Вода к воде

Странная группировка, слоганами смахивающая на религиозный культ, недвусмысленно захватила всю продукцию его компании, но Анечка не нашла ни одной угрозы в почтовом ящике – ни электронном, ни физическом. Требований не предъявляли, соответственно, они прозвучат сейчас. Что им может понадобиться, выкуп?

Пока они не пытаются ритуально его сжечь, с ними можно работать.

Центральная фигура выступила вперёд и вскинула вверх руки.

– О Легендарный… Ты пришёл, чтобы вразумить паству свою…

Кирилл обернулся, ожидая увидеть за своей спиной идола, фреску или гобелен с изображением святого, но нашёл только голую стену. Тогда он обернулся обратно.

– И восстал ты ото сна, и пробудимся мы подобно тебе…

Толпа зашелестела, тоже поднимая руки.

Кирилл подумал, что начинать смеяться сейчас будет невежливо.

– Вы… ко мне обращаетесь?

Толпа замерла.

– Легендарный молвил! – приятным и, кажется, смутно знакомым баритоном вскричала центральная фигура. – О Легендарный, неужто не узнал ты свою паству?

И воздетые к потолку руки мягко скинули с головы капюшон.

Нет, это уже выше его сил.

– Георгий Маркович.

– Нет, он узнал, он помнит!

Толпа возликовала. А Кирилл не мог не узнать эти седые виски, извечный белый воротник рубашки и чуть сгорбленный нос на худом лице.

Месяц назад, будучи директором их компании, Георгий Маркович сказал, что травмировал спину и собирается пораньше уйти на пенсию. Выйдя в общий офис и никого заранее не предупредив, он попросил минуту внимания и передал бразды правления своему протеже. Кириллу.

Это он учил его вести себя с клиентами. Всегда держать обувь в чистоте, помимо всего прочего. И не бояться грамот, висящих в директорских приёмных.

Георгий Маркович…

– Что здесь происходит? – спросил Кирилл, устало разминая переносицу. – Почему вы говорите на староцерковном? Если это розыгрыш на день рождения, то вы опоздали на…

Месяц.

В отделе ещё шутили, что повышение – это подарок. Если задуматься, возможно, так и было. Ему исполнилось тридцать три. Как там говорят, это возраст Христа? И в буддизме, вроде, что-то такое было…

Кирилл быстро посчитал в уме, когда его повысили: тридцать три дня назад.

Да, смеяться явно было бы невежливо.

– Я понял, что ты особенный, как только тебя увидел, – сказал Георгий Маркович. – Люди таяли, как только ты на них смотрел.

Это называется сосредоточенная харизма. И активное слушание. Их этому учили на бизнес-курсах, какого чёрта…

– И я сразу поняла!

О нет, только не это.

Из другого капюшона вынырнула Анечка.

– У меня никогда не было такого начальника, – пролепетала она. – Вы абсолютно уникальный! Такой внимательный… А я ведь только секретарша!

Активное слушание. Ага. Оно именно так и работает.

– И когда Георгий Маркович сказал, что это вы… что это всё про вас, и в пророчествах… то я сразу поняла, что он прав! – она поджала губы, расстрёпанная и маленькая. – Это же вы, правда?

Кто-то сбоку включил холодную офисную лампу. Её свет пролился на собравшихся, начавших один за другим снимать капюшоны. Вот кудрявая голова Матвея Артёмовича – гель для волос с помощью балдахина окончательно прекратил справляться со своей задачей. Вот собачница Инна. Пепельный Петя, ответственный за тот самый первый билборд. Бухгалтер Тамара. Танечка – это же не сахар она положила к кофе, иначе что его усыпило? Андрей. Хмурый Павел со стройки. Все, кто целый день водили его кругами, не отвечали на вопросы и отсылали друг к другу за ответами.

– Анечка-Анечка… Ты же почту так и не проверила, да? И так знала, что там ничего не будет, – Кирилл не знал, смеяться ему или хлопать себя по лбу от досады. Сюрреальность происходящего капала ему на нервы. – И в полицию обращение даже не начала писать…

– Это всё не важно, – снова вскинулся Георгий Маркович. – Важно то, что ты – тот, кого ждали тысячелетиями!

– Кто-кто? – переспросил Кирилл. С уколом вины он подумал, что наставник не зря ушёл на пенсию. В его шестьдесят восемь, кажется, к нему в разум уже постучался старческий маразм. – И кто я, второе пришествие? Мессия? Где вы это нашли-то, Господи…

Кто-то засуетился в стороне и поднёс ему стопку распечаток. О, эти распечатки. Они у него уже в печёнках сидят… Файлики, скрепки, канцелярские резинки, степлеры, кнопки, пробковые доски, стикеры для заметок, настольные, прости Господи, календарики…

Это были сканы Библии. Потрясающе – ни в одной из подчеркнутых строчек он не нашёл к себе ни единой отсылки. И все до единой заезженные, как будто они даже не вчитывались в текст… «Возлюби ближнего своего, как самого себя» – серьёзно? Все вокруг коллективно сошли с ума.

Или просто запутались. Очень сильно запутались.

– У вас настолько давно не было человечного начальства? – Кирилл обратился к толпе. Из неё выглядывали знакомые лица: Зульфия, Алёна, Олег. Пятьдесят семь человек из его штаба, он знал их всех по именам, как и должен внимательный руководитель. А ещё клиенты. Насколько же сильным оказалось их желание в кого-то поверить? – А вы, Георгий Маркович? Вы отличный директор! Абсолютно точно не хуже меня. Матвей! Да, я про тебя. Я вижу, что твоя фирма встала на месте, но у всех бывают периоды падений. Это не значит, что кого-то другого нужно считать… кем, лидером культа? Или как это называется?

Матвей округлил глаза и побледнел.

– К-как вы узнали?

– О чём? – Кирилла это всё ужасно утомляло.

– О моей фирме! Что она встала… – он ошарашено оглянулся на остальных. – Я ему не говорил! Он настоящий!

Под новые крики восторженной, но уже не настолько уверенной толпы Кирилл покачал головой.

– Если хочешь понять, что происходит, попробуй – просто ради разнообразия – сгонять на свою же стройку. Вот как раз Павел стоит, пообщайтесь. Может, придёте к чему-нибудь… И где мы вообще? Это конференц-зал? Господи, я уже думал, вы меня в каких-то древних катакомбах держите…

Усталость давила на виски. Люди медленно, робко опускали руки.

А Кирилл вдруг всё решил.

– Анечка, у меня встреча на четыре, да? С музыкантами?

– А?.. Д-да, на четыре, правильно…

– Отмени её, пожалуйста. И все остальные тоже.

Толпа зашепталась, а Кирилл, ещё даже не озвучив мысль до конца, почувствовал оглушительный триумф.

– Я увольняюсь, – сказал он, растягивая губы в улыбке. – Я увольняюсь, так что, Георгий Маркович, возвращайтесь с пенсии. Или, не знаю, пусть директором временно будет Петя. Или Катя – ценный кадр! Ребят, честно, всего вам хорошего. Снимайте мантии.

Кирилл сбросил ноги со стола – он спал на столе, надо же – и прошагал к двери. Она открылась. Её даже не пытались запереть.

– И что… что вы теперь будете делать?

Анечкин негромкий, смущённый голос. И восемьдесят с лишним обращённых к нему пар глаз.

– Открою ларёк с мороженным, – сказал Кирилл и вышел за дверь.

Вниз по эскалатору, через вращающуюся стеклянную дверь. На свежий воздух. В Геленджик какой-нибудь. Или в Сочи. На свободу.

Спрос рождает предложение, да? Хоть на мороженное, хоть на слепую, безосновательную веру. Ну и ладно. Он просто откроет ларёк.

И пусть ему говорят, что таких уже целое море – мало ли, вдруг он и правда избранный.

Пусть оно перед ним расступится.

Водяные

Они пришли вместе с дождём.

Галина Матвеевна открыла дверь, а с них обоих так отчаянно текла вода, что лужа в коридоре начинала претендовать на звание водохранилища. И она, конечно, сначала обратила внимание на неё, на эту лужу, а уж потом на промокших потенциальных съёмщиков. Лужа, в конце концов, могла нанести реальный вред: впитаться в пол так, что он вздуется, а потом бери и давай всяким чижам за это скидку. Галина Матвеевна захлопотала, побежала за тряпкой, а потом мелкими, суетливыми движениями начала промокать воду, даже не замечая в ней чужих сандалий.

А эти двое всё стояли и стояли. Ждали, пока она закончит. И молчали.

Галина Матвеевна вспомнила про их существование только когда лужа оказалась стёрта с канвы вселенной. Они так и не сдвинулись с места – ждали приглашения. Галина Матвеевна почувствовала себя неловко и тут же на них за это рассердилась.

– Ну, чего встали? – она выразительно указала вглубь квартиры. – Только ноги вытирайте, ноги…

Они прошли вслед за ней. Они – это девушка и молодой мужчина. У обоих светлые волосы, ещё более светлые глаза и очень странная манера ходить, плавно перетекая с пятки на носок. Всё, что они обсуждали в переписке, внезапно улетучилось у Галины Матвеевны из головы. Мысленно отругав себя за то, что перестала пить витамины для памяти, она усадила гостей на табуретки, опустилась на диван и тонко закашлялась.

Ответом ей были непонимающие взгляды.

– Паспорта давайте, – пояснила Галина Матвеевна.

Они быстро закивали, и папка с документами легко, как пёрышко, легла на журнальный столик.

– Пелагея Водяная и… Марин Водяной…

Галина Матевеевна окинула обоих взглядом поверх очков без оправы, пытаясь сравнить их лица с фотографиями.

– Интересные имена у вас, детишки.

– Древнегреческие, – сказала девушка, а молодой человек улыбнулся, обнажая зубы.

Галина Матвеевна поспешно отвернулась.

– Вы кем друг другу приходитесь-то? – буркнула она.

– Супругами, – сказала девушка.

– Братом и сестрой, – одновременно с ней сказал мужчина.

Они переглянулись. Где-то в пространстве между их глазами произошёл беззвучный диалог, который Галина Матвеевна не смогла расшифровать. Что-то ей в этом всём очень не нравилось.

Наконец они снова к ней развернулись и с довольным видом синхронно сказали:

– Мы друзья.

– Мы однофамильцы.

В повисшей в комнате тишине Галина Матвеевна пришла к тихому осознанию того, что не хочет ничего уточнять.

– На какой срок вы хотите её снять? – спросила она спустя несколько заполненных документами минут.

– На два месяца, – сказал мужчина, представившийся Марином.

Галина Матвеевна кивнула. В целом, они ей подходили – на пьющих не похожи, на наркоманов тоже…

– У нас нет денег, – внезапно сказала Пелагея.

Галина Матвеевна подняла глаза от очередного скана.

– …Что, простите?

– Денег нет, – повторила Пелагея, как будто Галина Матвеевна просто её не расслышала.

– Так, – она отложила распечатки в сторону и сцепила пальцы в замок на коленях, – и что вы мне предлагаете?

Пелагея повернулась к Марину, и несколько секунд они молча смотрели друг другу в глаза. У Галины Матвеевны по спине побежали мурашки, а потом они оба снова обернулись на неё.

– Бартер, – сказал Марин.

Галина Матвеевна поджала губы.

– Так.

Пелагея моргнула. У Галины Матвеевны почему-то возникло ощущение, что до этого никто из них двоих не моргал ни разу.

– Мы думаем, вашей квартире могут пригодиться некоторые изменения, не находите?

Галина Матвеевна однозначно находила.

Из мебели у неё здесь было всего-ничего: диван да табуретка – вторую сегодня завёз зять, и к вечеру её нужно было вернуть. До прошлого месяца был ещё матрас, но он просто лежал на полу, и предыдущие съёмщики нашли под ним плесень. Как нетрудно догадаться, отзывы они оставили не лучшие.

Зато из окна было видно море. Такие квартиры сдаются без проблем, даже если в них есть только голые стены.

Но ведь всегда можно лучше.

– Мы можем её отремонтировать, – сказал Марин.

– Полностью, – добавила Пелагея.

Галина Матвеевна только теперь заметила, что у них обоих есть какой-то странный, незнакомый ей акцент. Тягучие, томные гласные.

– Вы не пожалеете, – синхронно сказали они.

***

Уговорить её оказалось проще простого: единственным возражением оказалось «А у меня деньги на ремонт откуда, вы не подумали?» Они подумали. И сказали, что всё сделают бесплатно. Ей незачем знать, откуда у них на это ресурсы.

Вода к воде.

Теперь Марин большую часть дня проводил в фотошопе и за разведением красок, а Пелагея искала подходящие для кровати доски. Матрас найти оказалось проще всего.

Им, конечно, нужно было продумать легенду до того, как они пришли на место встречи, но всё-таки ничего страшного. Людям в любом случае бесполезно объяснять, что из себя представляет их союз: он выходит за рамки любых конвенционально человеческих отношений, они к такому не привыкли и привыкнуть не могли. И проблема даже не в людях, а в их ограниченном бесконечными рамками разуме.

Пелагея и Марин не были друг другу ни кровной семьёй, ни возлюбленными или друзьями – хотя эти версии, пожалуй, подходили чуть больше, чем та, что с родственниками. Ни в одном из человеческих языков попросту не было слова, которое могло бы их описать. Людям это было ни к чему.

Зато их народ не мог без этого обойтись. Им это было нужно, чтобы выживать.

Самое близкое существо во вселенной. Тот, у кого сердце бьётся так же, как у тебя.

Вот кем они были.

С первыми лучами солнца они просыпались, собирались и перед выходом из дома выпивали по чашке воды из-под крана. Пелагея добавляла в обе морскую соль – не настоящую, а из магазина, так что получалась какая-то жидкая дрянь, всё равно что кофе «три в одном». Они открывали окно и пили эту гадость, глядя на море. И тогда день становился немного лучше.

Потом шли на рынок. Пелагея торговалась с продавцами – она, когда было нужно, очень быстро умела включать режим мимикрии, а Марин просто стоял рядом и кивал с суровым видом, создавая видимость грозной силы поддержки. Несколько хороших досок они получили просто за то, что помогли бабушке собрать прилавок. Дело шло быстро. Тем более, инструменты у них всегда были с собой.

После обеда они возвращались с уловом и приступали к работе. Пока Пелагея орудовала дрелью, Марин солил воду. Они снова смотрели на море. Вздыхали. И продолжали ремонт.

Доски вскоре начали принимать очертания кровати – Пелагея своё дело знала хорошо. Марин занимался тем, что смешивал краски в больших замызганных вёдрах. Они пахли химикатами и разъедали воздух, но ему это было нипочём. Стены в одной из двух комнат он покрасил в синий, в другой – в цвет морской волны, а на балконе – в голубой. А потом начал творить “магию”.

На восточной стене в первой комнате он по диагонали прочертил неровную белую линию. Спустя пару дней и ещё ведро краски под ней расцвела полоса прибоя – барашки пены казались почти живыми, а белила, намеренно оставленные высыхать неровно, добавили им объёма. Бирюзовый и жёлтый он использовал, чтобы показать блики света. На третий день Марин отошёл от стены и сделал глоток солёной воды из чашки.

Он был доволен.

Пелагея закончила кровать и принялась за полки: дизайн был её фирменным, они каждый раз получались уникальными. Она находила размокшие ветки на пляже, сушила их на солнце, а потом подравнивала с одной стороны и крепила на стенах. От них пахло морем и солью. Когда она их вешала, ей хотелось пить и домой.

Они ужинали рыбой, а утром продолжали, и продолжали, и продолжали.

Во второй комнате Марин нарисовал на стенах водоросли, а у самого пола – ракушки и камни в чистом песке. Крошечные пузырьки воздуха поднимались со дна и стремились к потолку, с которого в глубину робко пробивались лучи света.

Тумбочка из полого внутри бревна идеально вписалась между кроватью и шкафом – пока теоретическим. Пелагея всадила занозу себе в указательный палец, но её быстро залечила солёная вода.

По небу, которым стали голубые стены, полетели нарисованные чайки. Рыбу, которую одна из них держала в клюве, Марин срисовал с их ужина.

А следующим утром, глядя на море и чувствуя прохладный бриз на лице, он спросил:

– Думаешь, будет так же, как в прошлый раз?

Пелагея ответила, как умела: честно.

– Думаю, они все одинаковые.

Первый месяц подходил к концу – ремонт тоже. Они снова пошли на пляж вдвоём: плавали, загорали, ловили рыбу руками (удочки им всё ещё были неподвластны), а ещё искали птичьи перья, обкатанные волнами стёкла от бутылок и прочий мусор, превращённый морем в сокровища. В конце дня, счастливые и все в песке, они собирали из этих вещей украшения.

Гирлянда из бутылочных пробок, ракушек всех размеров и перьев растянулась под потолком. Камни и стёкла они сложили в прозрачные вазы вместе с кусочками коры и пивными крышками. Когда на них светило солнце, лучи отражались на стенах всеми цветами радуги.

Пелагея сделала полки в шкафу из рыболовных снедей, а Марин нашёл на барахолке ковёр и шторы.

Они закончили.

***

Галине Матвеевне пришлось выглянуть в подъезд и убедиться, что это точно её квартира.

Ничто в этой совершенно новой яркой двушке не напоминало её бесцветное жильё, в котором после каждого нового съёмщика она находила сигаретные бычки по углам. Даже в ванной не пропадало общее настроение: разноцветная мозаика была похожа на песок на морском дне, а на нескольких кусочках красовались морские коньки. Из ночлежки для студентов и алкоголиков это место превратилось в квартиру для медового месяца и для семей с детьми… Коммерческие возможности зароились у Галины Матвеевны в голове.

И на всё это у них ушло всего двадцать восемь дней.

Жильцы с довольными лицами стояли у старенького, оставшегося с прошлых времён дивана. На нём теперь лежал очаровательный тёмно-синий вязаный плед.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.