Огнев на линии любви

– Так что главное-то в мужике? – сонно спрашивает Гуля. – Ты так и не сказала.

– Главное, девочки, в двадцать первом веке – когда нет проблем с ФССП.

– Боже. Это что-то из эзотерики? – выдыхает Гуля.

– Да если бы, – закатывает глаза Ленка. – Это Федеральная служба судебных приставов. Покруче всяких астрологов расскажет, подходит тебе мужчина или нет. Если у него долги там или алименты – на фиг надо.

Бедные мужики. Со всех сторон обложили!

Мы заказываем еще по бокалу шампанского и гуськом отправляемся на танцпол. Двигаться в такт под современные песни непросто. К тому же я глазами стыдливо ищу своих выпускников. Нервничаю, все время проверяя бретельки на шее.

Подрыгавшись минут десять, возвращаемся за столик.

– Девчонки, привет! – тут же окликает мужской голос.

Подняв лицо, вижу того самого долговязого с другом значительно старше. Лет так на пятнадцать.

«Как мило, – улыбаюсь в бокал. – С папой пришел знакомиться».

«Папа» качает головой в такт негромкой музыке и подмигивает мне, хлопая по плечу не сводящего с меня глаз «сыночку»:

– Вашей маме зять не нужен, девушка?

Лена, быстро оценив бесперспективность странной «семейки», выдает:

– Мы еще прошлого не зачмырили.

– Понял-принял, – сдается мужик.

Я с облегчением вздыхаю. Ленкины глаза загораются новой идеей:

– Вообще, тебе надо переключиться, Есень. Так ты быстрее забудешь своего заморыша.

– На кого? – оглядываюсь, разводя руками.

Пока мы предавались разговорам и шампанскому, народу в зале поприбавилось. Я по привычке бегло прикидываю количество людей. Профдеформация не дремлет.

Бесплатный алкоголь сделал свое дело: процентов восемьдесят присутствующих в зале – девушки. В носу весь вечер стойкий аромат разнообразных духов. В женский туалет – очередь до завтра.

Пристально высматриваю тех, кого бар сегодня радует исключительно за деньги.

Мужчин немного, но они есть. Высокая фигура на стуле у барной стойки кажется мне знакомой. Я присматриваюсь.

Взгляд фокусируется, распознавая Антона Огнева. Темные глаза, утром сумевшие пригвоздить меня к полу, сужаются.

Он здесь один.

Следом вспоминаю Сашу и то, как он умолял простить его. Моя несостоявшаяся свекровь перед приходом девочек полчаса втирала по телефону, что «Сашенька все осознал и такого больше не повторится. Бедняжка места себе не находит».

Это сбивает с толку. Мучает сердце.

Не сказать, что Антон долго собирался. Обычные синие джинсы и белая футболка. На ногах модные кроссовки. Темные волосы в беспорядке, будто их кто-то только что вспахал пальцами. Голым он выглядит сильно наряднее.

Не мужик, а «Киндер-сюрприз» для девочек, ей-богу.

Огнев нагло усмехается и, взяв с барной стойки одну рюмку из шота, салютует ею. Я медленно перевожу взгляд на свой бокал и.... высокомерно отворачиваюсь.

Вот еще.

Пытаюсь вникнуть в смысл разговора между Гулей и Леной, но барабанные перепонки словно лопнули. Мозг стекает по желобу. Все ниже и ниже.

Когда диджей объявляет медленную композицию и просит девушек пригласить кавалеров, внутренне возмущаюсь. Что за манера все перекладывать на женские плечи?

– Мы в туалет, – разочарованно произносит Ленка, наблюдая, как мужиков, словно горячие пирожки, разбирают. – Ты с нами?

Отказавшись, провожаю их глазами, чтобы снова посмотреть на Огнева, но его и след простыл. Ну конечно, его уже похитили.

Как самый сладкий пирожок с тарелки.

Пытаясь справиться с разочарованием, вздрагиваю, когда что-то касается плеча.

– Воу-воу, – убирает Огнев ладонь. Наклоняется, чтобы я услышала. – Не вели казнить, Файер. Я с миром…

– Привет, Антон, – растерянно произношу.

Смотрим друг на друга в мелькающем свете прожекторов. Меня от этого ведет, значит, пора домой?

Огнев первым отводит взгляд и мрачно усмехается, будто решаясь.

– Пойдем-ка потанцуем, – он хватает меня за руку и поднимает с узкого дивана.

Я послушно тащусь за широкой спиной и врезаюсь в нее, когда Антон останавливается. Смущаюсь, как школьница. «Это второй знак», – думаю, обнимая тугие бицепсы.

Мужские пальцы медленно пересчитывают мои позвонки, но дистанция соблюдается.

– Не простила, значит?

Игнорирую.

– Знаешь, что такое белый танец? – вскидываю на Огнева пылающее лицо.

– Думаешь, я такой тупой, Училковна?

Он совсем немного придвигается и тянется к моему уху, не переставая поглаживать поясницу. Его дыхание обжигающее, словно Антон только что вышел из очередного горящего дома.

Колючая щека нагло царапает мои личные границы в районе виска.

– Белый танец – это как белый флаг. Только мокрый…

Выдохнув весь воздух из легких, пораженно качаю головой и прикрываю веки.

Он… извращенец.

А я в той стадии, когда мне такое надо…

Глава 9. Есения

Тоскливая песня, под которую мы осторожно касаемся друг друга, заканчивается как-то быстро. Больше не разговариваем. Я закрываю копилку с эмоциями на замок и стараюсь ничего не чувствовать.

Иначе можно сойти с ума.

Одновременно с этим дико злюсь на певицу. Не могла повыть подольше?..

Диджей включает фоновую музыку. Мы с Антоном замираем посреди танцпола и около минуты не двигаемся.

– Пойдем? – не сводя с меня глаз, спрашивает он.

Я неловко отступаю.

Моя рука утопает в сухой, теплой ладони и я снова, как легкая бумажка на ветру, плыву через толпу за широкой спиной, обтянутой сверкающей от софитов белой футболкой.

«Господь Всемогущий, что я творю?» – в голове только один вопрос.

«Ты творишь глупости!» – вопит придавленный харизмой спасателя математический склад ума.

«Это приятные глупости, Есения!» – дьявольски прекрасным голосом добавляет сердце, переехавшее на время медленного танца в низ живота.

Девчонки и добрая половина зала с интересом смотрят на нас.

Ленка Антона, естественно, сразу узнает, а вот Гульнара с Сашиным другом пока не знакома. Она хлопает глазами и смотрит на Огнева как на в кои-то веки закупленные в кабинет химии новые пробирки и реактивы. В общем, смотрит так, будто такого чуда не видела давно.

Ревность, мирно спящая годами, неприятно царапает горло.

У стола я нерешительно кусаю губы, переминаюсь с ноги на ногу и мысленно обещаю расцеловать Ленку, после того как она любезно приглашает Антона присоединиться к нам. Он, быстро ошпарив меня взглядом, кивает и отправляется к барной стойке за своим шотом из нескольких стопок на деревянной подставке.

Я не отвожу глаз от высокой фигуры, пробирающейся к нам через танцпол.

Усевшись слева от меня, Огнев откидывается на спинку дивана и замечает немного не прикрытую верхом платья часть моей груди. В зеркале это выглядело не вульгарно, но сейчас уже сомневаюсь.

Наверное, это все слишком для скучной учительницы. Моя жизнь долгое время была понятной и монотонной. Сейчас в ней произошел взрыв, и я словно потеряла ориентиры – что хорошо, а что не очень.

Мне нужно время, чтобы разобраться.

– Ты забыла надеть кофту под фартук? – Антон тихо интересуется, расставляя ноги пошире.

Твердое бедро теперь по-хозяйски упирается в мое. Наши плечи тоже приветливо трутся друг об друга.

Как уж тут разобраться?

С трудом поднявшееся на место сердце с аритмией и одышкой валится обратно.

– Это платье, – скромно поправляю, подтягивая бретельку. Локтем задеваю каменный торс.

Вздрагиваю.

Да чтоб тебя!..

– Оно из «Икеи»? Тебе деталей так конкретно не доложили, ты в курсе?

Я лишь закатываю глаза. Ленка предлагала скрепить мои идеальные полушария скотчем, как это делает Джей Ло, но я отказалась.

Как обычно бывает в женской голове, мысли тут же выстраиваются кривой болезненной цепочкой: Джей Ло рассталась с Беном Аффлеком, а Есения Файер с Александром Зародышем.

Все мужики – козлы. И дело вовсе не в фамилии.

Снова грущу.

– Я – Гульнара, – берет на себя инициативу подруга и тянется бокалом через стол.

– Антон.

Он хватает стопку с огненно-красной жидкостью, вежливо чокается с Гулей и, кивнув нам с Ленкой, опрокидывает содержимое в себя.

Не закусывает и не запивает.

Не мужик, а ходячий тестостерон.

– А кем вы работаете, Антон?

– Эм-Че-Эс, – проговаривает по буквам.

Гуля, кажется, в восторге.

– Ой, мамочки, вы пожарник?

Отпустив смешок, слушаю стандартный в таком случае ответ:

– Я пожарный. Пожарники жгут, а пожарные тушат.

– А-а-а… ясно, – отчего-то краснеет на последнем слове Гуля. – Как… романтично!

Мы с Ленкой понимающе переглядываемся.

Амуниция пожарного весит столько, что в стиральную машинку целиком не помещается, если добавить к этому постоянные дежурства, командировки и оклад в двадцать восемь тысяч рэ, романтический флер жизни со спасателем сразу развеивается.

– А если сейчас начнется пожар, вы нас спасете, Антон?

– Гуля-я-я, – стонем мы с Ленкой в голос. – Хва-тит.

Огнев же, потирая подбородок, серьезно осматривает помещение, складывает руки на столе и спокойно произносит:

– Все зависит от очага возгорания, но… если здесь начнется пожар, процентов восемьдесят, что мы не дойдем до выхода. Скорее всего, задохнемся от дыма в районе барной стойки. В помещении гораздо больше людей, чем следовало бы.

– Антон, – выдыхаю, нахмурившись.

– Все хорошо. Ты только не бойся… – подмигивает мне.

И я правда не боюсь.

Наблюдаю, как Антон берется за еще одну наполненную алкоголем стопку. Задумчиво вертит ее между пальцев и склоняется к моему уху.

Щеку обдает жаром.

– А ты знаешь, что такое «брудершафт», Фюрер? Твои придумали…

Жесткие губы в приглушенном свете смотрятся неприлично вкусными, но я равнодушно отворачиваюсь. Отпивая шампанское, думаю о том, что вечер становится опасным. И дело вовсе не в гипотетическом пожаре в баре.

Пожар давно у меня внутри. А завтра я наверняка буду жалеть…

Резко поднявшись, хватаю сумку:

– Я домой поеду, девочки.

– Ну нет, Есения Адольфовна, – возмущается Ленка. – Ты обещала всю ночь веселиться.

– Я тетрадки не проверила, – леплю первую попавшуюся отмазку.

– Я провожу, – вслед за мной поднимается Огнев.

Наградив его многозначительным взглядом, жалостливо смотрю на Ленку.

– Иди уже, – фыркает она вслед. – Не заляпайте там… тетрадки-то.

Забрав в гардеробе пиджак, выбираюсь на улицу. Запах мужской туалетной воды и странное ощущение в затылке преследует, поэтому не сомневаюсь, что Антон идет следом.

В такси мы садимся молча. Оба на заднее сиденье.

Назвав свой адрес водителю, я отворачиваюсь к окну. Пульс учащается с каждой минутой. Это просто невероятно, черт возьми.

– У меня была пятерка по математике, – как бы между прочим произносит Антон негромко.

Я ошпариваю его своим негодованием. Сумасшествие в темных глазах лупит по венам хлеще шампанского.

– Не обольщайся, – строго произношу. – Программа с тех пор десять раз поменялась и стала сложнее.

Минуты две молчим.

– У меня красивый почерк…

– Сильно сомневаюсь.

– Я мог бы…

– Антон! – повышаю голос.

Снова отворачиваюсь.

Борюсь с собой, понимая, что пригласить его к себе – это худшее решение в жизни. Там все напоминает о Саше. Три года – немалый срок. Мы были счастливы. В моей квартире.

Разочарование, поселившееся в груди, печет. Хочется его скинуть, избавиться, ничего не чувствовать.

Главный проспект за окном стремительно превращается в узкую улочку, на которой располагается мой двор.

Время утекает сквозь пальцы. Второго шанса не будет.

Антон, будто тоже это чувствует, забив на расстояние между нами, хватает мою руку. Жест поспешный, немного отчаянный. Я наслаждаюсь теплом от легких прикосновений, которое мужские пальцы оставляют на ладони. Это успокаивает совесть.

– Ты оставила у меня чайник с кружками, – произносит Антон напряженно. – Не хочешь забрать?

Я хватаюсь за спасительную соломинку.

– Хочу…

– Он тебе нужен?

– Страсть, как чаю хочется, – замечаю.

Опустив голову, молча слушаю, как водитель с моим спутником переговариваются. Мы разворачиваемся на пустынной дороге и несемся в сторону спального района. Разноцветные многоэтажки напоминают о Саше. Я делаю над собой усилие, чтобы не смотреть в его окна.

В лифте старательно изучаю объявления от управляющей компании. Когда двери разъезжаются, Антон любезным жестом приглашает выйти первой. То же самое повторяется у входа в уже знакомую квартиру.

Стук каблуков приглушается ламинатом. Замок щелкает. В прихожей становится темно и жарко.

Вдох-выдох.

Прикрываю тяжелые веки, когда мужские руки скидывают с меня пиджак, и он падает прямо на пол.

– Я не уверена…

Антон приближается сзади, и я ошеломленно округляю глаза. Каменный пах настойчиво подпирает поясницу. Охренеть!

– У тебя это хроническое? – хрипловато интересуюсь.

– Мы еще с прошлого раза не ложились.

– Сочувствую. Хм… Это вообще лечится?

– Не знаю. У меня такое впервые…

Я тихо смеюсь.

Не верю.

Вздрагиваю, когда теплые ладони проникают под кусок шелковой ткани, проходятся по впалому животу и по-хозяйски сжимают грудь, идеально совпадающую с ними по размеру. Его руки сильные и крепкие.

Тяжесть внизу живота усиливается. Ноги предательски подкашиваются.

– Антон…ч-ч

Он, прерывисто дыша, проверяет нежные полушария на вес и большими пальцами мучительно медленно оглаживает заостренные соски.

– Охренеть, Файер, – шепот разрывает тишину. – Весь вечер только об этом и мечтал…

Глава 10. Есения

– Анто-он, – тяну на выдохе, пока он поворачивает меня к себе и мягко подталкивает к стене.

Возбуждение пронизывает, искрами роится и выходит из меня рваным дыханием. Желание сродни наваждению. И со мной такое тоже впервые.

Мощное тело нависает сверху, глаза Антона темным янтарем блестят в полумраке.

– Хочу тебя пиздец как, – бесстыдно признается, склоняясь к губам.

Первый поцелуй – словно в доказательство сказанного – до сладкой судороги безумный и обжигающий.

Током бьет.

Горячий язык толкается в меня без приглашения, об этикете и важности прелюдии Антон явно не в курсе, потому что вместе с варварским захватом моего рта, он продолжает тискать грудь. По-мужски. Даже по-медвежьи.

Я, чтобы не анализировать ситуацию, прикрываю глаза и отключаю разум.

Могу я хоть раз в жизни побыть глупым Олененком? Что здесь такого? Чем я хуже той же его Даши?

В последнее время мы с Сашей превратили секс в операцию по оплодотворению. О своем удовольствии я даже не думала. Каждый раз, когда он кончал в меня, я жалобно молилась, чтобы кто-то из сперматозоидов добежал до моей упрямой яйцеклетки и сделал меня, черт возьми, наконец-то беременной.

– Ан-тон! – вскрикиваю, взмывая в воздух.

Оштукатуренная стена неприятно царапает обнаженную спину.

Мужские руки грубовато оглаживают бедра. Между нами – пьянящий запах алкоголя и вседозволенности. От этого в промежности вот-вот рванет: окончательно себя отпускаю. Скрещиваю ноги на подтянутой заднице и доверчиво обнимаю могучую шею.

Антон, принимая капитуляцию, задирает платье и заводит ладони под белье.

– Наживую хочу. Можно? – спрашивает, на секунду прекращая кусать мои губы.

Я резко открываю глаза. Нет, конечно. Я же не дура.

– Не бойся, Есь. Без защитного костюма я давненько в пожарах не участвовал.

Не давая подумать, он дергает замок на ширинке и приспускает джинсы. Сдвинув влажное белье, толкается в меня. Вместе с удовольствием тело пронизывает животный ужас.

Другой мужчина во мне.

Другой.

Я же не думала об этом всерьез. Огнев вполне устраивал меня как порнокартинка, которую хорошие девочки обычно рассматривают и скептически морщатся.

Антон приподнимает мои ягодицы, член практически выскальзывает, и я недовольно хнычу, а вновь почувствовав приятное натяжение, слабо вскрикиваю. В экстазе задираю футболку, чтобы ощутить, как напрягаются мышцы на рельефной спине.

Подстраиваюсь под сумасшедший темп. Вспыхиваю свечой. И гасну. Звуки секса приглушаются звуками влажных поцелуев.

Боже.

Это… немыслимо так меня трахать. У стены. В полной темноте. Без всяких ухаживаний. Чтобы перейти к этому этапу с Сашей, ему понадобилось немало потрудиться. Огнев же учебную программу прошел экстерном.

Внизу живота становится все жарче и жарче, я отключаюсь, чувствуя в голове приятную легкость, накатывающую волнами и в итоге перерастающую в мощное землетрясение с потопом в промежности.

Антон прикрывает мне рот рукой, не давая пикнуть. Шумно дыша, совершает последний толчок, содрогается и замирает. Кончает в меня, придурок?!

Влагалищные мышцы все еще сокращаются, сознание спутанное, но я всячески пытаюсь вырваться.

– Ты кончил в меня? – злобно шиплю. – Совсем придурок?

– Прости. Я задумался, – отвечает он без малейшего намека на сожаление.

Между нами завязывается борьба, в ходе которой я награждаю его упругие ягодицы ударами острых шпилек. Но у Антона Спасателя Огнева оказывается не болевой порог, а целая болевая перегородка.

Бесчувственный пожарный.

– Отпусти меня, – требую всерьез.

Пытаюсь спрыгнуть на пол, но кто бы мне дал!

Крепко удерживая мое подрагивающее тело, Антон стягивает кроссовки и отправляется в спальню.

– Огнев! Отпусти меня быстро, – всхлипываю, проезжаясь пальцами по коротко стриженному затылку.

– Ага, бегу и падаю, – выдает. – Ты привыкла, что все тебя слушаются, да?

Положив меня на кровать, быстро стягивает повисшее на талии платье и стринги. Сжав их в ладони, смеется:

– Все время думал, какое у тебя белье… На училку не тянет, Фюрер.

Он… думал об этом?

– Ты маньяк, – шепчу, прикладывая ладони к горящим щекам.

Двигающийся силуэт в темноте говорит о том, что Антон раздевается. Делает это, как и полагается пожарному, максимально быстро, а потом тянется к светильнику.

– Не-ет! – испуганно кричу.

Поздно, конечно.

Мягкий свет теперь красиво обволакивает наши обнаженные тела. И напичканные стыдом глаза абсолютно некуда девать, приходится смотреть на своего любовника, который с медленным, действительно маниакальным удовольствием разглядывает мое разъяренное лицо, шею и покрывшуюся алыми пятнами грудь.

– Ты охренеть какая красавица… Даже обидно, что стерва…

– Да пошел ты. Придурок!

– Истеричка-алгебраичка, – отпускает нагло, приближаясь.

– Придурок, – шепчу уже тише.

Я скучная училка. У меня фантазии ноль. Не то что у некоторых.

Тоже осматриваю обнаженного спасателя. По-новому. В прошлый раз в этой квартире не смогла оценить его по достоинству. Это как с дорогим «Мерседесом» – нравится, но всерьез не приглядываешься. Все равно никогда не купишь.

Внимательный мужской взгляд замирает на моем животе.

– Серьезно, Фюрер? Знак бесконечности?

Огнев откидывает голову и громко хохочет. Потом снова смотрит на золотую сережку в пупке. Склоняется, чтобы разглядеть получше.

Я вздрагиваю: так он близко.

Янтарный виски в темных глазах, кажется, теперь не просто плещется, а красиво горит. Мне нравится.

– Ты хоть знаешь, как он называется? – шепчу.

– Инфинити, – кивает Антон, опускаясь на кровать и нависая надо мной.

Времени даром не теряет.

– Лемниската. Садись, двойка, Огнев.

Обворожительная улыбка касается жестких губ. Я на нее залипаю, будто впервые вижу.

– Ты реально двинутая на работе училка, Еся. Кто носит знак бесконечности в пупке? Никогда такого не видел.

Легонько бью по широкому плечу. Раздражаюсь.

– Серьезно? Это мне говорит человек, у которого ключ на…

– Заткнись, – со смешком отпускает и склоняется для нового поцелуя.

Языки сплетаются в яростном танце. Тяжелое тело придавливает меня к матрасу, и это ощущается приятно, черт возьми. Соски трутся о горячую кожу. Пожар снова во мне.

– Опять? – закатываю глаза, чувствуя твердый член, упирающийся в промежность. – Тебе бы в больницу…

Антон усмехается, тянется к моей груди и недовольно ворчит:

– Ничего не могу с собой поделать. Как вспомню, какая ты сука, у меня сразу стоит.

Глава 11. Антон

– Я не сука…

Обижается. Брови хмурит.

– В хорошем смысле, – лыблюсь. – Это… типа комплимент был.

Успокаивается вроде.

– Ты чертов извращенец, – выдыхает Еся, сдавливая ногами мои бедра.

Оглаживает плечи. Ласково так. Нравится.

Надо еще посмотреть, кто из нас больший извращенец, думаю. Учитывая то, как она в коридоре усиленно протыкала мою задницу острыми шпильками. Здесь даже БДСМ отдыхает.

Возбужденно осматриваю полузакрытые веки с тонкими изогнутыми ресницами и глаза с пьяной поволокой, вздернутый носик, припухшие губы, светящуюся кожу…

Охренеть.

Как до банки с мороженым наконец-то добрался.

Склонившись, с аппетитом покусываю ярко-розовый сосок и вбираю его в рот, чтобы хорошенько облизать. Слюни скапливаются во рту непроизвольно. Пульс шпарит.

– Господи, – шепчет Фюрер, сексуально прикусывая нижнюю губу.

Пальчики бесцеремонно разгуливают у меня на голове, путаются в волосах.

Приподнимаюсь на локтях. Любоваться обнаженной Училковной хочется почти так же сильно, как отлюбить. Член быстро находит дорогу и погружается в узкую влажность, в голове взрываются порочные каскады.

Я. Трахаю. Есю.

– Кончишь в меня еще раз – придушу, – хрипит училка, выгибаясь от удовольствия. Талия еще тоньше становится.

Стерва, а? Какая красивая. Хочу поцеловать. И хрен кто помешает.

– Ага, – бурчу, проезжаясь подбородком по хрупкой ключице. – Ты меня уже душишь…

Смотрю туда, где наши тела сливаются в одно целое.

– Ан-тон… – стонет и дрожит.

Потом сама же пугается. Моего имени, блядь, пугается.

Агрессия по венам несется.

Целую поглубже – так, чтобы обо всем забыла. Обо всех. Фиксирую шею ладонью и вколачиваюсь в ритме марша. Сам стараюсь ни о ком не думать.

Она свободная, я тоже обязательствами брезгую.

Мы тут никого не предаем.

И мне пиздец как нравится. И голос ее, и дыхание сбитое. И то, как губы трясутся от желания.

Хочу, чтобы минет мне сделала. Этими губами.

В идеале сейчас. Ну… может, через часик.

После подзарядки.

Пока размеренно впечатываюсь в податливое тело, прикидываю варианты, как бы добиться желаемого. Я всегда добиваюсь того, что хочу. По-другому не бывает.

Возможно, стоило бы прикинуться хорошим мальчиком и получить условную пятерку в дневник, но все идет к коту в трубу, когда я снова, как дебил, пропускаю свой же гол. Хрен знает, это что-то природное. Кончаю в нее стремительно, накрывая хрупкое тело.

Улыбаюсь.

– Огнев, – разъяренно визжит Файер, впиваясь ногтями в спину.

– Бля-ядь…

Хер тебе, а не минет, старлей! Точно не сегодня.

– Погоди, блин, – зажмуриваюсь от удовольствия.

Тесно, влажно, просто огонь! Член благодарно откланивается.

Перекатившись на кровать, не отпускаю Есю ни на секунду. Такая сразу сбежит. Умной бабе – главное, не давать думать. Тогда у нас все как по маслу будет.

По-хозяйски оглаживаю грудь. Просто оторваться не могу. От ощущений этих и мягкости ее. Слабой дорожкой прохожусь по животу и касаюсь промежности. Пальцы утопают во влаге. Внутри фейерверки взрываются. Противопожарной безопасности – ноль.

Еся вздрагивает, ей, оказывается, немного надо. Поглаживая клитор, целую острое плечо и не могу отвести от нее взгляда, когда ее накрывает оргазм: лицо вытягивается, рот приоткрывается, а глаза становятся стеклянными.

Вибрируя всем телом, она обнимает мое запястье руками и просит остановиться.

Кайф. К себе подтягиваю.

– Ш-ш-ш… Лежи, не дергайся, – морщусь, переплетая наши ноги. – Иначе еще раз получишь.

Еся замирает у меня на груди.

– В первый раз такое вижу, – шепчет, разглядывая татуировку внизу. – Можно потрогать?

Я счастливо улыбаюсь. Вот он, шанс. Один из тысячи, твою мать. Правильно начкар говорит: «Антоша в рубашке родился».

– Можешь даже на вкус попробовать… – предлагаю, подаваясь бедрами в узкую ладонь.

– Вот еще, – усмехается она. – Перебьешься, Огнев.

Блядь.

Сложно ей, что ли?

– Это ведь ужасно больно, Антон, – ведет пальчиком по полунапряженному стволу, очерчивая ключ. – Ты совсем придурок, да?

Я пожимаю плечами. Может быть.

– Надеюсь, это на спор было хотя бы? – поворачивается ко мне, внимательно разглядывая лицо.

Смущается, когда я убираю длинные, светлые пряди ей за спину. Хочу смотреть на нее целиком.

– На спор? Типа того, – отвечаю неопределенно.

Лет в двадцать было дело, встречался с одной неформалкой. Она в тату-салоне работала. Предложила набить татуировку, правда, засомневалась, что я вытерплю. Я молодой был. До хрена самоуверенный. Сказал сделать там, где больнее всего. Она предложила веки или член.