Школа. Никому не говори. Том 4

Степанченко повернулся и решил взять её дневник. Поспелова быстро схватила вещь и засунула под парту. Записка от тайного поклонника не должна попасть в лапы её злейшего обидчика.

– Я хотел расписание глянуть, – пояснил Тимофей.

– У меня не заполнено! – нашлась испугавшаяся тихоня. – Возьми у Даши.

Тим не ответил. Лишь не моргая смотрел на неё серо-голубыми глазами. Люба, приготовившись к нападению, поджала губы и беспокойно задышала. Самоуверенный юноша глядел с легкой смешинкой в упор, она в ответ – с опаской, готовая к обороне. Гляделки между подростками продолжались пару мгновений, пока не повернулся Жваник.

– Чё, дневник свой вшивый жалко дать?! – грубо наехал он на неё. – Кому ты нахрен нужна со своими манатками, а?!.. Чё пялишься?!

Люба проигнорировала выпад Жваника, даже не удостоив того лёгким поворотом головы. Напряжённые гляделки с Тимоном продолжались.

– Глянь-ка, лупы вытаращила! – заржал Илья, не собираясь успокаиваться. – Э-э-э-й, Поспелова-а-а-а!.. Там, в коридоре, говорят, красоту и мозги раздают! Хотя нет, не про тебя товар, гы-гы-гы! Тима, плюнь в неё что ли, чтобы разморозилась!

Тимофей ничего не ответил другу, сделав вид, что не услышал. Он медленно отвёл взгляд от Любы, а потом резко посмотрел на неё ещё раз, усмехнувшись. Ровесница не сменила выражения, оставшись такой же напряжённо-недоверчивой. Растерянный Жваник, ничего не понимая, глазел то на Степанченко, то на Поспелову. В кабинет по звонку зашла Валентина Борисовна, и парни быстро метнулись прочь к положенным местам. Школьница выдохнула и вернула дневник на угол парты.

«В последнее время со мной всё чаще и чаще случается что-то каверзное. Всё-таки ненавижу школу! Если бы я вместе с Сэро не начала прогуливать уроки, мотаясь в Краснодар, даже не вкурила бы, насколько не хочу тут учиться. Оценки зарабатываю для мамы и папы, чтобы были довольны и не изводили ворчанием. Но мне не нравится ни ходить каждый день сюда, ни слушать нудятину преподов, ни лицезреть рожи мерзких одноклассников. Надо летом однозначно забрать документы втихую и свалить подальше!»

Когда Поспелова осознала, что уже не прежняя, что её отношение ко внешнему миру изменилось, то вдруг открыла, что и внешний мир изменился вокруг неё. Постепенно меняя гардероб на более приличный и современный, школьница заметила, что не только стала чувствовать себя в коридорах школы более уверенно и комфортно, но и теперь умудряется привлекать постороннее и совсем не нужное внимание.

Началось всё с трёх лоботрясов из 11-х классов, парней видных, бедовых и авторитетных. Люба спокойно поднималась по лестнице, когда почувствовала, что по спине кто-то проводит рукой, плавно спускаясь к ягодицам. Школьница резко повернулась, увидела позади нагло улыбавшегося Сапихина, хулигана из 11 «В», и не на шутку перепугалась. Парень и его друзья поравнялись с ней, плотно окружили, не давая сдвинуться с места, и, когда Люба вконец переполошилась, отпустили девочку из шального круга, не забыв по очереди звонко шлёпнуть её по упругой девичьей заднице.

Благодаря пацанскому озорству Поспелова некоторое время, передвигаясь по территории, дёргалась и крутила головой в надежде больше не столкнуться ни с Сапихиным, ни с его гоп-компанией. И как только она расслабилась, троица подкараулила её в одном из коридоров, загнала в тёмный угол без возможности вырваться. Люба недоумевала, а безобразники из 11 «В» хулигански посмеивались. Мальчишки стояли неприлично близко да намеренно прижимались всё крепче. Спасаясь от горячего прерывистого дыхания Сапихина, Люба повернулась к Молчунову и неожиданно отхватила поцелуй. Парни, залихватски хохоча, улетучились, оставив тихоню медленно сползать по стенке от шока.

Домогательства выбили Поспелову из состояния стабильности. Переходить из кабинета в кабинет становилось большим приключением. Баламуты из 11 «В» находили её в толпе и щипали за зад, поджимали её в плотно идущем потоке учеников к стене. Последний раз они подкараулили возле столовой, загнав её за одну из тяжёлых широких входных дверей. Люба, боясь снова ощутить вкус чужих губ, зажала крепко рот обеими руками, что озорников развеселило, но отнюдь не остановило: парни без стыда распустили свои руки гулять по животу девочки, поглаживать её колени, бока, и прикасаться к шее.

«Чёртовы извращенцы! И фиг отпихнёшь амбалов!» – негодовала школьница, решив в одиночку ни в коем случае по учебному заведению не ходить.

Второй неприятностью стали две девятиклассницы, которых раньше Поспелова не замечала. Вульгарные развязные девицы довольно крупного телосложения, постоянно курившие в туалете, вдруг стали проявлять к ней нездоровый интерес. Задиристо пялиться. Не отводя агрессивного ядовитого взгляда, ржать в лицо по непонятной причине, пытаться толкнуть или не давать прохода.

Причину странных «заигрываний» Люба понимала и не понимала одновременно: «Интересно, раньше куры вообще меня не палили, а сейчас перья распушили! Не верю, что ненавидят без причины. Как сказал Денис, причина всегда есть, остальное – следствие. Что они чувствуют, когда стремятся меня задеть? Уж очень им хочется стать круче за мой счёт. И лезут же без лишних глаз или при своих – в большой толпе не рискуют! Лучше игнорировать потуги странных мочалок во избежание потасовки без свидетелей – всё-таки тёлки в разы крупнее».

Глава 4.

Отказав в который раз Лыткиной в совместном походе домой, Поспелова в достаточно приподнятом настроении покинула школу и, решив сделать лёгкий круг, пошла к небольшой группе магазинов неподалёку от Набережной. В потайном кармане рюкзака лежала маленькая сумма – крошечная часть последнего дохода, которую хотелось потратить после прибыльного вторника. Илья по возвращении в станицу докинул сверху неплохую премию.

– На шоколадки! – улыбнулся Оглы.

– Ой, спасибо! – удивилась и обрадовалась она, решив, что ему стоит дерзить почаще, дабы добрее был.

Школьница ловила невероятный кайф от собственных денег. Сначала боялась тратить, потом позволила себе купить в столовой сразу несколько булочек, затем расхрабрилась и приобрела в ларьке на улице пять киндер-сюрпризов, Сникерс и банку Кока-колы. Всё купленное она с наслаждением съела, а обёртки выкинула в мусорные баки, попавшиеся на пути.

Каждый день подросток брала на краденые деньги то, что раньше было недосягаемым: зарубежные шоколадки, пакетики с растворимыми напитками, красивые канцтовары, газировку, жвачку, модные журналы. Пару постеров с «Зачарованными» и Андреем Губиным она налепила на дверцы шкафа у себя в комнате.

– Одноклассницы подарили, вот я и решила повесить! – соврала тихоня Александре Григорьевне. – Скотч дверей не испортит, не переживай!

Шура Поспелова внимательно рассмотрела симпатичного артиста, улыбавшегося с большого глянцевого листа.

– Приятный паренёк! Рада, что не чернявый! Это хорошо.

– Хорошо, конечно, – согласилась дочь, подавив ехидный смешок.

«Купить котика или Азизу? – рылась десятиклассница в стопке настенных календарей-плакатов. – О! Группа Five!» Поспелова вытащила плакат и засмотрелась на пятерых англичан.

– Полюбила слащавых пацанов вешать на стену? – раздался из-за спины насмешливый юношеский голос.

Хорошее настроение моментально улетучилось. Люба оставила на прилавке всё, что собралась прикупить, и незаметно вышла на улицу, пока Степанченко просил продавца подать с полки канцелярские ножи. «Блин! Хоть бы задержался в магазе и за мной не пошёл! Господи, шевели же булками быстрее, глупенькая! Давай туда, за поворот!»

– Эй, Люба! – послышалось позади. – Подожди, вместе пойдём!

«Вот чёрт! Всё-таки по мою душу! Делай вид, что не слышишь! Быстрее! Что ему надо?!»

Тимофей, перейдя на бег, догнал девочку и схватил за руку.

– Куда несёшься?! – парень развернул её к себе и стал сверлить глумливым взглядом.

– Домой тороплюсь! – Люба напряглась. От шатена ей не отвязаться.

– Так идём вместе. Всё равно рядом живём! – приветливо заметил Тимофей.

Взаимной улыбки у насторожившейся Поспеловой для ровесника не нашлось. Она угрюмо посмотрела на него, и, ничего не ответив, зашагала дальше. Степанченко как ни в чём не бывало пошёл рядом. Разговор нужно было как-то начинать.

– Тот плакат, что ты смотрела… Любишь попсу?

– Э-э-э-э, да, – ответила девочка, разглядывая асфальт. – А может, и нет.

– Так да или нет? – навязывал беседу он.

– Я много чего слушаю. Не только попсу.

– А я рэп люблю. Слушаешь такое?

– Немного.

– Кто нравится из рэперов? – Тим стремился быть приятным.

– Имена не помню. Кто-то из американцев, – отвернувшись, тихо проговорила старшеклассница. Приветливостью было её не купить. Она помнила, как в восьмом-девятом классах Тимон после злых шуток и оскорблений вдруг становился ласковым, обходительным да культурным, провожал её до дома. Обрадованная переменой в поведении первого красавчика, школьница расслаблялась и шла навстречу, а в ответ на следующий день, не ожидая подвоха, получала порцию хамства в разы больше, чем было до.

Степанченко подметил напряжение Любы, но не особо переживал. С чего-то надо было начинать, если старые методы больше не действовали. «Рано или поздно ты расслабишься и подпустишь поближе. А там, может, и решишь, что я поинтереснее Ибрагимовых с Коробкиным. Пока подожду. Всему своё время. Но больше одна ты ходить домой не будешь».

– Snoop Dogg, наверное?

Тихоня покосилась на собеседника, не желая развивать дискуссию, но всё же сухо ответила:

– Пара песенок заходит. Но я не уверена, что мы говорим об одном и том же человеке. Надо у брата на компакт-дисках имена посмотреть… Всё, пока! Мне прямо.

Люба надеялась, что Тимофей свернёт в небольшой узкий сквозной переулок, чтобы ощутимо сократить путь. Она ходила через него с Ибрагимовыми. Но с Тимоном пройтись по заросшему проулку школьница ни за что бы не рискнула, так как знала, что от непредсказуемого одноклассника ничего приятного ожидать в глухом месте не стоило. Боялась она его и здесь, на широкой второстепенной дороге, где их было и видно, и слышно. Пустынная проезжая часть и редкие прохожие в разгар рабочего дня давали шатену возможность пустить в ход руки. Поспелова опасалась неожиданно оказаться прижатой к забору и получить удар кулаком в бок, когда настроение сверстника поменяется.

– Мне тоже прямо, – ответил спокойно Тимон, поняв, что девчонка хочет от него избавиться. Не выйдет. – С братом музыкой меняешься?

– Не меняюсь. Слушаю у него в комнате. Он разрешает.

– У него, наверно, много музона! – заглянул он пытливо ровеснице в лицо.

– Да, очень. И музыкальный центр есть. – Люба продолжала изучать асфальт, остерегаясь столкнуться с юношей взглядом.

– Круто. Тебе, как всегда, везёт! – завистливо подметил парень.

Люба от интонации последней реплики моментально почувствовала обиду.

– «Как всегда», говоришь?

– Ну да!

– И в чём же я везучая, скажи-ка, пожалуйста? Случайно, не в том, что богатая?

– А ты, можно подумать, у нас не богатая!

– И где же ты это богатство увидел?

– У тебя большой двухэтажный дом!

– Одноэтажный, ха-ха! На втором фальшивом этаже – нежилой чердак!

– Да ну?! – изумился Степанченко. – Не знал!

– Мои родители мало получают, экономят каждую копейку и никогда не дают мне на расходы и рубля. У тебя дома есть пылесос? Круто, везёт! А у меня – нет! Я подметаю паласы веником. А стиральная машина имеется? Здорово! А у меня – опять нет. Я стираю в тазах! Хочешь, перечислю, что в твоей хате есть, а в моей богатой – шиш! А, Тимофей?.. Кто из нас ещё богач!

– Ну, второй этаж вы достроите! – равнодушно поспорил юноша. Он впервые видел её взбудораженной, и это забавляло.

– Я на одном задолбалась всё вылизывать! Тянуться к высоченному потолку до грёбаных люстр с кучей стекляшек, чтобы оттереть от мушиных какашек, сметать пыль и паутину! Мне хочется жить в маленьком доме с низким потолком, а ещё больше переселиться в квартиру, чтобы никогда в своей жизни не ковыряться на огороде. Можешь завтра на весь наш класс всё, что услышал, рассказать и вдоволь с меня поржать! Ты же так это любишь! – съязвила ровесница, но дрожащий голос и неровное дыхание вместе с широко распахнутыми глазами выдавали с головой её внутреннее волнение.

– Никто вас строить огромную хату не просил! Сами виноваты! – посмеялся в ответ парень.

– А тебя никто не просил считать меня везучей и богатой! Сам придумал – сам виноват! – нашлась Люба и тут же остереглась сказанного, зная, как первый красавчик 10 «А» реагирует на её попытки постоять за себя.

Степанченко, удивлённый услышанным, громко язвительно расхохотался.

– Поспелова, в таком настроении ты мне больше нравишься, чем когда бродишь с кислой миной или строишь зазнайку! Завтра за тобой зайду, в школу вместе пойдём.

«Твою мать! – переполошилась, побледнев, она. – Только этого не хватало! Убежать что ли? Так гад меня в три счёта догонит! Думай, Люба, думай!»

– Если согласен ходить вместе с Сэро, хорошо. Заходи! Втроём пойдём.

Лицо Тима вытянулось и почернело. Люба поняла, что есть надежда на спасение.

– Вместе в школу ходите? Давно? – неверяще переспросил юноша, затаив дыхание. – Думал, вы уже не общаетесь…

– Нет, мы дружим. А ходим вместе с сентября. – Поспелова, видя, как смешался спутник, немного успокоилась и стала говорить увереннее, твёрже.

– Почему в школе не кентуетесь? – с подозрением прищурился парнишка, наконец, сообразив, что его смущает.

– Я не хочу. – Поспелова задрала нос и демонстративно отвернулась.

Степанченко опешил от такой наглости, зная, насколько популярен брюнет из 10 «Д».

– Как это ты не хочешь?!.. С Ибрагимовым?!.. В школе?!.. Пересекаться?!

– Вот так! Не хочу и не буду!

«Ну и стерва! – окончательно смешался школьник. – Камилла из-за цыгана жопу готова на британский флаг порвать, а эта коза не хочет! Обалдеть! Надо разобраться, раз жара пошла!»

– Что-то не сходится в твоих словах. С Коробкиным, значит, встречаешься? – грубо спросил Тим, злясь.

Люба удивилась резкому прямому вопросу. Настала её очередь смешаться.

– С Денисом?.. Нет. У него же девушка есть! Просто дружим. В субботу шашлычки жарили и обои клеили, – растерянно пробормотала она.

– У Коробкина дома? – уточнил Степанченко.

– Ну не у меня же! – Люба не понимала, куда пошёл разговор. – Ой!

Тимон резким быстрым движением крепко схватил её за запястье и больно сжал.

– И ты, Поспелова, не смущаешься ходить к Коробкину, зная, что у него есть подружка? – вкрадчиво проговорил Степанченко, а затем дёрнул оробевшую девочку за руку. Люба пошатнулась, потеряла опору и врезалась в него. – Пошли тогда и ко мне домой: шашлыки поешь, обои поклеишь да мой матрас оценишь!

– Отпусти! – перепугалась она. – С ума сошёл?!

– Сошёл, конечно, если ты решила, что можешь мне уши залечить! – усмехнулся юноша. – Отпущу, если признаешься, что врёшь. Хочешь, чтобы я во всю эту лабуду поверил?

– Я не вру! – запаниковала, пытаясь вырваться, тихоня.

– Врёшь, говорю, сучка! – злой Тим, крепко держа за запястье, резко вывернул ей руку. Она вскрикнула. – Думаешь, я понятия не имею, что из себя представляют Коробкин и Ибрагимов? Я что в твоих глазах на лоха подзаборного похож? А, Люба?!

– Не похож! – отдышавшись, произнесла девочка. – Не смей меня трогать, пожалеешь!

– Так докажи, что пожалею! – рассмеялся Тимон. – Не докажешь! А знаешь, почему? Нет у тебя тёрок ни с Ибрагимовыми, ни с Коробкиным. Решила, раз я разок, чёрт знает когда, тебя вместе с этими скотами увидел, то теперь подальше держаться буду? Может, у тебя и было с козлом, да только давно интересовать его перестала, раз он с братом в школе за пустое место тебя принимает! Что, оприходовал дуру, а потом кинул?

Тихоня оторопело уставилась на ровесника. Он, впившись в её перепуганное лицо язвительным, злым взглядом, изучающе отслеживал каждую мелькающую реакцию.

– Или понял, что ты на редкость отбитое динамо, и не стал заморачиваться, да? Дружку отфутболил, чтобы тот наигрался? Какой вариант твой? Чего молчишь, а?! – Степанченко свободной рукой схватил её за подбородок. – Отвечу за тебя: цыгану мало твоей смазливой морды, ему нужно, чтобы давали быстро и сразу. А ты, Поспелова, тормозишь, отмораживаешься! Значит, второй вариант.

Люба замерла, пытаясь понять, к чему он клонит. Десятиклассница старалась успокоиться, чтобы решить, как защититься, пока парень не пустил в ход кулаки.

– Коробкин вообще баб-тормозов не любит! Хоть ты ему, пока нравилась, на меня и пожаловаться успела, но потом он охладел и забыл к тебе дорогу. Так?.. Приоделась, смотрю, красивая по школе ходишь! Цыгана назад хочешь вернуть?

Степанченко желчно поморщился. Он первым в 10 «А» отметил, что тихоня похорошела. К нему подходили парни из других классов расспросить про Любу, и Тимону стоило больших усилий не пойти по прежней проторенной дорожке насмешек и оскорблений, учесть болезненный опыт с близнецами да Коробкиным и ловко вырулить ситуацию в другое русло. Мальчик портить репутацию Поспеловой не прекратил, просто стал делать это более аккуратно и изощрённо.

– После того, как ты отиралась с Ибрагимовыми и их шайкой, рядом с тобой ни один вменяемый пацан на один гектар не присядет! Лично постараюсь, чтоб о твоих дешёвых шашнях с Сэро узнало как можно больше нормальных чуваков, шкура выгодная!

«Шкура выгодная! – повторила Люба и наконец смогла сосредоточиться: – Блефуй качественно, или Оглы снова уважать не будет!»

– Да, я очень выгодная шкура, – растягивая слова, проговорила Поспелова, не отводя глаз от его лица. – Только кое в чём, Тимофей, ты ошибся. Считаешь, что знаешь подноготную компашки Ибрагимовых? Не обманывайся. Всю компанию Сэро и Имира знаю я. Хочешь правду? Я тебе её уже сказала. Не хочешь в сказанное верить – твои трудности. Подойди к близнецам и задай вопросы. Но, спорим, не подойдёшь и не задашь? Знаешь, почему?

Тихоня злорадно усмехнулась.

– Потому что силёнок маловато. Кабаном тебя прозвал Сэро, а это значит, что у тебя против него кишка тонка! Выставляешь его и Дена уродами моральными, потому что боишься и завидуешь. Только вот по себе людей не судят, Тимофей, и если считаешь меня безответной соплячкой-лохушкой и ничтожеством, это не значит, что так же решили и они! В отличие от тебя, и Сэро, и Денис умеют быть для девушек ещё и хорошими друзьями. Говори гадости сколько угодно, потому что мне всё равно. Хуже не будет! Лучше слыть потаскухой, чем хорошим человеком в твоих глазах. Ах да! Матрас твой оценивать пойду только при условии, что по пути мы заскочим к близнецам в гости и поздороваемся. Либо так, либо никак!

– Хорошо речь толкнула, – немного помолчав, хмыкнул Тимон, убрал руку от лица Поспеловой и засунул в карман.

– Услышал, что хотел? А теперь отпусти! – Люба попробовала высвободиться. Мальчик хватку не ослабил, и школьница, поняв, что блеф не удался, застыла в ожидании.

Степанченко осмотрелся, убедился, что на улице пусто, и, поморщившись, вздохнул:

– Чего-то я от твоей брехни, Любаня, порядком подустал. – Тим достал из кармана канцелярский нож, надавил на кнопку. Острое новенькое лезвие, издав характерный треск, вышло из паза. – Давай-ка сделаем вот что! Ты сознаёшься, что Ибрагимовы тебя кинули, а я за это не стану портить твою руку. И наоборот – врёшь дальше, надеешься обдурить, а я тебя наказываю.

Поспелова побелела. Паника накрыла её с головой. Старшеклассница истерично задёргалась, стремясь вырваться. Тимофей не стал терпеть слабые девичьи потуги и снова вывернул ей руку. Люба согнулась в три погибели, покраснев от боли, и едва удержалась, чтобы не разрыдаться.

– Всё, успокоилась?!.. Ну что ж, поехали! Правда, и только правда. Почему Ибрагимовы игнорят тебя в школе? Слушаю.

– Потому что… – Люба задыхалась. – Потому что я сама попросила Сэро не показывать, что мы знаем друг друга…

– Неправильный ответ! Он тебя давно кинул, потому что стала нахрен не нужна. Так неумело сочинять на ходу нельзя, Поспелова! А теперь наказание.

Лезвие упёрлось в голубовато-белую кожу чуть ниже запястья и начало резать.

– А-а-а-а-а-а-а-а-й! Больно-о-о-о! Отпусти ты, маньяк!!! – закричала Поспелова, но голос её не слушался, и вместо крика получился глухой натужный всхлип.

– Второй вопрос (к первому мы вернёмся снова, но попозже): зачем настукачила Коробкину?

– Я не жаловалась…

– Опять враньё. Тихо, не дёргайся! А то нож войдёт под кожу и порежет вены. Тогда истечёшь кровью и умрёшь. Умереть хочешь?

Лезвие опять пошло резать. Тихоня плотно сжала дрожащие губы, чувствуя, что слёзы больше не хотят подчиняться её воле и вот-вот покатятся по щекам. Пустая улица обещала растянуть мучения на довольно длительный срок.

Но нет. Поспеловой негаданно повезло. Каким-то чудом из-за угла перекрёстка шумной компанией вышли три отличницы – командный состав 10 «А» Гончаренко – Уварова – Таран – несколько девочек из 10 «Б» и Виноградова. Старшеклассницы обнаружили парочку.

– О-о-о-о!!! Тимончик! Вот это встреча!!! Случаем, не нас поджидаешь? – развопились школьницы, пока не заметили за высокой фигурой тоненький силуэт.

– Нет, кажется, не нас! Ой-ой, неужели мы помешали амурам?! – девочки заигрывающе захихикали. – Надеемся, ты не обидишься на нас за это… Ох!

Из-за спины юноши выглянула Поспелова. Серьёзное лицо тихони, всё в бело-розовых пятнах, выдавало тревогу и испуг. Не ожидав увидеть вместе столь чужих друг другу ровесников посреди пустой улицы, Камилла и трио отличниц от изумления выпучили глаза, потеряли челюсти да расценили перепуганную физиономию Поспеловой совсем по-другому.

– Чего вдвоём торчите? Люба решила Тима соблазнить? – ехидно пошутила Камилла. – И как, удачно?.. Соблазняется на тебя?

Девчачья компания, расхохотавшись, подошла вплотную к парочке и, окружив, остановилась. Степанченко незаметно отпустил Любину руку и быстро спрятал канцелярский ножик в карман.

– Оставь похабные шутки при себе, Виноградова! Мы случайно пересеклись! Ты какого лешего тут вообще ходишь?! Хата твоя в другой стороне!

– Мне Нина обещала помочь с информатикой, так что иду к ней в гости! – кокетливо промурлыкала брюнетка.

Тимофей обаятельно улыбнулся Гончаренко.

– Ты слишком добра к Камилле, Нинель, как, впрочем, и ко многим другим в нашем классе! Заведи долговую тетрадь и поставь ребят на счётчик. Надеюсь, я благодаря своему совету останусь исключением!

Шатен подмигнул отличнице и, встав между ней да Инной Таран, приобнял обеих за плечи. Довольные девочки поощрительно засмеялись. Люба, не веря внезапному везению, быстро одёрнула рукав куртки, прижалась к забору, чтобы пропустить вперёд всю ватагу с Камиллой и Тимом.

«Боженька, спасибо!!!.. А если бы девчонки пошли другим путём? Что бы сейчас со мной было? Почему улица пустая, как будто эпидемия чумы приключилась?! Какого чёрта он вообще ко мне прицепился снова? Ходил же пару месяцев как неприкаянный!» – тихоня, отчаянно радуясь, что всё внимание Степанченко переключилось на сверстниц, не собиравшихся его ни с кем делить, поражалась, как моментом парень, едва увидев одноклассниц, преобразился из злобного козла в обаятельного обходительного дон жуана.

На краю манжета проступила кровь из порезов. Люба, морщась от жжения, потихоньку замедлялась, чтобы незаметно отстать от беспечно щебетавшей компашки, и, пока Тим отвлекался на Камиллу, быстро, не помня себя от волнения, нырнула в первый попавшийся извилистый проулок.

Она сначала шла очень быстрым шагом, боясь обернуться, затем побежала, пока не почувствовала, что более-менее находится в безопасности.

Остановившись отдышаться, десятиклассница на мгновение обернулась. Ей показалось, что за поворотом мелькнул пугающе знакомый силуэт, и девочка по мановению ока спряталась за буйной лысой порослью кустов шиповника у близлежащего забора.

«Фух, пронесло, вроде! Я не смогла дать отпор. В который раз! Никто в моей никчёмной жизни не был хуже и злее Тимона. Ни Илютина, ни Жваник с Сысоевым, ни Картавцев никогда не смогут перепрыгнуть его в гадостях и жестокости, зацепить больнее! – Люба, дав волю слезам, прикрыла лицо дрожащими руками. – Почему он так меня ненавидит?! Ведь не лез же в садике и в началке! Почему его переклинило в средней школе? Почему именно я стала грушей для битья и изгоем?! Разве я самая некрасивая? Или дурная, подлая, жадная? В чём моя проблема?»

Девушка, сидя на корточках, вспоминала, как каждый раз, когда Степанченко её высмеивал, цепляясь по ерунде, а остальные задорно подхватывали, она молча недоумевала, не понимая, что происходит. «Это мерзкое, неприятное чувство, когда все пялятся и ржут, а ты не знаешь, что не так сделал, чем не угодил! Почему я всегда терялась, когда сволочь нападала, натравливала своих обезьян? Почему впадала в ступор? Имир проверяет творческие работы моего класса. Сказал, что в письменной речи мне равных нет. А Тимону я с пятого класса уступаю без боя! Словно немая псина, таращусь, моргая. Вечно пережидаю, когда он прекратит, надеюсь на помилование».