Мы снова дома

– Помню я их, – скривилась Шаладиэль, одна из светлых эльфиек. – Но не все там дурные, трое, насколько я знаю, собрались идти учиться на физиков и инженеров, а один и вовсе на пилота.

– Все равно слабые они, – покачала головой Хаянга, взъерошив свои роскошные белые волосы. – Хотя упомянутые четверо могут стать нормальными, но поработать над собой им придется немало. Еще две девчонки там неплохие были, но они из Донбасса, до десяти лет росли под вой снарядов, это же совсем другие люди. Вот они уже наши, но немного не дотягивают, так им поможем обязательно.

Все покивали, согласившись, что люди Донбасса совсем другие, они в бывшей капиталистической России, наверное, лучшие.

– А в чем не дотягивают эти девчата? – поинтересовалась Майда, дарийка.

– Да во все том же, – оскалила острые клыки дроу. – С эгоизмом своим дурацким носятся, считают, что мужчина должен принадлежать только им, и все тебе тут. А если он вдруг с кем-то там что-то и где-то, так это измена. Что это за дурацкое понятие, «измена», мне кто-нибудь может объяснить?

– Чтобы это понять, нужно для начала объяснить все устройство эгоистичного общества, в котором чувства собственника превалировали над любыми другими, – вздохнул Игорь.

– Думаю, я смогу объяснить проще, – вмешалась Гульшан, афганка, обычно молчаливая, она порой за несколько дней всего пару слов произносила. – Дело в том, что брак – это данное партнеру слово, обязательство не делать того или иного, например, не ложиться в постель с другими женщинами, кроме жен. Нарушение данного обязательства и называется изменой. Предательством доверия. У нас это не так, потому многим и непонятны земные заморочки. Там все это завязано еще и на имущественные отношения, земные мужчины с давних времен хотели, чтобы имущество доставалось их детям, а быть уверенным в том, что дети именно их, можно было только оградив женщину от любых сексуальных контактов с другими мужчинами. Отсюда и возникло чувство собственности по отношению к живому человеку в браке. Тем более, что у них нет наших проблем, и число мужчин примерно равно числу женщин.

– Спасибо, – кивнула Хаянга. – Хоть кто-то внятно объяснил. Да, если давал такое слово, значит держи его любой ценой, так правильно. Это я поняла. Хорошо, еще один вопрос. Я заметила, что четырнадцать девчат из нашего отряда кучкуются вместе. Это что-то значит?

– Значит, – подтвердила Ника. – Мы – будущая семья и будущий экипаж большого разведывательного фрегата Дальнего Поиска. Вакансии пока не все заняты, нужно двадцать четыре девушки, а нас пока только четырнадцать.

– Двадцать четыре?! – полезли на лоб глаза Игоря. – Да я ж с ума сойду, пытаясь всех удовлетворить…

– Справишься, – отмахнулась подруга. – Есть способы. Так что, девчата, если есть желающие, добро пожаловать! Я со всеми вами ощущаю что-то общее, что-то близкое, мы на основании этого ощущения близости и формируем семью. А ближе всех ты! – она ткнула пальцем в грудь Хаянги. – Странно, но при взгляде на тебя будто теплый огонек в сердце загорается.

– У меня тоже, – оскалилась дроу. – И я охотно пойду к вам, но есть одно условие. Он делает, – она медленно облизала свои красивые губы, – это?..

– Делает, – со смехом заверила Ника, покосившись на отчаянно покрасневшего Игоря, – все он делает, причем настолько хорошо, что я в обязательном порядке подруг к нему вожу. Оставлять такую невероятную радость только для себя – редкое свинство, пусть девочки тоже порадуются. Так что вечером подходи к нам. Да и другие желающие тоже, мы вам уступим очередь, сами пару деньков потерпим, не проблема.

– А меня кто-нибудь спрашивать собирается? – обидчиво спросил парень.

– Не-а! – широко улыбнулась подруга. – Ты мне слово давал, что на все согласен, так что теперь терпи. Тем более, что тебе это нравится, я же знаю.

Игорь только вздохнул и обреченно махнул рукой. Ника в своем репертуаре. Да и права подруга, ему страшно нравится, когда она приводит незнакомых девушек. Что ж, пусть будет, как будет. Интересно только, как все сложится на фрегате, который для их будущей семьи уже строят. Через полгода будет готов к старту, к тому времени надо успеть сдать все экзамены.

– Ладно, побалагурили, и в путь! – решительно встал парень. – Нам до темноты надо пробежать минимум тридцать километров, найти удобное место для ночлега и разбить лагерь.

Отряд быстро собрался, копченое мясо и все собранное уложили в рюкзаки, переложив листьями местного лопуха, передовое охранение взяло посохи. Жаль не было пока наконечников для того, чтобы сделать из них копья, весь обсидиан ушел на стрелы. Но, наверное, найдется еще.

Убедившись, что огонь погашен, а все использованные стволы и камни аккуратно сложены в выемке скалы, молодые коммунары двинулись в путь. Шли волчьим скоком, рассекая травяное море, сто шагов бегом и сто шагом. Бежать предстояло долго, но это дело привычное, каждое утро воспитанники пробегали по двадцать-тридцать километров вокруг интерната. И они обязательно добегут до финиша.

Экзамен будет сдан!

Глава 3

Федор Степанович хмуро оглядел гостей из-под лохматых, почти брежневских бровей и задумчиво хмыкнул. Когда-то все они что-то значили в жизни, принадлежали к высшей страте общества – государственным чиновникам, от которых многое, очень многое в стране зависело. Без их подписи почти ничего не решалось. Их уважали и ценили. Теперь же от них не зависело ровным счетом ничего. И не уважает их больше никто. Было больно и горько осознавать это, но обманывать самих себя глупо.

Заметив незнакомого человека, хозяин дачи удивленно приподнял брови. Кто его пригласил? Сидевший рядом с тем Вениамин Петрович Бойченко, при старой власти подвизавшийся в областном Спорткомитете, понял недоумение хозяина дачи и представил гостя:

– Я тут с интересным человеком пришел, Федор Степанович. Сергей Петрович Волошин, из наших, раньше в городской управе служил, но смог, в отличие от многих, пристроиться и при имперской власти в один очень хитрый комитет. И до сих пор там держится…

– Вот как? – удивился хозяин дачи, это действительно было интересно и многообещающе.

Может этот тип знает что-то такое, чего не знают они? Надо обязательно выяснить, чувствовать себя бесполезным пенсионером было противно, особенно когда еще здоров и полон сил. На продление жизни, понятно, надеяться нечего, это Федору Степановичу в имперской канцелярии объяснили четко, без стеснения обозвав конченой сволочью, а такие, мол, в будущем не нужны. Однако бывший чиновник так и не понял, чем он хуже других, жил точно так же и брал точно так же. Так все брали! Правила тогда такие были. И хорошо же жили, черт возьми! Красиво, по-настоящему. Уважаемыми людьми считались, которые могли себе позволить вытирать об тупое быдло ноги, а теперь, как ни жаль, именно быдло на коне.

Хозяйка подала закуски – мясные и рыбные нарезки с разных планет. Плюс овощи, привычные и непривычные, свежие и маринованные. Зелень и прочее, прочее, прочее. Федор Степанович при виде изобилия на столе недовольно передернул губами, его безмерно раздражало, что вся эта роскошь нынче доступна последнему бомжу. Раньше подобное могли позволить себе только уважаемые люди, а не всякая сволочь. Теперь же связывайся с распределителем и заказывай, все заказанное через телепортационную систему доставки мгновенно окажется у тебя дома, причем совершенно бесплатно. И кто придумал такую глупость?! Как имперцы намерены контролировать простонародье? Как заставить его работать? Все должны приносить хоть какую-то пользу обществу, а не как сейчас, когда толпы бездельников жрут от пуза, но ровным счетом ничего не делают, только развлечений требуют. Странные эти имперцы, очень странные.

Гости выпили по первой, закусили, снова выпили. Им явно похорошело, кое-кто даже ослабил галстук, что в этой среде не слишком одобрялось. Разговор кружил около земных новостей, но все поглядывали на Сергея Петровича, бывшим чиновникам было крайне интересно, как он ухитрился удержаться в имперской структуре. Каждый из них пытался работать в них, но очень быстро вылетал, не сделав, по их мнению, ничего дурного. Это было очень обидно, но главное – непонятно.

– Так как вам все-таки удалось удержаться у имперцев? – не выдержал, наконец, Федор Степанович.

– Все очень просто, – как-то странно усмехнулся Сергей Петрович. – Я вспомнил старую поговорку. В чужой монастырь со своим уставом не ходят.

– А причем здесь это? – удивился хозяин дачи.

– При всем, – заверил гость. – Почти любой из нас, бывших чиновников, попав в имперские структуры, тянул за собой старые привычки, пытался работать по-прежнему, а новая система к таким попыткам настроена крайне агрессивно. И немедленно удаляет из себя раздражающий фактор. Принятые в Федерации методы работы абсолютно непригодны в империи. Любая попытка выгадать что-либо себе лично оборачивается для выгадывающего неприятными последствиями. Попытка придержать какое-либо решение по чье-то просьбе, договориться с кем-либо хоть о чем-то тут настораживает систему. А она признает только одно – скорость и эффективность. Бюрократия отсутствует, как понятие, ее просто не существует, все решается буквально мгновенно. Плюс… э-э-э… как бы это сказать?..

– Говорите, как есть, – отрезал Федор Степанович, которому услышанное крайне не понравилось, он был уверен, что любая система управления может работать только известным ему образом, через договоренности и баланс интересов разных групп людей, поскольку иначе попросту не бывает, что бы кто ни говорил. Но если предположить, что этот человек не лжет, то ситуация намного, намного хуже, чем он предполагал.

– Простите, но вы все забываете одно, но очень важно обстоятельство, – обреченно вздохнул Сергей Петрович, который и не рассчитывал, что его поймут, а тем более примут его слова. – Для империи наша Земля – всего лишь заштатная процинциальная планетенка, вся имперская жизнь, развитие и устремления там, в космосе, где все по-другому. Именно туда как пылесосом высасывает все активное население, способное хоть что-то делать и менять в жизни. Людей с активной жизненной позицией. Мне довелось побывать на Лейте, Пандоре, Ирине, Александре, Владии, Пелагее и Мириаде. Они осваиваются с непредставимой нами скоростью, а поисковики открывают все новые и новые пригодные для жизни планеты. Жизнь в других системах настолько разнится с земной, что у меня даже примеров для сравнения нет. И с каждым днем эта ситуация усугубляется, старое уже не вернуть никоим образом и никогда. Мало того, вы не знаете, что новое поколение имперцев-коммунаров выросло и вступило во взрослую жизнь. И что такое коммунары вы тоже не понимаете, а ведь для людей старой психологии это жуть и кошмар. Это такие же яростные ниспровергатели всего прежнего, как воспитанные в свое время Сталиным. Именно ради уничтожения этого пугавшего его до безумия поколения Запад в двадцатом столетии и натравил на СССР Германию. А коммунаров на данный момент уже десятки миллионов – имперская система воспитания в детских интернатах чрезвычайно действенна, она почти не знает неудач. Берет беспризорника, малолетнего преступника, и за десять лет делает из него коммунара, крайне ответственного и фанатично преданного империи человека, для которого какая-либо личная выгода неприемлема.

– Но ведь у людей всегда есть свои интересы… – растерянно произнес Михаил Иванович, когда-то возглавляющий секретариат екатеринбургского губернатора. – У любых!

– Имперцы практически низвели к нулю человеческий фактор, – криво усмехнулся Сергей Петрович. – Все основные решения принимают искусственные интеллекты, которым не нужны ни деньги, ни уважение, ни что-либо другое. Люди, конечно, тоже принимают кое-какие решения, но каждое из них в обязательном порядке проверяется искином на отсутствие личной заинтересованности в том или ином. Если она обнаруживается, выносится предупреждение, а если ему не вняли – увольнение и запрет работать в имперских государственных структурах. К нам, бывшим федеральным чиновникам, внимание повышенное, поэтому увольнение следует в случае первой же серьезной ошибки. Почему-то многие из нас уверены, что имперская система работает так же, как работала федеративная, но это отнюдь не так. Нет никаких ведомственных интересов, кроме одного – эффективности. Я сразу понял это и попытался встроиться в систему, работая именно на эффективность любого принимаемого решения. У меня получилось. Иначе говоря, принимаемое вами решение должно приносить максимальную выгоду всей империи, не какому-либо ведомству или группе людей, а самой империи. И не дай Бог пытаться экономить! За это не похвалят, а накажут. Понимаете, для имперцев важнее всего, чтобы было сделано дело, как ни дико это для вашего слуха звучит. Только это имеет значение. Если вы что-то строите, то абсолютно не важны отчеты, важен исключительно реальный объект, он должен быть построен максимально быстро и качественно. Если вам понравился какой-то поданный в канцелярию проект, то он должен приносить конкретную пользу. Если руководствоваться данным принципом, то в их структурах вполне можно удержаться. Я даже надеюсь на продление жизни, но для этого нужно сильно измениться – а как именно я пока не понимаю. Может, и не пойму, и не смогу.

– Да уж… – озадаченно произнес Федор Степанович. – Это какое-то безумие… То есть, чиновничества, как класса, у них нет?

– Нет, – покачал головой гость. – Оно не нужно. Есть люди, делающие конкретное дело, и только оно имеет значение. Как я уже говорил, у них просто отсутствуют привычные нам отчеты, циркуляры и прочая бюрократическая дребедень. Да-да, не делайте возмущенное лицо, уважаемый, именно дребедень – я за годы работы в имперском комитете по изобретениям успел в этом убедиться. Существуют только общие правила и, в который раз повторяю, максимальная эффективность принимаемых вами решений. Например, ко мне поступают проекты разных изобретателей, которых в прежние времена сразу выбрасывали в корзину. Теперь же моя обязанность проверить каждый, проконсультироваться с экспертами и искинами. И не дай мне Бог решить, что это не нужно, без консультаций! Один раз я едва не совершил эту ошибку, решил, что станции атмосферного электричества заведомая чушь, но в последний момент все же додумался отправить описание проекта имперским энергетикам на «Снегирь». Это оказалась не чушь, а реальное и очень важное изобретение, сейчас до половины энергии в империи получают через эти самые атмосферные станции. А в наше время их изобретателя все посылали далеко и надолго, хотя могли на этом заработать триллионы, а то и десятки триллионов. Этот случай оказался для меня хорошим уроком – я понял, что в любой, самой откровенной чуши может попасться рациональное зерно. И с тех пор нашел еще шесть перспективных проектов, за каждый получив премию в полмиллиона новых рублей. В итоге я недавно построил дом на западном побережье третьего материка Владии, там настолько чудесный климат, что куда там Калифорнии. Вот так-то, господа!

– Мда… – хмуро произнес хозяин дачи. – Мне трудно понять все это. Какое, к черту, дело?! Важно отчитаться хорошо! Важно списать затраты, распределив деньги между нужными людьми! А это… Кошмар какой-то, право…

– Есть правила, их надо соблюдать, даже если они нам не нравятся, – пожал плечами Сергей Петрович. – Я даже детей своих отдал на воспитание в имперский интернат, они только на каникулы приезжают. Да, я их не понимаю, у них дикие для меня интересы и взгляды, но это им жить в империи, так что пусть становятся настоящими имперцами, так будет легче. Вы, видимо, просто не видите, что происходит. Идет медленное переформатирование народа, из общественного бессознательного постепенно выдавливаются все деструктивные идеи, которые поколениями насаждал нам Запад. И это будет сделано, как бы мы ни сопротивлялись. Имперцы просто дождутся, пока наше поколение вымрет вместе с нашим мировоззрением, а затем воспитают наших внуков в своем ключе. И вы ничего с этим не поделаете, поскольку не способны нанести империи мало-мальски чувствительного удара. Любая попытка навредить обернется ссылкой на Саулу, а это реальный кошмар. Очень советую всем, кто не способен принять имперские законы и правила, смириться и дожить свою жизнь на всем готовом, в тепле и комфорте. Поверьте, в холодных бараках Саулы будет намного, намного хуже.

– А как же продление жизни? – растерянно спросил кто-то.

– Продлять ее будут только тем, кто всей душой примет их императивы, – покачал головой гость. – Я полагаю, что это и для меня невозможно, хоть я с ними и работаю, и принял их правила. Вот дети мои, выросшие в их интернатах, возможно и получат долгую жизнь. Но это будут уже не мои проблемы, я до этого не доживу.

– То есть никакими действиями привычную среду не вернуть? – глухо спросил Федор Степанович.

– Не вернуть, – заверил Сергей Петрович. – Никак и никогда, слишком все изменилось. Мы можем только вписаться в новую систему, но, повторяю, первая же попытка действовать привычным образом станет последней. Если вы этого не понимаете и не принимаете, то лучше даже не пытаться устраиваться к имперцам на работу.

– Выходит какое бы вы положение ни заняли, выгадать что-либо в свою пользу не получится? – растерянно спросил Иван Вениаминович, во времена оные возглавлявший крупный главк.

– Нет, не получится, за этим пристально наблюдают искины, – тяжело вздохнул гость.

Его поражали эти люди, упершиеся в свое мнение о том, что все должно быть так, как они привыкли, и никак иначе, что иначе просто не бывает, а потому пытавшиеся в имперских службах и структурах развести кумовщину, откаты, рука руку моет и тому подобные глупости. И ни один не дал себе труда задуматься, что ситуация кардинально изменилась. Двенадцать лет имперской власти прошло, а они остались прежними! Что за глупость такая? Впрочем, их выбор, ему эти бюрократические динозавры глубоко безразличны, завтра большая конференция по изобретательству на Арде, где бывать еще не доводилось, вот это интересно. А потом сына с дочкой на Владии следует навестить, они недавно сдали экзамен по выживанию, за месяц пройдя почти три тысячи километров практически без ничего.

Вскоре Сергей Петрович, сославшись на занятость, покинул компанию бывших чиновников, окончательно потеряв к ним интерес. Те довольно долго уныло напивались, до них наконец-то начало доходить, что по-старому больше никогда не будет, какие усилия не предпринимай. А им остается только медленно стареть на комфортных дачах, с каждым днем все сильнее становясь никому не нужными пережитками прошлого.

* * *

– Чего думаешь, Зыга, кто нас купил и на хрена? – хмуро спросил Муглак, высокий и массивный, несмотря на свой малый возраст, зеленый полуорк.

– Дык, имперцы же! – оскалился мелкий гоблин. – Сам знаишь, шо они никому не нужных малых по всей Сангарии скупают. И не токо по Сангарии, вроде бы по всему материку. Екта Стрыг, балаганщик, баял, что оне усех к себе в клан берут, видал он тех, кого раньше продали, ужо выросших и в имперской одежке. У кажного магический жезл рабочий был!

– Да ты чо? – изумился Орхак, сидевший с ними в одной телеге чистокровный красный орк, заботливо прикрыв дерюжным одеялом простудившегося в дороге хоббита, тот все время надрывно кашлял, весь горел и бредил. – Эх, помрет скоро пацан, целебного узвару бы ему…

– Пустите, я попробую немного помочь, – раздался мелодичный голос молчавшего с самого утра плюгавого эльфа со страшным шрамом через все лицо, его звали Лунарелем, они с Муглаком много лет дружили и немало вместе прошли. – Вылечить не вылечу, а чуть полегче сделаю.

Он перелез через спящих двух полуорков-полулюдей и смуглого южного дикаря, незнамо как оказавшегося в северной Сангарии, видно приехал с родителями, а те погибли, вот пацан и оказался на улице. В большой клетке на колесах не было никого старше десяти лет, хорошо еще, что ее не набили, словно бочку рыбой, как другие клетки – мальчишек было всего восемнадцать и они почти не теснились, тогда как в других телегах ехало по сорок-пятьдесят девчонок. Сопровождающие, тейгарские купцы, кормили юных рабов довольно неплохо и сытно, причем обязательно давали каждый день плоды дайвахо – чтобы не было цинги, они хотели продать товар, а не понести убытки от смерти малолеток, за поимку которых неплохо заплатили стражникам.

– Только из Кайлаха пара сотен таких караванов ушло, – заговорил еще один эльф, Калариен, из той же компании Муглака, рядом с ним дремал чистокровный зеленый орк Сайгох, – а из всей Сангарии под тысячу. Купцы платили стражникам, чтобы отлавливали в трущобах всех, кого поймать могли, и везли. Говорили, что тейгарцам за детей заранее платят, потому и кормят нас дайвахо. Это где ж слыхано, рабов такой вкуснятиной кормить? За всю дорогу никто еще не помер! А обычно в караванах половина рабов дохнет.

– Боюсь, что этот хоббит будет первым, – недовольно проворчал Лунарель. – Я только чуток воспаление снял, из меня маг еще тот, никто не учил, чего на улице нахватался, то и умею.

– Господин охранник! – позвал Муглак проезжавшего мимо клетки тейгарца.

– Чего тебе? – грубо отозвался тот.

– Пацан помирает, бредит… – пояснил полуорк.

– Ах ты ж! – явно огорчился охранник. – Нехорошо! Но уже почти приехали, вон в той роще вас имперцам сдадим. Ты им скажи, что дело плохо, у них лекари хорошие, моему приятелю ногу новую вырастили.

И действительно, не прошло и часа, как караван добрался до большой поляны посреди рощи, где и встал лагерем. Затем возле деревьев засветилась и затянулась туманом высокая железная арка, из которой выскользнуло несколько воинов в странных доспехах с магическими жезлами в руках, за ними последовали двое молодых мужчин и около десятка женщин самого разного вида, но почти все они были людьми, кроме двух красных орок, гномки и полуэльфийки, но те тоже были одеты в рубчатые комбинезоны. Возглавлял имперцев высокий мужчина, выглядящий молодым, но таковым он однозначно не являлся, веяло от него силой и опытом. Уличные дети сразу поняли, что этот воин далеко не прост, и с уважением посмотрели на него.

Давешний охранник сразу направился к имперцам, показал на клетку с мальчишками и, бурно жестикулируя, принялся о чем-то говорить. Его внимательно выслушали, после чего к клетке подошли воин и две девушки.

– Здравствуйте, ребята! – ласково улыбнулась одна из них. – Сейчас мы вас выпустим. Если не хотите идти к нам, можете бежать куда глаза глядят, держать не станем. Но у нас вас примут, как родных, примут в клан, вырастете на всем готовом, будет и дом, и семья появится, и своими среди своих станете. А сейчас помогите отнести больного парнишку к целителям.

Она открыла клетку, совершенно не боясь, что малолетние рабы сбегут. Впрочем, сбегать никто не собирался, все слышали, что в империи рабства нет, что имперцы попавших к ним рабов тут же освобождают. И помогают устроиться в жизни. Говорили даже, что у них нет нищеты и никто не голодает! Поверить в это было трудно, но очень хотелось – голодная тошнота была слишком хорошо знакома каждому из уличных детей.

Муглак вместе с Сайгохом осторожно вытащили кашляющего хоббита из клетки, имени его они не знали, тот еще в Сангарии забился в угол и часто тихо плакал, не желая ни с кем разговаривать, его никто и не трогал, своих проблем у каждого хватало. Повезло, что среди схваченных стражниками мальчишек не было откровенных паскуд, подобных волчатам из банды Косого Дика. Те бы жизни никому не дали. За орками наружу выбрались эльфы, Лунарель и Калариен, следом остальные.

– Идите за мной, ребята, – велела девушка и повела детей к порталу. – Думаю, вам всем целителям показаться лишним не будет.

Было страшновато заходить в арку, но Муглак взял себя в руки и решительно ступил в светящийся туман – воину нельзя показывать своего страха ни перед чем. Его тело словно растянуло на тысячи шагов, затем схлопнуло в одну точку. Полуорк, с трудом удержавшись на ногах, оказался в невероятно странном месте, ничего подобного он до сих пор не только не видел, но и представить себе не мог. Огромная площадь, вокруг которой были построены высокие здания настолько причудливой формы, что Муглак только рот открыл. В воздухе вились бесчисленные разноцветные мошки, но когда они они приближались, становилось ясно, что это какие-то непонятные полупрозрачные штуковины, внутри которых сидят люди, эльфы, орки, гоблины и гномы. В небе вращалось подобие огромного цветка стального цвета, он постепенно взлетал все выше и выше.

– Это чего такое? – ткнул в него пальцем полуорк.

– Очередную исследовательскую станцию на орбиту Арды выводят, – пояснила имперка, вот только спрашивавший из этого объяснения не понял ровным счетом ничего.

Заметившая это девушка ненадолго задумалась, а потом сказала, что в небе над миром плавают вот такие штуки и в них живут разумные, это нужно для очень многого, все она сейчас рассказать не сможет, им это расскажут в интернатовских школах.