Дети драконов. Книга Фарра

Пока мы с Лианом ездили за близнецами, дядя Тод успел вернуться из Феррестре, и теперь все три его девочки – черноволосые и зеленоглазые, похожие одна на другую, – весело щебетали за столом, легко вовлекая в разговор Айну и Шуну. Даже отец, вопреки обычному, был не слишком задумчив и с заметным удовольствием слушал эту непринужденную, звонкую, как весенний ручей, болтовню. Сам дядя Тод о чем-то негромко беседовал с дядей Патриком, а тетя Мирен предпочла терзать вопросами меня и Лиана. При этом братца она называла исключительно милым мальчиком, от чего тот смущался до румянца на щеках. Да уж… к манере разговора тети Мирен надо еще привыкнуть, она всегда отличалась своеобразием. Время от времени я приходил на выручку, если вопрос был слишком каверзным и братец окончательно терялся. Мне-то ничего не стоило отшутиться даже от самой серьезной темы. Айна с Шуной прекрасно справлялись сами, благо тетя их почти не трогала, а сестрички еще не научились таким виртуозным подковыркам, как их мать.

Я никогда не был настолько же близок с этими девочками, как с детьми тети Элеи и дяди Пата, но мы отлично ладили, и теперь я испытывал искреннюю радость, видя их всех. Соскучился за долгие месяцы разлуки. После нашего выдающегося возвращения в Золотую у меня было не слишком-то много времени пообщаться с кузинами: отец очень быстро отправил всю их семью в Феррестре.

Ниаре, младшей из сестричек, исполнилось одиннадцать минувшей зимой. Она сидела по левую руку от меня и, волнуясь, как обычно, накручивала на палец длинный кудрявый локон. Когда ее мать целиком отвлеклась на Лиана, Ниа тут же обратила ко мне свой сверкающий взор и засыпала множеством вопросов. На одни я отшучивался, на другие честно отвечал. А сам смотрел на нее и думал, какая же огромная пропасть лежит между этой нежной обласканной богами девочкой и теми детьми, которых мы с Лианом привезли вчера во дворец. Если они когда-нибудь случайно столкнутся в коридорах Чертога, то едва ли найдут хоть одну общую тему для разговора.

Я вздохнул – тихо, чтобы не услышали сидевшие по бокам от меня Ниа с Айной – и отправил в рот кусок крольчатины. Он был сочным и нежным, но я жевал его, точно безвкусную портянку. Ни ночью, ни днем мне не удавалось выбросить из головы Иву и Вереска. Сказать по правде, я наивно надеялся, что они тоже смогут сидеть за этим столом. Что однажды станут частью нашей семьи, такими же близкими нам людьми, сестрой и братом по магии. Однако дядя Пат ясно дал понять: никаких уроков владения Силой для близнецов не будет. Ничего, даже отдаленно напоминающего наше собственное обучение. Иве он не доверял (как, впрочем, и я), а Вереск… Вереску это все уже никак не могло пригодиться.

«Я попробую сегодня. – Лиан послал мне полный понимания взор. – Я очень постараюсь».

Ощущений вдруг стало слишком много. Мир вокруг начал пульсировать светом и звуком, словно мне самому снова было не больше двенадцати и я еще не умел контролировать свое восприятие Силы, пронизывающей все вокруг. Каждый человек обернулся особенно ярким сгустком света. Я сжал в кулаке двузубую вилку и сделал долгий глубокий вдох.

«Вместе, Ли. Сделаем это вместе».

«Хорошо».

Боги, какое же счастье, когда ничего не нужно объяснять! Когда даже говорить ничего не нужно.

Поначалу это пугало меня. Пугало нас обоих. Но человек привыкает ко всему. Да и не так уж оно оказалось и страшно, если присмотреться. Лиан, хвала богам, не пытался читать мои мысли, скорее, изо всех сил старался их не слышать. Равно как я и избегал его сознания. Просто чем дальше, тем сильнее один из нас чувствовал то же, что и другой. А однажды мы поняли, что для разговора нам больше не требуется сотрясать воздух звучащей речью – достаточно просто направить мысль, желая, чтобы она была услышана. Я и прежде знал о существовании такой связи между магами, дядя Пат не раз пользовался ею, но самому мне не приходилось в полной мере ощущать всю ее силу. Наибольшее, чем я мог похвалиться, – это ответная реплика для дяди. Впрочем, в отношении других магов умение говорить внутри так и оставалось для меня почти недостижимым. Зато с Лианом мы теперь могли общаться в любое время и даже на расстоянии.

Детей поселили в старой Вороньей башне. Ближе к вечеру дядя Пат сам отвел нас туда, но сразу сказал, что помогать не будет: дескать, там, где заняты своим делом два колдуна, связанные древними узами, другим вмешиваться не следует. Лиан только плечами пожал: нет так нет.

– На клочки себя не рви, ладно? – предупредил его дядя по дороге к башне. – Я уже говорил и еще раз скажу: мне этот ребенок показался безнадежным во всех отношениях. Понимаю, звучит скверно, но уж как есть.

Вместо ответа Лиан стиснул губы в упрямую полоску. Намерения у него были самые серьезные. Где-то глубоко внутри он уже в полной мере порвался на клочки в своем стремлении добиться желаемого.

В башне близнецам выделили две смежные комнаты, но я ничуть не удивился, увидев их вместе. Брат с сестрой, оба в простой, но чистой и новой одежде, сидели на полу в комнате Вереска и перебирали какие-то гладкие серые камешки – вроде тех, что можно найти на берегу моря. На девчонке теперь было скромное песочное платье с вышивкой по подолу, которое совсем не сочеталось с коротко остриженными волосами. Когда мы пришли, она даже не оторвалась от своего занятия, только кивнула. Ее оболочка света казалась непроницаемой, натянутой, как тетива. Я почувствовал и надежду, и страх, и ощетиненность пополам с презрением. И, как прежде, сильную закрытость. На краткий миг девчонка встретилась со мной взглядом и тут же отвернулась.

В глазах Вереска, таких же темно-серых, как у его сестры, не было ничего, кроме готовности принять все, что бы ни уготовила ему судьба. Я зачем-то подмигнул ему, изобразив на лице нелепую улыбку, словно он был пятилетним малышом, которого можно отвлечь подобными глупостями. Однако, вопреки моим ожиданиям, мальчишка улыбнулся в ответ – робко, но искренне, всем своим существом.

Потухший уголек…

Я сел перед ним на корточки и, глядя прямо в глаза, сказал:

– Вереск, послушай, Лиан хочет помочь тебе. Мы не знаем, получится или нет. Скорее всего, нет, но попробовать стоит. Лиан очень опытный целитель, а я поделюсь с ним своей Силой. Ты позволишь нам?

Он медленно опустил ресницы в знак согласия.

Я осторожно подхватил мальчика и перенес на широкий и высокий сундук, покрытый темно-зеленым покрывалом. Сундук стоял в изножье кровати, это было самое удобное место для того, чтобы сделать то, ради чего мы пришли. Когда я уложил Вереска на мягкое покрывало, искусно украшенное узором из цветов и птиц, Лиан почти сразу взялся ладонями за голову мальчика, накрыв пальцами его виски и глаза.

– Держи меня за плечи, – попросил он. – Так будет лучше всего.

Я вдохнул поглубже. Мир вокруг уже начал пульсировать от биения Силы, которая рвалась с кончиков пальцев моего брата. Едва только я коснулся его плеч, все вокруг исчезло – остался только Поток, стремительный и яркий, точно пламя костра. В этот миг меня, как всегда, захлестнуло волной восторга: мало что в этой жизни может сравниться с магией Единения. Прежде мне требовалось достаточно много времени, чтобы осознать и отделить себя в таком слиянии, а потом не потерять снова, но, благодаря бесконечным занятиям, это стало намного проще. На выдохе я уже полностью справился и словно увидел всю картину целиком: себя, Лиана, мальчика и сияние между нами. Я чувствовал, как Сила струится из моих рук и перестает быть моей, сливается с гораздо большим потоком, расправляется, точно крылья птицы, и обнимает, окутывает собой искалеченное тело.

В какой-то момент я даже поверил, что у нас все получится. Пока не почувствовал отчаяние моего брата.

Открыв глаза, я увидел, как дрожат его руки, как отчетливо проступают на пальцах тонкие белые шрамы. Вопреки просьбе дяди, он бросил на это сражение все свои силы… и их оказалось недостаточно. Мы словно уперлись в запертую дверь. Нет, в каменную стену, которая скрывалась за этой дверью, отрезая поток Силы от мальчика.

Лиан бился еще несколько минут, пока не уронил руки обреченно, а потом сам устало осел на пол прямо у сундука и обхватил голову, закрываясь от всего мира. Он был разбит, совершенно раздавлен своим бессилием. Впервые в жизни ему не удалось помочь тому, кто ждал от него исцеления.

– Так и знала, что у вас тоже не получится, – голос Ивы прозвучал глухо, в нем даже не было насмешки – только едкая досада. – Великие колдуны…

Дядя Патрик, который все это время молча стоял у окна, сказал негромко:

– Закрой рот, девочка. – Он стремительно подошел к Лиану и положил руку ему на голову. – Уделался, конечно… Ничему вас жизнь не учит. – Он вздохнул, и я увидел, как из его ладони заструился легкий теплый поток света. У дяди он был совсем другим, но тоже очень красивым. – Забирай своего наатха, Фарр. Хвала богам, твоя помощь ему пригодилась. Помогла не сдохнуть. Забирай, и чтобы я вас тут больше не видел.

Я посмотрел на дядю удивленно.

«Ваша работа окончена, парень. Вам не следует продолжать общение с этими детьми. Я найду им подходящий приют».

– Нет! – от волнения я выкрикнул это вслух. – Ты не можешь так поступить!

«Могу. И сделаю. Забирай Лиана, он сам не дойдет».

Ива смотрела на нас, упрямо стиснув губы. Похоже, она все понимала. Вереск неподвижно лежал на сундуке, его глаза были закрыты, а грудь поднималась медленно и равномерно. Он крепко спал.

«Позже поговорим, Фаре, – голос дяди в моей голове прозвучал уже мягче. – Вам обоим нужно прийти в себя».

Я сжал челюсти, чтобы не сказать ничего лишнего, особенно вслух. Лиан так и сидел, опустив голову. Пришлось подставить ему плечо, чтобы он смог подняться.

– У меня ничего… не вышло… – речь брата звучала так, словно он выпил полную бутылку инжирной медовухи, не поделившись со мной. – Как же… Ведь так не бывает.

– Значит, бывает.

Сказав это, я решительно направил его к двери. Дядя был прав: мы оба нуждались в отдыхе.

В голову вдруг пришла хорошая идея: я вспомнил, как Лиан говорил, что быстрее всего ему помогает восстановиться горячая вода, и свернул в сторону коридора, который вел к купальне. Пока мы шли, он все бормотал что-то, клеймил себя неудачником и еще более гадкими словами. Спорить смысла не было, в купальне я просто велел ему заткнуться и засунул в просторную горячую ванну. Да и сам залез туда следом.

Вода и правда принесла облегчение – если не уму, то хоть телу. На обратном пути к нашим комнатам Лиан уже не пытался ничего говорить: он едва переставлял ноги и уснул прежде, чем я успел покинуть их с Шуной опочивальню. По счастью, самой степнячки там не было, так что и объяснять ничего не пришлось. Я просто сгрузил братца на кровать, сдернул с него туфли и тихо вышел.

Самому мне вполне удалось прийти в себя: я ощущал усталость и желание надраться ко всем демонам, но с ног не падал.

«Дядя! – Мой неслышимый никому, кроме одного человека, вопль сотряс дворец. – Нам надо поговорить!»

Мне не всегда удавалось вот так до него докричаться, но в этот раз я был достаточно зол.

«Лучше б ты тоже прилег поспать, Фаре. Необязательно орать так сильно. Я буду ждать тебя в своем кабинете».

Когда я пришел, то застал дядю с обычной кипой бумаг на столе. Глаза его за стеклами очков были усталыми, темно-синий камзол валялся смятый в гостевом кресле, на рукаве белой рубахи темнели свежие пятна от чернил, а оболочка света казалась покрытой пылью. Глядя на своего наставника, я понял, что не помню, когда в последний раз видел его веселым и беззаботным.

В какой-то прошлой жизни. До этого проклятого корабля.

– Садись, Фаре. – Дядя со вздохом снял очки, откинулся в кресле и потер виски пальцами. Когда он отнял руки от лица, меня пронзил тяжелый безрадостный взгляд. – О чем именно ты намерен гневаться?

– Почему ты выгоняешь их? – я не стал ходить вокруг да около. – Сам говорил, за девчонкой нужен пригляд. А ее брат вовсе никому не помешает.

– Ох, Фарр… Кабы я знал, что вы так привяжетесь к этим детям, лучше бы сам поехал. – Дядя взял со стола какой-то небольшой свиток пергамента и до предела скрутил, а потом снова позволил этой пружине развернуться. – Пойми, мы не можем облагодетельствовать всех больных сирот в этом мире. Не можем сделать их частью нашей семьи, как ты бы хотел того. Вереск – славный мальчик, но он не маг. Впрочем, дело даже не в этом, конечно, а в его сестре. Мне бы очень хотелось воспитать из нее нашего друга и соратника… Но я боюсь ошибиться, понимаешь? Эта ошибка может нам дорого стоить. Чем больше узнает Ива, тем более опасным оружием она станет. Пусть лучше остается обычной девочкой из деревни.

Дядя отбросил пергамент в сторону, заметил чернильное пятно на рукаве и сморщился. Потом продолжил, не глядя мне в лицо:

– Ее дар не слишком велик. Если его не развивать, он не будет представлять угрозы. Девочке нужно хорошее воспитание, но главным образом – теплый кров и сытная еда. Это то, в чем она нуждается в первую очередь. Равно как и ее брат. Я уже придумал, куда отвезти их. В одном небольшом монастыре будут рады видеть сирот, которым покровительствует королевская семья.

– Но почему они не могут остаться здесь? – Я стиснул подлокотник старого дубового кресла, вырезанный в форме волны.

– Много почему. Подумай сам. Здесь Ива всегда будет иметь соблазн влезть туда, куда ей лезть не стоит, и узнать то, что не нужно. А Вереск… Для него же лучше оказаться подальше от дворца, где всякий станет пялиться на этого ребенка и где ему, с его недугом, даже нет возможности самому выйти под солнце. В том монастыре нет высоких построек и лестниц, а я уже нашел мастера, который сумеет сделать мальчику особенное кресло на колесах, чтобы он сам мог выехать из своей кельи и добраться до сада или трапезной.

– Здорово, – пробормотал я. Идея с креслом показалась мне блестящей, я даже удивился, что сам не подумал ни о чем таком. Наверное, слишком полагался на силу исцеления. Но все-таки, несмотря на это, мне было горько думать о том, что Вереск навсегда покинет дворец, а его свет, столь похожий на свет Айны, будет замурован в стенах монастыря.

– У тебя скоро появится свой ребенок, Фарр. Будет куда приложить родительскую нежность и заботу, уж поверь.

– Верю. – Я откинулся в кресле и прикрыл глаза. – Но это ничего не меняет. Я чувствую себя в ответе за мальчишку. Знаю, что в моих силах сделать его жизнь лучше. Нет, не сытной едой и удобной кроватью… – Я снова пронзил дядю настойчивым упрямым взглядом. – Пусть он уже не маг, но этот мальчик особенный. Я не могу объяснить тебе почему. Просто так чувствую. Он заслуживает большего, чем жить за стенами монастыря!

– Как ты себе это представляешь? Разделить их? Сослать сестру подальше, а брата оставить тут?

– Неужели она настолько опасна, дядя? Ты ведь сам сказал – у нее мало Силы. Мы просто не будем ее ничему учить, вот и все.

– Вот и все… Если бы это было так просто. У меня, как ты понимаешь, тоже есть интуиция, и она мне подсказывает, что чем дальше будут эти дети от Золотой, тем нам спокойнее.

– Тебе.

– Мне. А значит, и всей нашей семье. Все, Фаре, хватить спорить. Близнецы уедут в монастырь. Хотя бы до тех пор, пока моя тревога не рассеется. Если тебя это утешит, значительная часть тех магов, на чей след нам удалось выйти, тоже дети разного возраста. Полагаю, с ними у нас больше шансов на успех.

Я тупо смотрел в стену над головой дяди и понимал, что устал до такой степени, когда уже все становится безразлично.

– Там более удачные судьбы?

– В основном.

– Тогда как ты рассчитываешь взять этих детей под опеку, если у них есть близкие, семьи?

– Это уже моя забота.

– Что, нас с Лианом больше посылать не будешь?

– Не знаю. Надо подумать. Вы оба обаятельные и умеете нравиться людям. Да и кому, как не вам, собирать свою… команду.

Мне не понравилось, как он запнулся перед последним словом. Я мог бы поклясться, что там должно было прозвучать что-то другое. Например, «армия».

– То вы с Кайзой не давали нам и дня провести спокойно в тишине, то готовы отправить к демону на рога.

– Не к демону, гораздо ближе, – печально улыбнулся дядя. – Мы научили вас всему, что знали. Дали все, что могли. Если этого было недостаточно, едва ли вам удастся приобрести что-то еще рядом с нами, даже если вы будете сидеть тут безвылазно.

– А если в наше отсутствие эта ведьма нападет?

– Скорее уж, она попытается напасть на вас. Нам не удалось найти даже следов семерых магов, о которых знает карта. Полагаю, это вполне могут быть наши враги – собратья женщины, которая пыталась взять тебя в плен.

– Ты так спокойно об этом говоришь! – изумился я. – Даже не верится.

– А что, я должен бегать по стенам и орать? – внезапно рассердился дядя. – Нет уж, дружок, оставлю это вам! У вас с Лианом отлично получается накалять страсти. Полагаю, вы оба достаточно взрослые, чтобы распознать опасность, не замарать штанов от страха и принять верное решение. Вдвоем вы должны быть по-настоящему сильны, и я смею надеяться, что наши занятия не прошли даром и вас уже не сцапают, точно слепых котят. Даже увидеть не смогут.

Я промолчал. Мы с Лианом, конечно, были очень осторожны во время последней поездки, но задним числом я понял, что недостаточно. Видели-то нас точно…

– Когда ты собираешься отправить детей? – быстро ушел я от опасной темы.

– В ближайшее время, Фарр, – твердо ответил дядя, снова надевая очки и всем видом давая понять, что это окончательное решение. – Скорее всего, завтра.

Ох нет! Только не завтра!

– Пожалуйста, дай нам хотя бы один день. Я хочу показать им море.

4

Открытая повозка весело подскакивала на булыжной мостовой, и теплый южный ветер, забавляясь, трепал наши волосы. Я улыбался ему и ясному новому дню.

Ива делала вид, будто ей вовсе не интересно, по какой дороге и куда мы едем, но на самом деле, если присмотреться как следует, было хорошо заметно, что пробегающие мимо улицы она разглядывает с жадностью человека, никогда прежде не видавшего столицы.

А вот Вереск не скрывал своего восторга.

Я впервые наблюдал такой яркий и живой блеск в его глазах: мальчишка словно очнулся ото сна, ожил, задышал полной грудью. Теперь более, чем когда-либо прежде, он напоминал обычного ребенка, увлеченного происходящим вокруг. Конечно, мой маленький кузен Май уже прыгал бы от возбуждения на его месте, тыкал во все пальцем и восклицал на каждую занятную вывеску или башню… Но Вереск, во-первых, был немым и безногим, а во-вторых, вообще имел совсем другой склад характера: его радость и восторг лучились изнутри подобно теплому сиянию, которое невозможно не заметить даже при свете дня.

Айна встретилась с детьми впервые и еще не вполне понимала, как вести себя с ними, а потому помалкивала, ограничиваясь легкими полуулыбками, которые ни к чему не обязывали. Ива их видела, но старательно не замечала, а Вереск был слишком захвачен происходящим вокруг. Его глазами я и сам словно смотрел на утренний город впервые. На вездесущих торговцев с их зычными голосами и привлекательным товаром. На большие нарядные кареты и кривые телеги о двух колесах. На чинных горожан в добротной одежде и шумных грязных детей, сбивающихся в быстрые стайки. На витражные окна храмов, яркие вывески харчевен, каменные арки над улицами и диковинки вроде больших часов на башне. Когда близнецы впервые въехали в город, был уже вечер, зато теперь Золотая раскинулась перед ними, точно сама была одним большим прилавком с красочными сокровищами на любой вкус и кошелек.

Постепенно людные улицы сменились более тихими, не сулящими столько зрелищ, а после очередного поворота, за небольшим холмом, по левую руку от нас открылся вид на море. Из окон Вороньей башни брат с сестрой не могли разглядеть его и теперь, замерев, смотрели на бесконечную синюю гладь. Вереск словно вовсе не дышал, вбирая всем своим существом внезапно распахнувшийся простор с его росчерками чаек, соленым теплым бризом и легким колыханием воды.

Безмятежное утреннее море было прекрасно.

Через некоторое время кучер остановил наш экипаж недалеко от уютной маленькой бухты, куда без труда можно было дойти пешком. Я помог Айне спуститься (Ива только бровью дернула на протянутую мною ладонь), а потом легко вытащил из повозки мальчишку, который в свои тринадцать весил столько же, как и семилетний Май, хотя мой младший кузен вообще-то никогда не был крепышом. За спинами у нас спешились двое гвардейцев, отвечавших за безопасность прогулки. Прежде мне и в голову не пришло бы брать с собой охрану в это место, но времена изменились, и рисковать я не хотел.

В бухте было тихо и безлюдно. Стекольно-прозрачные голубые волны с легким рокотом облизывали мелкую гальку, катая ее туда-сюда. Солнце просвечивало сквозь них, рассыпало мириады бликов по влажным камешкам. Воздух звенел от летнего зноя и стрекота насекомых.

Мое любимое место.

Я приходил сюда, под сень скал из крошащегося песчаника, еще мальчишкой, таскал с собой друзей из дворца – Рина, тощего Леста и Эйвина. Потом, позже, приезжал один – топить свои печали и горести в прохладной соленой воде. Бухта была достаточно далеко от города, так что про нее мало кто знал из жителей столицы, а те, которые знали, не спешили тратить время на дорогу только ради того, чтобы побыть в тишине, как это делал я. Уединенных мест хватало и поближе к Золотой.

Айне я свое убежище еще не показывал, хотя давно собирался, и потому невольно улыбнулся, когда увидел, как просветлело ее лицо на входе в бухту. Мне почему-то было очень важно, чтобы ей тоже понравился этот тихий уголок. Чтобы он стал нашим общим.

– Красиво, – прошептала она, обнимая себя за плечи. Ветер забавлялся, играя подолом ее нежно-голубого атласного платья. – Но тут крутоватый спуск…

– Ничего, мы справимся! – Я перехватил Вереска поудобней, уложив грудью себе на плечо, и двинулся вниз. Одной рукой я крепко прижимал к себе мальчишку, а другой придерживался за выступы на камнях. На самом деле тропа вниз была достаточно пологой, поскольку имела аккуратный изгиб. Я шел первым, Айна легко ступала за мной, а Ива бесшумно кралась на некотором расстоянии от нас. Затылком я ощущал ее напряженный взгляд, словно говорящий мне: «Только попробуй урони моего брата, и я убью тебя на месте!»

Конечно, я спустился без проблем (этот путь был знаком мне настолько, что я мог бы пройти его с завязанными глазами) и усадил Вереска на мелкую гальку. То, что я увидел в его глазах, могло бы стать наградой за гораздо более тяжелый подвиг.

Калека исчез. У кромки воды сидел человек, в чьем лице отражалась вечность.

Я понял, что ему никто уже не нужен, незаметно шагнул в сторону и принялся стаскивать с себя одежду. Лето только началось, вода еще не очень прогрелась, но была достаточно теплой, чтобы поплавать. Почти сразу ко мне подошла Айна, встала на цыпочки и уткнулась губами в висок, словно хотела просто поцеловать, но при этом я услышал ее шепот.

– Фаре… скажи, я не нравлюсь этой девочке?

Ну и вопрос.

Я вернул ей такой же нежный поцелуй и промолвил тихо:

– Ей никто не нравился, любимая. Я ведь предупреждал. Если не хочешь оставаться с ними рядом, давай поплаваем вместе.

Но она лишь качнула головой и сказала уже вслух:

– Нет, не сегодня. Еще не настолько жарко. Мне и на берегу хорошо.

Спорить я, конечно, не стал. Скинул с себя все, кроме коротких исподних штанов, и в два шага зашел сразу туда, где вода была мне почти по грудь. Я уже собирался рывком уйти на глубину, когда затылком ощутил взгляд Вереска. Обернувшись, я увидел, как он вцепился в меня глазами, которые при ярком свете солнца стали прозрачно-голубыми, точно в них тоже плескалось море. В этих глазах было то, чего я не видел прежде, – мольба, граничащая с отчаянием.

– Хочешь со мной? – Я быстро вернулся к нему и указал на воду у себя за спиной. Вместо ответа он вцепился в мою руку. – Тогда тебе тоже стоит скинуть портки.

Вереск сорвал рубаху одним движением, за ней на камни полетели туфли и пояс, а на штаны он даже не обратил внимания. Этот мальчик готов был ринуться в море хоть одетым. Я усмехнулся и поднял его с камней.

Мне казалось, он должен хотя бы вздрогнуть от прохладной воды, но нет – Вереск лишь крепче ухватился за мои плечи, а я увидел его сверкающие глаза так близко, что разглядел тонкие прожилки на радужке. Я чувствовал волнение, восторг, смешанный со страхом, и что-то еще – такое большое, что этому ощущению не хватало места в маленькой тощей груди.

Узнавание?

Крепко держа мальчишку, я невольно вспомнил свою собственную первую встречу с морем. Мне почти исполнилось два, и отец точно так же занес меня в воду на руках. Это было здорово, но я точно не испытал ничего похожего на ту волну чувств, которая накрыла Вереска.