Слёзы Пасифаи по быку

ПЯТОЕ. Когда я внаглую потребовал адрес, доктор не стал называть улицу с номером дома. Физический адрес, разумеется, имеется, но, по словам моего покровителя, я всё равно не смогу вызвать туда такси. «Не беспокойтесь, – говорил он, – в том заведении имеется своя машина с водителем». Теперь-то видно, что всё схвачено, только вопросов от этого не убавилось.

Как же мне некомфортно. Ещё эта иномарка, чьё колесо стоит больше моего полугодового заработка, и это только навскидку… Максимум, на что я рассчитывал – карета скорой помощи другого цвета, но никак не правительственный люкс. В такие моменты начинаешь ставить под сомнение адекватность собственного восприятия. Как сказали бы дамы прошлого: «сон наяву». Ей богу, сон – наяву! Имеется мизерная вероятность такого поворота, однако припомнить подобную ночную яркость с возможностью свободно распоряжаться собственным телом, я не могу.

Городской шум остался позади. Бетонные нагромождения поредели, приравнявшись нулю. Теперь вся древесная манипула16 казалась выше. Отсутствие гигантских ульев в кадре даёт простор стволам и кронам, а низкая горная линия не сбивает чистую вертикаль.

Давно я не выезжал за границу своего комфорта. Несмотря на тревожность, которая слегка обжигает грудь, чувство детской радости охватывает моё тело. И вот уже я совсем выхожу из-под контроля, решаюсь пойти на дерзкий шаг. Без спроса вдавливаю указательным пальцем кнопку, опускающую стекло дверцы с моей стороны. Бросаю испуганный собачий взгляд в салонное зеркало. Водительские глаза приобретают неожиданную лукавую весёлость.

«Решили сбежать, сэр?»

«Сэр?»

«Да, это вы».

«Для этой страны звучит немного чужеродно. Не находите?»

«Так же как и джентльмен».

«Верно».

«Но ведь вы джентльмен».

«Почему же?»

«Вы мне таким видитесь. А что до иностранных слов, то не всё ли равно? В нашем языке и так большое количество англицизмов, францизмов и арабизмов».

«Соглашусь. Но всё равно звучит странно».

«Простая вежливость».

«Наигранная».

«Ни в коем разе, скорее уставная».

«Я не собираюсь сбегать».

«Недавний вопрос был просто шуткой, сэр».

«Мне просто захотелось свежего воздуха».

«Да».

«Сэр».

«Да-да?»

«О, вы тоже сэр?»

«Разумеется».

Больше мы не произнесли друг другу ни слова. Остаток дороги был посвящён жадному созерцанию.

***

Около часа непрерывной езды понадобилось для преодоления лесной витиеватой дороги, прежде чем служебная машина добралась до ворот, подражающих английскому стилю. Высокий металлический штакетник со слегка выпуклой формой, дополнительно окрашенный в графитный хром, почти полностью перекрыл обзор на внутренний двор. Только кончик полигонального купола17 на манер Санта-Мария-дель-Фьоре невзначай выглядывал, возбуждая фантазию Рафаэля.

Как только водитель остановился у центрального въезда, механизм незамедлительно пришёл в действие, вальяжно распахивая створ своему новоприбывшему гостю.

Въехав во двор, водитель занялся наручными часами, скорее всего отмечая время приезда. Технологии шагнули вперёд, но принцип рабочего взаимодействия остался неизменным. Никакого движения не происходило уже полминуты, а потому пассажир на заднем сиденье вошкался, крутя головой во все доступные стороны, пытаясь раздобыться визуальной информацией.

Стеклянный шестигранный купол впечатлял своей красотой, изящно ловя металлическими швами золотистые лучи, но сама «коробка» повергла Рафаэля в чувство лёгкого отвращения. Топорная, выкрашенная хоть и в приятный, но не вяжущийся бежевый, она напоминала солидного мужчину, надевшего дамскую шляпу ещё и не своей эпохи. Увиденный безвкусный фрагмент был только началом. Там, где лежит яблоко – имеется сама яблоня. Мелкая нелепость обещала полноценный моветон.

Пропитанные атмосферой «цирка уродов» конца XIX века несуразные бетонные блоки легли двумя отдельными кусками. Так в летнем обеденном супе можно увидеть короткую, но толстую макаронину, подплывшую почти впритык ко вполне аппетитной фрикадельке. Мясным шариком как раз выступало центральное купольное здание, возвышаясь над бетонной слизкой макарониной, посмевшей присоседиться в облипку. Высотой же она равнялась двум этажам, а извивающаяся форма, не имеющая классических углов, ещё откровеннее давала схожести с итальянским достоянием. Всё тот же бежевый цвет, подъездной вырез ровно посерёдке. И как Рафаэль уже догадался, его ждал внутренний благоустроенный сквер.

К слову, это только первое впечатление. Вполне возможно, подобный архитектурный эксперимент ещё приживётся в восприятии, но эти немногочисленные арочные окна… Стоит не забывать о вежливости. «Помни слова мамы, ты в гостях» – говорит себе Рафаэль.

Водитель плавно трогается, огибая кольцевые развязки обширного двора, напичканные декоративными кустами в виде массивных сфер. Заметив определённый дискомфорт в лице своего подопечного, служащий обратился с ободряющей ноткой:

– Чувствуйте себя как дома, сэр.

– Боюсь, ваше начальство не обрадуется, если я вдруг решу воспользоваться этим джентльменским советом.

– Здесь очень терпеливые люди.

– До поры до времени.

– Вы так считаете?

– Не знаю. Зависит от заработной платы и прозрачности ведения бухгалтерии.

– Приехали, сэр. – Машина остановилась перед центральным входом, не заезжая в узкий сквер.

– Благодарю. Поездка была, эм… – Рафаэль начал выбираться из машины, протягивая своё «эммммммм» – безаварийной.

– Благодарю на добром слове.

– Едете за следующим сэром?

– Нет. Сегодня больше никого не будет. У меня обед.

– Приятного аппетита.

Ни к чему не обязывающий обмен улыбками стал финальной точкой диалога. Никто не встретил вольно сравнительного Чарли Бакета, да и Виолетт с Верукой в компании Августуса18 не приехали. Машина растворилась, оставив мужчину в полном, как ему показалось, одиночестве.

На удивление сквер оказался вполне миловидным: хорошо уложенная брусчатка, летние столики с парными стульями, фонари на коротких ножках. Только внушительное количество окон, которых оказалось намного больше, нежели чем с внешнего фасада, смущали нарушением интимности.

Вопреки собственной логике Рафаэль передумал переступать порог сейчас, сев за ближайший столик в свободную позу щёголя. Как полагается в такие моменты, рука незаметно, обходя мысли хозяина, потянулась в карман за сигаретой. В момент, когда лёгкие вытолкнули первую порцию дыма, Рафаэль очнулся, виновато ища пепельницу.

Ближе к фильтру послышалось неторопливое клацанье женских каблуков. Звук отдавался глуше, чем от «столбика» или тех же «ковбоек», значит, большая вероятность, что приближающиеся ножки обуты в трапециевидный тип. Как хорошо мужчина может разбираться в подобных мелочах, имея предрасположенность, а может и вовсе тайное желание быть одним из видов этой чудесной детали в обуви.

В дальней части сквера показалась классическая форма горничной, а через миг проявились и черты лица, напоминающие своею скромностью ромашку. Девушка несла в руках маленькое блюдце, предположительно чёрного цвета, но имеющее местами более светлые разводы.

Рафаэль машинально попытался скрыть дотлевающий бычок, опустив руку вниз. Девушка с еврейским профилем молча села на свободный стул. Блюдце же она поставила на середину стола.

– Это пепельница? – спросил Рафаэль, хотя и сам прекрасно видел четыре дугообразных отверстия на стеклянном квадрате.

– Да.

– Благодарю. Я уж и не знал, куда выбросить.

– Ну, скорее всего, попытались бы найти мелкий зазор в стене.

– Нееет, что вы… – Предательская улыбка подростка, которого взрослые застукали за мелким хулиганством, смущённо просияла на лице.

– Как скажете.

– Вас как зовут?

– Мария.

– Вам не кажется, Мария, что с цифровизацией населения и обесфамливанием люди стали будто бы чуть ближе – теперь они говорят при знакомстве друг другу только имена; но в то же время эта близость стала фрагментом ещё большего льда? Нас словно лишили семейного ордена, который мы могли ставить хоть и баррикадой, но вежливой.

– Вы всегда так знакомитесь с людьми?

– Просто поддаюсь ежесекундному порыву.

– Я считаю, что первостепенный лёд, как вы выразились, успел вырасти до подводного корневища айсберга ещё на этапе жадности предводителей племён, стремившихся оградить своё нажитое добро высоким забором. Вы окурок выкиньте, пожалуйста.

– Угу, продолжайте. – Рафаэль не глядя исполнил вежливый приказ, продолжая визуальный контакт с новой знакомой.

– Вполне становится очевидным, что происхождение традиций, отличимые представления о высшем разуме, да и элементарные декоративные детали в разных аспектах – попытка поддержать самолюбование. Все вожди это знали, все цари, президенты… но для народа это уже культура.

– Ну а как же невозможность первичной коммуникации племён, путь вынужденного обособленного быта в рамках погодных условий той или иной местности?

– Это тоже.

– Но вы назвали «первостепенным льдом» вещи, которые имеют место быть позже по хронологии.

– Да, я это сделала. – Рот Марии растянулся сначала в хорошенькой улыбке, а затем девушка рассмеялась. – Простите, Рафаэль, я ведь не смыслю в таких вещах.

– Ха, зато как серьёзно вы всё это говорили, просто загляденье!

– Хотелось самую малость впечатлить гостя.

– У вас получилось, учитывая, что зерно правды есть в ваших измышлениях.

– Сигаретой не угостите? Не успела взять свои, торопилась предотвратить ваши умыслы.

– Да, разумеется. Держите.

– Спасибо.

– Значит, следили за мной?

– Не совсем, шла по коридору между делом.

– Работаете здесь?

– А сами как считаете?

– Ну, мало ли, вдруг вам нравится чёрный и белый цвета, а в довершении вы просто любите униформу.

– …

– Вы назвали меня по имени.

– О вашем приезде весь персонал знает. Тут вам не какая-то чахлая конторка без лицензии.

– Последний докучливый вопрос можно?

– Валяйте.

– Кто был архитектором этого ансамбля?

– Вам не понравилось, я угадала?

– Угадали. Но…

– Есть у нас тут один пожилой дядечка, предполагаю скорейшую вашу дружбу как раз на почве отвращения.

– Отрадно слышать.

– Но вот имени, а тем более паспортных цифр архитектора я не знаю. Если так сильно интересно, то спросите потом главного заведующего.

– Вы уже докурили… Пепельницу унесёте?

– Унесу. По поводу «где курить?» не переживайте. С правилами вас ознакомят. Тут их, к слову, не так много. Полная свобода и всё в таком роде. Вы собрались с духом? Пойдёмте.

Классицизм. Запах свечек. Эхо. Музейный зал. Поталь. Не вяжущаяся эклектика.

Набор ассоциаций зароился в голове, жадно насыщаясь новыми впечатлениями. Слабость к архитектуре сродни слабости к книгам. Всё трогаешь взглядом, принюхиваешься, да фантазируешь, вырабатывая эндорфин.

Интерьер действительно имел мало общего с внешним видом, хотя намёк на «in one style» всё же имелся, спрятанный в деталях на самой поверхности. Открывшееся внутреннее убранство перекликалось с храмами, ставшими музейным достоянием стран востока: расширенные подпружные арки и их звездообразные очертания в проекции, которые историки связывали с балканским влиянием. Но зачем всё это именно здесь?

Просторный главный зал с мраморной плиткой цвета слоновой кости под ногами. Расписанные образами стены, казалось бы, святых, но в то же время ни один из них не воскресал в памяти. Получалась пародия на светский уклад со вкусом нового века. Выложенные по краям стен орнаменты. Широкая лестница с бархатной обшивкой и чёрными плитами по бокам, а балюстрада и вовсе позолочена. В довершении ко всему – дикая деталь в виде трёхъярусной кубической формы, угрожающе застывшей над головой. Удерживающую конструкцию с этого ракурса не видно, зато у ближайшего куба можно разглядеть предметы меблировки в виде трёх огромных вытянутых столов (квалифицирующиеся словом «банкетные»), и утыканные к ним квадратики-стулья. Несколькими черточками обозначены человеческие ноги, а ещё одна пара шустро передвигается, обслуживая немногочисленных, судя по всему, обедающих. Ярусы выше с таким зрением детализировать не удаётся.

Подводя итоги, имеющееся убранство можно было окрестить архитектурным богохульством очень богатых людей, не имеющих понятия о лаконичности, преемственности и уместности. Рафаэль смотрел на всё это с открытым ртом, не скрывая удивления.

Мария успела ретироваться, оставив гостя на старшего администратора. Ещё молодой сорокалетний мужчина в чёрном, на современный лад костюме, с достоинством в походке спускался к Рафаэлю, улыбаясь гостю, хоть тот на него и не смотрел. Выбритое лицо с тёмными глазами не поддавалось адекватной оценке. Ходячий манекен, современный робот, либо выдрессированный профессионал, держащий взаперти собственный «голос».

– Вы похоже впечатлены нашим достоянием. Как радостно видеть огонёк в глазах людей, впервые посетивших это место. – Администратор остановился на комфортном расстоянии вытянутой руки, смещая внимание Рафаэля на свою скромную персону. – Здравствуйте, Рафаэль.

– Угу. Впечатлён – не то слово. Это вы верно подметили. Такое всё… новенькое, блестящее. Какую религию тут исповедуют?

– В этих стенах вы можете придерживаться любой, доступной вашему пониманию религии. Мы примем вас таким, какой вы есть.

– Я смотрю, тут работают остроумные люди. Как попасть на кастинг? – Рафаэль со всей серьёзностью вперился в администратора.

Два тёмных зрачка не подали ни малейшего колебания, уподобившись морю во время штиля:

– Они закрытые, Рафаэль. Да и зачем вам, такому умному молодому мужчине здесь работать? Оставьте это мне и прилегающему персоналу. В вашу же задачу входит только хороший сон, позитивное настроение и полная свобода.

– Вас как зовут? А то как-то неловко. Каждый, кого встречаю, знает моё имя, а я, как дурак, должен выпытывать.

Джентльмен в чёрном костюме только улыбнулся, указав взглядом на левую часть груди, где располагался бейдж с именем.

– Ага. Верг. Это кличка?

– Сокращение от имени.

– Всё настолько плохо?

– Наоборот, слишком хорошо. Человеку моей профессии зваться Вергилием19 – больно пафосно.

– Но выглядите вполне статно. Иностранец?

– Наполовину.

– Мать?

– Отец.

– Оу.

– Ещё и литературовед. Теперь, надеюсь, вы понимаете, откуда появился я.

– А что в этой стране забыли?

– Поначалу мать, которая после развода с моим импульсивным родителем, уехала сюда на родину, прихватив меня с собой, а позже я уже забыл забывчивого отца.

– Ох уж эти разводы и расставания. Вечно они такие.

– У вас ещё будут вопросы или мы можем приступить к небольшой экскурсии, которая сделает ваше дальнейшее пребывание здесь комфортным?

– Пожалуй, вопросов больше нет.

– Тогда начнём.

– Сэр…

– Вы что-то сказали?

– Ничего особенного.

Верг подался вперёд, но затем резко остановился на полушаге. Лёгкая виноватая улыбка снова заиграла на лице. Его руки приподнялись до уровня груди, как бы символически пытаясь охватить окружение. Голову он задрал вверх, взвешивая в уме слова, взгляд сделался задумчивым.

– Сейчас, как вы уже могли догадаться, мы находимся в центральном корпусе нашего чудесного заведения! Высокий потолок в стиле эм…

– Хайфлэт, – подсказал Рафаэль.

– Можно сказать и так, благодарю. Высокий потолок в стиле хаайфлэээт, – подсказанное слово Верг растянул нарочито странно. – Стены, как вы можете заметить, расписаны вручную очень модным художником под ником «@snickeringdog». Каждый изображенный персонаж является отсылкой к…

– Святому.

– Верно! У вас обширный багаж знаний.

– В очень узкой сфере.

– Прошу обратить внимание на минимальное «засорение» пространства, а благодаря прозрачному куполу вам гарантировано приятное естественное освещение. Руководство, совместно с архитектором, решило сохранить мебельную невинность и нейтральность этого корпуса, оставив лишь три комнаты кубической формы, используя для декора монолитный поликарбонат нового поколения.

– А почему ваш художник не изобразил просто святых?

– Не знаю, скорее всего вопрос носит этический характер, но мне хочется думать, что такова задумка.

– Монополия.

– Давайте теперь переместимся на уровень выше.

Грациозной походкой администратор поскакал по ступеням, не пропуская ни одну, из-за этого шаги его напоминали пулемётную очередь с бесконечной обоймой. Рафаэль, напротив, вышагивал большими отрезками, пропуская сразу по две-три ступени.

Со второго этажа стала понятна и конструкция кубических помещений, наслоившихся друг над дружкой с небольшим смещением центра толстой цилиндрической трубой, незамеченной изначально за счёт прозрачности материала. Эта черта европейской «лёгкости» вырисовывалась при помощи особого культурного переосмысления. Даже мостовая дорожка к кубам была выполнена из поликарбоната. Фактически, для попадания внутрь такого «кубика», нужно каждый раз делать шаг в пустоту.

Администратор натянул свою вежливую улыбку, предлагая Рафаэлю пройти по пропасти первым.

– Я так понимаю, акрофобы20 у вас остаются без ужина?

– Ну что вы, мы заказываем им пиццу на веранду.

– Конструкция точно надёжная?

– Будьте покойны, всё выполнено по стандартам качества.

– То-то и оно.

Рафаэль криво улыбнулся. Он никогда не боялся высоты, но сейчас, находясь в таком странном месте, видя под ногами лишь лёгкий намёк на твёрдую дорожку, он ощутил, что его ноги накрыла слабость, чувствовалось неприятное покалывание.

Первый шаг дрожащей левой ногой. Затем к ней присоединилась правая. Волнующее головокружение. Каждый последующий шаг становился увереннее.

– Не так страшно, как думалось.

– У нас нет цели убить вас.

– Приятно слышать.

Увиденные ещё снизу длинные столы и многочисленные стулья, мирно стояли, представляя собой статичный ряд. Выполненные из толстого стекла, окрашенного в чёрный цвет на манер пепельницы, они напоминали тронную залу со средневековых витражей.

Словно чародей, Верг плавно всплыл по правую руку Рафаэля, пристально изучая столовую, будто сам видел её в первый раз.

– Здесь вас всегда рады накормить. Посещение, кстати, свободное, хоть у нас имеется и общее расписание.

– Подождите, это как?

– Терпение, мой друг. Разрешите закончить мысль?

– Почту за честь. – Рафаэль заигрался всем этим неестественным общением с излишней вежливостью, но уже ничего не мог с собой поделать. Во-первых, настроение его немного поднялось, он находил в разыгравшимся спектакле очаровательную черту побыть не просто собой, а сэром Рафаэлем. Такая аристократическая карикатура, с толикой атмосферы безумного шляпника. А во-вторых, само окружение диктовало маску, которую хамелеон должен нацепить на своё невыразительное лицо.

– Свободное посещение доступно в случае, когда вы переговорите с главным поваром, оставив ему список своих пожеланий, как для конкретных праздничных дней, так и для дней рядовых. Если вы этого не сделаете, то соответственно вам элементарно нечего будет подавать. Так же, как я уже говорил, есть общие посещения, для которых меню составляет сам повар, ориентируясь на многолетний опыт. Сейчас главное запоминайте. Завтрак начинается в 7:30 по местному времени, а заканчивается в 9:00. Обед в 14:30, заканчивается в 16:00. Ужин проходит с 19:00, заканчивается в 21:00. Запомнили?

– Будем надеяться.

– Вопросы?

– Никак нет.

– Вы умудрились пропустить обед, зато попадёте на очаровательный ужин. Разумеется, если захотите.

– Непременно!

– Идёмте дальше.

Две пары ног проплыли над пропастью, возвращаясь на лестничную кишку. Верг начал огибать закольцованный коридор. С противоположной стороны показалась лестница на уровень выше. Ноги администратора затараторили привычным манером, заставляя Рафаэля выдерживать «широкий брас».

Третий этаж ничем не отличался от второго, представляя собой аналогичное расположение всех немногих деталей декора с конструктивными решениями. Только внутри самого куба проглядывалось не кухонное убранство, а нагромождение всевозможных снарядов для занятия спортом. Несколько фигур неоднородного телосложения показались в разных концах зала.

– Ждёте особого приглашения? – сказал Верг без тени раздражения, как если бы эту же фразу произнёс любой другой человек в иных обстоятельствах.

– Я вот думаю, может нам не стоит вступать сейчас внутрь спортивной секции? Я и отсюда всё прекрасно вижу. Хотя, если вы собираетесь поучать меня работе на каждом снаряде индивидуально, показывая на собственном примере, то…

– Можем пропустить, раз вы того желаете. Да и, честно говоря, у меня нет особого желания показывать вам приёмы работы на снарядах, если только в этом нет резкой необходимости. Видите вон того парня в сиреневой майке? Это тренер, Вениамин.

– Не любите спорт?

– Как и вы.

– Так сильно заметно?

– Ну что вы. Выглядите вы хорошо, но на атлета не тянете. Рыбак рыбака, как говорится.

Администратор и Рафаэль понимающе переглянулись.

– Ну что ж, в таком случае предлагаю подняться на финальный ярус, он-то вас должен заинтересовать. По крайней мере, отделка у третьего зала иная, нежели у предыдущих двух.

– Заинтриговали.

Вход в третий куб обнаружился с неожиданной стороны. Если проводить аналогию с циферблатом часов, то обеденная располагалась на цифре шесть, спортзал на цифре двенадцать, а третья комната (пока ещё с неизвестной направленностью) была ровно на тройке.

Из-за не совсем симметричной конструкции, прозрачный мост был явно длиннее предшественников. А ещё внешняя прошивка самого помещения оказалась вовсе не прозрачной, как могло показаться с первого этажа.

– Зеркало? – немного удивлённо, нахмурив брови, спросил Рафаэль, хотя и так прекрасно знал ответ.

– Не любите собственное отражение?

– Просто странно. Прозрачные парящие кубы, один из которых ещё и зеркальный. Признайтесь, на самом деле это проектировал душевнобольной.

– Как вы изменились в тоне.

– Простое лёгкое возмущение. Мне немного некомфортно находиться в таком ээээ…

– Перенасыщенном месте?

– Да! Хорошее слово. Именно.

– Значит, задумка удалась.

– М?

– Ну как же, разве вы не поняли?

– Будьте добры.

– Нарочитая вычурность просто необходима, чтобы вытащить субъекта из привычной среды его обитания. Неужели бы вы пожелали лежать в казённом санатории, где каждая деталь напоминала бы вам больницу? Не думаю. А тут, – Верг снова охватил взглядом пространство, – как будто попадаешь в декорации сна. Разве не чудесно?

– Не знаю.

– Пройти внутрь не желаете?

– А что меня там ждёт?

– Магия кино.

– Правда? В этой огромной комнате вы крутите фильмы?

– Причём абсолютно на любой вкус, либо на спаренных сеансах устраивается голосование из предложенных подборок.

– Личный кинотеатр. Очень недурно.

– Ознакомитесь? Там, насколько мне известно, сейчас крутят научную постановку «Пищевая цепь», включенную по просьбе Лизаветы Павловны.

– Павловны?!

– Понимаю ваше возмущение, но бывает и такое.

– Откуда у вашей Лизаветы появилось отчество? Они запрещены.

– Не переживайте, ниоткуда оно у неё не появилось. Просто эта возрастная дама со своими причудами. У неё очередное… обострение. Ходит тут, знаете ли, везде представляется Лизаветой Павловной. Мы очень лояльны, не любим грубостей и принуждений, только в самых исключительных случаях. И ещё вот забавное: когда эта Лизавета попросила вписать её в гостевой лист как Павловну, то я сначала всячески отказывал, объясняя невозможность выполнить данную просьбу элементарным отсутствием такой графы. «Отчеств больше нет» – так я и уведомил эту прелестную женщину, на что она отняла мой рабочий планшет и в графу «имя» дописала слитно к имени это выдуманное отчество. Получилось: Лизаветапавловна. Ну не прелесть? Как такому человеку можно отказать в маленькой глупости?

– Действительно. Как? Давайте глянем ваш зал. – На этот раз Рафаэль без приглашения двинулся по пропасти в сторону двери, держа уверенный шаг. Но посмотреть ему отнюдь хотелось не на отрывок научного фильма с сомнительным названием, а на саму женщину. Возможно, именно с ней он попытается сдружиться, подробно расспросив о природе таких рудиментарных замашек.

Первым в глаза бросился фрагмент экрана с монохромным изображением. Яркое сменяющееся пятно находилось сейчас чуть правее от середины, частично освещая мягкие стены зала. По правую руку Рафаэля роль стены выполняла площадка для кресел, чей уровень стремительно опускался ближе к экрану. На первых рядах можно было разглядеть подсвеченные подлокотники крайних кресел.

Шаги Верга не были слышны. Только еле уловимое ухом дыхание (осязаемое скорее умом, нежели действительностью) чувствовалось за спиной. Сам Рафаэль шел немного крадучись, не отдавая себе в таком поведении отчёта. Каждый шаг расширял ему обзор на картинку. Появилась возможность различать мелькающие фигуры вперемешку со сменяющимися пейзажами.