Сева

Я рассказывал ей всякие забавные истории, после которых мы весело и громко смеялись, как будто были одни на всей планете. Я не замечал, что происходило вокруг, не замечал, как мои знакомые смотрели на нас ошарашенными глазами, удивляясь моему необычному поведению. Знакомые девушки отвлекались от своих непостоянных партнеров, с завистью и восхищением смотрели на нас и обменивались фразами. Но я всего этого не замечал.

Я проводил Вику до дома, и мы попрощались. Немного отодвинув букет в сторону, она поцеловала меня в щеку и добавила:

– Спасибо тебе за этот прекрасный вечер! За эти чудесные цветы, – она поправила букет, намекая, что он тяжелый.

Попрощавшись с ней, я пошел в сторону дома. Я чувствовал себя победителем именно сейчас: я не провел с ней ночь, даже не поцеловался с ней по-взрослому – в этом и была победа. И это чувство подняло меня до небес. Я тихо себе сказал: «Да, Сева, походу ты влюбился».

Идя домой не спеша, я рассуждал про себя о таких вещах, от которых внутри все бурлило и цвело. Я не видел ни малейшего повода, чтобы ей не открыться. Она заполнила во мне своей чистотой те ячейки моего сердца, которые были затянуты паутиной и закрыты для всех девушек, что встречались мне на пути. Раньше, как бы я того ни хотел, сердце им не открывалось, а теперь… Я был рад этим новым чувствам, у меня в голове сразу начали возникать какие-то планы на эту девушку, причем так быстро, будто на записи перематывали вперед постройку многоэтажного здания. Зайдя домой, я увидел, что горит свет, хотя время было позднее. Мама вышла из комнаты и со светящими от радости глазами спросила:

– Ну как, сыночек, как встреча? – сказала она с большой заботой, надеясь на мой ответ или даже рассказ.

– Мам, все нормально… – ответил я на ходу и, не заметив маминой искренно чистой радости, быстро зашел в комнату, закрыв за собой дверь. Я переписывался с Викой в сообщениях и не заметил, как начало светать. Лишь под утро я уснул самым счастливым человеком в мире.

Говорят, что любовь обжигает и оставляет глубокую рану. Да, я испытал на себе ожог, но только такой, от которого растопился лед и сердце забилось по-весеннему. Да, любовь меня ранила, но только туда, где постоянно было темно и мертво, и это было именно то ранение, от которого появился пульс жизни, пульс наслаждения. Это была смертельная рана для моего чувства любовного безразличия.

В последующие дни мы встречались уже только вдвоем. Мне было легко с ней общаться, я без труда мог ее развеселить и поднять ей настроение. Ее улыбка, ее смех наполняли мою душу все большей и большей любовью. Мое общение с товарищами процентов на семьдесят оборвалось. Я полностью избегал тех, с кем моя жизнь протекала в прокуренных кабаках, в женских компаниях, и даже тренироваться стал меньше. День за днем, неделя за неделей протекало наше совместное радостное время.

Глава 4

Золотая осень радовала своими красками на листве деревьев. Это была та самая пора года, когда природа напоследок отдает все самое прекрасное и волшебное перед смертельной холодной зимой, подобно человеку, который, узнав о близкой смерти, наслаждается жизнью и проявляет все лучшие качества, хранимые для какого-то особого случая, который так и не произошел.

– Так, сыночек, сумку собрал, ничего не забыл? Документы и денежку прячь во внутренний карман.

– Мам, да остановись, все нормально. Я сейчас, наоборот, из-за твоих слов «спрячь то туда, это сюда» забуду что-нибудь.

Настал тот момент, когда мне нужно было собрать вещи для долгожданной поездки за дипломом о высшем образовании. Я представлял диплом возможностью помочь маме. Мама смотрела на это иначе. Она видела в нем «оберег», который сыграет важную роль в жизни ее сына: диплом поможет зарабатывать больше, чем обычный рабочий; поднимет престиж и придаст уверенность в завтрашнем дне, обеспечив меня и мою будущую семью.

В диплом было вложено много сил и терпения, потрачены немалые деньги, так как учеба была заочной.

Собрав вещи и поставив сумку в прихожей, я выдохнул и сказал вслух:

– Так, ну вроде все собрал…

– Сыночек, начинается. Давай мой руки и дуй в зал.

В зале был накрыт к ужину раскладной стол. На нем стояла наша традиционная еда: жареная картошка, слабосоленая сельдь и салат из свежих овощей с домашним растительным маслом – и с этим всем не могут сравниться блюда ни одного самого дорогого в мире ресторана. С детства мы всегда соблюдали вечернюю традицию: смотрели старые добрые фильмы. Мама приучала нас к этим ценностям, а мы ни капельки не сопротивлялись, и это были самые драгоценные минуты жизни. Мы смеялись над комедиями и смотрели драмы, в конце которых мама плакала.

Помыв руки и зайдя в зал, я присел на диван. На маме была телогрейка, придававшая уют всей комнате, тот самый домашний уют, от которого на душе тепло. По телевизору начался фильм, который я узнал по начальной мелодии. Это был один из наших любимых фильмов – «Весна на Заречной улице». Маме он был особенно интересен, так как судьба героев походила на судьбу ее родителей, моих дедушки и бабушки. Она всегда в конце этого фильма плакала, сколько бы она его ни смотрела. С возрастом и у меня ком в горле становился, и я шутя тихо говорил: «Боже мой, мне захотелось плакать… я превращаюсь в гомика».

– Мамуль, картошка, как всегда, великолепная! Как ты ее так жаришь, я до сих пор не пойму, – с восхищением сказал я.

– Сева, переживаю за поездку, за диплом. Только ты там, в чужом городе, без приключений, я тебя прошу, – с волнением сказала мама.

– Да нормально все будет.

– Как у Вики дела? Вы с того момента, как встретились, не разлей вода с ней. Но мне ты мало что рассказываешь.

– Да все нормально, дружим, встречаемся…

– Я так понимаю, от тебя я ничего не добьюсь, поэтому, как приедешь, ты пригласишь Вику к нам в гости на ужин, а я что-нибудь вкусное приготовлю. И отметим твой диплом. Договорились? – с улыбкой спросила мама, надеясь на мое согласие.

– Конечно, мам, я и так искал причину ее пригласить в гости, поближе вас познакомить, а ты и сама с этим неплохо справилась.

– Хотел бы пригласить, тебе и причина бы не понадобилась.

– Все, мам, я фильма не слышу.

И улыбнувшись друг другу, мы вернулись к просмотру, продолжая ужинать.

Закончив с едой и досмотрев фильм, я поблагодарил маму за  вечер, помог ей перенести посуду в кухню, искупался и пошел спать. Я лег под кристально чистое одеяло на белоснежную простыню. Под звуки гремящей посуды, которую мама перемывала на кухне, я потихоньку отъезжал в сон. Когда я устроился поудобнее и уже собирался засыпать, до меня донесся шепот из маминой спальни. Прислушавшись, я понял, что она молилась Богу за Назара и за меня, просила, чтобы ее здоровья хватило поднять нас на ноги. Она старалась молиться тихо, чтобы я не слышал.

Дипломная неделя в большом далеком городе пролетела быстро. К счастью, диплом я забрал беспрепятственно. Домой приехал утром, погода на улице была пасмурная и прохладная. Мама встретила меня на пороге со слезами радости на глазах, тогда я не понимал ее восторга и успокаивал ее:

– Мам, ты чего?

– Сыночек, ты не поймешь. Я тебя поздравляю. Послезавтра приглашай Вику к нам, по этому поводу стол накрою. Дай я тебя поцелую.

Я, улыбнувшись, тоже поцеловал маму и тихо сказал:

– Спасибо тебе. Я уверен, что ваш подарок, как талисман, тоже сделал свое дело.

И я показал ей то самое кольцо на моем безымянном пальце, которую подарили мне на восемнадцатилетие.

– Сыночек, дядя Валера постоянно спрашивает о тебе и твоем дипломе, переживает. Поэтому на днях поедем к нему в гости и обсудим твою будущую работу.

– Хорошо. Мам, я сегодня с Викой увижусь, в парк ее свожу, может, посидим где, отметим вдвоем. Так что сегодня вечером меня не будет.

Я позавтракал мамиными блинами с мясом, искупался и пошел отсыпаться после длинной дороги. Проснувшись под вечер, я привел себя в порядок и начал собираться на встречу, ту самую долгожданную встречу, которая, как мне показалось, волновала меня больше, чем диплом.

– Алло, Вика, привет. Я в общем готов, уже выдвигаюсь и с нетерпением жду нашей встречи. Ты там как, собираешься?

– Привет, Сева! – радостно ответила мне Вика. – Я в принципе практически готова. Ты выходи и иди ко мне навстречу, пройдешь библиотеку, позвони.

– Как скажете, моя госпожа.

Перед выходом, в прихожей я сказал громко:

– Все, мам, я побежал.

– Давай, сынок! Вике привет.

Я шел быстрым шагом и напевал что-то веселое под нос: «…я бежал к ней, как сойка влюбленная…». Я не опаздывал, но хотел быстрее увидеть ту, из-за которой мои эмоции зашкаливали. По моей походке можно было смело сказать, что я либо выиграл миллион, либо влюбился.

Подходя к библиотеке и предвкушая встречу, я позвонил Вике.

– Я прохожу библиотеку и поэтому звоню, как ты и просила.

– Отлично. Только, Сева, мне еще немного осталось, а ты можешь пока к моему подъезду подойти.

– Договорились.

Я немного сбавил шаг, так как ее дом находился недалеко от библиотеки. Мое волнение усилилось, я очень сильно хотел ее увидеть, а эти легкие интриги в ожидании встречи, как соус к гарниру, от которого аппетит еще больше разыгрывается.

Подойдя к подъезду, я снова позвонил Вике:

– Так, красавица, если ты и сейчас скажешь «подожди», то я просто лопну от нетерпения.

– Сева, я готова. Только поднимись, пожалуйста, твоя мужская помощь нужна, и мы пойдем.

– Конечно, все, как ты скажешь.

Я поднялся к ней на площадку, ничего не подозревая. И только когда подошел к двери, у меня сильнее забилось сердце. Ведь я у нее дома ни разу не был, хотя она меня столько раз приглашала с мамой познакомить, а я все ни в какую, говорил «в следующий раз». Медленно и неловко я нажал на звонок, и в этот момент сердце забилось еще чаще, ускорившись до предела. Вдруг послышалось, как щелкает дверной замок. Дверь открылась, и я был поражен увиденным. В квартире было темно, из гостиной падал тусклый свет и играл на стенах. Я понял, что это свечи.

На фоне этого отблеска мой взгляд жадно охватил Вику, стоявшую в дверях. Она была в коротком халате из черного шелка, немного расстегнутом, с распущенными волосами. Под халатом можно было заметить черное красивое белье. На ногах были чулки. Обычно макияжа на лице Вики не было, она и без этого была от природы милая, но сейчас глаза и губы были в меру подкрашены. Я был убит наповал. До этого момента, на протяжении трех месяцев нашего общения, из всего интимного я мог только почувствовать ее поцелуй на своей щеке, не больше, и мне было этого вполне достаточно. Да, я представлял интимную близость с Викой и мне ужасно хотелось испытать это именно с ней. Но я и не догадывался, что инициатива будет с ее стороны и еще в такой форме.

– Так что… поможешь? – сказала она и, приподняв бровь, бросила на меня соблазнительный взгляд, накручивая на палец край шелкового пояса.

– С удовольствием!..

Вика отошла от прохода, и я зашел внутрь. Она нежно поцеловала меня в щеку и, не отводя губ, прошептала:

– Мне нужна твоя мужская сила.

Она взяла меня за руку и повела в кухню. В этот момент, идя за ней, я сильно возбудился, тем более после долгого воздержания. И где-то далеко за пошлыми мыслями сквозило удивление: это была Вика, та самая Вика-отличница со школьной золотой медалью, которая учится в торговом техникуме, идет на красный диплом, а дальше будет поступать в университет, и я не удивлюсь, если и его с красным дипломом закончит.

Показав рукой с красивым маникюром на духовку, она с улыбкой сказала:

– Достань, пожалуйста, курицу.

– Вик, не обращай внимания на мое молчание, я просто поражен.

И я окинул ее взглядом, дав понять, что она выглядит потрясающе сексуально.

Я достал противень с курицей и поставил на столешницу. Ловко переложив курицу на большую тарелку и нежно поцеловав меня в губы, Вика сказала тихим голосом:

– Спасибо.

Она взяла тарелку с курицей и плавной походкой понесла ее в гостиную. Я в этот момент подумал: «Она играет со мной, она точно играет со мной». Я ее немного боялся, но я был очарован ее красотой и игрой.

Из гостиной послышался ее голос:

– Возьми шампанское в морозильнике и иди сюда.

Я открыл холодильник и удивился порядку: все стояло на своих местах, хоть я и не знал, где чье место. Как будто этот холодильник и купили с этими продуктами. Я достал шампанское и пошел в комнату. Вика аккуратно отрезала курицу и раскладывала по тарелкам. Протянув мне бокалы, она сказала:

– Оформишь? – и улыбнулась.

«Так, Вика, хорош… хватит так себя вести, ты меня пугаешь… откуда у тебя такая манера общения, причем так хорошо отработанная… ты кто вообще? Или я чего-то про тебя не знаю?» – подумал я про себя, но сдержался и не сказал это вслух. Было страшно и одновременно интересно, чем закончится. Я молчал, наливая в бокалы шампанское, как вдруг она нарушила тишину:

– Неужели это тот самый Сева, про которого ходили любовные слухи? Видели бы его сейчас те самые девчонки, которые его так расхваливали. – И вернувшись в свой настоящий образ, она улыбнулась.

Я громко засмеялся, а потом сказал:

– Я и сам от себя не ожидал такого, хотя больше я не ожидал от тебя такого, – и я оценивающим взглядом дал понять, что говорю о ее наряде и поведении.

– Сева, ты извини, если ввела тебя в заблуждение. Я немного переиграла. А талант у меня еще в кружке проявился. Я, когда в школе училась, параллельно ходила на кружок актерства «Юный талант», там, правда, такие роли не играли, но основы мастерства мне привили, – и она засмеялась, облизывая пальцы после курицы.

– Да-а, вот это ты исполняешь. Я тебя уже чуть ли не за ведьму принял. Но интригу держала, конечно, умница, – похвалил ее, и мы сели за стол.

Она подняла бокал шампанского, и я последовал ее жесту.

– Сева, выпьем за твой диплом, пусть он тебе послужит долго и продуктивно. Ты молодец, я очень рада за тебя.

– Спасибо.

Мы слегка коснулись фужерами и выпили.

– Видел бы ты свое лицо, когда вошел, – весело подкалывала она меня. – Я еле сдержалась.

– Честно сказать, я тоже еле сдержался, когда увидел тебя в таком наряде, – сказал я и дьявольски улыбнулся.

Ужин был вкусным. Постепенно мы немного хмелели от шампанского, говорили, я рассказывал про свою поездку за дипломом.

Меня не покидала мысль: «Как же она все так угадала, обстановку так организовала на высшем уровне и, главное, ведет себя уверенно, хоть где-то бы заикнулась или неуклюже опрокинула что-то». Но мой внутренний голос помог мне в этой ситуации, утешив меня вполне логично: «Перед тобой сидит отличница всех учебных заведений, начиная со школы и заканчивая в будущем университетом. Она с детства была привязана к письменному столу и не гуляла поздно на улице, не ходила на дискотеки. Книги, рефераты и тетради были ее единственными друзьями, которые ложились и просыпались вместе с ней. Ей очень хотелось иметь не просто парня, а хулигана, стену, за которой она будет чувствовать себя самой счастливой девушкой на свете. Вероятно, она не раз представляла себе, как будет идти по школе с красивым сильным парнем, а все девочки, те самые девочки, что пропадают на дискотеках и которым уделяют внимание все лучшие парни, будут краснеть от зависти. Так что все хорошо, тебе досталась та самая, которая будет ценить тебя и делать все ради того, чтобы у тебя в голове и мысли не было глянуть на другую девушку… А ее сегодняшнее поведение совсем несложно изобразить девушке, которая читает много книг, такие девушки способны на многое благодаря своему богатому воображению. Но не каждый парень может раскрыть этот потенциал… Вот и появился в ее жизни избранный, для которого она открыла все секреты. Может, это долгое воздержание и подталкивало ее постепенно к тому, чтобы сделать такой сюрприз для меня».

– Да, кстати, мама накрывает стол послезавтра и приглашает тебя на ужин. Что мне ей передать? – улыбнувшись, спросил я, заранее зная ее ответ.

– Это круто!.. Конечно, приду, – сверкнули ее глаза.

За разговором я все равно не мог чувствовать себя спокойно после долгого перерыва в интиме, особенно когда она сидела передо мной в сексуальном пеньюаре и соблазнительно улыбалась. Свет свечей все чаще начинал танцевать на стенах, давая знать, что воск уже весь истаял. Музыкальный центр играл легкую медленную музыку, которая никак не мешала нашему общению, а наоборот, все было так тонко угадано, что каждая деталь была на своем месте в этой интимной обстановке. Убрав губы от бокала после небольшого глотка, она предложила мне спокойным голосом:

– Давай потанцуем.

Мы встали, я обхватил ее за талию, и мы начали медленно кружиться в темпе звучащей музыки и неотрывно смотрели в глаза друг другу. Я в этот момент понимал, что буквально недавно, перед тем как зайти в эту квартиру, мне казалось, что моя любовь к ней опережала ее любовь ко мне на несколько шагов, и я всячески скрывал это, чтобы не давать слабину. Но в этот момент, глядя на всю атмосферу, которую она создала, я понял, что ее любовь была не позади моей на несколько шагов, а опережала по второму кругу.

Она нежно обняла меня за шею и поцеловала в губы. В этот момент свеча потухла, ее заменил лунный свет, который сквозь окно ложился прямо на пол, создавая волшебную атмосферу во всей комнате. Я осторожно ладонью обхватил ее тонкую, нежную шею сзади под волосами, и наш поцелуй превратился из маленькой искры в горячее негаснущее пламя. Было такое чувство, как будто с огромной скоростью столкнулись две планеты, Марс и Венера, что вызвало яркую вспышку, свет которой будет виден долгие годы. Мы перешли на новый уровень отношений, более жаркий и откровенный.

Глава 5

Дядя Валера, друг мамы и всей нашей семьи, как и обещал, после окончания университета устроил меня на работу. Я пришел в большую компанию, которая управляла промышленностью нашего города. Мне дали должность специалиста по закупкам и сопровождению оборудования. Другими словами, я стал снабженцем всех городских предприятий. Ко мне приходили заявки от мастеров с просьбами одобрить закупку того или иного оборудования, которое стоило больших денег. Мне сразу назначили оклад выше среднего уровня. У меня появилась долгожданная возможность помогать маме и при этом не брать у нее ни копейки на повседневные расходы и приятное времяпровождение с Викой. Мне показалось, что жизнь пошла в гору.

Мама постепенно вычеркивала долги из блокнота, в котором был немалый список ее друзей. Они помогали в тяжелое время и относились к этому всегда с сочувствием и пониманием. Мама по возможности постепенно отдавала долг, обычно после того, как ей платили за сезонную работу, но долги снова накапливались, плюс моя учеба в университете требовала много вложений. И все это можно было назвать долговой ямой.

Мы сидели на диване при тусклом свете. Мама достала блокнот и открыла его.

– Так, сынок, сегодня вычеркиваем долг Оксане. Держи ручку, твоя рука счастливая.

Я уже начал было вычеркивать очередную цифру, как мама меня остановила.

– Сева, подожди… – она выхватила у меня ручку и протянула мне другую. – Вот, возьми ручку с черной пастой, зачеркни сильно и несколько раз, да так, чтобы эта черная линия стала роковой полосой для этих долгов и чтобы нам никогда больше не приходилось занимать деньги. У тебя счастливая рука, – мама сказала это с радостью победителя. Она словно закрыла дверь в долговую яму, защелкнула ее на множество крепких замков и выбросила ключи в болото.

– Мам, мне не верится, что мы это делаем… и я тебе обещаю, нам в будущем не придется опять занимать.

У мамы в глазах появились слезы. Ее возрастные морщинки в уголках глаз делали взгляд добрым и нежным.

– Сыночек, я благодарна тебе за то, что ты вопреки своему упертому характеру принял мои советы и получил высшее образование. Я очень рада, что ты не занимаешься гадостями, твои трезвые рассуждения помогают поступать правильно и делать то, что поможет тебе в дальнейшей жизни. Ты добьешься того, чего хочешь, а я тебя поддержу в любой ситуации, какой бы тяжелой она ни была. Знай это.

Я посмотрел маме в глаза, взял ее исцарапанную розами руку и сказал:

– Мамочка, я знаю. Я достиг всего этого только благодаря тебе и терпению, которое ты проявляла, когда я показывал свой упертый характер. Я понимаю, чего тебе стоило занимать эти деньги… – и я показал на блокнот, который почти полностью был исписан цифрами и именами. – Я обещаю: в дальнейшем тебе не придется работать. Рассчитаемся с долгами, и я сделаю все, чтобы твои руки не мерзли на рынке зимой… – Мама подрабатывала зимой на рынке, продавая зелень. – Чтобы эти руки обрели долгожданный покой, и затянулись на них навсегда эти рубцы… – говорил я с обнадеживающей улыбкой, поглаживая большим пальцем глубокую царапину на ее руке. – Я отблагодарю всех твоих друзей, которые тебе помогали и поддерживали не только словом, но и делом, – взяв в руки блокнот, я поднял его вверх: – Они были всегда к нам добры и не отказывали в помощи, и причина тому – твоя порядочность… О! Так и запишем, – с умным лицом добавил я в шутку.

Мама расплакалась, а я понимал, насколько ей тяжело это осознавать. Ей просто не верилось, что после такой напряженной жизни без отдыха, когда ей приходилось работать на нескольких работах и тянуть двух парней, наступила наконец белая полоса. Для нее все, что я сказал, было невозможно, она просто не верила. Это как сказать инвалиду, который всю жизнь лежал не вставая, что он скоро пойдет, и предоставить все факты в доказательство— он все равно не поверит.

– За Назара беспокоюсь, наверное, ему там нелегко… но даже в тяжелый момент он не попросит ни копейки. Переживает мое материнское сердце, – с волнением сказала она, уставившись в пустоту.

– Мам, не переживай, все у него получится. Главное, что он старается, и я уверен, он найдет свое, а мы его поддержим.

Нашу вечернюю беседу прервал телефонный звонок, я ответил и ушел в свою комнату, закрыв дверь. Мама все аккуратно сложила в отдельную папку, которая была подписана от руки: «долги».

Выйдя из комнаты уже одетым, я сказал быстро:

– Все, мам, я побежал. Я с Викой, не переживай.

– Вике привет огромный… Сева, возьми блюдо, которое она забыла в прошлый раз, – и мама протянула мне чистое блюдо, в котором Вика приносила на ужин необычно вкусный салат.

Я чувствовал прилив новых сил, с которыми преуспел больше, чем все мои знакомые и так называемые друзья, с кем мне буквально недавно было хорошо. Мой круг общения значительно сократился. Многие уже не уделяли мне внимания после того, как несколько раз безуспешно пытались позвать меня на какую-нибудь гулянку, где мне уже было неинтересно. И так отсеялись все те, кому я был интересен только в такой развлекательной обстановке. С Димой я виделся крайне редко, и то в основном на тренировках. Он от меня не отворачивался, а наоборот, был рад и никогда ни в чем не упрекал.

– Сева, дружище, ты хоть звони периодически, а то пропущенные от тебя остались уже где-то внизу списка вызовов в моем телефоне, – с улыбкой сказал он.

– Дим, прости меня. Работа забирает много времени и энергии. Вике надо уделить время, ну ты понимаешь…

– Я-то понимаю Сева, но ты и дружбу не забывай, – он положил мне руку на плечо и добавил: – Я тебя ни в чем не упрекаю. Понимаю: любовь, работа, но ты у меня единственный друг… как и я у тебя.

– Прости, в суете в этой забываюсь, но я исправлюсь, – виновато ответил я.

Время шло, список долгов сокращался и подходил к концу. На работе я был на хорошем счету не только перед начальством, но и в первую очередь перед Валерием Ивановичем, нашим другом, которому не приходилось за меня краснеть. Наоборот, он гордился мной, как сыном, ведь я показывал хорошие результаты.

Свободные от работы дни и вечера я проводил с Викой. Она познакомила меня со своими родителями. Они хорошо меня приняли, что придало мне больше уверенности. Я приближался к  воплощению своих планов в жизнь. Я видел себя только с Викой и поставил задачу до конца разобраться с долгами и попробовать начать жить вместе с ней, а в будущем создать семью.

Глава 6

– Сыночек, давай быстрее, такси подъехало.

Я достал из кладовой грабли и положил их в кучу остальных инструментов, что лежали в прохожей. Это была наша очередная семейная традиция. Каждый год весной, за несколько дней до поминального дня, то есть через неделю после Пасхи, мы ездили на кладбище и убирались на могилах наших родственников: бабушки, дедушки и других.

Когда я и Назар были маленькими, из-за постоянного недостатка в деньгах нам приходилось, с большими пакетами инструментов, час ехать на трамвае в одну сторону и от остановки идти еще около часа до кладбища. Мама рассказывала интересные истории, и мы не замечали, как проходили этот путь. Но с возрастом мы стали понимать, насколько это тяжело было для мамы. Она, уставшая после работы и после долгой дороги на трамвае вместе с нами шла на кладбище, убиралась и шла обратно, и при всем при этом рассказывая нам что-нибудь интересное, только чтобы нам было нескучно идти.