Золотая Рука

– Представь, Флора, как было бы хорошо привести этот сад в порядок, чтобы он больше не казался пустым, а чтобы, наоборот, было в нём как можно больше чудес. Если бы я был королём, я бы пускал в Магналию всех своих подданных, чтобы и они могли прикоснуться к этому уголку красоты.

Мне не слишком-то понравилась идея брата, но я не могла не поддержать его, ибо он всегда был добр ко мне, а ещё он был старше, и я не могла не прислушиваться к его словам.

Всегда, когда мы приходили в Магналию, Федр мечтал о том, как он изменит сад, какие растения и где следует посадить (а в ботанике он разбирался лучше моего), и какие ещё чудеса будут удивлять всех обитателей Медиундома. Когда я стала старше, то не без тревоги слушала речи старшего брата, потому что его мнения и поведение очень уж отличалось от того, как себя должен вести мужественный воин. Садоводство было не мужским занятием, и я даже представить себе не могла, каким образом могли наказать брата, чтобы выбить эту «дурь» у него из головы.

Другим нашим совместным занятием было забраться на верхушку Круглой башни и играть там. В наше время она уже не использовалась, караул находился в Квадратной башне, откуда хорошо просматривался горизонт в сторону гор и места обычного появления амазонок в нашей стране. А Круглая башня была обращена на юг и более в ней надобности не имелось, потому что Кровавые берега уже долгое время сохраняли нейтралитет, все свои силы направив на острова Дикарей. Поэтому нашему уединению никто не мешал, никто не искал нас, и я уверена, даже не знал, где мы находимся.

В особо успешные дни Федр пробирался на кухню и таскал оттуда еду, которую мы с удовольствием поглощали на башне. Особым лакомством были для нас мясной пирог или медовые булочки. Мой брат всегда отдавал мне большую часть. Мы частенько были голодными, потому что от завтрака до ужина проходило слишком много часов, и как мы радовались, что на кухне присмотр за едой не такой строгий, как в трапезной и погребе, убегая с лакомствами на крышу.

Когда через несколько лет Федр стал упражняться в военном искусстве, я упросила его научить и меня тоже. Женщинам Срединной земли категорически запрещалось держать в руках оружие. Война считалась благородным делом, а женщины по своей природе были нечистыми созданиями. Когда мужчины сражались, женщинам следовало прятаться в крепости за толстыми стенами и ухаживать за детьми, стариками, больными и ранеными. Такая позиция противоречила моему героически настроенному духу, и потому блеск металла и слава на поле брани всегда манили меня больше заботы о слабых. Мой брат не мог отказать мне, и долгими часами мы тренировались на верхушке Круглой башни. К сожалению, настоящих мечей ему раздобыть не удалось, и мы довольствовались тренировочными деревянными. Федр также подобрал для меня кое-что из своей одежды, которая была ему мала, потому что юбка мне только мешала и не давала обучиться правильной позиции ног и тела, и сама я считала себя прехорошеньким мальчишкой в брюках и облегчённой кольчуге.

Мне очень нравилось играть в битву, и братец как-то сказал мне:

– Ты стала бы гораздо лучшим воином, чем я. В тебе присутствует боевой дух, коего я лишён. И хотя на тренировках этого не заметно, я знаю, что струшу в настоящем сражении и никогда не смогу пролить чью-то кровь.

– Не смей говорить так, – вскричала я, подбегая к брату и обнимая его. – Ты же знаешь, что всякого труса ожидает смерть. А как я проживу без тебя, ведь только с тобой моя жизнь становится вполне сносной.

Да, я говорила тогда от чистого сердца. Мой брат мне был ближе любого другого человека. От него у меня не было никаких тайн, а он всегда делился со мной своими потаёнными мыслями по любому предмету. Мы стали так близки, что даже пользовались несколько раз общей латриной, ничуть не смущаясь присутствием друг друга.

Я думаю, такие чувства к брату были вполне естественны во время упадка и отрешённости, что тогда царили в нашем замке.

Чем старше я становилась, тем сильнее привязывалась к родному брату. Он стал для меня целым миром, ради него только я существовала и всегда старалась доставить ему радость пусть даже незначительными мелочами, каким был, например, осенний букетик, что часто дожидался его в только нам известном укромном уголке. Федр был не только моим защитником, он был моей второй половиной. Мне кажется, я любила его всю жизнь и потому не помню, когда впервые взглянула на него, как на мужчину, который был бы желанным для меня.

А ещё я всегда была уверена, что он думает и чувствует точно так же, как и я, поэтому нисколько не сомневалась тогда во взаимности его чувств.

Летопись вторая

1

В день моего четырнадцатилетия мой отец и повелитель, король Иов Справедливый, устроил бал в замке, на который съехалась знать со всех уголков королевства. Я знала, что большая часть неженатых мужчин разного возраста будет просить моей руки у короля, ибо я уже достигла того периода, когда женщина должна быть помолвлена со своим будущим господином, а вот до свадьбы могло пройти ещё неопределённое количество лет. Моя матушка, например, вышла замуж в девятнадцать, но она была двенадцатой дочерью в семье и не могла оставить дом прежде своих сестёр. Моя старшая сестра Фиона была исключением, так как в свои четырнадцать сразу вышла замуж, ибо предложение Хенца из королевства Гнилых болот не могло ждать слишком долго.

Я знала, что, несмотря на свою седину за левым виском, своё маленькое худенькое тельце и отсутствие какой-нибудь выразительной черты в лице, у меня будет достаточно много поклонников, но всех их будет интересовать только мой титул и то положение при дворе, которое он и его родня получит. Возможно даже, что, когда мои близкие умрут и я взойду на трон, мой муж станет королём Медиундома. Честь выбирать моего избранника принадлежала отцу, ибо женщина в наших краях редко выходит замуж по любви и собственной воле.

Я уже давно любила своего брата и никогда не смогла бы изменить своим чувствам. Вся моя жизнь стала бы невыносимой пыткой, если бы моим мужем стал любой другой кроме Федра. Между прочим, если бы мы поженились, то лишь приумножили бы наше состояние, оставив, что за мною давали, в семье. Всё это я и хотела изложить отцу, потому что верила, что он прислушается к моим разумным доводам, но сперва мне требовалось открыть своё сердце Федру, чтобы потом мы вместе попросили благословения у родителей.

Празднование моего дня рождения должно было продлиться три дня, и я знала, что к концу этого срока король во всеуслышание объявит о моей помолвке. Он должен был поразмыслить и выбрать самого достойного, а мне следовало поторопиться с объяснением брату, чтобы отцу не оставалось иного выбора по подбору другого подходящего кандидата.

Подходящий случай выпал в конце первого дня. Брат шепнул мне, что у него есть для меня подарок, но нам следовало уединиться в тихом месте, где ничто бы не помешало ему вручить мне его.

Федру уже было шестнадцать, и он стал очень красивым юношей, но некоторые черты женственности всё же проскальзывали в нём, особенно когда он поворачивал голову в бок, а сам в это время смотрел куда-то вниз. Хвост воина, который он стал носить с недавнего времени, лишь подчёркивал задумчивое и отрешённое выражение его глаз, и, хотя я знала его сокровенные мысли и желания, частенько только догадывалась, о чём он думает в некоторые моменты.

В этот день я была в зелёном бархатном платье, которое своей роскошью затмевало платья прочих знатных дам. Ни одного украшения не надела я к возмущению матери, но лицо было ярко накрашено, а волосы завиты, хотя я всегда помнила, что никакой красоты во мне нет, как ни старайся.

Был поздний вечер последнего дня лета, и потому цикады громко пели свою ярую мелодию. Мы вышли на балкон, и я зябко поёжилась – после душной залы окружающая прохлада давала о себе знать. Из-за быстро движущихся туч вдруг выглянула луна, и окружающая красота стала подходящим моментом для объяснения, но сперва я хотела узнать, какой же подарок приготовил для меня Федр.

– Я ходил к ювелиру, – начал безо всяких предисловий брат. – Эти камни входили в долю моего наследного имущества, и я решил, что в таком виде, в каком они теперь, они будут смотреться на тебе безупречно, оттеняя бледный цвет твоей кожи.

И он надел на мою шею ожерелье с очень крупными рубинами цвета густой крови. Я сразу узнала эти камни, столь необычным был цвет для рубина. Они принадлежали нашей прабабушке, но я не могла поверить, что Федр выбрал их в качестве подарка для меня. Вообще-то он должен был передать все драгоценности, входящие в его долю, своей будущей жене.

– Это самый лучший подарок, который только может быть, – поблагодарила я, всё ещё разглядывая камни. Они приятно холодили кожу, а само ожерелье было значительным по тяжести. Рубины великолепно переливались в свете масляных фонарей, расставленных по периметру балкона. Я подняла взгляд, чтобы увидеть выражение лица брата. – Но, Федр, ты уверен, что родители будут не против, когда узнают, что эти камни теперь принадлежат мне?

– Это не имеет значения, моя маленькая принцесса, ибо я сам вправе распоряжаться своей собственностью. И думаю, что лучше, чем на тебе, они ни на ком смотреться не будут.

Эти слова послужили решительным толчком к моим дальнейшим действиям. Разве они не доказывали, что брат тоже любит меня и не видит никого другого в качестве своей супруги?

– Позволь мне тебя отблагодарить. Только закрой глаза, пожалуйста.

Он закрыл, и я приблизилась к нему, привстала на цыпочки и прикоснулась губами к его губам, мечтая, чтобы он ответил на мой поцелуй. Но губы его остались тверды и холодны, как у мраморной статуи, и через миг он отстранился от меня и всем своим видом показал, как он удивлён и неприятно поражён одновременно.

– Флора, никогда больше не делай так! – сказал брат очень строго, и в глазах его я прочла осуждение, граничащее с возмущением.

– Но я же люблю тебя! – вскричала я, чувствуя, как от обиды горло сжимает спазм.

– И я тебя. Но то, что ты только что сделала, просто отвратительно.

Мой брат ушёл и оставил меня одну на балконе, а я так и стояла, растерянная и непонятая, перебирая пальцами рубины на шее. Я не могла даже помыслить, что он вот так отнесётся к поцелую. Я не могла понять его возмущения. Я знала, что любви между кровными родственниками быть не должно, хотя во времена Тёмных веков такое часто случалось. Я знала также, что мои чувства истинны и никак не могут быть противны природе.

От обиды по моим щекам потекли слёзы, я чувствовала, что вот-вот упаду в бездну, но вошедшая на балкон мать живо вернула меня к действительности.

– Флорентия, я повсюду тебя ищу. Невежливо заставлять гостей ждать, – она наконец заметила, что я плачу. – Сейчас ты должна забыть о своих капризах. Ступай в зал.

Мне оставалось только молча повиноваться, заперев своё сердце на замок.

2

Я не решалась размышлять на тему своей любви к Федру всё последующее время. Что касается его, то на следующий день он вёл себя со мной как обычно, будто между нами ничего не произошло. Он оставался всё тем же моим защитником, каким был все эти годы. Я не стала повторять вчерашней попытки, ведь теперь я знала, что моё новое поведение огорчает его, а я слишком сильно любила, чтобы причинять ему даже малейшую боль. Внешне казалась прежней, но в душе волнение моё имело большой вес. Я беспокоилась из-за того, что отец должен выбрать мне мужа, ибо знала, что буду ненавидеть того, кому должны подчиняться всю жизнь.

Для меня мой день рождения не стал праздником, наоборот, это была пытка, и с каждым часом она становилась всё мучительнее от осознания неизбежного, а ещё от того, что никто не догадывался о моём состоянии и не замечал, что улыбки, которыми я одаривала гостей, были вымученными.

К концу второго дня празднования за общей трапезой в Большом зале Иов Справедливый потребовал слова. Все затихли, но никто не ожидал от моего отца тех слов, которые он сказал.

– Я должен сообщить всем вам, мои дорогие верные подданные, радостную весть, касающуюся нашей семьи. Рука моей младшей дочери Флорентии обещана Ротбарту Кровавому, принцу Кровавых берегов. Его предложение было сделано с такими большими преимуществами для нашего королевства, что я не посмел отказать ему. Свадьба состоится ровно через три луны, и вы все приглашены.

Все стали выпивать за моё здоровье и поздравлять меня, а я сидела с каменным лицом, не до конца осознавая сказанное моим королём. Казалось, что не про меня велись речи, что какая-то другая станет невестой незнакомца с Кровавых берегов, ибо ни о каком Ротбарте я вообще никогда не слыхала. С Кровавыми берегами мы часто воевали, но бывали периоды, когда два королевства объединялись, чтобы совместно отражать нападения туземцев с островов Дикарей. Сейчас, я предположила, наступил как раз такой период: наши шпионы сообщали, что набеги дикарей значительно участились, и при этом среди них замечена большая организованность, чего раньше не наблюдалось.

Я не хотела быть пешкой в большой игре между королевствами. Я не хотела любить никого, кроме Федра. Я не хотела жить в таком королевстве, где с женщиной обращаются как с вещью, где она не имеет собственных интересов и покорна воле своего господина.

Я желала иметь своё право на счастье и свободу.

Когда король первым покинул зал, что означало, что гости могут расходиться, я последовала за ним, чтобы попытаться уговорить его пересмотреть мой брак.

– Мой повелитель, отец, могу ли я поговорить с вами? – обратилась я почтительно и официально, поравнявшись с отцом в крытой галерее.

– Я слушаю, дочь моя.

– Я хочу только сказать, что пока ещё не поздно, отмените своё решение и не выдавайте меня за принца Кровавых берегов. Я совсем его не знаю, я буду несчастна сама и сделаю несчастной его. Если быть честной, то я люблю другого. Мой брат Федр стал бы для меня лучшим мужем.

В лице король не переменился, пока я быстро объяснялась ему, но, толкнув первую попавшуюся дверь, он пригласил меня войти в комнату, и там, убедившись, что мы одни, резко посуровел.

– Флорентия, я не могу понять, как можешь вести ты такие речи. Ты принцесса, и никакого понятия твоего личного счастья не может быть, ибо ты по рождению не принадлежишь себе. Вспомни, что все эти годы ты не знала нужды, и то, что я сделал тебе воистину щедрое предложение: у тебя было свободное время каждый день все эти годы. А что ещё нужно для счастья молодой девице? Теперь ты в свою очередь должна отблагодарить меня. Никто не заставляет любить тебя Ротбарта Кровавого, но стать его женой ты обязана. Я не стану пересматривать своё решение.

– Но, отец, я люблю Федра. Не разумнее ли было бы нас поженить, и тогда всё богатство останется в Медиундоме, и мы ничем не станем обязаны чужеземцам?

Я привела этот довод, считая его разумным, но мой повелитель не изменился в лице.

– Это так, но Ротбарт Кровавый сделал нам щедрое предложение. Если мы поможем им в битве с островитянами, они станут автономной частью Медиундома. Мы станем не только их защитниками, но ещё и увеличим территорию, и получим выгодные предложения для торговли, получим выход к Океану, укрепим силы и расквитаемся с амазонками. Всего этого тебе не даст твой брак с братом. Наоборот, нам придётся снова вступать в бой с Кровавыми берегами. Но есть и ещё один немаловажный факт. Ты не сможешь иметь детей от кровного родственника, а цель любой женщины – продолжить род. От тебя зависит дальнейшее существование всего королевства, если все мы умрём. Если ты станешь женой Федра, ты будешь бесполезной женщиной, а я не хочу, чтобы моя дочь была бесполезна. Вспомни, что наш девиз «первые из многих». Народ даст тебе достойное прозвище, если сейчас ты пожертвуешь своими чувствами ради него, а я надеюсь, что так и будет. Ты оправдаешь мои ожидания, и мне не придётся стыдиться за тебя. Помни, что ты принцесса, и не заводи ни с кем подобных разговоров. Иные люди могут среагировать иначе, чем родной отец.

На этом наш разговор был окончен, и мой повелитель пожелал мне доброй ночи. Я не поняла и половины его доводов. Ясно только то, что он надеется женой Федра сделать какую-нибудь принцессу-чужеземку, чтобы ещё более увеличить Медиундом. Для Иова Справедливого с возрастом внешняя политика приобретала всё большее значение. Я не могла смириться с волей своего короля, зная при этом, что нарушаю все законы морали и права, ведь я была его дочерью и никак не могла пойти против желаний своего повелителя.

Я решилась поговорить с матерью, но она посоветовала прекратить заниматься глупостью и проявлять самостоятельность суждений, и во всём положиться на короля, так как только он знает, что для меня лучше. Мысль о моём счастье даже не пришла ей в голову.

Я осталась одна при своём мнении против целого мира. Оставалось только переговорить с Федром.

3

Ротбарт Кровавый приехал в замок через несколько дней, чтобы выразить своё почтение будущей невесте и её родителям. Для принца незамедлительно выделили новые апартаменты, и началось очередное торжество. Однако Ротбарт постоянно крутился вокруг меня, соблюдая тем самым древний обычай – жених и невеста должны были до свадьбы получше узнать друг друга, ибо если они не подходили друг другу, то не могли сочетаться священными узами, но такого за всю историю никогда не случалось. В Срединной земле мнение женщин не учитывалось. А мужчины зачастую относились к браку, как к приобретению для своего дома покорной служанки, что не могло их не привлекать.

Принц с Кровавых берегов был очень красив, несмотря на свои мозолистые руки и обветренное лицо. Он был старше меня почти на десять лет, но держался почтительно и ничем не выдавал своего пренебрежения к моему юному возрасту и не слишком-то красивой внешности.

Он почти сразу признался мне, почему решил жениться на принцессе из Медиундома.

– Я пока только принц. Чтобы стать королём для своего народа, мне необходимо жениться, тогда я обрету полную власть и стану обладать правом вести за собой войско на битву с островами Дикарей. Мы исстари более моряки, нежели воины, но из-за островитян не можем использовать полно и щедро всё то, что может дать Великий Ледовитый Океан. А брак с тобой, принцесса Флорентия, поможет нашим берегам обрести столь сильного союзника, что вместе мы одолеем островитян. Я знаю, что говорю, ибо мои предки не раз воевали с твоим народом и всегда отступали под их решительным натиском.

Ротбарт говорил с небольшим акцентом, слегка коверкая слова, и я бы рассмеялась ещё несколько дней тому назад, но теперь мне было не до смеха. Я поняла, что мою жизнь используют все ради собственных выгод. Я была не нужна Ротбарту как таковая, только моя принадлежность к королевской крови и бесстрашному народу. Принц мечтал прославиться в битвах, и я была лишь средством достижения его цели.

Когда мы сидели в душной зале или гуляли по полям, а придворные шествовали за нами на почтительном расстоянии, мой жених рассказывал мне об обычаях своего народа, которые лишь слегка отличались от наших, а также о природе и богатстве своей страны. Я узнала, что по Великому Океану плывут необъятные глыбы льда, что на Кровавых берегах всегда ветрено и пахнет солью, что вода у берегов постоянно шумит и придаёт камням фантастические формы, которые потом используются как садовые скульптуры.

Мне было бы интересно погостить на берегах какое-то время, остаться же там навсегда я не хотела. Я не смогла бы привыкнуть к постоянному шуму волн и ветру, жить вдали от дорогих моему сердцу хвойных деревьев и гор у горизонта. Там я буду совсем одна, со мной не поедет никто, кроме одной фрейлины и пары комнатных девушек. Я знала, что народ всегда будет с подозрением относиться к чужеземной королеве. Мой учитель рассказывал мне, что моя мать довольно долго привыкала в Медиундоме, и медиундомцы тоже не сразу признали её. Ей пришлось изрядно потрудиться, чтобы заслужить себе прозвище. Я же знала, что не обладаю никаким талантами и всей своей наружностью лишь отталкиваю незнакомых людей. Иногда я страшилась того, что не заслужу никакого прозвища и никто даже не вспомнит обо мне через века. Родители дали мне лучшее образование в королевстве, но я не считала, что быть первой из многих когда-нибудь поможет мне заслужить народное прозвище к личному имени и искреннюю любовь народа.

Как бы Ротбарт Кровавый не стремился заслужить моей благосклонности, моё сердце молчало. Поначалу я действительно пыталась полюбить его, не решаясь противиться воле своего повелителя, но у меня ничего так и не получилось. Ротбарт не был Федром, и я ничего не могла поделать со своим чувством.

Плыть по течению, приготовленному для меня другими, обрекало на ужасные душевные страдания до конца жизни; идти против течения означало идти против всех и быть одной против целого мира. Возможно по началу такой путь тернист, но потом он приводит к свободе.

Прежде чем на что-то решиться, я хотела узнать мнение своего братца обо всём. С трудом удалось мне отвязаться на какое-то время от жениха, чтобы уединиться с Федром на верхушке Круглой башни. Сверху мы немного понаблюдали за происходящим внизу, за мельтешащими как муравьи людьми. Мне показалось даже, что Ротбарт ищет меня в толпе придворных.

Я взглянула на брата. По его виду нельзя было сказать, что он чем-то озабочен или опечален.

– Ничего нельзя сделать. Выбор сделан за меня, – прошептала я, но Федр услышал.

– Ты это о чём?

Он всё ещё глядел на толпу внизу и не смотрел на меня, так что я вскричала, протягивая к нему руки:

– Федр! Федр! За что ты гонишь меня?!

Я не могла понять, как может брат так спокойно стоять здесь, когда в груди моей целая буря чувств. Почему за всё это время он ничего не предпринял, чтобы доказать родителям, что мой брак с принцем станет ошибкой? Было невыносимо думать, что ему всё равно, что со мною станет. Я считала его родственной душой, а он оставался закрытым для меня, и я не могла понять, почему он так холоден ко мне, будто бы это я была причиной всех бед.

Брат обернулся и удивлённо посмотрел на меня.

– Флора, я не против твоего присутствия. Ты же сама позвала меня сюда.

Я подумала, действительно ли он не понимает причины моего восклицания или только притворяется?

– Я имею в виду совершенно другое, – со слезами на глазах произнесла я. – Почему ты не возмущаешься тем, что меня против воли выдают замуж? Почему ты не любишь меня?

– Я очень тебя люблю, сестрёнка. Но что мы можем сделать? – спросил он очень серьёзно. – Есть сильные мира сего, и они сильнее нас. Обстоятельства вынуждают принять всё это, и мы ничего не можем поделать, только принять…

– Давай убежим, – предложила я.

Эта неожиданная идея становилась всё более навязчивой в моём мозгу.

– Куда? И как? Ты забыла, что наше королевство окружено воинственными народами. Нас будут искать и обнаружат, и я даже знать не хочу, какая кара последует за этим.

– А если мы убежим в страну амазонок?

– Если они и примут тебя, то я для них стану рабом, – покачал головой Федр, и я поняла, что он боится. Боится перемен в той жизни, к которой привык.

– Я попрошу их не трогать тебя.

– Это чуждый для нас народ, Флора. Ты совсем не знаешь их нравы. Ты вообще ничего не знаешь об амазонках, только фантазируешь, а вот я ещё помню их последнее нападение десять лет назад. Эти женщины совершенно неуправляемы.

Я что-то не припоминала того, чтобы Федр хотя бы раз намекнул мне о том, что помнит нашествие десятилетней давности. Брат прежде никогда мне не врал.

– И потом, – продолжал он, – если ты не выйдешь за Ротбарта Кровавого, на нас скажется война. Я слышал, что островитяне не успокоятся, пока не завоюют все королевства на материке. Сотни лет назад они уже мечтали об этом, но тогда у них ничего не вышло, теперь они решили попытаться снова. И если мы не объединимся с Кровавыми берегами сейчас, то потом могут наступить ужасные последствия.

– Значит, ты тоже считаешь, что я должна принести себя в жертву во благо королевства? – вскричала я.

– Возможно, если мы добровольно примем всё то, что посылает нам судьба…, – начал брат, но я уже не слушала его.

Я сбегала вниз с башни и проклинала тот день, когда меня угораздило влюбиться в собственного брата. Я считала его своим защитником, но на деле он оказался трусом. Он боялся не только славных битв, но и всего того, что могло оторвать его от довольной и сытной жизни в замке. Посмотрела бы я, как бы он себя вёл, если бы король ему подобрал невесту не по душе.

Теперь я была одна против целого мира, но это только укрепило меня в моём решении. Оставалось только продумать детали плана и надеяться на то, что судьба будет ко мне благосклонна и позволит совершить задуманное.

Когда я спустилась и вбежала на террасу, то едва не столкнулась со своим наречённым.