В поисках амриты

– А ты почему так решил?

Кшатрий пожал плечами. – Ну я подумал, что… Это же святилище, верно? Значит, злым духам тут не место.

Кдан согласно кивнул.

– Есть и еще кое-что. Смотри, его привязали к жертвенному столбу веревкой, сплетенной из священной травы куша58. Брахманы всем паломникам давали такие в качестве символов. А еще присмотрись: на лице его тонкие царапины, видишь?

Ваен сглотнул слюну. Ему было неприятно.

– Это тоже ритуальное действие. Его убили не просто так. Принесли в жертву.

– Но кто бы стал это делать?

Кдан пожал плечами.

– У меня две версии. Либо паломники с других выходов постарались. Либо…

– Это сделали свои. «Северяне», – понимающе прошептал Ваен.

– Да. Я не знаю, зачем им это было нужно. Очень странно. Хотя… Может Добрый брат не справился со своей миссией, и они наказали его таким образом? Либо с помощью него задумали задобрить духов, чтобы попасть к Молочному океану? Я не знаю.

Кдан отошел от Доброго брата. Ему было совестно рядом с ним находиться; словно он стеснялся того факта, что жив, в то время как другой паломник предан жуткой смерти.

Юноша решил пройти по золотой роще. Он внимательно разглядывал символы, изображенные на стенах. Тут были целые тексты на санскрите. Как же попасть в мир духов? Неужели для этого, правда, нужно умереть? Или есть еще какой-то способ… Кдан нахмурился, напрягая память.

– Если это сделали «северяне»… Думаю, напрасно они так. С помощью убийства святых мест не достичь, – в спину ему пробормотал Ваен. Кдан поднял голову. Неожиданно светлая мысль пронзила его сознание.

– Точно! Когда мы хотим соединиться с небом, то совершаем благие деяния… А когда, напротив, делаем дурное, оно отдаляется от нас. Нам нужно очиститься прежде. Это и есть ключ.

– Не понимаю… Каким образом ты хочешь…?

Но Кдан уже не отвечал. Решительным шагом он направился к небольшому бассейну, где золотом отливали прекрасные кувшинки лотоса. Не раздеваясь, он медленно стал спускаться по ступеням, ощущая, как вода холодит ноги. По телу пробежала легкая дрожь; Кдан поежился, но продолжил упрямо погружаться в бассейн: сначала вода поглотила его ступни, колени, живот, грудь и, наконец, он с головой ушел в ее прохладные чертоги.

– Ты что делаешь? – глухо послышалось на поверхности, но потом уши затопило безмолвие. Кдан распахнул глаза и принялся исследовать внутренность бассейна. Вся подводная его часть представляла собой прекрасные барельефы, изображающие сцены пахтанья Молочного океана. Вот оно! Он близок к разгадке, как никогда. В правом нижнем углу в стене зияло круглое отверстие. Плыть туда! Но сперва вдохнуть побольше кислорода.

Кдан ловко вынырнул на поверхность, и вновь его ослепило сияние главного святилища, а уши оглохли из-за ужасающего всплеска. Громоздкая туша Ваена плюхнулась в бассейн, и от него пошли в разные стороны неровные круги. Монашеское одеяние громилы раздулось, подобно капюшону медузы.

– Я видел это! – радостно провозгласил Ваен и дурашливо потряс головой, вытряхивая из ушей капли. Кдан раздраженно хмыкнул. Он сейчас искренне ненавидел этого громоздкого, наивного кшатрия и все отдал бы, чтобы оказаться здесь одному. Его цель, только его!

– Что же ты видел? – сквозь зубы процедил он.

– Там под барельефом горы Меру расположен туннель! Он и приведет нас к берегам Молочного океана.

Удивительная сообразительность.

Только Кдан не хотел «нас». Он хотел «его».

– Я поплыву первым, – сказал Кдан вслух.

– Ну уж нет, мы будем держаться вместе, свинопас. Вдруг там какая опасность? Что ты один сделаешь, попытаешься сразить подводное чудище мотыгой?

Кдан хмуро отвернулся и набрал в легкие воздух. Он не представлял длину туннеля. А что, если воздуха ему не хватит? Он будет плыть, плыть, а потом просто задохнется на полпути? Но отважный юноша не боялся смерти; он уже находился рядом с ней лицом к лицу, ощущал ее гнилостное дыхание, видел слюнявые клыки гиен перед своим носом. Что ему задохнуться?

– Мы следом за тобой, – предупредил Ваен Кдана, однако тот, не слушая более, нырнул. Заплывая в темный туннель, юноша почувствовал, как пальцы его дотрагиваются до склизкой заиленной поверхности. Темнота обступила со всех сторон. Раздвигая воду руками, он мысленно отсчитывал секунды. Раз. Улыбающееся благородное лицо матери. «Что бы ни случилось, я ничего не боюсь, ты слышишь?» – говорила она ему. Кдан не знал, насколько это являлось правдой. Разве может человек не бояться смерти? Только вера спасает от страха. И любовь. Мама очень любила его и не хотела, чтобы он страдал. Два. Неуклюжая фигура гуру Самнанг. «Не забывай о тех, кто рядом…» Три. В ушах начинает шуметь, а в груди колотится молот. Хоть бы немного воздуха. Четыре. Он обязан выжить. Нельзя подвести маму. Пять. Досчитать до семи. Это счастливое число. Даже у Агни семь рук. Шесть. Нечем дышать. Страх. Кдан ощутил покалывание во всем теле, ему становилось дурно. Но вот забрезжил спасительный свет: туннель поднимался наверх, к воздуху, свободе! Кдан постарался сделать последний рывок, но вдруг ощутил позади себя какое-то шевеление. Ненависть вновь всколыхнулась в его сердце. Громила и дохляк. Почти не осознавая своих действий, Кдан с силой лягнул ногами того, кто плыл за ним. Оттолкнувшись таким образом, он легче поднялся на поверхность, почти за одно мгновение. Но тут силы полностью оставили его, глаза сами собой закрылись, а разум вошел в пустоту. Шуньята59. Перед тем как потерять сознание, Кдан ощутил легкий укол совести. Какой же он неблагородный! Мама бы не узнала своего сына.

Глава 11, Сидя на мели, не познаешь глубины

60

Возвращение из пустоты оказалось болезненным: все тело словно разрывалось на части. Кдану представилось, что он стал Пурушей61, который принес себя в жертву, дабы создать Вселенную. С тихим стоном он открыл глаза – острой саблей полоснул по ним яркий свет. Что случилось? Он уже умер?

Кдан обнаружил себя на песчаном берегу. И не было вокруг затхлых стен Аникора, словно зловещий храм со своими загадками ему только приснился. Казалось, сейчас из воды, подобно небесной апсаре, выйдет его мама и позовет купаться. Именно мама научила Кдана плавать.

Было очень светло; значит, уже наступил день? Впрочем, не солнце давало свет. Само небо сияло, словно за ним находилась гигантская негасимая лампада. Песок на пляже отдавал перламутром, а на ощупь был таким мягким, что хотелось зарыться в него пальцами. Он напоминал жемчужную пудру. Языки белых волн нежно ласкали ступни юноши, и повсюду распространялся столь сладостный аромат меда, инжира, манго, душистых трав, что, казалось, воздух имеет форму воздушной халвы или сладкого золотистого гулаб джамуна62. Рот наполнился густой слюной, захотелось надкусить воздух.

Вода была теплой и совсем не соленой; когда оголодавший Кдан жадно глотнул ее, то ощутил как парное молоко со сладковатым привкусом смазывает его пересохшее горло. Так вот он, великий Молочный океан! Он добрался сюда! Радость охватила все его существо, однако она быстро сменилась болезненной дрожью: его лихорадило. Медленно выполз Кдан из молочной воды и в бессилии рухнул на мягкий песок, чувствуя, будто утопает в кашемире. Сознание вновь подернулось пеленой, а когда он пришел в себя, то заметил, что на пляже не один. Ваен и Софир тоже выбрались. Более того, они оттащили его в тень раскидистой сахарной пальмы и заботливо положили под голову охапку листьев. Совесть подобно дикой гиене вцепилась в сердце Кдана. Он поднял голову и встретился с прямым и честным взглядом Ваена.

«Прости…» Виновато говорили глаза Кдана. Но предательский рот не произнес ни слова.

– Мы рады, что ты очнулся, свинопас, – оживленно произнес громила, и стыд сразу прошел. На смену ему пришли жгучее раздражение и досада.

– Мы нашли Молочный океан! И все благодаря тебе! – восторженно вторил приятелю Софир, и Кдан вновь почувствовал, как ухо его режут странные нотки в его голосе. Юноша покосился на тщедушного Софира. Тот выглядел гораздо более оживленным: на обычно бледных щеках его играл румянец, сливочно-карие глаза лукаво поблескивали, губы приобрели коралловый оттенок. Кдан качнул головой, отгоняя наваждение. Что происходит с этим Софиром? Какая-то необъяснимая загадка крылась во всем его образе, голосе, поведении, этой странной таинственной дружбе с Ваеном…

– Ты теперь будешь нашим главным! – тоненько воскликнул Софир, прерывая размышления.

– Да, свинопас, мы решили, что ты из нас самый умный, – согласился с товарищем Ваен.

Я желал вашей смерти. А вы решили сделать меня главным?

Страшное, плохо контролируемое раздражение охватило все его существо. Другие паломники будут пользоваться его умом, сообразительностью, силой, а в награду получат амриту? Ну уж нет, он ни с кем не собирается делиться.

Кдан обратил внимание на тот факт, что вокруг стало чуть темнее, но не как обычно бывает ночью. Из зеленых джунглей доносились сладкоголосые трели птиц, небо – это ведь было небо? – словно укуталось темно-синим шелковым платком, а поверхность океана заиграла зелеными и голубыми огоньками. Казалось, в нем отражаются звезды. А что, если земля и есть отражение чего-то прекрасного? Лучший мир существует, но чтобы туда попасть, надо самим стать лучше. Кдан не относился к числу благочестивых людей. Он просто хотел забрать из этого прекрасного чарующего мира самое ценное – напиток, дарующий бессмертие. Кдан намеревался взять его силой, украсть, если потребуется. А после он забудет обо всех чудесах, как забываем мы красивые сны. Его ждала иная иллюзия, земная. Майя63.

– Надо поспать. Мы устали и перенервничали, – предложил Ваен. Кдан кивнул. С этим, по крайней мере, он мог согласиться, ибо тело отказывалось ему служить. Юноша ненадолго прикрыл глаза.

Ночью раздалось громкое уханье совы. Ее крик обычно трактовался людьми как весть о скорой смерти. Содрогаясь от дурных предчувствий, Кдан огляделся. Рядом с ним безмятежно посапывал Ваен: рот его был приоткрыт, с губы свисала тягучая слюна. Софира рядом с ним не было. Озадаченный вайшья бесшумно поднялся на ноги. Софир еще в гурукуле казался Кдану странным, однако теперь он стал еще и подозрительным. Шелестя рассыпчатым песком, юноша пошел к берегу. Молочная вода переливалась тысячью огнями, будто Индра поместил туда лучшие драгоценные камни – алмазы, рубины, сапфиры, изумруды. Потрясающая красота, невиданное великолепие! Но Кдан мало восхищался природой. Так, наверное, и на земле люди перестают ценить истинные сокровища, находящиеся перед их глазами. А ведь мир в действительности – драгоценная жемчужина, редкая и восхитительная.

Вдруг на отдалении Кдан увидел чей-то грациозный силуэт. Гибкая, будто побег бамбука, нагая девушка стояла в молочной воде, со всех сторон освещенная мерцающими звездами. Ее прекрасный смуглый стан цвета корицы, покатые царственные плечи, благородная осанка, упругие острые груди, сильные бедра по которым медленно стекала молочная вода, – все это выглядело чарующе прекрасным и вместе с тем невероятно волнующим. Впервые в жизни Кдан ощутил острое желание. Оно овладело всем его существом, свело с ума. Кто это? Небесная танцовщица апсара решила заглянуть к ним в гости? Или сама Лакшми, царица грации, обаяния и красоты? Медленно, даже робко, подходил юноша к неземной деве. В гурукуле он не думал о девушках: то было запрещено правилами. Как бы они запоминали священные тексты, будь помыслы их нечистыми и похотливыми? Но даже если бы такая возможность имелась, Кдан не воспользовался бы ею, ибо видел перед собой лишь цель. И вот впервые в жизни юного паломника охватило безумное всепоглощающее желание находиться рядом с девушкой, чувствовать тепло ее бархатной кожи, касаться лепестков ее нежных губ. Очарование прекрасной незнакомки так охватило его, что когда она развернулась и он узнал ее лицо, то почувствовал практически болезненное разочарование. Это был Софир. Или Софира? Девчонка прикинулась паломником! Теперь все встало на свои места. Ее тоненький восторженный голос, тщедушная внешность, странная зависимость от Ваена. Скорее всего, громила покровительствовал ей. Но как мерзавка пробралась в гурукулу? Значит, она обманула всех, назвала себя юношей? Неслыханное святотатство. Злость страшной силы всколыхнулась в груди Кдана, заменяя собой желание. Он забыл, что сам обманом оказался среди других кшатриев. Запамятовал, что был осужден на смерть. Как легко предаются забвению собственные промахи, и как непримиримы мы обычно бываем к чужим оплошностям! Сродни быстрой пантере подскочил Кдан к девчонке и грубо схватил за горло.

– Что все это значит? Кто ты такая? Подлая лгунья!

– Отпусти! – испуганно взмолилась Софира, и Кдан, чувствуя, как пагубное желание в нем вновь преобладает, еще сильнее сжал тонкое горло. Он сейчас находился в таком возбужденном состоянии, что, казалось, мог и убить ее. Однако, когда девчонка начала задыхаться и хрипеть, Кдан ослабил хватку, очнувшись от губительной власти женских чар. Развернувшись, он размашистым шагом ушел, оставив испуганную девушку стоять по колено в воде.

На следующее утро все трое выглядели неловко. Им и раньше было неуютно друг с другом, а теперь между ними и вовсе выросла стена непонимания. Они сидели под пальмой и ели сладкое манго – отличный завтрак для непритязательного паломника. Вгрызаясь в сочную мякоть, они нарочно старались сбежать от лишних разговоров. Однако рано или поздно объясниться пришлось бы.

Кдан из-под полуопущенных ресниц наблюдал за Софирой. Как же он раньше не догадался, что перед ним девчонка! Наверное, он вообще мало обращал внимание на тех, кто находился рядом с ним. Вечно погруженный в самого себя и свои проблемы, недаром его дичились в гурукуле. Недаром он выглядел чужим, другим. Злость неожиданного открытия уже прошла; теперь Кдану даже нравилось наблюдать за очаровательной паломницей. Ресницы ее были длинными, точно крылья диковинной бабочки. Смуглый покатый нос в нитку, глаза, будто очи дикой серны. Былая тщедушность уже не казалась недостатком; девушка походила на хрустальную раковину, драгоценность, которую стоило оберегать.

– Вы немедленно объясните мне все, – чужим хрипловатым голосом приказал Кдан, а Ваен, к его удивлению, раздвинул мясистые губы в улыбке.

– Вообще, мы не обязаны тебе что-то объяснять. Ты сам врал нам все время. Покуда твоя смазливая физиономия и знания очаровывали гуру, лживый мозг продумывал хитроумный план, чтобы всех оставить в дураках. Так ведь, свинопас?

Ваен оказался удивительно прозорливым, но это только еще больше раздразнило Кдана.

– У меня были на то причины! – отрывистым голосом вымолвил он защищаясь.

– То есть, считаешь, они могли быть только у тебя? Мир не вертится вокруг одного человека, свинопас, все мы – отражение друг друга.

– У нас с тобой точно мало общего!

– А если я искупаю тебя в теплой водице и накормлю песком? Будем похожи?

Слушая их перепалку, Софира вдруг рассмеялась – и так дивно звучал ее смех, точно бубенцы на шее коровы изобилия, что Кдан вновь зачарованно покосился на девушку. Может, настоящего Софира украли апсары? Нимфы таким образом обманывают их…

– Не злись на этого упертого мула, мой дорогой бонг прох64, – весело сказала девушка Ваену, а затем насмешливо посмотрела на оторопевшего Кдана.

– Что рот разинул? Или тебя, о благочестивый паломник, так поразила моя неземная красота?

Кдан раздраженно поморщился.

– Мне… Другие девушки нравятся, – сухо отчеканил он.

– Вот как? Вчера ночью мне так не показалось. Лицо у тебя было глупее морды нашего барана, даром что слюна не потекла, – дерзко заявила она.

– Он видел тебя? – внезапно встрепенулся Ваен. Глаза его налились бешеной злобой.

– Нет-нет. Я купалась, вода скрыла мое тело, – поспешно соврала Софира.

Зачем она это сделала? Прикрывает меня?

Кдан хмуро посмотрел на обманщиков.

– Вы… Расскажете мне, что все это значит?

Софира вновь беспечно рассмеялась.

– Если попросишь… Веж-ли-во, – волнующе произнесла она, понизив голос. Девчонка просто издевалась над ним!

– Что же, свинопас. Мы с тобой на одном рисовом поле, так что есть смысл прояснить все с самого начала. Софира – моя младшая сестра. Она уже давно болела. И да, ты видел, как она кашляет кровью. Лучшие целители пророчили ей короткую жизнь. Мы не могли смириться с таким исходом. Амрита стала нашей единственной надеждой. Я не могу потерять самое дорогое, что у меня есть – мою прекрасную жемчужину. Мы пошли на святотатство осознанно. Я сам настоял на этом, сестра же не стала возражать. Я, конечно, знаю, что после смерти нас ждет лучшая жизнь – уверен, даже убежден в этом, как в собственном имени, – однако и здесь на земле хочется пожить подольше. И пусть все иллюзия, тлен, страдания – я хочу жизни для близкого мне человека. Я люблю Софиру так сильно и нежно, насколько брат способен любить родную сестру. И для того, чтобы она жила, нам нужна амрита.

– В этом мире мне легче, чем в нашем, – призналась девушка. – Кашель почти не мучает меня.

– И да, свинопас, ты оказался необыкновенно прозорливым: моя сестра никогда не жевала бетель. Просто кашляла кровью. Вот и вся наша история. А что ты?

Кдан неожиданно покраснел.

– А что я?

– Почему сказал, что являешься кшатрием? Зачем тебе это было надо? Ты амбициозен: это всегда чувствовалось, еще в гурукуле. Глаза твои горят таким пламенным фанатичным огнем, что сомнений не остается: тобой движет какой-то очень сильный мотив. Расскажи его нам. Мы теперь друзья и должны делиться историями.

– Я… – нерешительно начал Кдан. Ему показалось, будто в горло ему запихивают булыжник. Откровенничать не хотелось, тем более что он всегда был одиночкой.

– Мне не хочется об этом говорить, – наконец, грубовато выдавил из себя Кдан. Увидев, что товарищи смотрят на него с невыразимой грустью, он не выдержал и опустил голову, как нашкодивший брахмачарья перед строгим учителем. Затем он вспомнил кое-что важное.

– Как вам удалось выбраться из туннеля? – через силу спросил он. Смуглые точеные скулы его залились краской, ибо ему было ужасно стыдно. Он чуть было не явился причиной гибели своих товарищей!

Но Ваен не понял, почему тот задал этот вопрос.

– Мы просто плыли за тобой. Из последних сил, воздуха было все меньше и меньше… А затем туннель стал подниматься наверх, вода посветлела, и мы вынырнули на поверхность. Тебе сделалось дурно, мне пришлось оттащить тебя к берегу.

– Окун, – дрогнувшим голосом сказал тогда Кдан и, склонив голову, сложил руки в сампэах. Юноша вдруг остро осознал один печальный для себя факт: человек, которому он искренне желал смерти, спас ему жизнь. Просто так, не за получение «окун», без какой-либо личной выгоды. Это казалось удивительным: ведь они никогда не были особенно дружны. Ему вдруг остро захотелось прояснить для себя одну вещь, пока совершенно непонятную для своего разума:

– Почему ты сделал это?

Ваен простодушно посмотрел на приятеля.

– Я мог помочь – я помог. Разве ты не так поступил бы на моем месте?

Вот именно, что не так.

– Я… давайте посмотрим, куда мы попали? – быстро предложил Кдан, чтобы разбавить свою неловкость. Мир, где они оказались, поистине поражал воображение.

Глава 12, Ест суп, а глаза уставились на мясо, налегает на весла, а глаза прикованы к берегу

Когда вновь посветлело, то вдалеке за океаном стали различимы благородные изгибы великолепной горы. Она маняще выступала из молочных берегов и тянулась к самому небу – и не было видно ни конца, ни края ее. Очевидно, то была священная гора Меру, центр вселенной. На вершине ее жил главный из всех дэвов – небесный зодчий Индра. Возможно ли было подняться на ее вершину простому смертному или следовало прибегнуть к помощи Гаруды – царя птиц? Все это представлялось туманным, как и легкий пар над мерно вздымавшимися волнами океана. Он словно воспроизводил дыхание самой вселенной.

За спинами путников сгущались непроходимые джунгли. Листва растений казалась куда ярче и насыщеннее, чем в обычном лесу. Более того, вскоре паломники обнаружили одну интересную особенность местных деревьев. Если подойти к стволу сахарной пальмы и тронуть ее пальцем, то прямо с листьев на тебя будет стекать густой приторный сироп. Подобным свойством обладали и другие деревья. Стоило только надавить на них пальцем, как они тут же радушно предлагали свои изысканные угощения. Манговые деревья спешили поделиться сладкими оранжевыми плодами, саподилла65 представляла коричневатые фрукты, красноватые рамбутаны услужливо подкатывались к ногам, а кокосовые орехи раскалывались, стоило только подумать об их сладковатом соке. Казалось, решительно все здесь можно было употребить в пищу. Даже хрустящий бамбук выглядел вполне съедобным (молодые побеги здорово заменили бы спаржу), а в водоемах текла патока, простокваша и даже вино. Как славно было бы пожить на берегу океана: купаться в молоке, греться на невидимом солнце и спать под сладкоголосые трели дивных птиц. Леность и томительная нега охватили сердца паломников; однако они не забыли про главную цель.

Вдоволь налакомившись разнообразными фруктами и полежав в теплом молоке, паломники стали думать, что делать дальше. Кдан был убежден, что путь им следует держать в сторону горы Меру. Но вот сколько по времени займет их плавание? Как к нему готовиться? Да и на чем они смогут уплыть? Все эти вопросы занимали в настоящий момент их головы.

– Я думаю, стоит попробовать смастерить плот, – предложил Ваен, зайдя в небольшую бамбуковую рощицу.

– Но у нас нет ножей, – резонно возразил Кдан. Как только слово было произнесено, перед путниками на земле материализовалась вязанка полых зеленых стеблей и даже ротанговая веревка, чтобы соединить их между собой.

– Интересно, тут все желания сбываются? – лукаво спросила Софира сама у себя. Однако поглядывала она при этом почему-то на Кдана.

– Что бы ты пожелала? – неожиданно заинтересовался юноша, и сам вдруг удивился своему внезапному любопытству.

– О, огромный дворец и много-много красивых рабов. Тебя я бы тоже не прочь была увидеть среди своих слуг.

Кдан почувствовал, как кровь ударила ему в лицо. Ему вновь страстно захотелось придушить ее.

Софира с театральным изумлением понаблюдала за его перекошенным от ярости лицом и добавила:

– Ты не умеешь смеяться, вайшья?

Кдан угрюмо промолчал. Нужда притворяться отпала – и теперь Софира вела себя вполне естественно для красотки – то есть, раздражающе дразняще.

Кстати, пока паломники спали, у всех троих отросли волосы. Это казалось удивительным, ибо во время ученической ашрамы брахмачарьи брили головы налысо, что символизировало монашеский обет и чистоту. В этом же странном мире не то людей, не то духов, волосы отрасли всего за одну ночь. У Кдана были слегка вьющиеся каштановые кудри, которые едва доходили ему до плеч, у Ваена они оказались совсем кучерявыми, пышными и напоминали огромное гнездо аиста, а вот Софира стала обладательницей густой гривы черных волос, которые волнами спускались до самой талии. Поистине сейчас она выглядела уже не как тщедушный отрок, а обворожительная женщина, сравнимая по красоте с самой женой Индры. Это и смущало, и раздражало одновременно. Пока Кдан не мог определиться, что перевешивает: раздражение, либо же восхищение. Своими блестящими, черными волосами Софира напоминала Кдану мать. От осознания этого факта щемило сердце.

Они с Ваеном принялись мастерить плот. Конструкция его была незатейлива, но вместе с тем удачна и продумана. Плот вполне мог держать их втроем на воде. Также из бамбука они смастерили себе нечто наподобие весел. Набрав пальмовых листьев, чтобы прикрыться от зноя, сладких бананов и прочих плодов, они побрели к пляжу, ставшему уже таким родным. Казалось, это здесь все реально. А там, где мир людей – одна сплошная иллюзия.

Ваен оглянулся на их маленькую команду.

– Ну что, в путь? – шутливо произнес он, пряча за веселостью волнение. Куда они направляются и смогут ли вернуться? Где они вообще? И удастся ли им достичь цели…

Плот весело прокатился по песку: их маленький корабль готов был отправиться в большое плавание.

– Может, ну его, этот напиток? – протянула вдруг Софира.

– Нет! – одновременно возразили ей ребята, оглянувшись на нее. Слишком многое находилось на кону. То, чем никто из них не намеревался жертвовать.

И они поплыли. Мирный берег подобно миражу растаял в молочной дымке: от воды поднимались испарения, видимость была плохая. Очень быстро стемнело, но при этом было непонятно – то ли наступила ночь, то ли это так менялся день. Время переставало существовать в этом загадочном мире; оно уже не значило так много, как на земле.

Софира легла на живот и склонила голову над сияющим молоком. В глазах ее красиво отображались огоньки. Затем она обратилась к Кдану: