Желание тьмы. Под масками

Алина Князева

Желание тьмы. Под масками

Не надо нам земли чужой,

Свою мы создаём, –

И одарил её водой

Могучий водоём.

Не засуху, не недород,

Не раскалённый прах –

Благоухание несёт

Здесь ветер на крылах.

Не будет больше чёрных бурь,

Губящих как самум,

Увидит снежную лазурь

Пустыня Кара-Кум.

И дети, ясным вечерком

В тени гоня овец,

Уже не ведают, о чём

Печально пел отец…

Но что в моей стране труда

Теперь произошло,

То лучезарным навсегда

В историю вошло.

Анна Ахматова, «Так будет!»

Глава 1.

Белеет парус одинокой

В тумане моря голубом!..

Что ищет он в стране далекой?

Что кинул он в краю родном?..

Играют волны – ветер свищет,

И мачта гнется и скрипит…

Увы! он счастия не ищет

И не от счастия бежит!

Под ним струя светлей лазури,

Над ним луч солнца золотой…

А он, мятежный, просит бури,

Как будто в бурях есть покой!

Михаил Лермонтов, «Парус»

Раздался стук в дверь, и мужчина поднял голову. Он сидел в кресле своего кабинета и внимательно смотрел на камин, в котором плясали языки пламени. Шторы на окне были плотно задёрнуты, несмотря на то, что была середина дня. В руке хозяин кабинета держал волшебную палочку, которую постоянно перебирал пальцами, сам не отдавая себе отчёта в том, что делал.

Встал. В чёрных глазах отразился огонь. Его не так часто беспокоили, да и он сам практически никогда не сидел на одном месте, без дела. Но тот день был особенным. И он это прекрасно знал.

«Входи, Николс», – раздался его холодный голос.

Вошли два мужчины и девушка. Та самая, которую он недавно видел в лесу. Мисс Элайна Кейтлин. Глаза быстро осмотрели вошедшую с головы до ног. Она выглядела… довольно заурядно. Невысокая, черты лица не казались особенно привлекательно и ничем не выделялись. В который раз мужчина удивился тому, что именно эта девушка принесла его организации так много проблем.

Очередной его взгляд задержался на глазах. Они блестели, напоминая звёзды. Холодные, глубокие… Они завораживали. Интересовали. Но в них самих не было ни малейшего интереса.

– Здравствуйте, – сказала девушка. – Мы начнём?

Ни тени нервозности или страха в голосе. Только холодность. Мисс Кейтлин совершенно его не боялась, как боялись почти все, кто приходил к нему впервые.

– Начнём, – решительно сказал мужчина. – Николс, Фредерик, оставьте нас.

– Хорошо.

Серьёзный тон Хозяина даже Николса заставил замолчать и, кивнув, выйти. Они часто разговаривали по душам, можно даже сказать, были друзьями, несмотря на разницу в возрасте и опыте. Но Николс прекрасно знал, что бывают моменты, когда друга лучше не беспокоить.

– Присаживайтесь, мисс Кейтлин, – сказал мистер Лиззард, показав на второе кресло у камина, сам же сел на своё прежнее место. – Вас удивило моё письмо?

– Очень сильно, – мужчина продолжал смотреть на девушку, подумав, что едва ли она вообще способна удивляться. – Но, думаю, вы ожидали такой реакции. И знали, что я приду.

Глава организации покачал головой.

– Подозревал. Но не был уверен наверняка. Поэтому вдвойне рад видеть вас здесь.

– Взаимно, Хозяин, – Элайна усмехнулась. – Так ведь вас здесь называют?

– Моё имя Уильям Лиззард, – сказал мужчина. – Хозяином меня называют вне этого дома, для отвода глаз. Вряд ли можно называть главу организации ещё менее оригинально. Если кто-то услышит подобное обращение на людях, то это ему ни о чём не скажет.

– Мистер… Лиззард? – Элайна удивлённо смотрела на него. – У меня есть… была однокурсница с вашей фамилией. Александра.

Мужчина слегка дёрнулся, потеряв свою невозмутимость. Но только на миг.

– Вы правы, – сказал он, вернув всё то же равнодушное выражение лица. – Я знаю мисс Лиззард. Это моя дочь. Когда она родилась, я был обычным юным волшебником из магловской семьи. Хотел быть таким же, как все.

– Она очень похожа на вас, – лицо Элайны вновь приобрело равнодушное выражение. – Внешне. И способностями. Я знаю только двух, которые могут поставить себя перед подчинёнными так, чтобы их слушали и уважали, и, при этом, не боялись. Один из этих людей вы. По крайней мере, мне так показалось. Второй – Александра Лиззард.

Уильям продолжал пристально смотреть на собеседницу.

– А вы, мисс Кейтлин, как думаете, вы такой человек?

Элайна медленно покачала головой. Наверное, первый раз за много лет она признавала свою неспособность что-то сделать.

– Нет. Я могла бы надеть маску, стать на время вами или Александрой, но я не хочу. Настоящая Элайна Кейтлин не дипломат. Она не может ломать себя, чтобы пытаться угодить другим или договориться.

Уильям кивнул. С каждым словом, с каждым действием эта девушка всё больше его удивляла, интересовала. Лучшая выпускница Хогвартса последних лет. Скромная, милая. Он давно, с того самого дня, как ей заинтересовался Джек Линктон, следил за ней краем глаза и не понимал, как в человеке может быть столько противоречий. С одной стороны, любовь всех, кто был с ней знаком, с другой – поразительное хладнокровие по отношению к врагу. Вроде бы любимого человека, Джека Линктона, она собственноручно, не колеблясь, сдала мракоборцам. Ведь знала, что с ним будет. Настолько обострённое чувство справедливости? А почему тогда она спокойно учила тёмную магию? Да и всегда ставила учёбу и саму себя на первое место? Ей было всё равно? Дела не было до окружающих людей? Почему тогда пользовалась такой идеальной репутацией? Почему никто не забил тревогу, не попытался её контролировать? И, наконец, недавний инцидент с адским огнём. Сильная тёмная магия, которую нельзя использовать без предварительных тренировок. Опять-таки, использована без малейшего сомнения или зазрения совести. Был разве что абсолютно естественный страх перед собственной смертью. И потом – сначала пошла в министерство, подобно законопослушному гражданину, а после – приняла предложение вступить в незаконную организацию. Какой же она была на самом деле, эта Элайна Кейтлин?

– Вы не думали как-то открыться Александре? Может быть, она могла бы примкнуть к нам?

– Нет. Я многое о ней знаю… узнал. Такие как… мисс Лиззард никогда не изменят своим убеждениям. А вы считаете иначе?

Элайна задумалась.

– Нет, думаю, вы правы, – сказала она, вспоминая свою бывшую соседку по комнате. – Александра очень добрый человек. Она может нюхать цветочки в лесу, смотреть на облака. Она всегда старается помочь другим. При этом всегда железно отстаивает свою позицию. Будет нужно, она ворвётся в министерство магии, поговорит с министром и убедит её в своей правоте. Поведёт всю армию министерских мракоборцев за собой. Будет нужно, она в одиночку встанет на защиту всего мира, сказав что-то вроде: «Шансов победить у меня нет, но сделаю всё возможное». Так что вы правы, такие как мисс Лиззард никогда не перейдут на другую сторону. Даже если министерство примет позицию, с которой она не согласна, Александра скорее сама станет министром, чем начнёт вести дела подпольными методами.

– Вы очень хорошо её знаете, мисс Кейтлин.

– Привыкла, общаясь с людьми, составлять их полный психологический портрет. Хоть и не всегда получается. Бывает, ошибаюсь.

Мистер Лиззард прикрыл глаза. Он вспомнил свою маленькую дочку, лежащую в детской кроватке. Вспомнил, как первый раз взял её на руки. Вспомнил смерть своей жены, произошедшую уже после того, как он ушёл от них. Практически сразу. Её убили не маглы, обычные волшебники. Пьяницы. По тому, что ему потом рассказали, понял, что маглы, напротив, решили их разнять. Кого-то тоже убили. А остальным стёрли память, не думая о том, что они испытают после этого. Интересно, какого это. Когда ты просыпаешься утром, не помнишь, что было вчера, и узнаёшь, что твой лучший друг мёртв, а ты даже не знаешь почему. Часто подобное хуже смерти. Часто сводит людей с ума, а с маглами такое проворачивали постоянно.

Спустя время вспоминать всё это Уильяму стало гораздо проще. Мужчина понимал, что прошлое практически каждого из тех, кто решил примкнуть к нему, было тяжёлым. Другие люди редко становятся настолько идейными, настолько смелыми, чтобы отвернуться от всего общества ради призрачной цели. Все революционеры так или иначе романтики. Все революционеры так или иначе несчастны.

– Вы в порядке, мистер Лиззард, – Элайна посмотрела на него так же пристально, как недавно он на неё. – Вам тяжело говорить об этом?

– Нет, – ответил мужчина, прекращая этот поток мыслей. – Я задумался о том, сумеете ли вы вступить в наше число. Мы все давно отказались от прошлого. Теперь вся наша жизнь – мы сами. Наше развитие. Наша борьба. Есть только цель и путь к ней, остальное не имеет значения.

– Интересно… – протянула Элайна. – Если вы хотите, чтобы я к вам примкнула, думаю, нужно рассказать мне больше.

– К сожалению, вопрос стоит не так, мисс Кейтлин. Сначала вы расскажете о себе больше, поклянётесь в верности нам, а потом я смогу рассказать вам о нас.

– Что ж, я понимаю. Такой вариант меня тоже устроит, – практически не сомневаясь, сказала Элайна.

«Хозяин» взмахнул волшебной палочкой, и прямо перед ними появился низенький журнальный столик, со стоящей на нём странной чашей. В ней находилась… да, пожалуй, это была жидкость. Она светилась серебристым огнём, казалась тягучей, но при этом неосязаемой.

– Что это? —Элайна заворожённая смотрела на поверхность вещества, в которой ничего не отражалось.

– Это называется Омут памяти. Занятная вещица. Пожалуй, она знает больше, чем все ныне живущие люди вместе взятые. Или, во всяком случае, способна знать.

– Это что-то вроде Распределяющей шляпы в Хогвартсе? Которая читает мысли тех, кто её надевает.

– Не совсем. Омут не видит наши мысли, пока мы того не захотим. В случае же, если мы осознанно расскажем что-то Омуту – это всё равно будут не мысли, скорее образы. Чёткие воспоминания, картинки. Даже если мы плохо помним тот или иной момент в нашей жизни, но помним ключевые его части, Омут памяти воспроизведёт картину в точности такой, какой мы её видели когда-то. Но есть у него и ещё более интересное свойство: воспоминание, погружённое в Омут, может увидеть каждый. При том, это самое воспоминание из головы человека впоследствии невозможно будет достать никаким вмешательством. Хотя человек продолжит помнить всё.

– Не понимаю, к чему вы ведёте.

Уильям тяжело вздохнул. Коснулся кончиком волшебной палочки поверхности жидкости, и она изменилась. Теперь это больше не была странная серебристая субстанция. Она стала гладкой и светлой, напомнив Элайне экран магловского телевизора. Точно подтверждая её мысли, на поверхности появилась картинка.

Заворожённая, девушка смотрела на меняющиеся образы. Люди. Некоторых из них она мельком видела на поляне. Спустя несколько «зарисовок», Элайна увидела Николса. Судя по всему, ему на тот момент было лет шестнадцать. Он кружил на руках маленькую девочку и смеялся. Картинка сменилась. Снова образы незнакомых людей, один за другим. Потом… Джек. На изображении он сидел на кровати, сложив руки в замок и покачивался вверх-вниз, точно сумасшедший. Картинка снова сменилась, а через какое-то время она и вовсе исчезла. В чаше снова была странная серебристая жидкость. Элайна не отрывала глаз от неё. Была не в силах.

– Здесь заключены воспоминания каждого из нас. Омут собирает их, чтобы у врагов не получилось их отнять. А ещё, как гарант верности. Прошлое, личные чувства – сильное оружие, которым можно легко победить практически любого.

Когда Элайна поняла смысл этих слов, она вдруг почувствовала, как пол уходит у неё из-под ног. В голове зазвучали слова МакГонагалл.

«Его тело нашли в министерстве магии в камере. У него было перерезано горло. Судя по всему, самоубийство. К сожалению, мы не сумели достать из него достаточно информации о его деятельности. Но мы можем утверждать с уверенностью, что он действовал не в одиночку. Всё указывает на то, что самоубийство после осознания, что из него могут вытянуть информацию – просто попытка замести следы. Чтобы до правды не дошли. Но расследование на эту тему продолжается.»

– Это значит… – голос Элайны, вопреки душевному состоянию, звучал спокойно. – Линктон мог остаться жив?

– Логически – мог. Но его выживание было риском для всех нас. Линктон был… слишком импульсивным. И не самым сильным эмоционально. Из него легко могли бы выбить информацию немагическими пытками. Так что я сделал всё, чтобы о свойствах сохранения воспоминаний в Омуте памяти он не узнал.

«Значит, человеческая жизнь для вас – пустой звук, – пронеслась мысль в голове Элайны. – Или просто не так важна, как благополучие многих людей. Пожертвовать одним ради всех. Интересная позиция. А ещё интереснее, скольких ещё вы обманываете в данную секунду, мистер Лиззард.»

О собственном положении в тот момент Элайна думала меньше всего. Ей хотелось… большего. И было всё равно, на что придётся пойти ради этого. Ей было интересно здесь всё. А собственные воспоминания… То, что она так давно скрыла глубоко. Те мысли, которые утонули в зрачках её глаз. Это небольшая цена за столь важную информацию. Думать об этом было тяжело, да. Но и она уже давно не была той маленькой девочкой, затаившей обиду на родителей. Она была… небесным посланником, да! Тем, кому суждено изменить мир! Поэтому какая разница ей должна была быть до того, что произошло когда-то! Подумать только, а ведь она видела их последний раз целых четыре года назад.

– Что от меня требуется? – решительно спросила девушка.

– Всё просто. Подведите волшебную палочку к виску, и представьте то, что хотели бы вложить в это воспоминание. Когда почувствуете, что к палочке как будто что-то прилипло, осторожно потяните её. За ней пойдёт серебристая нить воспоминания, которое вы погрузите в Омут памяти.

– Не думаю, что моя история отличается какой-то оригинальностью, – сказала Элайна, усмехнувшись. – Скорее вас поразит то, насколько она неинтересная и глупая.

– Думаю, это уже я решу, мисс Кейтлин, – так же усмехнувшись, сказал Уильям.

Элайна приложила палочку к виску. Перед глазами побежало её прошлое. То, что она так долго прятала в себе. То, что сейчас, казалось, принадлежало и не ей вовсе, а какому-то другому, плохо знакомому человеку. Может быть, поэтому ей было больше не больно думать об этом.

В детстве Элли всегда была странной. Ровесники её не понимали, да и вообще практически не разговаривали с ней. Родители… С самого детства поняв, что от них она искренности не дождётся, Элайна закрылась в себе. До школы и в начале первого класса девочка предпринимала попытки как-то поговорить с ними, просила о помощи, но каждый раз просьба завершалась только большими проблемами: потерей времени, глупыми разговорами и нравоучениями. А заканчивалось всё просто: никто не мог ей помочь, и девочке приходилось делать всё самостоятельно. А, чтобы добиться от родителей хоть какого-то положительного отклика, приходилось делать всё идеально. Каждая ошибка наказывалась, будь то не лучшая оценка, или приход домой позже, чем обычно. Думая об этом в уже более взрослом возрасте, Элайна понимала, что родители хотели… а чего они хотели? Нет, она никогда не понимала их, в глубине души осознавая, что и не пыталась понять. Но тогда, в детстве, о причинах она даже не задумывалась. Желание похвалы, на фоне отсутствия внимания к личности, постепенно превратилось в патологию. Перфекционизм, отстранённость, стремление всегда докапываться до сути становились всё сильнее с каждым годом. Элайна выросла, а это странное, инфантильное желание чьего-то одобрения преследовало её каждый день. Да что там, каждую секунду. И накладывалось оно на некую болезненную самостоятельность. Никак, ни при каких обстоятельствах, Элли не могла даже подумать о том, чтобы попросить чьей-либо помощи. Всегда, абсолютно всегда, она была уверена, что никто не сможет справиться с той или иной задачей лучше, чем она сама.

Этот подход давал свои плоды. Родители видели в Элайне умную, талантливую девочку, легко, практически играючи, справлявшуюся с любой задачей. Постоянное похвалы со стороны родителей, учителей. Одноклассники, смотрящие на неё с удивлением, тихой завистью и непониманием. Всё это благоприятно сказывалось и на самооценке. Если она просидела всю ночь за уроками ради идеального результата, а потом ей сказали, что она – лучшая в классе, то девочка мгновенно забывала обо всей работе – видела лишь результат. А раз она была лучшей, раз справлялась со всем, что ей давали, раз, в конце концов, могла выполнить то, что не могли и те, кто был гораздо старше, Элайна решила, что была гением. А раз она – гений, то и требования должны быть соответственными. Если она с чем-то не справлялась, то проблема была не в том, что физически восьмилетний ребёнок не может знать того, в чём плохо разбираются и профессионалы. А просто в том, что она плохо работала. Если она будет работать лучше, то и результаты будут достойными.

Постепенно число вещей, которые ей не удавались, начало уменьшатся.  И чем больше она знала, тем более высокомерной становилась. С каждой новой прочитанной книгой, с каждой новой решённой задачей, Элли в своих глазах всё сильнее и сильнее отдалялась от ровесников. А, вскоре, начала отдаляться и от взрослых. Начала смотреть на всех людей свысока, будучи уверенной, что они-то уж точно не могут быть умнее её. Первое, поверхностное впечатление о людях она считала самым важным. Если кто-то не проходил в её глазах эту «проверку», то дальше девочка просто не видела смысла общаться с таким человеком и принимать его мнение всерьёз, а если проходил, то дальше Элайна была готова закрыть глаза практически на все его косяки. Хотя он, в любом случае, бы остался ниже её уровнем.

А потом… родился Джон. И тогда вся жизнь полетела в трубу. Родители практически перестали обращать на дочь внимание, решив, что она уже давно в нём не нуждается. Все их мысли, все их действия, заняла забота о младшем брате. Они больше не говорили с Элайной во время ужина, не делились ничем, и, самое главное, не хвалили. Наоборот, начали прикапываться гораздо чаще. Совсем отстранились. Элайна, раньше искавшая разговора с родителями, теперь боялась этого. Начала сбегать из дома, стараться проводить с семьёй гораздо меньше времени. Начала читать указания о том, какой ей следовало быть в глазах людей, точно мантру перед сном. Стала чаще молится. И вот, в один день, её мольбы исполнились. Может быть, не так, как она того хотела, но Элайна ушла из дома. Навсегда. Оставив в напоминание о прошлой жизни только одно: имя «Элли». Первым, кто её так назвал, был младший брат.

Волшебная палочка оторвалась от виска, потянув за собой серебристую нить воспоминания. Элайна опустила его в чашу и слегка размешала, увидев на поверхности собственное лицо.

– Благодарю вас за доверие, мисс Кейтлин, – сказал мужчина. Было видно, что он начал выглядеть гораздо более расслабленно. На губах отразилась спокойная улыбка. – Думаю, теперь, если вы не слишком устали, я мог бы рассказать вам о целях нашей организации.

– Не устала. Лучше начать этот разговор сейчас.

Глава 2.

«Если помнишь, во время тайной вечери Пётр сказал Иисусу: «С тобою я готов и в темницу, и на смерть». А господь ему на это: «Говорю тебе, Петр, не пропоет сегодня петел, то есть петух, как ты трижды отречёшься, что не знаешь меня». После вечери Иисус смертельно тосковал в саду и молился, а бедный Пётр истомился душой, ослабел, веки у него отяжелели, и он никак не мог побороть сна. Спал. Потом, ты слышала, Иуда в ту же ночь поцеловал Иисуса и предал его мучителям. Его связанного вели к первосвященнику и били, а Пётр, изнеможённый, замученный тоской и тревогой, понимаешь ли, не выспавшийся, предчувствуя, что вот-вот на земле произойдёт что-то ужасное, шёл вслед… Он страстно, без памяти любил Иисуса, и теперь видел издали, как его били…»

Антон Чехов, «Студент»

Элизабет Мейсон сидела за столом своего кабинета в министерстве магии и смотрела в окно. Удивительно точное отражение погоды на улице. Ещё когда она была здесь в первый раз, в детстве, это поразило её больше всего. Тогда она ничего толком не понимала, только бегала вслед за мамой, решившей провести ей экскурсию. Мама показала девочке каждый из этажей, кратко рассказала о них. Но тогда Лиззи было всё это неинтересно. Единственное, на что она обратила внимание, был офис мракоборцев на втором уровне. Маленькая Лиззи смотрела по сторонам заворожённая, слушала разговоры сотрудников, хоть ничего и не понимала. Да, наверное, уже в тот день её судьба была предопределена. И каждый день только двигал её к заветной цели, к этому кабинету министерства.

После окончания школы девушка, не думая ни секунды, подала свои документы в отдел магического правопорядка министерства и, спустя около недели, получила утвердительный ответ. Потом курсы, на которых её учили основам, потом стажировка. Лиззи делала всё, чтобы получить заветную должность, поражая кураторов своей работоспособностью. В ней удивительным образом сочетались спокойствие, лаконичность, опыт руководителя, способность видеть и стремиться исправлять свои недостатки и отличные боевые навыки. Поэтому, примерно через два месяца после начала стажировки, её уже назначили на должность младшего офицера, давая небольшие поручения, такие как заполнение отчётов, охрана пленных и кураторство для новых участников департамента.

Лиззи выполняла все эти задания с невероятной скоростью и всегда с наилучшими результатами. Практически никто в отделе не понимал, как у неё всё это получалось, но ответ был прост. Она положила всю себя на алтарь работы, стремясь заглушить тем самым всё то, что творилось в душе. И у неё это получалось. Лиззи любила свою работу, любила чувствовать, что может приносить окружающим настоящую пользу.

Лиззи достала из пачки сигарету и закурила. Она была полностью погружена в собственные мысли. Курение помогало ей отвлечься от реальности, расслабиться. Рука взяла перо и начала выводить текст в документах точно по образцу.

Внезапно она вздрогнула, услышав стук в дверь. Через секунду, в её кабинет влетел бумажный самолётик. Один из тех, которыми работники министерства доносили друг до друга сообщения. Мэйсон развернула лист бумаги и начала читать.

Прочитала раз, другой. Рука затряслась. Девушка смотрела на послание, не в силах поверить в реальность происходящего. Сердце бешено колотилось. Лиззи скомкала листок и изо всех сил бросила его в дальний конец кабинета. Навыки охотника не подвели и на этот раз. Послание попало точно в мусорное ведро, раскрывшись перед самым падением. В нём были выведены строчки: «Всем мракоборцам. Недавно произошёл инцидент с очередным убийством на одной из магловских улиц Лондона, отдалённой от мест всех остальных убийств. Единственная выжившая, мисс Элайна Кейтлин, была найдена мёртвой на следующий день на краю Запретного леса. Пожалуйста, сохраняйте спокойствие, и постарайтесь, чтобы гражданские не узнали об этом случае. Искренне ваш, Гарри Поттер, глава отдела магического правопорядка.»

Лиззи подожгла ещё одну сигарету. Она старалась отвлечься, забыться, но не получалось. Она прекрасно понимала, что в роли мракоборца может оказаться в опасности в любой момент, была готова к этому. Не боялась ничего, даже собственной смерти. Но никогда прежде не думала о том, что подобное могло произойти с кем-то из её близких. Не потому что это было физически невозможно, а потому что девушке казалось, что несчастия могли происходить со всеми, кроме них. И вот, жизнь в очередной раз доказала ей обратное.

Элли… Она ведь даже не знала, что подруга тоже принимала участие в мракоборческой деятельности. Мертва… Причём она даже смогла уйти от убийц в первый раз, что никому не удавалось прежде. Но потом они всё равно её настигли. Тогда, когда она не могла сопротивляться. Была это месть, желание завершить начатое или банальный страх за то, что Элайна могла рассказать мракоборцам что-то тайное? В любом случае, это была жестокость, невероятная жестокость!

По щеке стёкла слеза, другая. Вот они уже текли потоком. Лиззи не хотела их сдерживать. Сейчас на ум пришли все их разговоры с подругой, занятия квиддичем, ссоры. В тот момент всё это, даже самые неприятные ситуации, казались чем-то сказочным, родным, приятным и… невероятно далёким.

Лиззи всегда легко находила общий язык с людьми, но практически никогда не подпускала кого-то близко к себе. А сейчас… Майкл уехал, отцу самому нужна помощь, а Элли, Элли… Кара за эту закрытость пришла. Теперь больше некому было её поддержать в тяжёлый момент.