В этой истории не будет злодея, и не станет героя

Каждая без исключения конечность, бывшая когда-то рукой, принялась расширять проход. Но, если для вспухших тел он оставался недостаточным, кое-кто другой довольствовался малым. Высокая и кроваво-красная фигура почти просочилась в дыру. Донельзя выпученные глаза смотрели так пристально, словно чума намеренно притягивала взгляд Разумного к здоровым телам. Она хотела, чтобы тот сам обо всём догадался. О том, в чём теперь заключается его предназначение: передать болезнь тем, кто по воле судьбы оказался от неё свободен. Их мучения не были бы долгими. Они продлились бы до тех пор, пока чужое прикосновение не заставило кожу стянуться и превратиться в надутый жидкостью мяч.

Деми осмелился прикоснуться к своему велосипеду лишь после того, как одна из обожжённых ступ Разумного коснулась влажной травы. Паника не давала парню пошевелиться, но то, что Софи оставалась уверена в правоте всех своих решений, позволило ему лишний раз выдохнуть. Изо всех сил крутя педали, она пустилась по тёмной дороге туда, где их должен был поджидать следующий город. По пути им могло встретиться хотя бы одно тихое место. По крайней мере, она надеялась на это точно так же, как и на то, что Деми от неё не отстанет. А Разумный всё продолжал в криках и воплях рвать свою глотку.

Небо светилось миллионом и миллиардом галактик с точно таким же неизмеримым множеством пригодных человеку планет. Так почему же именно Ньюэра стала жертвой чьей-то злой шутки?

***

Лишь после того, как свет утреннего солнца разогнал последние тучи, Софи на ходу оглянулась и решила остановиться. Для Деми передышка была попросту необходима. Сознание едва держалось в его изнемогающем теле. Да и им обоим нужно было многое друг с другом обсудить.

Софи резко затормозила и прислушалась. Щебень заскрежетал под колёсами, но после того, как его звук стих, стала очевидна другая мелодия. Где-то поблизости почти не слышно плескался один из притоков Кали. Деми проехал ещё пару метров и остановился лишь тогда, когда Софи свернула с дороги вниз по склону. Там, предвещая скорое возвращение дождя, резвилась и бесновалась река. Её взволнованные воды поднимались всё выше, волнами разбивая обвалившиеся в течение скалы низких порогов. Один из поворотов, выступающим островком приставший к земле, уходил в каменистый берег. Кали шумела, бурлила и своим непрекращающимся рёвом манила к себе. Софи всегда следовала за её зовом, потому что за свирепствами Кали можно было укрыться от завываний чужих голосов. Разумный всё ещё звал их.

Сбросив с себя рюкзаки и отставив велосипед, Софи спустилась к течению и вновь встала перед ним на колени. Деми молча дожидался своей очереди. Воды Ньюэры на вкус ничем не отличались от земных – в этом было их благословение и проклятье. Софи родилась уже после того, как люди покинули Землю, но никак не могла избавиться от мысли, что чего-то в её жизни вечно недостаёт. Тоже чувствовало всё человечество, но рядом с Кали все сомнения вмиг пропадали. Она питала болота, давала жизнь лесам и облагораживала цветы на полянах. Совсем как на родной Земле. Словно человек никуда и не уходил. Кали всегда была его настоящим домом.

Река умыла лицо, раскрыла глаза и остудила разум. Софи отошла от потока лишь тогда, когда начала задыхаться. Деми повторил все действия Софи: окунул лицо в Кали, поднялся, зачерпнул ладонями её воды и отпил с таким трепетом, словно этот жест мог избавить его от увиденного. Но этого не случилось. Он из последних сил отполз от реки, присел на берег и схватился за голову. Его нисколько не волновало то, что те же Безумные могут догнать их или привлечь к погоне новых Разумных. Ведь если Софи об этом не беспокоилась, то опасность действительно отступила.

Сердце ещё бешено стучало в груди Деми и было готово вот-вот сломать рёбра, но Софи переняла эту ношу на себя. Его нужно было привести в чувства, и она точно знала, как это сделать. Стоило лишь позволить ему разговор, о которых он всегда так просил.

– В свой первый раз я тоже боялась прыгать, – начала Софи. – Всегда кажется, что расстояние намного больше, чем есть на самом деле. Так первый этаж становится сотым. К этому сложно, но нужно привыкнуть. – Она вдруг замялась, думая, как всё стоит закончить. «То, что он выжил сейчас, единственный раз, когда удача не сработала. В этом была полностью его заслуга». – Поначалу приходится тяжелей всего. Ты ещё всему научишься, но уже сейчас неплохо справляешься. Так держать.

– Я и сам не ожидал, что струшу, – произнёс Деми так, словно все слова Софи прошли мимо него. Он просто не мог слышать ту, что собирался предать. – Но я стоял там, как вкопанный, и смотрел на то, как один из них пытался подняться. А Безумные развалились на полу так, словно одного только взгляда друг друга им было достаточно для того, чтобы испустить дух. Всё это просто ужасно. – Сожаление комом скопилось в его горле и желчью обожгло язык. Деми закашлялся, пытаясь прийти в себя, но то у него всё никак не выходило. – Я не понимал, что нужно делать. Подумал о том, как сильно подставляю тебя, но мне всё равно было плевать. В итоге я заставил себя передумать. Ты не должна была умирать просто из-за того, что связалась с такой тряпкой, как я. – Деми сильней стиснул руки и упёрся в них лбом. Слёзы стекали по его бледным, как лунный свет, щекам и с подбородка падали прямо на трясущиеся колени. – Я и не знал, что могу быть таким. Мне было так страшно. Ничто тогда не имело значения. Я просто хотел, чтобы меня не трогали. Чтобы всё прекратилось. Даже если бы тогда тебя начали убивать, я бы не сдвинулся с места. Не смог бы. – Рыдания заставили его замолчать, но совсем скоро, уже совсем тихо, он наконец произнёс: – Я думал лишь о себе. Это отвратительно. Я отвратителен.

– Вот значит как, – нарочито медленно и спокойно произнесла она, надеясь, что он не заметит одолевшей её печали. «И почему только всё это меня так задело?». Не понимая, что в такой ситуации стоит говорить в ответ, Софи прикрыла глаза и, глубоко вдохнув, проговорила: – Может быть, я кажусь тебе жестокой, но это не значит, что я бессердечна.

– Тебя вынудили обстоятельства, да и меня тоже. Но ты спасла меня, и ни один раз. Кто бы на твоём месте смог поступить так же? Я раздражаю тебя, и с самого начала ты меня ненавидишь, но это не мешает тебе видеть во мне человека. – От собственного признания, звучавшего из чужих уст, Софи вдруг замерла. В ней мешались презрение и сострадание. Ужасные, понятные им обоим чувства. – Знаешь, почему я осмелился убить ту женщину в лесу? Потому что от этого зависела и моя жизнь. А ты стояла внизу и дожидалась, когда я спрыгну, хотя точно знала, что от меня тебе никакой пользы. Ты даже не уверена, смогу ли я помочь тебе попасть в Центр.

Деми схватился за голову, с силой сжал её и сгорбил спину. Самый страдальческий вид из всех, что Софи доводилось видеть. От собственной неприязни к нему ей тут же стало не по себе. «Возможно, раньше и он заслуживал большего. Хотя бы за то, что может быть искренним. Совсем не таким, как я».

– Мне стыдно, – пробормотал Деми себе под нос. – Очень за себя стыдно.

Он не видел ни Софи, ни того, что она делает, но оставался спокоен так, будто и вовсе перестал её опасаться. После встречи с Разумным им обоим стало предельно ясно, кого действительно стоит опасаться. Не здоровых или тех, чей мозг давно поглотила зараза. Безумные отступили на второй план. Теперь же вся проблема была в собственном безволии. Малодушие стало новым обликом болезни. Чума скрывалась в людских сомнениях.

– Знаешь, а ведь я никогда не был уверен, что хочу возвращаться в Центр, – продолжал шептать Деми. Кали не смела прерывать поток чужой истины, ведь только ради неё и стоило бороться. – Понимаю, они давно хотят меня вернуть, но я точно не приму всех их обратно.

Молчание застыло в воздухе ледяной коркой. Деми говорил о тех загадках, о которых ей не хотелось слышать. «Потому что ответов на них он мне не раскроет. Чем меньше мы знаем друг о друге, тем лучше. Ничего о родных или прошлом. Мы должны говорить только о настоящем».

– Значит, ты уже уходишь? – через какое-то время спросила Софи. Её голос оказался натянут, словно струна, желающая сдавить ей шею. Она боялась сказать лишнего.

– Нет. – После короткого ответа к Софи зачем-то пришло облегчение. – Вот только я давно там не был. Мы даже не знаем, есть ли кроме нас и бандитов кто-то живой. Пускают ли людей внутрь. Но если такой способ и есть, он наверняка известен лишь мне. И я проведу тебя по нему, вот только сам в Центре не останусь. – Деми поднялся, развернулся к Софи и протянул ей руку. – Это новое условие и моё извинение. За то, что каждый раз я действовал лишь в свою пользу. Когда убил, когда сбежал и за сегодня, когда сбежать не мог.

– Ещё один уговор? – она в удивлении вскинула брови, неотрывно глядя на его раскрытую ладонь. «Совсем как в ночь первой встречи. Только в этот раз он сам протянул мне руку».

– Скорее, раскаяние. – Деми нервно заулыбался, прекрасно понимая то, почему она с ним ещё не согласилась. Ему нечего было ей предложить. Ничего, кроме надежды и обещания. – Но можешь называть это так, как захочешь. Имя не имеет никакого значения. В новом мире наконец стало важно значение, а не форма.

– До тебя это дойдёт лишь тогда, когда в больных ты увидишь обычных людей. – Она взяла его руку и с силой её пожала. – Но для этого нужно работать. Теперь сообща.

Пение Кали скрыло их клятву от посторонних ушей. Вот только вечно наблюдающие за Софи глаза всё заметили. Небо поёжилось, сжалось и собрало облака в одну кучу. Наступила эпоха перерождения. Миру понадобились новые названия для всё той же сути. Обещание, раскаяние, надежда или уговор – уже не имело значения. И это была ещё одна вещь, в которой они были друг с другом согласны.

Глава 7

Дорога была негромкой и непримечательной. Сам город оказался скучным и заурядным. Норлэнд совсем не хотел себя показывать и словно бы всё время находился в той сладкой полудрёме, после которой больше не хочется просыпаться. Неприветливый и неприметный. Грустный и со всех своих сторон печальный.

Ни волнения, ни учащённого сердцебиения. Лишь плавная, идущая под склон дорога. Словно нарочно Ньюэра посадила Норлэнд в конце всех спусков. Районы уходили всё ниже, и уже на пороге города Софи могла рассмотреть всё то, что им с Деми предстояло проехать. Ни одного, даже тайно продвигающегося по улицам призрака. Ни Безумных, ни мародёров. Можно было подумать, что Норлэнд беда обошла стороной. Вот только в его окнах не было и проблеска света. Ни единой души, ни одного признака жизни.

Норлэнд был мертвецом, чью пропахшую смертью одежду сменили на похоронный костюм. На рукавах его белой рубашки не было пятен, а ботинки натёрты до блеска. Здесь Мать-Природа решила навести чистоту. Целомудрие и непорочность. Аккуратно подогнанные к парковкам машины, собранные с обочин листовки и свежевысаженные, политые водами Кали цветы в палисадниках. Она не сломала ни стебля. «Либо раньше городу неслабо досталось, либо теперь должна была пройти буря. Иначе незачем было его так жалеть. Он цел не просто так».

Добравшись до первых, вырастающих из мокрой травы зданий, Софи остановилась и слезла с велосипеда. Деми устало прислонился к стене, и не представляя, как смог продержаться до этого момента. Ведь и Софи тяжело дышала, а если она справлялась с трудом, то он и подавно.

Поманив к себе Софи, Деми слабо прошептал ей на ухо.

– Здесь будто ничего и не происходило. Норлэнд не затронула ни одна из тех вещей, от которых весь остальной мир сейчас в тихом ужасе.

– Если и так, здесь могут быть люди. Нужно быть вдвойне осторожнее. – Говорить приходилось так тихо, что Софи сомневалась в том, слышит ли он её. – Я не призываю тебя никому не доверять, просто стоит выбирать лучше. Не так, как мы друг друга.

– Мы не выбирали, потому что у нас и не было других вариантов. Не пойми неправильно, но мне кажется, что нас свели звёзды. – Он указал пальцем в небо прямо перед лицом Софи. – Все обстоятельства решили сложиться так, чтобы мы встретились. Потому что иначе я умер бы, не дождавшись начала следующего дня.

– И я знаю, что ты имеешь в виду не тех двух больных, – произнесла Софи даже тише обычного. – Судьба или нет, но нам обоим пришёл бы конец. Вот только ещё совсем не время.

Она отступила на шаг и объявила разговор законченным. В который раз Софи его задела. Прошлась по тому больному месту, которого он начинал стыдиться. Потому что тогда Деми и правда хотел, чтобы его жизнь наконец закончилась, но встретил ту, что терпела свои кошмары с тем же упорством, с каким скальные берега сдерживали напор Кали.

***

Безмятежные, будь то высокие или совсем крохотные, здания, оказались безупречны и ничем не запятнаны. Софи проходила мимо каждого из тех, что можно было бы назвать дружелюбным. Всё дело было в одной простой детали – раз земля нетронута, то следы от ботинок видны на ней как никогда отчётливо. Они стали бы их капканами. Она забрала рюкзак Деми и облегчила ему задачу. Подсохший под ещё тёплым солнцем асфальт испещряли совсем крохотные лужи, знаменовавшие гибель для любого, кто в них наступит. Нельзя было оставлять ни отпечатка. Разумные и мародёры лишь ждали момента, когда кто-нибудь замочит ногу.

Деми не стал спрашивать, почему они не могут просто проехать весь путь внутри Норлэнда. Дорожка от их влажных колёс кончалась там, где начинался мир живых душ. Дальше только пешком, но и от того не становилось легче. От веса велосипеда ломило руки, пустой желудок ныл, а наступившее тепло морило голову. Он как никогда хотел спать, и лишь после того, как его ноги запнулись несколько раз подряд, Софи поняла, что ему нужен отдых. Раньше её часто мучила боль в висках, и только тогда она начинала искать место для передышки. Мосты, возвышающиеся над Кали, всегда были отличным местом, но в Норленде не было ничего из того, что успело стать для Софи привычным. Ни Кали, ни мостов, ни разрушенных домов, ни даже боли. «Точно. Боль. Что-то точно не так. Без неё я больше не чувствую, когда нужно остановиться».

Она выбрала тот район, где битые стёкла встречались чаще обычного. Дома должны были быть низкими и узкими. Мародёры почти не появлялись на бедных улицах, а Безумные не сбегались на звуки их выстрелов. В чужих квартирах Софи никогда не брала чужих вещей, за исключением самого необходимого. Ей приходило в голову, что теперь она может разбогатеть так, что покрыла бы все долги своих родителей, вот только в том не было никакого смысла. Дорогие вещи от именитых людей, роскошная одежда, погибшая без электричества техника и отсыревшие банкноты. Раньше Софи отлично без всего этого обходилась, но теперь бывшие блага начинали действовать ей на нервы. Они были единственным, что оставили после себя люди. «Можно подумать, ньюэровцы из высших Колец не были способны на большее. После них остались лишь никому не нужные богатства. Ни одной мысли, мечты или идеи. Лишь то, что скоро сотлеет на солнце. Глупо. И ужасно обидно».

Найти одно из самых высоких зданий в округе не составило особого труда. Явным лидером выделялся один из местных офисных центров. Он выглядел так, словно бы сам вот-вот должен был отправиться познавать вершины профессии. Гладковыбритый и опрятный. С манжетами и хорошо причёсанный. В нём скрывалось больше двадцати этажей, и Софи намеревалась занять одни из верхних. Ведь чем выше для них, тем сложнее для снайпера. Чем шире комнаты, тем больше возможностей для побега. Но всё то лишь при условии, что до них в нём никто не поселился.

Согнув колени так, чтобы голова не показывалась в окнах, Софи пробралась к одной из дверей и сразу заметила то, как та была небрежно приоткрыта. Недостаточно сильно, чтобы вызвать подозрения, но и чересчур незначительно, чтобы можно было поверить, что кто-то просто забыл её закрыть. Софи была уверена в двух вещах: покидали офисы в спешке и случилось это достаточно давно, чтобы дождь сумел затечь внутрь. Разводы на подсохшей белёсой плитке не были ни стёрты, ни оставлены в таком виде намеренно. Затхлость бродила по комнатам, а посаженная одиночеством пыль слонялась по коридорам. Пустота и унылость. Как раз то, что им было нужно.

Аккуратно переступив порог, Софи помогла Деми сделать то же самое – природный барьер должен был казаться невредимым. Проводив его до второго этажа, она разместила вещи в одном из кабинетов, что ещё не потерял свой ключ. Рюкзаки припали к грязному полу, а велосипеды встали в углу. Между шкафами и парой столов пространство казалось чересчур тесным, но его было достаточно для того, чтобы уместить ещё и Деми.

– Ты совсем мне не доверяешь? – спросил он, наблюдая за тем, как Софи собирается уйти. На её месте ему пришлось бы поступить точно так же, но это ни капли его не успокаивало.

– Я доверяю тебе настолько, что оставляю при тебе всю свою еду, – едва слышно проговорила Софи, указывая куда-то вверх. Пока Деми уповал на решения звёзд, она надеялась лишь на то, что сверху никого не окажется. Ни в небе, ни на этажах. – Для меня это знак того, что я в чём-то уверена.

– И в чём же?

– В том, что ты не сбежишь. Потому что ты не предатель и не лжец. Ты всего лишь боишься оставаться один, и для этого есть множество причин.

– Тебе тоже страшно.

– Нам обоим. – Софи в последний раз посмотрела на его полное тревоги лицо. Её взгляд был твёрже самого ядра Ньюэры. Зрачки блестели чёрной расплавленной массой, а глаза налились голубыми водами всех притоков Кали. В них были и её, и чужие слёзы, но она не могла дать им волю. «Чтобы дойти до Центра, нужно терпеть. Нужно. Всегда было нужно».

Софи вышла, дав Деми задачу пустить её лишь тогда, когда услышит череду стуков и тишины в определённой последовательности. Он запер дверь изнутри. Замок щёлкнул, и Софи с тяжёлой помесью мыслей пошла вдоль узких стен. Она знала, что Деми никуда не денется. Если понадобится, то ей удастся выбить дверь, а у него не выйдет покинуть кабинет через окно. Деми не рискнул бы бежать, хотя Софи давала ему сотню возможностей это сделать. «Возможно, когда-нибудь он наберётся смелости».

Первый этаж она трогать не стала. Он должен был сохранить ту первозданную форму, в которой её оставил кто-то другой. С остальными же дела обстояли иначе. Сначала Софи тихо поднялась по главной лестнице до двадцатого этажа и с вниманием заглянула в каждый из протяжных коридоров. До того старательно она напрягала слух, что в голове застучало. Глухая пульсация забилась между ушей и пронеслась между лбом и затылком. Непривычно и странно, словно мигрень без боли, укол без иглы и температура без ломоты в теле. Даже если бы в неё выстрелили, Софи бы то не заметила. То было незнакомо и неестественно. Шло вразрез с законами Матери-Природы и её собственными принципами. Потому что всякий раз, как боль пронзает разум, она наконец вспоминает, что может быть как-то иначе. «Бывает и лучше. Намного лучше, только теперь мне этого не понять». Как не может существовать теплое солнце без холода и горечь утраты без сладкого.

Здесь и правда никого не было. Ни единой души не осталось в мрачном и высокорослом здании. Но этого было недостаточно для того, чтобы позволить себе успокоиться. Софи ещё боязливо выглядывала из окон и мягким шагом обходила пустые комнаты. Если отсюда ушли, значит на то есть причина. Раз в удобной обители не остались ни больные, ни здоровые, значит кто-то этому помешал.

Проверяя один из верхних шкафчиков в первом офисе третьего этажа, Софи подняла руки над головой. От того свежие бинты на её плече заскрипели. Она уже почти перестала придавать им значение. Казалось, они были с ней всегда. В первые разы, когда Деми обрабатывал её ожог, Софи хотелось думать, что он что-то в этом понимает. Она не могла перестать искать причины оставить его при себе.

Когда Деми в последний раз занимался раной Софи, то заметил, как та начала превращаться в шрам. Его методы отлично работали, и это было ужасно. Потому что им всё нужен был повод, чтобы оставаться друг с другом. «И я не поверила бы, что причиной всему было одиночество, но в амбаре он всё подтвердил. Он тоже это чувствует. Что нам обоим недоставало чужого присутствия».

Цветы завяли, а мебель потускнела. Будто всё окружение точно знало, что без человека в нём пропала всякая надобность. Опущенные жалюзи, плотно закрытые окна и приставленные к ним табуреты выдавали, что однажды здесь кто-то скрывался. Софи выглядывала на улицу в каждом месте, где когда-то держали пост. Каждое окно за занавесками скрывало виды на жилые дома и супермаркеты. Если когда-то в них и было всё необходимое, то теперь ничего не осталось. Даже отсюда Софи могла разглядеть пустые витрины и вставшие у стен полки. Хотя вакцинация и происходила вечером, когда многие магазины закрывались, ни на одном не были опущены стальные ставни. «Значит, их кто-то открыл».

Всё началось после шести вечера. Конец всего старого и начало кошмара, что не мог перестать сниться Софи. Время работы некоторых лавочек заканчивалось за час до этого, но и они оказались не заперты. Никто из хозяев не стал бы возвращаться в них затем, чтобы достать деньги из кассы, ведь они больше не имели цены. Но кто-то нарочно расчистил крохотные помещения так, что в них всё было видно. А затем он заколотил двери. Все доски снаружи. Внутри человеку было не спрятаться. «Двери заперты, а разбитое окно было бы заметно любому. Внутрь не пробраться незамеченным. И офис открыт лишь для того, чтобы тот, кто хочет спрятаться от других, пришёл именно сюда. Вот в чём всё дело. Они просто не хотели тратить лишнее время на поиски. Совсем скоро нас могут навестить владельцы офисов».

Припасы заканчивались, а офис был до того прилежно вычищен, что это могло быть сделано только намеренно. Софи не попалось ни намёка на что-то съестное, но в единственном открытом ящике, в той комнате, где было меньше всего пыли, нашлась вакцина. Собрав на себе последние крупицы света, подсматривающие в редкие проёмы в окнах. Тонкий, длинной с половину ладони металлический флакон лежал в открытом ящике так, будто в нём ещё был какой-то толк. «PG-32» – гласила надпись, обрамлённая полупрозрачной паутиной из букв «NC». Вживую Софи видела их не чаще раза в год, но была точно уверена, что такими кривыми они быть не должны. Словно печать сдвинулась на несколько миллиметров. Этот экземпляр точно не стоил тех денег, что за него однажды отдали. «Делают ли за брак скидку?» – вдруг возникла в голове Софи мысль. «Если да, то пользовались ли ею мама с папой?».

«PG-32» – шифр, разгадку которого знали лишь Беннеты и их приближённые. «NC» – имя организации, занимавшейся первой доступной народу вакцинацией. Она запомнилась всем тем, что её опробовал на себе каждый. Тех, кто не хотел прислушиваться к мнению специалистов, к тому принудили. Но никто и не пытался рьяно сопротивляться, ведь та самая вакцинация была единственной, осуществлённой за счёт той самой организации. Дальнейшие траты ложились на плечи простых людей. «Единственный налог, пропустить оплату которого не получится. Налог на жизнь, что теперь лежит в кучке мусора», – Софи вновь почти улыбнулась. Точно так же, как и все разы до этого. Где-то у себя в уме, да так, чтобы собственные губы её не выдали. Чтобы тот, кто вечно на неё смотрит, не думал, что она хоть на миг о нём забывает. Всё тот же невидимый зритель.

Ей пришлось положить вакцину туда, где обычно прятался её нож. В узкой повязке на бедре им было тесно, но Софи не мучили ни покалывания от рукояти, ни впившийся в ногу флакон. Лишь твёрдый металл сквозь джинсы холодил кожу, но то было к лучшему. Так она могла помнить, что у неё остались ещё хоть какие-то чувства.

Здесь было тоскливо. Мрачно, пусто и прискорбно где-то глубоко под рёбрами. Почти все комнаты были убраны. Освобождены от любых полезных вещей с тем тщанием, что было свойственно только одинокому человеку – выметены и аккуратно расчищены от лишнего хлама. «После гибели мира всем хочется порядка хоть в чём-то. Вот только Вселенная всегда стремилась к энтропии4. Ни один человек ей не соперник».

Обои с бесцветным рисунком, выглаженные шторы и серый бетонный пол. Несколько маленьких лестниц и лифт, в котором всегда было душно. Кнопки давно стёрлись и погасли. «Что стало с теми, кто был в нём, когда выключили электричество?». Софи приложила ухо к двери, но ничего не услышала. Конечно, всем давно было известно, что в подобных случаях лифт должен был доставить своих пассажиров до ближайшего этажа. «Но это здание выглядит таким бедным, что на мерах безопасности в нём могли сэкономить». Двери были закрыты так плотно, что даже с ломом Софи бы их не открыла. Тут ей уже ничего не сделать. Она узнала всё, что ей было нужно.

Оставив примерный порядок конторских принадлежностей в покое, Софи вернулась к кабинету, где закрылся Деми. Через условленную последовательность коротких стуков он открыл ей и с облегчением выдохнул. Ему не стоило удивляться тому, что Софи была цела и невредима, но Деми не мог избавиться от мысли, что она не придёт.