Не только Киев…

Как-то на одной из посиделок в бане Гималайский услышал от Петрова:

– Сережа, пойдем – отходишь меня веником.

Вместе и побрели в парилку. Шифруются менты и друг от друга. Что за люди?

В парилке Петров сразу же заявил, что пока нужно цеха прикрывать. Начинается новая кампания по расхитителям социалистической собственности, и нужно переждать:

– Но ты же понимаешь, Иван, что тогда мы платить ничего не сможем. С Семеновичем это согласовано?

– Все согласовано. Переждем годик-два, потом опять начнем. Лучше без денег, но на свободе, чем с деньгами на зоне, даже красной.

Но поняли не все. Жадность. Если во-Львове начались эти барменские заморочки, то логично предположить, что со Львова они должны были и закончиться. Начали брать всех подряд. Не только барменов, но и директоров ресторанов, кафе и, собственно, баров, их заместителей. Там, где существовал общепит, брали технологов, их замов.

Звонок в дверь. Миха открывает, не смотря в глазок. В дверях стоят Шуберт и Поливанов со спортивными сумками в руках. Миха делает жест головой: Входите.

– Порюхались. По всему городу аресты. Еле смотались, – слышит Миха от Шуберта еще в коридоре.

Миха ничуть не удивлен, подходит к телефонному аппарату, набирает номер.

– Нужно срочно встретиться… Нет в баре нельзя… Так что ты несёшь…? Сейчас заеду кое с кем.

Втроем подъезжают на такси к дому Картины, где обосновался Гималайский, звонят от калитки. Из дому выходит Гималайский, открывает калитку. При виде этой троицы, смеется.

– Мы такие смешные? – Кривится Миха.

– Сейчас и вы будете смеяться. Проходите.

Вся компания вваливается в комнату. Стандартный набор мебели. Киевская очень приличная и удобная стенка. В стенке: японская аудио аппаратура, проигрыватель «Арктур». Стоят пластинки, много пластинок. Витрина заполнена хрусталем. По углам комнаты – большие колонки АС-35. Югослаский набор мягкой мебели: диван и два кресла, журнальный столик. Книжный шкаф под старину, заполненный книгами. На полу – большой цветастый ковер. Хрустальная люстра.

В комнате в креслах сидят Косяк и Ткалич. Рядом с креслом стоят две спортивные сумки

– Оба-На! – Восклицает с пафосом Шуберт.

Все смеются, обнимаются.

– На сколько я понимаю, всесоюзная облава. Краснопузые себе отмазку ищут. Берут жуликов рангом поменьше. Я вас предупреждал: закрывайтесь. Не послушались.

– Не успели. Жадность фраера сгубила. А Биру взяли, – несколько смущен Ткалич.

В это время Миха сдвигает журнальный столик на средину комнаты. Гималайский приносит из кухни кухонные табуреты. Из кухни выходит Таня Картина с подносом. На подносе: две тарелки с порезанным лимоном и горсткой маслин на одной и тарелка с порезанной ветчиной югославской и сыром.

– Так, пацаны, вы сидите, а я пошла, прилягу. Не очень хорошо себя чувствую.

Таня выходит из комнаты, а Гималайский достает из серванта две бутылки армянского коньяка, из стенки – бокалы-бочечки. Шуберт уже открыл бутылку, разливает.

– За успех этого безнадежного дела! – Смеется Миха.

Выпивают.

– А как там Котя, Витя, Купа?

– Витя, Котя и Купа сами разберутся. Я, почему-то, в этом уверен, – с кривой улыбкой хмыкает Гима.

– Мы тебя поняли, – Косяк.

А буквально на следующий день на остановке машин возле здания «Ремточмеханика» останавливается «шестерка». Из неё, с трудом, выбираются Миха, Косяк, Шуберт, Ткалич и Поливанов. Все же – здоровые бугаи. Переходят дорогу и через темный подземный тонель оказываются на пероне прямо возле вагона СВ. Такая вот, кстати, неплохая конспирация. Ей не раз пользовался Гималайский, когда было нужно незаметно покинуть Киев. Куда? В Москву, конечно. А где еще можно наглухо затеряться? Расположившись в двух купе, пацаны выходят покурить на перрон возле ограды. Очень быстро подходит Гималайский.

– Еле дозвонился. В Москве вас прямо на перроне встретит Ирисик. Будете жить у неё на даче в Одинцово. Мы разберемся, что к чему, замнем эти дела. Есть мысли, чем заняться хотите?

– Я собираюсь открыть студию, подпольную конечно, звуко-видеозаписи, – уверенно заявляет Поливанов.

– Хорошее дело. Поможем.

– Я, наверное, к вам в команду подамся, – мнется двухметровый Косяк.

– Тоже неплохо. Вот и будешь Поливана охранять.

– Я буду думать. Может какой бар и откроем, – совершенно уверен в своих силах Шуберт. – У меня новые мысли насчет мороженного.

– Поддерживаю, откроем, – Ткалич согласен с Шубертом.

– Пока ни с кем ни контачить, связь с внешним миром только через Ирисика. И никаких девок. Они – первые стукачки.

– А сама Ирисик? Что-то я её не помню, – тут же заинтересовывается бабник Косяк.

– Заставить я её не могу. Капусты у неё достаточно. Но с мужем она развелась, а вы все мужики видные, как на подбор, наверное, сможете её уговорить. Она – девка крепкая. Четверых выдержит. Жалко, конечно, что такая лафа накрылась.

– Если захотим сможем доказать, что пройдем опять этот путь. И хотя река жизни никогда не течет вспять, но мы её заставим, – уверен Миха, но Миха то всегда уверен.

– Ну, давайте… счасливо!

Позд тронулся, пацаны вскочили и понеслись… в новую жизнь.

А вот Гималайский послушался ментов, сделал выводы и теперь работает в «Интуристе», правда, пока только экспедитором по снабжению продтоварами.

Последнее время только и было слышно: Интурист, Интурист… Гималайский и сам интересовался этим «Интуристом». Слишком уж много вопросов у него возникло к этому очень солидному заведению. И очень много богатых людей крутится вокруг него, как мы посмотрим. А здесь и указания Петрова подоспели. Менты знают, что советуют и лучше прислушаться к их предостережениям. Решил Гима себе: будем внедряться снизу, и изучать… как тогда… с фарцовщиками.

Подбирался к системе «Интурист» долго. Вся проблема состояла в том, чтобы попасть туда самому, не используя совершенно никакие связи – лишнее внимание ни к чему. В этой стране не знаешь, кто на кого стучит.

Но все сложилось, как нельзя лучше, само собой. Звезды сложились, и парочка человек в снабжении проворовалась и срочно, от греха подальше, уволилась. В это время без работы остался одноклассник Гималайского – Гнедой, а его взяли и приняли.

Через некоторое время там очутился и Гима. На рядовой должности, да не очень. Через довольно короткий отрезок времени, ввиду своей природной сообразительности, наглости и благодаря кое-какому представлению о том, как устроено наше общество, Гималайский обосновался сразу на двух главных направлениях. Первое – колбаса. Здесь все просто. Четвертый холодильник его банда контролирует давно. Все завсклады – знакомые все лица. Дальше – дело техники, неучтенной колбасы валом.

Проблема в том, что твердокопченую и сырокопченую колбасу отпускают только нескольким организациям: гостинице «Жовтень» и гостинице «Киев», через которые этот товар попадает в буфеты и столовые ЦК, Совмина и Госплана; Главное Четвертое управление Минздрава – медицинские учреждения, где лечатся власть имущие; немного по мелочам городским начальникам, через буфет и столовую Киевского Горисполкома; немного в рестораны «Киевресторантреста»; остальное – в рестораны «Интуриста». У последних объемы самые большие. Иностранцы – это валюта, очень нужная стране. Поэтому Гиме туда и нужно. Второе направление – морские деликатесы, икра и красная рыба.

Сразу же меняется и круг общения. Так как Гималайский на дефицитных потоках, то теперь с ним на равных разговаривают буквально все завсклады интуристовских ресторанов – очень уважаемые в народе люди и реальные советские миллионеры.

Все экспедиторы владеют технологиями, как из определенного количества товара сделать его больше и на этом неплохо заработать. Это касается буквально всего: и мяса мороженного, и курятины, и икры, и рыбы мороженной и соленой, и сыра твердого, и масла, и кофе в зернах, и всех сыпучих продуктов в мешках, и всего, что в банках, и даже коньяка. Имеются и особые для этого приспособления. Теперь владеет этими технологиями и Гима. Очень интересно. Уже можно выпускать даже брошюру в качестве руководства к действию.

Сегодня Гималайского пригласил в баню бессменный Гунько. Для таких «посиделок» они облюбовали новое место – баню в «Пролиске». На Кременецкой, все-таки, простовато и на виду у всех. Там не спрячешься. А тут – красота. В обрамлении двух больших озер, образованных речкой Борщаговкой, уютно расположился кемпинг. Дубы в два-три обхвата, вековые корабельные сосны обросли растительностью попроще. На виду только современная трехэтажная гостиница. Остальные избушки-домишки кемпинга, валютный ресторан «Хата Карася», деревянная баня спрятались в глубине настоящего леса, облагороженного асфальтированными дорожками и площадками для автомобилей.

И все это – прямо за чертой города. Можно спокойно заехать через охраняемые ворота, оставить машину на площадке недалеко от бани и не беспокоиться, что ее могут угнать. Раньше собираться здесь не было никакой возможности: все было на прослушке у гэбистов. Но постепенно город оброс новыми гостинцами. Открылась суперсовременная, как для нашего Города, «Русь», новая большая «Братислава», и гэбисты перебрались туда. Там и номеров в разы больше, и все основные иностранцы там.

«Пролисок» же постепенно превратился в простой загородный кемпинг для обычных иностранцев, а стало быть, был отрезан от основного дефицитного снабжения. Всего десять процентов от получаемых «Интуристом» дефицитов. Что уж здесь делать гэбистам? Им же тоже нужно семьи кормить, начальников отоваривать лакомствами. И кемпинг от них опустел. Это устраивает и Гиму, и Гунько.

На совещание прибыли: подполковник Гунько – начальник райотдела, капитан Гордиенко – начальник УГРО района, майор Петров – зам начальника ОБХСС района, Хрусталев, имеющий какую-то непонятную должность нвверху, связанную с кадрами. Гиме среди этих ментов неуютно, но что поделаешь? Он – единственный «связной» с ними от своей организации и об этом никто не должен знать. Совершенно естественно, что продукты для «сходки» на Гималайском. Продукты? Зачем для похода в баню продукты? Затем, что это в америках и европах в бане моются, а у нас в стране – в бане решают вопросы.

Гималайский притащил ящик «Пильзеньнского Праздроя», естественно, охлажденного перед этим. Еще дома взял две среднего размера кеты, вымыл их в холодной воде, разделал и освободил от костей, порезал крупными кусками, завернул в фольгу. Порезал довольно тонко два кольца «Невской» колбасы. И хоть все вокруг восхищаются всякими салями, автор, кстати, тоже отдает предпочтение солоноватой на вкус «Невской», которую совершенно не портит крупное сало. Порезал, тоже тонко, и килограмм балыка «Дарницкого». И колбасу, и балык завернул в фольгу и все это богатство оставил в холодильнике на складе, который в двух шагах от бани.

И хоть все это изобилие – огромный для сегодняшнего времени дефицит, но ментов особо этим не удивишь. На территории района находится мясоперерабатывающий завод, на котором теперь работает Мартын таким же, как и Гима, экспедитором, и дефицит, когда нужно, попадает на ментовские столы. Так что к деликатесам они привычные.

Но Гималайский их удивил. Недавно «Интурист» в первый раз, уж и не вспомнить за сколько лет, получил крабов. Не консервы, а настоящих замороженных крабов с огромными клешнями. Никто из присутствующих их до этого дня даже не видел. Клешни Гималайский разломал на фаланги и бросил в крутой кипяток с добавкой соли, лаврушки, перца горошком, чеснока, выдавив перед этим в воду небольшой лимон. Как только вода опять закипела, он подождал не больше минуты, и крабы готовы. Теперь в фольгу – и быстрее в баню.

Захватил и четыре блока, продаваемых только за валюту «Dunhill». Они характеризуются свежим послевкусием, с нотками сладости и неразбавленным чистым и дорогим табачным запахом. Это и является главной отличительной особенностью по-настоящему качественного во всех отношениях продукта. Сигареты упакованы в бордовую красивую квадратную пачку с выгравированным на ней логотипом компании. Только одним своим видом они указывают на респектабельность своего обладателя.

За валюту-то – за валюту, но недавно руководство «Интуриста» большую партию развалютили. Для своих нужд.

Ну, дело немудрёное. Сначала завезли партию большую, чем нужно, а потом, с истечением сроков возможного хранения в явно неприспособленном для этого складе, оставшуюся партию и развалютили. Немного перепало и Гиме. Он их испольщует как взятку высшему составу чиновников всякого рода. Помогает моментально решать все вопросы.

Ментовская баня, конечно, отличалась от спортивной – возраст участников не тот, да и подготовка не та. Ограничились обычной парилкой с добавлением в воду кваса и легким хлестанием себя дубовыми вениками, березовые менты не признают. После парилки – щадящий душ. И только Гордиенко да Гималайский решились на обливание друг друга холодной водой. Тем более, что высокие районные начальники все время поглядывали на дверь, за которой находилась раздевалка и заветный холодильник.

Но вот конец экзекуциям. Старшие: Хрусталев, Гунько и Петров в фетровых шапках расселись вокруг импровизированного каменного стола, непонятно и для чего здесь находящегося. Гималайский с Гордиенко, как самые молодые, принялись накрывать на стол. Тарелки и столовые приборы Гима, конечно же, прихватил с собой из ресторана. Красную рыбу, сырокопчёную колбасу и балык менты встретили одобряющим гулом. Выставленные на стол бутылки пива в размере ящика вызвали одобряющую реплику Хрусталева, обращенную к Гунько: «Хорошие у тебя подчиненные, Николай Семенович». Можно подумать, Хрусталев не знает кто Гима такой. Все сделали вид, что ничего не поняли. Кто их, ментов, разберет, что у них на уме?

Но когда Гималайский сходил еще раз в раздевалку и с загадочным видом внес большое блюдо, накрытое фольгой, а потом, как заправский факир, сдернул ее, и на ясны ментовские очи предстали уже отваренные ярко-красные и густо посыпанные сочной зеленью огромные фаланги краба, баню огласил вопросительно-восклицательный возглас: «Уууухххх-ты! Да что это?»

Все-таки, не обошлось и без бутылки водки. «Ну, давайте по маленькой» – так сказали менты, и Гима понял, что одной бутылкой сегодня не обойдется. Выпили со словами: «Лехайм, бояре! Закусывать пора».

Закусили, приступили к разговору, обильно запивая разговор чешским пивом. Начался разговор с кадровых вопросов. Хрусталев внимательно посмотрел на Гималайского, но его успокоил Гунько:

– Говори, Палыч. Он все равно уже слишком много знает.

Гунько получает полковничьи погоны и уходит замом на город на генеральскую должность. На его место, естественно, перемещается Гордиенко, получив перед этим погоны майора. Петров занимает место начальника ОБХСС.

– Мужики, обстановка в стране напряженная. Нужно переждать хотя бы пару лет, пока устроятся те, кто сменил брежневских. Кто переждет – тот и выживет. За вами всеми я места зарезервировал по своей квоте. Николай Семенович, нужно сделать так, чтобы эти два года в районе был идеальный порядок. Что у тебя с порядком в районе? – Продолжил беседу Хрусталев.

– Да, вроде бы, все под контролем. Вот только добровольные помощники что-то сбавили обороты. Не вижу достаточной помощи от них, – ответил Гунько, выразительно посмотрев на Гималайского.

Что это он несет? Какие добровольные помощники? Когда это пацаны Гимы были помощниками ментов? Среди ментов нет кентов. Это они у Гималайского помощники! Гима немного опешил от такого поворота мыслей начальника милиции, но вида не подал, а вежливо ответил:

– Николай Семенович, ты же знаешь, что все помощники поустраивались на работу, а после работы сидят дома с семьями.

– Ух ты! Молодцы какие! А что ты скажешь про новую банду в районе?

– Какую банду?

– А ты не знаешь? Это про Иванушку твоего, – не выдержал Гордиенко. – Мне докладывают.

– Мужики, давайте отделим мух от котлет. Эта, как вы её называете, банда к нам никакого отношения не имеет. Иванушка после того, как освободился, ко мне даже не зашел ни разу.

– Ты хочешь сказать, что ничего о них не знаешь и можно их всех закрывать? – Услышал Гималайский от Гордиенко.

– Пётр Николаевич, я за них не отвечаю. Не знаю, что вам ваши люди доносят, но если есть за что, то закрывайте на здоровье. Они мне не подчиняются. Ни один из них мне не присягал.

– Ого! У вас уже присяга! – Воскликнул Гунько.

– Не придирайся к словам, Николай Семенович. Давайте лучше выпьем за здоровье нашей милиции, – Гима пытается съехать с темы.

– Мы на тебя рассчитывали, – услышал он от Гунько.

– Семеныч, мои люди тоже за ними смотрят. И если будет какой беспредел, грабежи, нарушение общественного порядка в людных местах, то мы этого, конечно, не допустим. Но мы же не можем знать все, что они тайком замышляют. Они держатся особняком.

– Кто из ваших за ними во дворе сморит? – Промолвил Гунько.

– Фляга и Толик Отверточник.

– Отверточник? Это тот, у кого дома игральный притон организован? – Произнес первую фразу за вечер Петров.

Ну, менты! Все знают. Стучат информаторы.

– А что он должен делать? Как к ним в доверие войти? – Попопытался выкрутиться Гималайский.

– Вы давайте заканчивайте с этим. Смотрите за ними как-нибудь иначе. Скоро начнется кампания по этим притонам. Не хватало еще, чтобы наш район прогремел на весь город. Знаешь, дела на гулькин нос, а раздуют как мега-преступление. Заканчивайте срочно, – продолжил Петров.

– Я все понял. Толика отправлю в командировку, оно само собой и рассосется. Фляга один пока справится. Тем более что пока, кроме пьянства, за ними ничего такого, – Гима был совершенно с Петровым согласен.

Как только начался этот разговор по существу, Хрусталев со словами «Ну, пойду, попарюсь» демонстративно покинул общий зал и вышел в парилку.

Ну, вот и все. Пока менты приложились ко второй бутылке, Гималайский наскоро высушил волосы феном, натянул спортивный костюм и дубленку, взял ключи от машин у всех и выскочил на мороз.

Он любил это состояние и такую погоду. После парилки кожа, как новая, в голове просветление – думаешь как-то легко и всегда только о хорошем. Белый снежок хрустит и скрипит под ногами, опьяняя дух и радуя глаз, искрится всеми цветами радуги, куда ни посмотри. А на лапах могучих елей причудливыми большими сугробами, сонный, лежит молча. Веселые желтенькие солнечные лучики еще мелькают между огромными деревьями. Ели, пока, темно-зеленые, мохнатые и доброжелательные, но через пару минут солнце зайдет, и станут загадочно-черными, непонятными, на небе разлетятся алмазными россыпями звезды, снег заискрится уже голубоватыми огнями и заиграет старинный орган ночного леса свою бесконечную фугу.

Гималайский не спешит: продовольственный склад находится с тыльной стороны гостиницы и ресторана, в двух шагах от бани. Его задача – разнести ментам пайки по машинам. В паек входят: ящик «Праздроя», бутылка ереванского «Ахтамара», бутылка настоящего итальянского «Амеретто ди Саронно» на вишневых косточках, банка черной икры на полкило, две банки красной икры по сто сорок граммов, пять банок лосося, три банки московского паштета, пятикилограммовая банка «Тихоокеанской сельди», тающей прямо на губах, банка югославской ветчины на килограмм-восемьсот, банка испанских маслин в один килограмм, две палки «Московской» сырокопченой колбасы, палка дарницкого балыка, Киевский торт, блок сигарет «Dunhill» и джинсы «Wrangler», произведенные одним из цехов Гималайского, неотличимые от настоящих.

Совещение прошло успешно. Пайки ментам понравились, и они с завидным постоянством принялись проводить такие совещания по поводу и без оного. Оно и хорошо. Теперь команда в курсе всех тем. А еще дедушка Ленин сказал делиться, и пацаны чтут заветы Ильича.

В «Интуристе» Гималайский, прямо-таки, сдружился с Беркой. Он выделяется даже среди богатых завскладов. Он и богаче всех, и умнее. У него и связи буквально везде в городе. Берка – единственный человек, который на равных разговаривает с директором гостиницы Сидоровым. Вокруг него вьется очень много настоящих советских миллионеров.

Сойдясь с Беркой, Гималайский уже вхож в круг директоров ресторанов. Это серьезные советские люди. Но что Гиме в них не нравится – почти все шпилевые. Надо бы держаться от них подальше. А вот карьера – это занимательно.

Решает, наконец, поступать в институт. В какой? В торговый, конечно! Гималайскому интересно поступить самому, без какой-либо протекции вообще. Просто интересно, как выиграть спортивное состязание.

Отходив дисциплинировано на подготовительные курсы, без проблем поступает. Есть еще порох в пороховницах! Гима совершенно счастлив. Добросовестно пишет курсовые, вечера проводит в читальном зале Национальной библиотеки. Учится.

После того, как Берка приметил Гималайского, тот может претендовать на роль кладовщика – это уже серьезно. Ну, а что? Хорошая советская карьера. Практически совершенно легальное обогащение и вход в торговую советскую элиту, которая набирает все больший вес в стране. А дальше – посмотрим. Здесь главное – не попасться раньше срока. Нужно иметь масло в голове. Берка имеет. Гималайский учится у него.

Периодически всех торгашей сажают, но долго они не сидят, а после освобождения находят опять себя в этой системе. Ну, разве что, в новом качестве. А какая разница? Но можно и не сидеть. Берка вот сидеть вообще не собирается. Почему? А дружба со спецслужбами, курирующими «Интурист», зачем?

Для начала эти службы сами выходят на Гималайского. Первого мая, когда все советские люди собираются за праздничным столом, чтобы, путем распития огромного количества спиртного, отметить Международный День Солидарности Трудящихся, он также точно за таким же столом. Ну, разве что дефицитных продуктов на столе поболее, чем у подавляющего числа наших граждан. Звонок на домашний телефон. Испуганный голос штатной стукачки отдела торговли, хотя она там такая и не одна, предлагает Гималайскому срочно приехать на работу. Зачем – упорно не говорит.

В народе еще сильна память о том, что означает срочный вызов на работу в праздничный день. Домашние все волнуются нешуточно – он в гостях у родственников Татьяны.

Гималайский взял такси и приехал в отдел. Направился в секретную и совершенно незаметную комнату: каждый день все хотят мимо нее по коридору, и даже никому в голову не приходит, что там за дверью. Вот умеют шифроваться – помещение, как невидимое.

Зашел, сел за стол. Совершенно незнакомый Гималайскому человек задает пару идиотских вопросов и… предлагает стучать на своих сослуживцев. Вот это да! Скучно. Гималайский вежливо отказывается. Это не то, что ему нужно от спецслужб, а спецслужбам от него. И потом – стучать… Низший сорт.

По выходным Гималайский с Картиной почти всегда – на Осокорках на даче у Берки, которую, кстати, сам Берке и подогнал. Алик Крыжановский уезжал – продавал. А на даче – круглосуточная пьянка. Но как-то всё в пределах приличия. Целый день какие-то люди приезжают, уезжают, накатывают, закусывают, идут спать на второй этаж, просыпаются, решают вопросы. Беркины дети и молодежь – на тарзанку, на озеро. И никогда нет пьяных. От слова «совсем».

Среди других постоянных постояльцев Гималайский выделил Бактембиева. Подполковник КГБ СССР, курирующий гостиницу «Русь», частенько выпивал и с Гималайским, но отношения далее не распространялись. Хоть банда и в подполье, но Гима не удивился бы, если Бактембиев, да и вся эта организация в принципе, прекрасно знает всю его подноготную. Видимо, все-таки, органы присматриваются к нему.

А более остальных Гималайский сошелся на коротке с Борей Сенбернаром – жителем той же самой, что и Гима, Борщаговки: еще одним птенцом гнезда Берки. Срослась шайка.

Глава 3

Таня Картина оказалась не дура и Гималайского стенаниями «давай уже поженимся» особо не донимала. Красавица она была видная. Одевалась хорошо, за собой смотрела. С ней было не стыдно показаться хоть где. Готовила хорошо. Пылинки она с него не сдувала, но когда Гима уставал на работе, то давала ему отдохнуть. В доме была приличная библиотека на тысячу томов. Телевизор Гима почти не смотрел, а вот читать любил.

Лев Толстой. Федор Достоевский. Иван Тургенев. Оноре де Бальзак. О Генри. Томас Вулф. Лион Фейхтвангер. Эрнест Хемингуэй. Эрих Мария Ремарк. Сергей Есенин. Эмили Дикинсон. Владимир Маяковский. Илья Ильф и Евгений Петров. Павло Загребельный. Владимир Высоцкий. Булат Окуджава. Все были на месте.

Уже Гиму частенько можно застать в кресле-качалке в саду под вишней с сигарой и любимой книгой в руке. На столике пред качалкой всегда бутылка армянского коньяка. А вдруг кто загляне на огонек? А к нему уже заезжают всякие директора.

С Татьяной Гима всегда мог выговориться, что очень немаловажно, и Картина всегда его понимала. Даже сексом не донимала. Когда и как Гима захочет, так и воспроизводила. И Гималайский потихоньку привык к домашнему уюту и как-то незаметно созрела мысль, что на такой девахе нужно жениться. Пошел и расписался с Картиной.