Новое назначение

– Чего ты сразу меня отпеваешь? – насупился молодой человек.

– А может, себя? Времена веселые, сейчас пулю поймать – как высморкаться что тебе, что мне. Опять же – не в Тьмузадрищенск едешь, в столицу нашей Родины. Парень ты хоть и недотепистый, но хваткий, я это сразу понял, тебе надо только пообтереться, опыта поднабраться, и толк выйдет. А путного сотрудника кто же отпустит? Азер этот до следующей весны точно не доживет, голову кладу, но вот вернешься ты после обратно или нет – бо-о-ольшой вопрос.

– Вернусь, – заверил его Ровнин. – Тут мама, папа, вы все. Алена тоже.

– Это светленькая такая? – уточнил Васек. – Видел ее с тобой, симпотная. Но таких Ален и в Москве будет пруд пруди, уж поверь. И не спорь со мной! Знаю, что говорю.

– Не буду, – согласился юноша. – А вот скажи – как ты им говоришь, что они теперь тебе должны? Ну, людям, которым добро делаешь. Это как-то неудобно.

– Во-первых, подразумевается, что они не дураки и сами понимают, что к чему. – Васек одной рукой достал из кармана сигареты. – С дураками или, того хуже, с прекраснодушными идеалистами, которые верят в то, что когда-нибудь добро победит зло, дела вообще иметь не стоит. Самая проблемная публика, от них никогда не знаешь, чего ждать. Ты одну комбинацию разработал, а они раз – против всякой логики поступили, зато по велению сердца. Как результат – все пошло юзом, а ты в жопе. Во-вторых, неудобного тут ничего нет, вопрос только в подаче. Ты же делал то, что тебе самому не нужно? Так ведь?

– Так.

– Ну вот. Время потрачено, силы тоже, возможно – связи задействованы, и человек про это должен быть в курсе. Но! Запомни две простые истины. Первая – никогда не лупи собеседника в лоб, мол, «ты мне теперь обязан». Есть куча хороших и мягких прокладочек, вроде «Свои люди, сочтемся», «Так ведь в народе как говорят – долг платежом красен», «Ничего, сегодня я тебе, завтра ты мне». Второе, не менее важное – никогда не прессингуй должника напоминаниями о том, что он тебе обязан. Поверь, правильный человек сам про такое не забудет. А если забудет – в нужный момент напомнишь, не развалишься. Но если ты ему при каждой встрече станешь мозг выжигать тем, какой ты хороший и его выручил, то получишь обратный эффект. Он тебя потихоньку начнет ненавидеть, и может получиться так, что вместо помощи ты проблему получишь на выходе. К примеру, как сегодня машину попросишь, но не на вечерок, а на недельку. Должник тебе ее даст, мол, езди, Васек, а сам возьмет и сразу заяву накатает, что ты ее угнал, и свои же после душу помотают так, что хоть всех святых выноси. Плюс в личном деле следок останется. Ясно, что после это я ему жестко бубну выбью, но толку-то с того? Если же наоборот, без прессинга, с улыбкой, не давя на чье-то достоинство носком ботинка, сработать, то выйдет, как сейчас. Сам видишь – коммерц сразу после звонка подхватился и машину без звука пригнал. Заметь, с полным баком. И сделал он это не по принуждению, почти с удовольствием. А почему?

– Потому что рад тебе отплатить добром за добро?

– Потому что я его гнуть под себя не стал после того, как выручил. По-людски подошел, понимаешь? Хотя и мог, ситуация позволяла. Так что это, Олежка, называется «глубокое уважение».

– Целая наука, – уважительно заметил Олег.

– Опыт, – коротко ответил Васек. – Сын ошибок трудных.

И вот тут Ровнин задумался: а не стал ли он сам таким же должником своего попутчика, как владелец той машины, в которой они сейчас едут? По всему выходило, что да, стал. Если бы не Васек, который отправил его в отдел, сразу поняв, чем может обернуться случайная перестрелка, то сейчас он, возможно, уже был бы мертв. Или орал от боли, теряя одну за другой части тела.

А еще есть показания свидетелей, которые его коллега выбил и без которых куда сложнее было бы отчитаться за смерть Малика, куча добрых советов и даже то, что он сидит в этой машине. Такое не забывается, и если когда-то Ваську понадобится его помощь, то он в лепешку расшибется, а для него все сделает.

Или он себе все это сейчас придумал, отталкиваясь от услышанного? И нет никаких далекоидущих планов у человека, который смотрит на дорогу, сидя за рулем, а есть то самое упомянутое Емельянычем ментовское братство?

Олег даже головой несколько раз тряхнул, настолько он запутался в своих мыслях. И только одно ему было предельно ясно – против Васька он со своими схемами и разработками – что школьник против не так давно посаженного в тюрьму Майка Тайсона.

Автовокзал становился все ближе. «Четверка» с операми проскочила через мост, а после закрутилась на стремительно пустеющих вечерних улицах Энгельса.

– Сейчас подъедем – из машины не вылезай, – велел Ровнину его спутник, когда они наконец добрались до места назначения. – Сам сначала по станции пробегусь, посмотрю, что да как, а после тебе билет куплю. Береженого, Олежка, бог бережет.

Он подмигнул юноше, выскочил из машины и двинулся туда, где стояло несколько автобусов и суетились люди, решившие на ночь глядя куда-то поехать. Олег проводил его взглядом, а после его снова охватила зыбкая тоска. Неизвестность, в которую он нежданно-негаданно устремился, немного пугала. Там, за спиной, остался привычный мир, где все было просто и ясно. А Москва… Как она его встретит? Какая она? Он этот город только по телевизору и видел.

Глава 4

Васек вернулся минут через десять, неся в руках небольшую спортивную черную сумку, на которой была изображена пантера в прыжке и красовалась надпись PUMA.

– Держи, – открыв дверь, бросил он ее на колени спутника, а после сам забрался в салон. – Без багажа в глаза будешь бросаться. Я там тебе газет прикупил, бритву, мыльно-рыльные, еще кое-что по мелочи. Так, на первое время. Ну и пирожков у бабки взял, чтобы пожрать было чего. Вроде приличная бабка, чистенькая, от нее даже не приванивает.

– Спасибо, – чуть смущенно поблагодарил его Олег.

– Вот билет, – протянул ему серый квиток коллега. – Твой борт – тот. Вон видишь? Ну, синий, зачуханный? Отходит через десять минут, потому сидим, ждем. Пойдешь к нему прямо впритык по времени. Я никого не приметил, вроде все чисто, но лучше перебдеть. Так, что еще?

– Не знаю, – поймав его вопросительный взгляд, ответил молодой человек.

– А, вот. Держи еще. – Васек достал из кармана выкидной нож. – Пусть будет. Сталь хорошая, не фуфло, которым в палатках торгуют. Хочешь глотку режь, хочешь консервы открывай. Совсем с пустыми руками не дело оставаться. Я бы и ствол тебе дал, есть у меня чистый тэтэшник, но если тебя с ним прихватят, то замучаешься отписываться. А самое главное – засветишься. К ножу же, при наличии ксивы, никто не доколебется, ни у нас, ни в Москве. Что за мент без ножа и лопатника?

Олег взял нож и несколько раз им щелкнул, глядя на то, как лезвие то скрывается в рукояти, то выскакивает из нее.

– И деньги держи. – Опер достал из кармана нетолстую пачку стотысячных купюр.

– Да зачем? – совсем уж смутился парень. – Прекрати.

– У тебя с собой сколько налички? – иронично осведомился Васек. – Пара десяток? А Москва, Олежек, она бьет с мыска. Там цены – ого-го. Жрать-то тебе чего-то надо? Опять же – дадут общагу, нет – неизвестно, так хоть угол какой снимешь на первое время. И потом – я же тебе их не дарю, а в долг даю. Разбогатеешь – вернешь. Да и не сильно много тут.

Было неловко, но коллега в очередной раз оказался прав. Ровнин это понимал, потому деньги взял и во внутренний карман куртки убрал.

– За стариков своих не волнуйся, я как в Саратов вернусь, к ним заеду, – продолжил Васек. – Да и Саныч обещал заглянуть, так что одни не останутся. Еще раз – сам пока им не звони, месяцок выжди. Но и после со служебного – ни-ни. Купи карточку, из автомата набирай. А еще лучше – сначала в отдел позвони. Ну а если у нас какие новости появятся – не переживай, найдем способ, как тебя известить.

– Очень на это надеюсь, – невесело вздохнул Олег.

– Выше нос, салага, – хлопнул его по плечу коллега, глянул на часы и скомандовал: – Все, вали. А то придется нам эту колымагу тормозить на трассе.

Олег пожал его руку, выбрался из машины и пошел к автобусу, который прогревал мотор, выпуская из выхлопной трубы серые вонючие клубы дыма.

– Стой! – окликнул его Васек. – Вот, возьми еще. Настоящий «Рэй Бэн», между прочим. Цени!

– А мне они зачем? – Ровнин вернулся к машине и забрал протянутые ему коллегой противосолнечные очки.

– Чтобы все девки Москвы видели – не чушок провинциальный перед ними, а знающий себе цену пацан, – то ли пошутил, то ли всерьез сказал опер. – А теперь шуруй. И не оглядывайся. Не надо. Уходя, мужик просто уходит – что от бабы, что по жизни. И на будущее это запомни.

Внутри автобус оказался не менее раздолбанным, чем снаружи. Может, когда-то модель этих междугородних лайнеров и являлась лидером венгерского автопрома, но, скорее всего, очень давно. Сейчас же в салоне было темновато, душновато и отчего-то даже сыровато. Впрочем, от автостанции до реки рукой подать, возможно, все упиралось именно в этот факт.

Передние и средние ряды уже заняли, на совсем заднем, который состоял из четырех кресел, храпел какой-то мужик, своими размерами приятно напомнивший Ровнину Емельяныча. Причем устроился он там капитально, что было ясно по снятым с ног стоптанным кроссовкам, которые то ли он сам, то ли кто другой аккуратно поставил рядом.

– Чего встал? – толкнула Олега в спину обладательница на редкость противного голоса, которым только в туалете орать «занято». – Давай топай. Не один небось. Встал что твой пень, весь проход загородил!

Таких теток Ровнин знал хорошо и, что скрывать, опасался. Ей возрази, она же всю дорогу будет возмущаться и его грехи, выдуманные на ходу, перечислять. А ближе к Москве выяснится, что он, возможно, является одним из тех легионеров, которые Христа на Голгофу вели.

Потому Олег уселся на первое попавшееся свободное кресло у окна. И, ради правды, выбор оказался так себе, поскольку оно оказалось, что называется, «горбатым». То есть там, внутри, под обшивкой, какая-то составная часть то ли из паза вышла, то ли просто скукожилась от времени и теперь доставляла умостившемуся именно сюда седоку немалые неудобства. Ладно, если ехать пару остановок. А если полдня? Всю задницу отсидишь так, что хоть волком вой.

Олег, мигом все понявший, было приподнялся, дабы глянуть, куда можно переместиться, но не тут-то было. Народ шустро занимал оставшиеся места, настолько, что фиг его опередишь. Мало того – мгновением позже Ровнина еще и заперли. Одна радость – на свободное кресло рядом с ним уселась не бабка с кутулями или какой-то поддатый дедок с сивой бородой, а вполне себе симпатичная девушка, светловолосая, кареглазая и с курносым носиком, щедро осыпанными веснушками.

– Привет! – звонко произнесла она. – Не против, если я рядом сяду?

– Ну-у-у-у… – отчего-то растерялся юноша, что было странно. Перед противоположным полом Олег никогда не робел, не водилось за ним такого. А тут – вроде девчонка как девчонка, в джинсовой юбке и такой же куртке, из-под которой виднелась черная короткая майка с буквами С и К, а язык точно отсох.

– Ты один или кого-то ждешь? – уточнила нежданная попутчица. – Только умоляю, не говори какую-то глупость вроде «только тебя и всю жизнь». Не порти первое впечатление. Его же второй раз потом не произведешь.

– Никого не жду, еду один, место свободно, – отрапортовал Ровнин. – Так нормально?

– Вполне, – кивнула веснушчатая, закинула на полку сумку, похожую на ту, что Олегу подарил Васек, только с надписью Abibas, а после снова примостилась рядом с юношей. – Дорога длинная, сидим вместе, не «эй, ты» же нам друг к другу обращаться? Я Яна.

– Олег. Рад знакомству. Нет, правда рад. Ну как достался бы сосед вроде того, что вон сзади лежит.

Спящий здоровяк, словно почуяв, что о нем говорят, храпанул так, что весь салон услышал, хрипло прорычал: «Су-у-у-ука-а-а-а», а после шумно, аж со свистом, испортил воздух.

– Экий проказник! – фыркнула Яна. – Чую, поездочка та еще нас ждет!

Через пару минут водитель крикнул:

– Кто успел – молодец, кто не успел – остается дома.

– Правильно, – одобрила его слова та самая тетка, что толкала Олега. – И так пять лишних минут простояли. Трогай уже!

Дверь со скрежетом закрылась, взревел мотор, автобус начал выруливать с площади. Олег в какой-то момент прильнул к окну, но бежевой «четверки» так и не увидел. То ли уже отбыл Васек, то ли просто сменил диспозицию.

– В ночь ехать хорошо, – доверительно сообщила соседка Ровнину. – Сейчас все поедят, потом по соточке хряпнут, перекурят на первой остановке да и уснут. А как проснемся – уже, считай, приехали.

– Часто туда-сюда катаешься? – уточнил тот. – Челночишь?

– Нет, – серебристо рассмеялась Яна. – В смысле – не челночу. Просто случается в Москву по делам кататься иногда. Можно и поездом, но автобусом удобнее. К тому же на дорогах стало поспокойнее в последнее время.

– А раньше? – заинтересовался Олег. – Что, было по-другому?

– Сама не видела, а вот тетка моя пару раз встревала, – кивнула девушка. – За Новой деревней, не доезжая Шацка, леса начинаются, вот там какая-то отморозь и шалила, автобусы под стволы тормозили. Убивать – это нет, но щипали пассажиров хорошо. Деньги, украшения и так далее. Еду – и ту, случалось, отбирали.

– Ничего себе! – впечатлился Олег. В сводках и ориентировках, конечно, всякое встречалось, но лесные разбойники? Прямо как средневековье.

– Вот такое «спокойно, Маша, я Дубровский», – снова засмеялась Яна. – Но это не вчера было, года два назад. Сейчас бандосов этих то ли выловили всех, то ли перебили. Потому и автобус полный, даже на ночной рейс. А раньше случалось так, что он вообще с автостанции не отправлялся, не хотел водитель пять-семь человек везти. Невыгодно.

– Я, если честно, вообще на междугороднем в первый раз еду, – признался ей Ровнин.

– Все когда-то случается в первый раз, – заверила его девушка. – Если не секрет – зачем в Москву? По делу или удачу пытать?

– Пожалуй, что второе, – подумав, ответил молодой человек, – ближе к правде.

– У нас почти все вернулись, кто после школы свалил, – расстегивая сумочку, произнесла попутчица. – Со двора. Думали, там медом намазано, только фиг. Кто просто не потянул, кто теперь в долгах как в шелках, нескольких девчонок родители с утра до ночи поедом едят, потому что мало что сама обратно приперлась, так еще приплод невесть от кого притащила, корми теперь обоих. А нескольких парней там похоронили. Они по воровской пошли, ну и…

– Это понятно, – покивал Олег, у которого во дворе подобные истории тоже случались.

– Злой город, – подытожила Яна тоном, по которому становилось понятно – она знает, о чем говорит. – Никого не жалеет – ни своих, ни пришлых. На всех ему плевать. В Питере, говорят, пробиваться легче, особенно если чего-то путное умеешь. Компьютеры там или по авточасти.

– Впору хоть тормози автобус и обратно иди, – глянул за окно, где уже воцарилась темень, Ровнин. – Ну ее на фиг, эту Москву.

– Не самая плохая идея, – заметила девушка. – Что до меня – несколько дней – и обратно. Дома спокойнее. Как тетка моя говорит – где родился, там и сгодился.

– Жаль, – искренне огорчился Олег. – Так бы, если все же что-то получится, было бы с кем встретиться, в кафе сходить. Все же своя. Волжанка.

– Мсье романтик? – забавно, словно удивившись, расширила глаза девушка, а после хихикнула. – Не строй планы, не надо. Что насупился сразу? Это правда, на нее не обижаются. Молока хочешь? Мне с собой баклажку тетка дала. И еще пирожки. А то вон все уже есть начали, а мы языками зацепились.

И верно – народ, который всего-то меньше часа назад из дома вышел, шуршал фольгой, разворачивая котлеты, похрустывал малосольными огурчиками, урча, поедал копченую рыбу и рвал зубами мясо с куриных ножек. И даже спящий на задних сиденьях пьянчуга заворочался и начал шмыгать носом, как видно, учуяв запахи съестного. Хотя, может, и не только его, поскольку до Олега донеслись негромкие фразы вроде «ну, нормально добраться» и «будем», которые недвусмысленно говорили о том, что отдельные пассажиры не только едят, но и закусывают.

– Точно из голодного края, – словно прочитав мысли соседа, хихикнула Яна. – Но на них поглядишь – слюнки течь начинают.

– Так и есть, – признался Олег. – Слушай, у меня в сумке тоже пирожки лежат. Не встанешь? Я их достану, сумка на полке ведь.

Впрочем, странного в том, что желудок аж заурчал, уловив витающие в воздухе чесночно-мясно-огуречные запахи, не было совершенно. Он же только завтракал, а это когда было? Такое ощущение, что целую жизнь назад.

Хотя где-то так оно и есть на самом деле. Прежняя жизнь кончилась, началась новая.

В сумке, кроме пирожков в полиэтиленовом пакете, обнаружилась еще пластиковая баклажка апельсиновой «Херши-колы» и, что совсем уж неожиданно, полулитровая бутылка «Кизлярского» коньяка. Как видно, Васек решил, что его обычно не употребляющему спиртного младшему товарищу не помешает принять на грудь после пережитых им сегодня треволнений. Олег даже растрогался от неожиданной заботы, проявленной обычно насмешливым коллегой.

– Ого, да ты, гляжу, капитально в дорогу подготовился, – глянув на бутылку, заметила Яна. – А по тебе и не скажешь.

– Да это… – отчего-то вдруг смутился Ровнин. – Я вообще-то…

– Мне коньяк не очень, – не дослушав его, пояснила девушка. – Больше «Амаретто» нравится, оно вкусное. И еще ликеры немецкие. «Берлинен барен» вишневый – вообще вещь!

Олег не пробовал ни того, ни другого, поскольку со спиртным особо не дружил, но про «Амаретто» слыхал. Просто тот же Васек относился к данному напитку с большим уважением. Нет-нет, он его не употреблял, предпочитая жидкости градусом повыше, но охотно использовал в других целях, амурных, именуя при этом данный напиток не иначе как «бабоукладывателем».

– Если что – особо губы не раскатывай, – предупредила Яна юношу, когда тот уселся на свое место, прихватив с собой бутылку. – Я не из таких!

– И не думал даже! – искренне возмутился Ровнин. – Ты чего!

– Я того, – сурово сдвинула брови девушка, после встала и сняла с полки свою сумку. – Знаю уж, всяких повидала. Глянешь – вроде чистенький, воспитанный, а как закинет сто на грудь, так сразу давай руки распускать.

– Ну, давай я бутылку обратно уберу. – Олегу очень не понравилось то, что он услышал, и он завернул было открученную с горлышка пробку. – Да и все.

Убирать не пришлось, Яна сменила гнев на милость, мало того – в ее багаже обнаружилась небольшая синяя кружка, из которой молодые люди и выпили по очереди за знакомство.

– Сивуха, – выдохнул Олег, отпробовав коньяка. – Фу! Наверняка подделка. Вон этикетка как криво наклеена.

– Отрава, – согласилась с ним Яна, выпившая первой. – Клопомор, как дядя Саша говорит. Это сосед наш. Заешь давай, а то развезет. Что мне тогда с тобой делать?

– Налей, – под нос Олегу ткнулся пластиковый раскладной стаканчик, – не жадись!

Юноша поднял глаза и увидел верзилу с опухшей небритой рожей. Ну а исходя из того, что с задних сидений перестал раздаваться храп, становилось понятно, кто именно стоит перед ним.

– Налей, – повторил верзила, и сложно сказать, чего в голосе присутствовало больше – просьбы или констатации того факта, что сделать это так или иначе придется.

– Лучше угости, – окинув взглядом двухметровую фигуру, посоветовала Яна. – Мучается же человек.

До той поры, пока стаканчик не наполнился доверху, рука верзилы его от лица Ровнина не отводила, зато после коротким, отточенным движением переправила содержимое емкости в рот владельца.

– Ф-фу, – блаженно вздохнул здоровяк, дружелюбно глянул на молодых людей и басовито проворчал: – Если какая стервь доколебется – скажете.

После он развернулся и пошаркал обратно, на место спячки. Впрочем, отойдя на пару шагов, остановился, повернул голову и добавил, как видно решив, что без этой информации его благодетели не обойдутся:

– Я Гриша.

– Давай еще, – протянула кружку Яна, когда рокочущий храп снова заполнил салон автобуса. – А то, чего доброго, минут через десять Гриша снова припрется и бутылку добьет, тогда нам ничего не достанется.

Часа через два, когда в бутылке осталась всего треть содержимого, а разговор молодых людей потихоньку начал переходить в игривую плоскость, водитель резко тормознул автобус и зычно объявил:

– Привал! Девочки направо, мальчики налево. Стою десять минут. Кто прозевает – пойдет в Москву пешком.

– Да как тут прозеваешь-то? – удивился Олег, глянув в окно и ничего там толком не увидев, ибо темень стояла – глаза коли. – Десять минут – море времени.

– Раз говорит, значит, что-то такое случалось, – резонно предположила Яна, вставая с кресла. – Мало ли дел в ночном лесу можно найти?

Олег как ни прикидывал – ни одно в голову не пришло. Ну, кроме того, для чего он в этот лес и зашел.

Народ, было разбежавшийся по кустам, снова собирался около автобуса, служившего единственным источником света в темной ночи. Люди негромко переговаривались, щелкали зажигалками, давая друг другу прикурить, просто дышали свежим воздухом, который прямо-таки кружил голову после душного салона.

– Люблю ночь, – сообщила Яна, подходя к Олегу. – Не понимаю тех, кто ее боится.

В лесу ухнула птица, причем так близко и громко, что пара женщин, выходящих из-за деревьев, даже взвизгнули, а после припустили к остальным.

– Филин. Потревожили мы его, не дали мышку словить на обед. – Девушка достала из сумки мягкую желто-белую сигаретную пачку и зажигалку: – Будешь?

– Да, – неожиданно для себя самого ответил Ровнин. Его родители не одобряли табачную забаву, потому он не курил в школе, в институте и после него, но тут вдруг захотел попробовать сей запретный плод.

– Бери. – Яна ловко щелкнула ногтем по дну пачки, отчего одна из сигарет выскочила из нее почти наполовину. – Травись на здоровье!

Олег много раз в кино видел, как после первой затяжки новички в деле табакокурения начинают кашлять, пучить глаза и вообще выглядят забавно, потому решил – ни за что он не закашляется. Просто Яна чем дальше, тем больше ему нравилась, выглядеть клоуном в ее глазах ему не хотелось. Вообще, конечно, следовало просто отказаться, но раз слово «да» уже вырвалось, то, что теперь сделаешь?

Девушка щелкнула зажигалкой, Ровнин поднес сигарету к огоньку. Первая затяжка – и ничего. Никакого кашля, ничего такого. Нет, в чем приятность курения, Олег тоже не понял. Просто присутствовала в этом процессе извлечения и выдыхания дыма некая бесполезность. Он это все делает, чтобы что?

– Недавно куришь? – проницательно заметила Яна.

– Ага, – подтвердил Олег. – А ты почему так подумала?

– Так повадки, – пояснила девушка. – У тех, кто давно дымит, механизм процесса курения отработан до автоматизма, а ты вон, как тебе сигарету держать удобнее, для себя даже не решил. И затягиваешься неумело. Мой тебе совет – если не нравится, так и не кури. Бросай, пока не втянулся. Я бы тоже, да силы воли не хватает.

Услышанное Ровнина расстроило. Не потому, что он выглядел в глазах девушки неумехой, просто ему не нравилось, когда люди считывали по нему какую-то информацию, подобное для себя он считал проявлениям крайнего непрофессионализма.

Мимо автобуса было промчалась машина, но в какой-то момент, удалившись на всего ничего, она вдруг притормозила. Не остановилась, нет, но ощутимо сбросила скорость. Потом, правда, снова ее набрала, но увиденное все же обеспокоило шофера, который дымил с пассажирами. Он настороженно подобрался, выкинул окурок, а после скомандовал:

– Народ, тушим бычки и в салон. Поедем от греха. Тут до конца леса езды на пять минут, за ним поля, потом село большое. Если что – не успеют прихватить.

– Верно-верно, – произнесла, глянув в ту сторону, куда умчалась подозрительная машина, горластая тетка. – И останавливаться, Валек, если что, не вздумай!

– Не первый раз в рейсе, – отозвался водитель. – Только, теть Маш, если они по колесам из АК засадят, то мы так и так встанем.

– Тьфу-тьфу-тьфу, – трижды сплюнула тетка через плечо и полезла в салон.

Вернувшись на свои места, Олег с Яной обнаружили отсутствие коньяка. Впрочем, пустая бутылка из-под него обнаружилась сразу же после того, как автобус, дернувшись, двинулся вперед. Она с веселым бренчанием прокатилась по полу салона, начав свой путь от сидений, где продолжал храпеть проказник Гриша.

– Может, оно и к лучшему? – утешающие произнесла Яна. – Чуть-чуть выпили – и ладно. Мы ж не «синяки» какие? И коньяк был сильно так себе.

– Но свинство же? – чуть приподнявшись, Ровнин свирепо уставился на похитителя бутылок, тот же, словно почуяв его взгляд, вновь испортил воздух. – Как так можно?

– Ему – запросто, – дернула юношу за рукав соседка. – Он ханыга, для них закон не писан. Он и за билет наверняка не платил.