту мы играем еще несколько раундов. Фрэнсиса и Дженн Лори побить легко. Я предлагаю сыграть Тэго, и «камень» бьет «ножницы».

– Переигрывайте, – велит Малкольм. – Тэго в последний момент поменял «бумагу» на «камень».

– Чувак, как можно? Думаешь, я стану обманывать Руфа в такой день? – качает головой Тэго.

Я по-дружески пихаю Тэго в плечо.

– Конечно, ты та еще скотина.

Раздается звонок.

Я мчусь к двери, и сердце бешено стучит. Открываю. Лицо у Эйми так раскраснелось, что теперь громадное родимое пятно на ее щеке едва различимо.

– Ты издеваешься? – спрашивает она.

Я мотаю головой.

– Могу показать тебе звонок во входящих на телефоне.

– Я не про твой Последний день, – говорит Эйми. – А про это. – Она отходит в сторону и машет рукой вниз, к основанию лестницы. На Пека и его изуродованное лицо. На Пека, которому я совсем недавно сказал, что не хочу его видеть до конца своих дней.

МАТЕО

02:02

Не знаю, сколько пользователей «Последнего друга» активны сейчас в мире, но только в Нью-Йорке онлайн сорок два человека. Я просматриваю их ники и чувствую себя почти как в первый день занятий в школе. Я волнуюсь, не зная, с чего начать, – но тут мне приходит сообщение.

В моих входящих появляется ярко-голубой конверт, он пульсирует и светится, ожидая, что его откроют. Темы у сообщения нет, только базовая информация: «Венди Мэй Грин, 19 лет. Пол: женский. Манхэттен, Нью-Йорк (в двух милях от вас)». Кликаю на ее страничку. Она не Обреченная, просто девушка, которая в столь поздний час хочет утешить одного из них. Она описывает себя как «книжного червя, помешанного на всем, что связано со Скорпиусом Готорном», это, видимо, общий интерес, из-за которого она мне и написала. А еще она тоже любит прогулки, «особенно в конце мая, когда стоит чудесная погода». В конце мая меня уже не будет, Венди Мэй. Интересно, давно ли она зарегистрировалась в приложении? И говорили ли ей, что такие непринужденные слова о будущем могут показаться некоторым Обреченным оскорбительными? Их можно принять за хвастовство, мол, смотрите, как долго мне еще жить на свете. Потом я нажимаю на фото. Милая девушка: светлая кожа, карие глаза, каштановые волосы, пирсинг в носу и широкая улыбка. Открываю сообщение.

Венди Мэй Г. (2:02): привет, Матео. Крутые ты любишь книжки. Наверн мечтаешь щас о заклинании против смерти, да??

Уверен, у этой девушки добрые намерения, но после изучения ее профиля и этого сообщения я чувствую, что она не гладит меня по спинке (на что я и рассчитывал), а забивает в меня гвозди. Однако грубить я все равно не намерен.

Матео Т. (2:03):Привет, Венди Мэй. Спасибо, ты тоже любишь отличные книги.

Венди Мэй Г. (2:03): скорпиус готорн форева… как ты?

Матео Т. (2:03): Не очень. Не хочу выходить из дома, хотя знаю, что надо.

Венди Мэй Г. (2:03): как прошел звонок? Стремно было?

Матео Т. (2:04):Я слегка струсил. Нет, на самом деле жесть как струсил.

Венди Мэй Г. (2:04): лол. Ты забавный. И очень милый. Наверн мама с папой сейчас с ума сходят, да??

Матео Т. (2:05): Не хочу показаться невежливым, но мне пора. Доброй ночи, Венди Мэй.

Венди Мэй Г. (2:05): че я такого сказала? Почему вы мертвецы никогда не хотите со мной болтать?

Матео Т. (2:05): На самом деле ничего такого. Просто родителям сложно сейчас сходить с ума, потому что мамы давно нет, а папа лежит в коме.

Венди Мэй Г. (2:05): и откуда мне было это знать?

Матео Т. (2:05):Я написал об этом у себя в профиле.Венди Мэй Г. (2:05): ладно пофиг. А домой к тебе можно? Мне скоро терять девственность с бойфрендом но я хочу потрениться. Поможешь?

Я выхожу из разговора, пока она что-то еще печатает, и на всякий случай блокирую ее. Мне, конечно, жаль, что она так не уверена в себе, и я сочувствую ее бойфренду, особенно если она ему изменит, – но я не чудотворец.

Потом приходят другие сообщения, уже с темами.

Тема: косячок?

Кевин и Келли. 21 год. Пол мужской.

Бронкс, Нью-Йорк (в четырех милях от вас).

Обреченный: нет

Тема: Мои соболезнования, Матео (классное имя)

Филли Бузер. 24 года. Пол мужской.

Манхэттен, Нью-Йорк (в трех милях от вас).

Обреченный: нет

Тема: диван в норм состоянии не продаешь?

Дж. Марк. 26 лет. Пол мужской.

Манхэттен, Нью-Йорк (в одной миле от вас).

Обреченный: нет

Тема: Хреново умирать, да?

Элл Р. 20 лет. Пол женский.

Манхэттен, Нью-Йорк (в трех милях от вас).

Обреченный: да

Я игнорирую Кевина и Келли. Травка меня не интересует. Удаляю сообщение Дж. Марка, потому что не намерен продавать диван: папе он еще пригодится для отдыха в выходные. Отвечу на сообщение Филли, оно было первым по очереди.

Филли Б. (2:06):Привет, Матео. Как дела?

Матео Т. (2:08):Привет, Филли. Держусь из последних сил. Тупая фраза, да?

Филли Б. (2:08):Не-а. Уверен, тебе непросто. Не могу сказать, что очень жду дня, когда Отдел Смерти позвонит мне. Ты болен или что? Рановато умирать.

Матео Т. (2:09):Нет, здоров. С ужасом гадаю, что же произойдет. А еще нервничаю, боюсь разочароваться в себе, если не выйду из дома. Чего я точно не хочу, так это умереть в квартире и все здесь провонять.

Филли Б. (2:09):Я могу помочь, Матео.

Матео Т. (2:09):Чем помочь?

Филли Б. (2:09):Сделать так, что ты не умрешь.

Матео Т. (2:09):Этого никто не может обещать.

Филли Б. (2:10):А я могу. По-моему, ты классный парень и не заслуживаешь смерти. Так что приходи ко мне в гости. Это будет наш секрет, но у меня есть лекарство от смерти. В штанах.

Я блокирую Филли и открываю сообщение Элл. Может быть, третья попытка будет удачной.

РУФУС

02:21

Эйми накидывается на меня и со всей силы толкает о холодильник. С рукоприкладством она никогда не шутит, потому что ее предки однажды реально перегнули палку: пришли грабить ночной магазин, а в итоге покалечили владельца и его двадцатиоднолетнего сына. Правда, за толкание о холодильник никто ее в тюрьму не посадит.

– Посмотри на него, Руфус. Ты башкой своей думал?

Я отказываюсь смотреть на Пека, который стоит, прислонившись к кухонному гарнитуру. Еще на пороге я успел заметить, как его изувечил: один глаз не открывается, губа разбита, на распухшем лбу – следы засохшей крови. Сейчас рядом с ним Дженн Лори, прижимает лед к его лбу. На нее смотреть я тоже не могу. Я ужасно ее разочаровал, и без разницы, умру я сегодня или нет. Тэго и Малкольм встали по бокам от меня. Теперь они тоже молчат: Дженн Лори и Фрэнсис уже вставили им по первое число за то, что они вместе со мной свалили из дому после отбоя и отметелили Пека. – Не такой теперь смелый, да? – усмехается Пек.