В тени скалы

Ясем уселся напротив. Окинул взглядом Тобиаса. Куда с большим удовольствием он имел бы дело со своим напарником по парикмахерской Кабиром Салимом. Ясем, разумеется, не знал, что подлинная фамилия Салима – Горюнов. Так уж получалось, что Кабир и Тобиас о Тареке разведали всю подноготную, а он о них, кроме псевдонимов, не узнает никогда и ничего, если только, конечно, не задастся подобной целью. Такой расклад был очевиден для Ясема, но одно дело понимать это как профессионал, когда сам находишься в роли куратора, и совершенно другое – оказаться по другую сторону баррикад.

Ему самолюбиво хотелось удивить Тобиаса, дать понять, что не разгадать им Ясема Тарека до конца никогда. Сами не осознают, какого спеца заполучили…

– Твой Центр интересует агент в ХАМАС [ХАМАС – Харакят аль-Мукаума аль-Исламия (араб.) – Движение исламского сопротивления – одна из наиболее крупных палестинских организаций]?

Тобиас покосился на автоматы у стены, а затем на Ясема. Выдержал паузу, подумав, что Тарек еще полон сюрпризов. Горюнов три года прожил с ним бок о бок и не смог распознать в нем бывшего контрразведчика.

Тобиас заметил, как по полу скользнул луч. Поискав глазами источник света, Климов обнаружил узкое окно за аркой сводчатого потолка.

– Неужели ты до сих пор сохранил связь с агентурной сетью? – наконец заговорил Тобиас. – Столько лет прошло. Никакой финансовой подпитки… Может, этого вашего агента и на свете-то нет? К тому же это работа для внешней разведки. А ты ведь контрразведчиком был.

– ССБ контролировала и разведку и контрразведку. Мы напрямую докладывали президенту по обоим этим направлениям. Плюс охрана высших чиновников, правительственных особняков и президентских резиденций. Думаешь, почему я опоздал сюда? Заходил к одному старому знакомому, бывшему коллеге. Уточнял кое-что. Его оставили консультантом при нынешней власти в Аль-Мухабарате. Он из Басры, из афро-иракцев, – заметив на лице Тобиаса замешательство, Тарек, вздохнув, пояснил: – Даже если Ираком будут править марсиане, афро-иракцам и при них жизнь медом не покажется…

Тарек предложил сигареты собеседнику, но тот нетерпеливым жестом отвел их в сторону, ожидая продолжения. Ясем закурил.

– Мы сожгли большинство документов, связанных с нашей агентурой в разных странах мира. В том числе и в Израиле, и в Палестине. Не допустили, чтобы их данные попали в лапы американцам. То, что мы не использовали агентов все эти годы, не платили им, конечно, не порадовало их, но удалось отвести от них страшный и, не исключаю, смертельный удар, какой мог произойти в случае утечки из наших архивов. Короче, агенты, если живы и здоровы, находятся в режиме ожидания. Как я понимаю, большинству из них не столь принципиально, на какую именно разведку они продолжат работать. Тем более русские – друзья арабов.

– Звучит как популистский лозунг, – поморщился Тобиас.

– Или я не прав? – то ли с ехидством, то ли с угрозой уточнил Тарек.

– Если бы не так, мы бы здесь не сидели. Ты предлагаешь нам данные о сети ваших агентов? За столько лет много воды утекло…

– Да что ты твердишь: «сколько лет, сколько лет»! Кто-то да уцелел. Американцы бы горло перегрызли за унцию такой информации! Я же с тобой не торгуюсь, цену не набиваю. Просто, проанализировав, что вас может заинтересовать, вспомнил, как Кабир последнее время круги накручивал вокруг вербовщиков ИГИЛ.

– Ты предлагаешь вскрыть связь ХАМАС с ИГИЛ? Идеологически они ратуют практически за одно и то же – всемирный халифат, исламизация.

– Наоборот. ХАМАС скорее наш сторонник в борьбе с ИГИЛ.

– Они же радикальные, – неуверенно возразил Тобиас.

– Вот это и занимательно! – чему-то обрадовался Ясем. – ХАМАС – враг Израиля. А по совместительству недруг ИГИЛ, потому что не слишком успешно, по мнению игиловцев, боролся с сионизмом.

– Сел на любимого конька своего покойного шефа?

– Напрасно иронизируешь! Не видеть очевидного еще большая глупость, чем арабский национализм.

– Очевидное – это, по-твоему, то, что ХАМАС враг и тех, и других, а значит, между ИГИЛ и Израилем существует прямая связь? Но в планах ИГИЛ, насколько мне известно, уничтожить ХАМАС заодно с Израилем, – Тобиас отмахнулся от едкого дыма дешевых сигарет Ясема.

– Так почему же до сих пор не атаковали Израиль? Для большинства арабов это цель номер один. Чего ждут?

– Ну, однако «Шахиды Ярмука» на Голанских высотах держат под контролем несколько километров границы. ЦАХАЛ [ЦАХАЛ (IDF) – Армия обороны Израиля] на казарменном положении, – напомнил Тобиас.

– Бригады мучеников? – фыркнул Тарек. – Они скорее буфер, охрана, чтобы случайно никто из беспредельщиков ИГИЛ не прорвался к границе. Все держат под контролем. Это священная корова. Не дай Бог они даже случайно ее затронут. Мало не покажется.

– Тогда ХАМАС, того и гляди, станет союзником с Израилем, опасаясь ИГИЛ.

– А я не исключал бы такого расклада. Вот только ИГИЛ не пойдет против Израиля. Во-первых, получит по зубам и прекратит свое существование. Не забывай, что у Израиля есть ядерное оружие, полученное не без участия Америки, и в частности ЦРУ. То-то они шастали в Димону, в пустыню, в конце шестидесятых. Прикрывали работу над ядерным оружием, сообщая всем, что это мирный атом, и поставляли обогащенный уран, а затем Германия передала двести тонн урана взамен на лазерную технологию обогащения урана, плюс миллиона три или четыре баксов. Не помню сколько точно. А во-вторых, разве кусают руку, которая кормит? На месте Центра, да и вообще, руководства страны, я попытался бы плотнее законтачить с ХАМАС, благо твои не признают на официальном уровне хамасовцев террористами, поэтому ничего не препятствует такого рода контактам. Если только с Израилем не боитесь испортить отношения. – Тарек достал из пачки новую сигарету, покрутил ее в пальцах, но, заметив неприязненный взгляд Тобиаса, подмигнув собеседнику, заложил сигарету за ухо. – Ну что молчишь?

– Думаю, – Тобиас пожевал губами, вынул из кармана белоснежный носовой платок и промокнул им лоб. – Прежде чем вести с кем бы то ни было переговоры, недурно было бы заполучить информатора внутри той системы, с которой налаживаешь этот самый переговорный процесс.

– Так и я про то же, – оживился Тарек, но перехватил задумчивый взгляд связного. – Погоди-ка, постой…

– Зачем останавливаться? – по губам Тобиаса скользнула улыбка. – А ты сам за палестинца сойдешь?

– Постой, – смутившись, повторил Тарек, подняв в протестующем жесте руку. – Я все-таки по сути свой контрразведчик, а не наоборот.

– Ты много лет вычислял разведчиков, а значит, хорошо изучил методы их работы. И как у нас говорят, инициатива наказуема… Так ты сойдешь за палестинца?

– Вполне. Если ты решишь польстить арабу, имея в виду, что он не такой уж темнокожий, намекнешь, что он совсем не похож на араба, то может и обидеться.

– Чего мне намекать? Ты и впрямь довольно-таки темнокожий, как большинство багдадцев.

– А вот Кабир еще и голубоглазый, – вспомнил о своем напарнике Тарек.

– Ну арабы все разные, – ушел от скользкой темы Тобиас, зная, что Кабир – это Петр Горюнов и от арабского в нем только знание арабского языка. – Так вот если уж ввязываться в историю под названием «ХАМАС», то надо сперва получить одобрение и указания из Центра.

– А затем?.. – подсказал Тарек.

– Затем проработать детали. Как ты туда попадешь? Лоялен ли твой человек до сих пор к тебе? Как ты объяснишь ему цель своего нахождения в Палестине? Ты ведь уже не можешь представлять ту службу, где состоял раньше. Свой нынешний статус тебе раскрывать не следует. Кстати, о каких конкретно территориях идет речь? О Западном береге или о секторе Газа?

– О Газе, да. А насчет легенды проблем не должно быть. Главное, чтобы не приняли за вербовщика ИГИЛ. Если бывший офицер иракской армии, процентов на семьдесят это игиловец. Можно выдать себя за дальнего родственника моего агента. Он обеспечит мне такую легенду без проблем. Сойдет и другая версия – я остался верен Саддаму, сколотил терроргруппу и боролся все эти годы сперва против коалиции, а затем против их полиции.

– Что-нибудь выберем, – Тобиас поднялся с ящика, на котором сидел на протяжении всего разговора, отряхнул брюки. – А может, и несколько версий сразу, чтобы запутать как следует. И поедешь туда под именем Басира Азара. Ты ведь по этим документам сейчас живешь? И они надежные? Ну и прекрасно. О времени и месте следующей встречи я тебя извещу.

Тарек откинулся на каменную стенку складского помещения и гаркнул так, что Тобиас невольно вздрогнул:

– Алим! – И когда бородач зашел, велел ему: – Проводи господина.

Когда Алим вернулся, то спросил сердито:

– Зачем ты знаешься с янки? Он нас всех сдаст. Я уже насиделся в их чертовом лагере Букка, больше неохота.

– Этот янки не представляет для тебя опасности, тем паче он не янки, – снисходительно улыбнулся Тарек. И с угрозой добавил: – Ты бы лучше меньше по притонам шлялся. Наркота до добра не доведет. Вот там стукачи послушают твою болтовню с радостью и угостят дозой, чтобы язык тебе наверняка развязать. Сам погоришь и нас всех за собой потянешь, – Тарек вытащил из-за уха сигарету и прикурил. – Вот хотел тебя за старшего оставить, а теперь десять раз подумаю. Всегда считал тебя сильным человеком, но лагерь поломал тебя.

– Поломал, но не сломал, – обиженно возразил Алим. – А куда ты собрался? Надолго?

– Есть кое-какие дела.

Тарек закинул руки за голову и прикрыл глаза, демонстрируя, что разговор окончен. Он хотел проанализировать, во что ввязался по собственной же инициативе. Ясем лукавил даже перед самим собой. На самом деле он втайне надеялся, что Гольфист предложит ему именно такой расклад.

Кабир подкинул Центру подарочек в виде завербованного полковника, и они по большому счету не знают, куда его приткнуть. Тем более против Ирака действовать он отказался. Задействовать в Сирии в условиях войны такой кадр – расточительство. К курдам не сунешь – они могут убить араба, иракского офицера, пусть и бывшего. Слишком много у иракских курдов воспоминаний, связанных с саддамовскими военными. Один дядя Хусейна, Али Хасан аль-Маджид, чего стоит, устроивший атаку горчичным газом в «Анфаль» [«Анфаль» (араб. – добыча) – программа Саддама Хусейна по борьбе с курдами Северного Ирака] и получивший прозвище Химический Али за ту операцию. К шиитам Тарека не направишь – он суннит. У них в Ираке между собой тоже очень давние счеты. Но самое главное препятствие, чтобы пристроить к информативному местечку Тарека, для Центра состояло в том, что его физиономию многие знали в самом Ираке. Он успел засветиться как один из личных телохранителей Саддама. Да и в соседних арабских странах. Кто-то из коллег в спецслужбах мог его вспомнить.

Центр всерьез рассматривал вариант отправки Ясема в Европу в качестве беженца. Полковник владел английским и сносно французским… Но оставался огромный соблазн все же задействовать иракца в арабских странах, несмотря даже на очень существенную разницу в диалектах. Его с головой выдавал иракский багдадский говор, но при желании он наверняка справился бы с лингвистическим проблемами. Однако потребовалось бы время. Да и Тарек был не так уж молод, хотя довольно энергичен.

Сам же Ясем порывался уехать из страны по нескольким объективным причинам. И все они сводились к тому, что оставаться в Ираке для него опасно для жизни. Он в розыске как отъявленный террорист, а его подручные по терроргруппе точат на него зуб, поскольку нет притока денег, оружия и нет основного врага – коалиционных сил. Они киснут от безделья и безденежья.

– И все-таки куда ты едешь? – Алим принес тарелку с мясом и рисовыми лепешками и поставил перед Тареком.

– Может, я собрался совершить малый хадж.

– Ты?! – фыркнул Алим, едва не подавившись едой. – Какой тебе хадж? Ты же никогда в жизни не откажешься от курева… Тем более до хаджа еще почти полгода. Третьего октября в этом году. Погоди, так ты в Палестину собрался?

Тарек промолчал, с досадой подумав, что за язык его никто не тянул. Зачем вякнул про малое паломничество?

Но Али ничего больше спрашивать не стал. Он неплохо изучил Тарека, чтобы знать, когда его лучше оставить в покое. Ясем ел с мрачным лицом, вспоминая утреннее свидание со стариком Ваддахом. Из-за этого Тарек и опоздал на встречу с Тобиасом.

Генерал Ваддах аль-Басри не только был еще жив, но и активно сотрудничал с родной разведкой, где прослужил не один десяток лет. И тем не менее он до сих пор, спустя годы, все так же не любил власть предержащих. Так как цвет его кожи с годами не стал светлее, да и статус изгоя среди обычных иракцев, несмотря на все его заслуги, остался прежним.

Скорее, он использовал Мухабарат, чтобы получать прибавку к пенсии, чем использовали его. Он в любой момент за хорошее вознаграждение продал бы своих или даже из принципа. Но все же деньги играли превалирующую роль.

Увидев Тарека на пороге своего особняка (дом Ваддаха уцелел во время артналетов и не был разграблен позже), Билял нисколько не удивился. Во всяком случае, его темнокожее лицо, изрезанное морщинами, не выражало ничего, кроме вселенской усталости от жизни и борьбы с дискриминацией.

Он пригласил Ясема в гостиную, где друг напротив друга стояли низкие обитые изумрудной тканью диванчики с деревянными резными подлокотниками, а между ними на белом низком столике шахматы из агата.

Тарек с горечью подумал, что от его дома не осталось даже камня. Бульдозером развалины сравняли с землей.

– Я знаю о твоей семье, – словно прочел его мысли Ваддах. – Прими мои соболезнования. – Он указал на диван и сам сел напротив. – О твоей, так сажем, «деятельности» я тоже весьма наслышан.

– Не боишься принимать меня у себя? – Тарек не исключал, что на самом деле спокойствие Ваддаха объясняется просто – он уже нажал тревожную кнопку и тянет время до приезда полиции.

– Я уже ничего не боюсь, – пожал плечами генерал (повышение в звании он получил незадолго до вторжения американцев). – Я слишком стар для партизанской борьбы, но одобряю то, что ты делаешь. И более того, многие наши общие знакомые поддерживают тебя, не афишируя, конечно, такое отношение.

– Лучше бы они не на словах сражались за наш Ирак, – покачал головой Тарек. – А вообще, уважаемый Билял, я ведь к тебе по делу, если не побоишься со мной иметь дела.

– Я уже в том возрасте, что ничего и никого не боюсь, – повторил Ваддах, нисколько не рисуясь, ссутулившись, он положил крупные руки на край низкого столика.

– Может, ты помнишь тот наш давний разговор в «Аль-Завареке» насчет надежного человека в Палестине? Ты случайно не знаешь, где он и что с ним? Есть ли возможность выйти на контакт с ним или с кем-то подобным ему в Палестине?

– Странное желание, если учесть, что ты давно не в системе. Или… – Он взглянул на Тарека с любопытством.

Но Ясем отвел глаза и спросил:

– А что если я бы вернулся и привел бы с собой агента, давным-давно внедренного в одну из очень влиятельных разведок мира? – Он взял в руки черного ферзя и рассматривал его, словно вознамерился разглядеть лицо шахматного офицера.

– Ты хочешь узнать, амнистируют ли тебя за такой презент? И примут ли обратно на службу? – генерал поджал губы и с сомнением покачал головой. – Ведь речь не о ЦРУ?

– И не MI6, – уточнил Тарек.

– Да? – заинтересованно переспросил Ваддах. Но это его «да» относилось не к MI6. Он уже догадался, на что намекает Ясем. – Если так, то есть смысл обсудить с руководством. Ты что же, все эти годы поддерживал с ним связь? Зачем? Ведь ты оказался за бортом. Или рассчитывал когда-нибудь вот так прийти и выложить на стол этот козырь?

– Не все время, но контакт поддерживал. Слишком человечек теперь стал влиятельным, а связь у нас с ним тесная. Это нечто большее, чем шантаж…

– Женщина, что ли? – у Ваддаха забегали глаза.

– Я не о подобной связи, – поморщился Тарек и звонко стукнул ферзем по шахматной доске, поставив его рядом с королевой. – Тут психология сыграла роль. Мы с ним долго общались.

– Ты наворотил дел, – словно размышляя вслух, промолвил генерал. – За ценную информацию, может, и амнистируют, но чтобы восстановили на службе… Тут у меня большие сомнения. Ни для кого не секрет, что Саддам к тебе особенно хорошо относился. Другое дело, если ты ставишь возвращение на службу как условие обеспечения связи с агентом.

– Допустим, да.

– Шанс на успех есть. Но если пойдут на уступки, потом могут и убрать. Физически устранить, – добавил Ваддах. – Ты же понимаешь… Такие игры не потерпят.

– И все же?

– Я обсужу это с руководством, – генерал потер руки. Он явно прикидывал, что будет иметь за эту посредническую миссию. С одной стороны, его могли обвинить в пособничестве главарю терроргруппы, а с другой – ставки высоки. И за суперагента из Моссада награда может быть сверх ожиданий. – А как получилось, что в твоем ведомстве нет сведений об этом агенте?

– Знали о нем трое. Сам же понимаешь, в такой ситуации чем меньше посвященных, тем надежнее сохранится тайна и тем спокойнее работать агенту. На данный момент двое из троих мертвы. Один погиб во время авианалетов, другого казнили. Третий – твой покорный слуга, – прижав ладонь к груди, Тарек изобразил полупоклон.

– Но не могло же ничего не остаться в архиве?

– Я об этом подумал в первый же день начавшейся атаки. А вернее, за три недели до того – получил сообщение от агента о готовящемся наступлении на Ирак. Что оно совершенно неизбежно и речь идет о наземной операции. В это же время приехала делегация из Москвы. Насколько мне известно, они предлагали Саддаму уйти и провести демократические выборы. В крайнем случае, остаться только лидером БААС. Саддам-сайид и не думал их слушать. Кто-то приписывает это его вере в себя и в то, что правда на стороне Ирака и американцы не решатся на наземную операцию. Может, и так. Но мне кажется, что американцев ничего не остановило бы, никакие уступки. Со спецкомиссиями ООН и МАГАТЭ они засылали шпионов. Рвались посетить резиденции Саддама, выведывали количественный состав личной гвардии Саддама-сайида, месторасположение, схемы дворцов. Зачем, если преследовали только мирные цели? Да с самого начала собирались входить в Ирак! Даже если бы Саддам уехал в Антарктиду, в Ираке оставалось суннитское правительство – пришел бы к власти другой Саддам. Нет, они нацелились на то, чтобы развалить Ирак как государство и последовательно шли к своей цели. Американцы – единственные из коалиции выступали за скоропалительную казнь Саддама. Он не успел подготовиться к заключительному слову на суде, который просто прервали по желанию Штатов, и заткнули рот Хусейну навсегда. Кто-то обвиняет его до сих пор, что он был чуть ли не шпионом США. Да, брал помощь у Америки во время ирано-иракской войны. Но потом, когда после Кувейта, да и раньше, США ополчились против нас, они могли выложить козыри о его работе на них. Факты где? – потряс рукой Тарек, словно и сейчас требовал предъявить их. – Не было никаких подтверждений и быть не могло! Саддам-сайид темнил по поводу мифического ядерного оружия, запугивая таким образом Иран… – Ясем помолчал и, вздохнув, добавил: – Его предали. Свои же, подкупленные Америкой и Израилем. Я бы желал со многими поквитаться, теми, кто сейчас у власти, с их родственничками, жадно прильнувшими к кормушке, с игиловцами – бывшими офицерами армии и нацгвардии, внезапно прекратившими сопротивление во время вторжения.

– И ты планируешь поквитаться с ними, вернувшись на службу? Кто ж тебе даст?

– Я с тобой откровенен. Мы знакомы давно. И я знаю, что такие, как ты, – люди надежные. У меня в подчинении было двое из Басры. За ними никогда ничего не приходилось перепроверять. Лучших сотрудников и пожелать нельзя.

В комнату вошла дочка Ваддаха, младшая и, как отметил Тарек, слишком молодая.

«Билял, однако, староват. Похоже, это от второй жены», – подумал Ясем с легкой завистью.

Девушка поставила поднос с чаем и сладостями на столик, зыркнула на гостя с любопытством и ушла только после нетерпеливого жеста-отмашки отца.

– Везде нос сует, – прокомментировал Ваддах, когда она прикрыла за собой узкие резные створки распашной двери. – Всюду ей, понимаешь, женихи мерещатся. Выдам ее замуж, вздохну свободно.

Тареку показалось, что Билял намекает на сватовство. Но тут же отбросил эти крамольные мысли. Ваддах – человек практичный. Он не отдаст дочь за голодранца. Ясем вздохнул. «А я голодранец и есть. Живу воспоминаниями о прошлых заслугах. Террорист, который находится в розыске. А теперь еще и фактически предатель собственного государства. Хотя и государства-то нет, так, ошметки былого величия…»

– Так ты не договорил, каким образом существование такого агента не имеет документального подтверждения в архиве? Мне справедливо заметят, а не придумал ли Ясем Тарек агента?

– Говорю же, как только запахло жареным, я обезопасил агента. Уничтожил почти все, что позволяло выйти на него и разоблачить кому бы то ни было.

– «Почти»? – Ваддах зацепился за оговорку Тарека.

– Разумеется кое-что я припрятал в надежном месте. Аудио- и видеозаписи допросов, согласие работать на нас, написанное собственноручно. Какие бы хорошие отношения ни связывали меня с ним, глупо было бы полагаться на нечто эфемерное. Отношения могут испортиться, а расписка – это константа, несокрушимая ни временем, ни какими-либо другими внешними воздействиями.

– Так ты можешь предоставить эти документы как доказательство своих слов?

– Конечно, могу. – Тарек отпил не заваренный, а сваренный чай, как принято его готовить в Ираке, крепкий и горький. – Только не буду. Где гарантии безопасности для меня и для моего человека? Я собираюсь восстановить с ним связь более регулярную. До этого общались крайне редко.

– Почему? Он узнал, что ты не у дел и потерял интерес? Отсутствие финансирования…

– Отнюдь. Он понимает, какие у меня сложности, – Тарек снисходительно улыбнулся. – После нашего общения много лет назад, после начала сотрудничества, он взглянул на многие вещи по-другому. Просто связь обрывалась – то я не мог, то он.

Ваддах помолчал, опустив глаза, очевидно, просчитывая варианты.

– Если серьезно, – наконец заговорил он, – речь может идти о твоем полноценном возвращении, когда ты придешь не только с агентом, как говорится, в рукаве, но со свежими сведениями особой важности. Тогда, может быть, всерьез будут рассматривать вопрос об амнистии и твоем возвращении в Мухабарат, учитывая прошлые твои заслуги и то, что ты не был коррупционером и не участвовал в карательных операция против шиитов и курдов.

Они переглянулись понимающе. Тарек усмехнулся. Еще бы! ССБ как никто в стране активно работала и по курдами, и по шиитам. И речь не шла о гуманитарных миссиях.

– Ты в отличие от меня еще довольно молод и мог бы послужить на благо Ирака. С твоим-то опытом, – Ваддах потер слегка приплюснутый кончик носа. – В самом крайнем случае, ты мог бы уехать из страны и стать нелегалом. Такой вариант будет, пожалуй, наиболее приемлемым. Я дам тебе палестинца для связи. Тот мой агент из АОП до сих пор взаимодействует с нами. Он сейчас в ХАМАС.

Тарек не слишком удивился, что Джанах Карим оказался в ХАМАС. В иракскую бригаду он перевелся из египетской, потому что женился на девушке из Багдада (Ясем помнил это из досье Карима). А именно египетская организация «Аль-Ихван аль-Муслимун» [Аль-Ихван аль-Муслимун – «Братья-мусульмане» – международная религиозно-политическая ассоциация. Ее деятельность признана в России террористической и запрещена в РФ] послужила основой для создания не только такой же организации в Сирии, была активна в Иордании, но и, собственно, породила ХАМАС.

И все же спросил:

– Джанах ведь не был радикалом? Да и староват он для этого.

– Все относительно, – Ваддах прикинул что-то про себя. – Он лет на десять тебя постарше. Ты в свои двадцать с небольшим в ирано-иракской войне участвовал, а он в восемнадцать в Шестидневной войне. Каждому свое. Ты же с ним общался…

– Не лично, – покачал головой Ясем. – Но досье его ты мне давал читать. Он под тем же псевдонимом работает? Хапи [Хапи – египетский бог, изображаемый в виде полного человека с сосудом в руках, из которого льется вода. Он олицетворяет разлив Нила]? И такой же полноватый?

– А говоришь, что с ним не виделся… Судишь по фотографии? С ним на связи наши оперативники. Я его тоже сто лет не лицезрел. Но для тебя контакт организую.

– Как теперь осуществляете с ним связь?

– Ничего нового не придумали. Через Рафах. У нас там на КПП свой парень. Так сказать, живой почтовый ящик. Мы можем вызвать Хапи, чтобы ты встретился с ним на КПП лично. Но тебе придется ехать в Египет. Документы у тебя в порядке? Хотя что я спрашиваю! – Ваддах махнул рукой. – Раз тебя до сих пор не поймали… Но если надо, паспорт я тебе сделаю…