Ярга. Сказ о Жар-птице, девице и Сером Волке

– Опечалилась, невестушка? – негромко спросил Волк.

– Не знаю, – честно ответила она. – Не хочу жаловаться.

– Дурные мысли я в твою головушку подкинул? – Голос Серого вдруг сделался вкрадчивым. – Или приняли тебя во дворце худо, что ты жалеешь?

При этих словах он вдруг резко взял левее и скользнул прямо в Дремучий лес – собирался срезать путь или отдать её своим нечистым дружкам на ужин, Ярга бы уже ничему не удивилась.

– Хочешь знать, как меня приняли? – Она поудобнее ухватилась за волчью шею. – Иван мне самым хорошим в царской семье показался, хоть и избалованным. Братья его высокомерны, язвительны и настолько в себе уверены, что даже их родители это замечают, но поделать ничего не могут. Царь Демьян одержим своими богатствами и чудесами. Он жаден до обладания диковинками настолько, что готов собственных сыновей на погибель отправить, лишь бы огненную курицу раздобыть. А царица Добромила так и вовсе не была со мной ни добра, ни мила, глядела коршуном. А когда Иван меня на семейный обед перед отъездом привёл и заявил, что мы вместе едем за Жар-птицей, совсем как его отец матушку везде с собой возил, царица губы поджала и сказала, что не всякая девица способна в походе из бремени сделаться подмогой и верным соратником. И так на меня посмотрела, будто я ведьма какая.

Волк издал короткий лающий смешок.

– Это всё ревность материнская, не обращай внимания, – заверил он. – А во всём остальном ты права, невестушка, наблюдательная, молодец. – А потом вдруг спросил: – Напомни еще раз, как звать-то тебя? Скажи уж, нам вместе ещё далеко путь держать.

Мимо проносились деревья Дремучего леса, но никто не мешал им на пути, никто не преследовал в тенях, будто и вправду Волк не обманул и с ним ей безопаснее.

– Ярга, – наконец вымолвила она.

– Ярга, – задумчиво повторил Волк, а затем снова усмехнулся своим мыслям. – Солнце ярое, солнце вешнее, тьму прогоняющее, зиму в лето обращающее. Ярга – красная ягода, Ярилы любимая дочка.

– Я не Ярилина дочка, – буркнула она, смешавшись. – Мои родители умерли, когда я совсем маленькой была, с тех пор и мыкаюсь.

– Ничего, Ярушка, – весело заверил Серый Волк, – потерпи, нам с тобой обоим недолго мыкаться осталось.

Она хотела переспросить, что он имел в виду, но зверь прибавил ходу, и пришлось сосредоточиться на том, чтобы не свалиться с его спины.

Глава 6. Скоро сказка сказывается…

Дремучий лес обладал собственным разумом. Наполненный колдовством до краёв, он мог сделаться лабиринтом с меняющимися стенами, мог и вовсе создать ощущение, что выхода из него нет. Это его магия, древняя и почерневшая от времени, как старое серебро, породила путеводный камень на границе Велиграда – чары выплеснулись и разлились безо всякого контроля. Так Волк сказал. А ещё он заверил Яргу, что специально этот камень никто не создавал, такие вещи возникают сами по себе, как уродливый шрам на глубокой ране.

Дремучий лес для одних становился тюрьмой или местом погибели, а для других – родным домом, где всякий зловредный дух тебе рад-радёшенек.

Были тропы, по которым можно бродить всю жизнь, состариться, но так никогда и не пересечь лес с одного края до другого, а были и те, что за час или два приведут тебя куда задумаешь. Ярга уже ничему не удивлялась. По такой тропе она шла, когда впервые оказалась в чаще.

Серый Волк миновал чащобу до захода солнца. Вывез девушку из-под тенистых крон, где та потеряла счёт времени, и замер на опушке, чтобы она не испугалась внезапной смены природы вокруг.

Впереди, насколько хватало глаз, раскинулось ржаное поле. Ещё зелёные колосья, увенчанные тонкими остевыми волосками, колыхались на ветру подобно бескрайнему живому морю. Ветер гулял по нему волнами, перебирал длинные стебли и гнул их к земле, чтобы спустя мгновение поднять снова.

Ярга зажмурилась на ярком солнце, как слепой котёнок. После сумрака Дремучего леса мир казался преувеличенно пёстрым, таким сочным и объёмным, что резало глаза.

– Притомилась? – хрипло спросил Волк.

– Нисколько, – отважно ответила она, но по её голосу зверь всё понял. Он повёл лопатками, разминаясь, и потрусил дальше.

– Мы пройдём ещё вёрст пять, – Серый Волк бросил короткий взгляд на медленно ползущее к горизонту солнце, – потом сделаем привал у ручья. Ты поешь то, что с собой взяла, поспишь до полуночи, а после я тебя разбужу – поедем дальше. Мне в ночи бежать сподручнее, да и вряд ли встретим кого на пути.

– Хорошо, – коротко согласилась девушка. А потом вдруг горько усмехнулась.

– Что? – нетерпеливо буркнул зверь.

– Не думала, что снова окажусь в Благоде столь скоро. – Ярга вздохнула. – Надеюсь, мы и вправду никого не повстречаем.

– Так ты не из Велиградского царства, а из Большой Благоды? – Кажется, Волк удивился.

– Угу. С благодского севера. Всю жизнь там прожила в услужении, пока не опостылело. Не то чтобы я трусливо сбежала, скорее, в открытую всё бросила.

Было бы что бросать.

– Тебя можно понять, – одобрительно произнёс зверь, – и не за что осудить, мне-то уж точно.

Они тем временем углубились в ржаное море. Волк разрезал его легко, как иная лодка волну, и Ярге понравилось наблюдать за тем, как колосья расступаются, мягко хлещут их по бокам и не полностью смыкаются позади, оставляя неровную просеку, которая вскорости обязательно исчезнет. И следов не останется, что они тут пробегали.

Они наискось пересекли поле и углубились в небольшую берёзовую рощицу, где отыскалась низинка, а в низинке – говорливый ручей с чистой студёной водой, от которой после первого же глотка свело зубы.

Ярга умылась и набрала в бурдюк свежей воды, а после Волк выбрал для привала место посуше и потише. Там он разрешил развести огонь и поужинать. Она не спорила, не потому, что всю жизнь привыкла подчиняться, а просто оттого, что Волк ещё ничем не обидел её и всяко знал своё дело, как любой колдовской зверь. Его забота пришлась весьма кстати.

На ужин у маленького костерка были хлеб, половинка луковицы и рыба, такая солёная, что снова пришлось пить. Но на сей раз Ярга воду подогрела на огне, чтоб не застудить горло.

От предложенных угощений Серый Волк насмешливо отказался, сказав, что плотно сыт ещё с обеда. Припоминать невинно убиенного коня девушка не стала.

– Волче, а расскажи мне про Жар-птицу, – попросила Ярга, с аппетитом уплетая нехитрый ужин. – Откуда взялась? Где живёт? Что нам от неё ждать и чего в пути бояться?

Серый Волк обошёл их нехитрый лагерь кругом. Потянул носом, чтобы убедиться, что поблизости никого, после чего сел с противоположной стороны от костра и заговорил:

– Тварь эта разумная, но человечьей речью не владеющая. Она довольно старая, ей уже больше ста лет, а то и все двести. До меня доходил слух, что родилась она в Белых Горах. Случилось там однажды сражение такое, что земля сотрясалась. Дрались кудесники, а что они не поделили – никому не ведомо. Колдовская молния ударила в одного из них, он сгорел заживо, только черепушка осталась. А из этой обугленной, дымящейся черепушки и вылупилась Жар-птица, как цыплёнок из яйца. – Волк усмехнулся. – Что глазки пучишь? Чародейские премудрости этот мир сотворили, они его и ломают, как им вздумается.

Ярга, пока слушала рассказ, даже жевать перестала. Ей сказок в детстве никто толком не рассказывал, а в отрочестве она каждую историю слушала с жадностью и по несколько раз. Наверное, поэтому рассказ Волка столь глубоко заинтересовал её.

– Что же произошло с Жар-птицей дальше? – Она нетерпеливо поёрзала на камне, на котором сидела.

Серый Волк лениво зевнул. Ярга заглянула в его распахнутую пасть сквозь взвившиеся к небесам языки пламени и невольно подумала, что её руку он мог бы при желании заглотить по локоть.

– А дальше птица улетела, – продолжал зверь. – Никто о ней ничего не слышал довольно долгое время, пока средь моего народа не прошёл слушок, что в Благоде у царя Афрона есть высокая башня, а в башне той на самом верху – сокровищница, полная дивных красот, и в этой сокровищнице царь в золочёной клетке держит дивную огненную птицу. Но правда ли это, никому не ведомо, потому что крепость у Афрона неприступная и от чародейства защищённая.

– Но…

– Не волнуйся, тебе я смогу помочь туда пробраться, – заверил Волк. – Там условие одно – не касаться клетки. И, ясное дело, не воровать ничего.

– Но…

– И выбраться с птицей я тебе тоже помогу. Завернёшь её в ту накидку, которой царь клетку сверху покрывает. Этой же накидкой клетку откроешь, если она заперта окажется.

– Да погоди ты! – не выдержала Ярга. – Тараторишь, как сорока, честное слово! Я про Жар-птицу думаю. Если она в клетке томится взаперти, как же могла к царю Демьяну в сад летать? Вдруг это не та Жар-птица?

В ответ Волк усмехнулся и сказал Ярге такое, отчего она чуть хлебом не поперхнулась. Но Серый взял с неё слово никогда никому не рассказывать об этом. Девушка послушно пообещала сохранить услышанное в секрете. После он велел отдыхать. Ярга проворчала что-то насчёт того, что ни за что не уснёт возле дикого зверя, который несколько часов назад съел её коня. А потом свернулась на одной половинке плаща поближе к огню, а другой – накрылась, не снимая неудобных доспехов, и… уснула.

* * *

Он занял пост на краю оврага, так, чтобы сохранить хороший обзор и на девицу, и на рощицу вокруг, принюхался да призадумался.

Она показалась ему необычайно чудной, эта диковатая сиротка, покорная и терпеливая, умеющая сносить всяческие трудности безропотно. Её не пугала ни дальняя дорога, ни кровожадный хищник. Она легко уснула в этой сырости, как человек, привыкший спать и стоя, ежели иного случая для краткого отдыха не представится. Вряд ли эта поездка за Жар-птицей была наибольшей из выпавших на её долю бед. Всяко она бы в чащобу к Велесу без надобности не сунулась, значит, припекло действительно. Недалёкая она, конечно, но уж точно не дура – Демьяна и Добромилу, считай, раскусила. Проведи она с ними больше времени, поняла бы их суть куда лучше.

И всё же она совершенно ничего не умела, ни меч в руке держать, ни передвигаться незаметно. Если всё выгорит в Благоде, то это мелочи, которые не стоят внимания. Ежели нет и путешествие их затянется, то придётся потратить время и обучить её некоторым азам.

Он ехидно усмехнулся, представив тощую Яргу неловко стреляющей из лука против солнца. Бедное дитя, учитель из него суровый и требовательный, никому не пожелаешь.

Лёгкий шелест отвлёк его от созерцания крепко спавшей девицы с золотой косищей. Волчьи уши напряглись, а морда тотчас повернулась на звук. Громадная сизая тварь мелькнула за деревьями и дала дёру ещё до того, как он успел её разглядеть, даже к лагерю не приблизилась. Значит, ветер отнёс его запах аккурат супостату под нос.

Что же, оно и к лучшему. Пусть девица поспит, незачем пугать её новой дракой.

* * *

Озеро Муть раскинулось в самом сердце царства Большая Благода, как громадное пресное море без конца и края. Каждое лето вода в нём была чище, чем слеза ребёнка, но осенью буйно зацветала голубоватыми водорослями, отчего поверхность переставала быть прозрачной, а цветом могла посоревноваться с лазурными небесами. Зимой же озеро сковывало льдом, таким же голубым, как и поднявшиеся к поверхности водоросли. Но на морозе почти все они погибали, и к тому времени, как весной начиналось половодье, мёртвые водоросли становились бурыми, а вода, которая неслась по разлившейся реке прямо в океан, напоминала грязь, муть. Отсюда и взялось чудно́е название.

На берегу озера Муть лежала стольная богатая Благода. Вечно воюющая с кочевниками, стремящаяся урвать кусочек от Единых княжеств, торгующая с северянами и бесконечно завидующая сокрытому от всех бед Велиграду Благода.

Здесь крепостные стены из терракотового камня рвались в вышину и щетинились чёрными башнями, а в самом центре разлитого, как клякса, города стояла крепость царя Афрона – большого почитателя высоченных башен и неприступных укреплений. Именно из его сокровищницы Ярга и должна была каким-то чудом выкрасть заветную Жар-птицу.

Всю дорогу до крепости Волк рассказывал ей, как именно она будет это делать. Девушка слушала внимательно, старалась запомнить каждое его слово, даже вслух повторяла, чтобы ничего не перепутать, но чем ближе они подъезжали, тем страшнее ей становилось. Ладони вспотели, и цепляться за шерсть было всё труднее, спина похолодела.

Они двигались вдоль берега озера. Яркие, похожие на осколки серебряных зеркал звёзды отражались и множились в маслянисто-чёрной поверхности воды. С лёгким плеском волны набегали на берег в камышах. Бодро квакали лягушки, им вторили сверчки, где-то неподалёку посвистывал сыч.

Ночь не была непроглядной, но Ярге, напротив, хотелось, чтобы сделалось темно, как в могиле, тогда бы её точно никто не заметил.

По берегу они добрались до городской стены. Нижние камни здесь покрывали рыхлые белые высолы. Фундамент утопал в моховых кочках и лопухах.

Ярга спешилась и, как велел Серый Волк, оставила оружие, плащ, сумку и сняла все звенящие части доспехов. Она осталась в сапогах, штанах и подпоясанной красным пояском нижней рубахе из мягкого выбеленного льна, по вороту и подолу которой были вышиты кумачовой нитью обережные знаки. Мужские, ведь рубаху Иван принёс от портного, который шил для дворцовой дружины.

Кожа тотчас пошла крупными мурашками от неуютного ощущения собственной наготы. В одной рубахе прежде Ярга оставалась разве что в бане. Сейчас за ней наблюдал лишь дикий зверь, но под его пристальным взглядом легче не становилось.

– Всё теперь? – шепнула она, скрестив на груди руки, чтобы прикрыться.

– Забирайся ко мне на спину и закрой глаза, – равнодушно вымолвил Волк.

– А это ещё зачем? – не поняла девушка.

– Чтобы любопытной Варваре на базаре нос не оторвали. – Он глухо засмеялся. – Я тебя через стену перенесу и дальше по крышам до царской крепости доставлю в целости. А там уж сама, как условились.

– Так, может, ты меня и внутрь отнесёшь? – с надеждой спросила Ярга, просто на всякий случай.

– Внутрь не смогу. – Серый Волк качнул головой. – Я уже сказал, что там от постороннего чародейства полным-полно защитного колдовства. Тебя, если одну схватят, за любопытную девицу примут, коль повезёт, а вдвоём мы столько шуму наделаем, что все мечи и стрелы наши. Я, конечно, и силён, и красив, но подставляться не хочу и тебе не советую судьбу испытывать. – Он вскинул голову и прислушался к чему-то. – Смена караула, поторопись, момент для воровского вторжения наиболее подходящий.

Девушка спрятала свои вещи поглубже в лопухи, а затем забралась на волчью спину, стиснула шкуру покрепче, легла грудью на холку зверя и зажмурилась.

– Я готова, Волче.

– Закрыла глаза?

– Закрыла.

– Тогда держись крепче, Ярушка.

– Не урони.

Он ничего не сказал, но Ярга почувствовала, как Серый Волк переступил с лапы на лапу, пятясь от стены. Примерялся к прыжку? Или какое-то колдовство призывал?

Зверь присел, прыгнул коротко и жёстко, будто спущенная с тетивы стрела, и вдруг пронзительный ветер засвистел в ушах, забрался сквозь тонкий лён рубахи, покусывая кожу.

Ярга не выдержала и открыла глаза в тот самый миг, когда громадный Волк мягко, будто иная кошка, опустился на все четыре лапы, очутившись на крыше ближайшего к стене здания внутри города. Старая черепица протестующе заскрипела и в одном месте съехала, и зверь прыгнул дальше с той же поразительной, мистической лёгкостью до того, как черепица начала проваливаться или осыпаться под его весом.

Под ними пронеслась улица, в опасной близости блеснул острый шпиль какого-то святилища. Ярга тихо пискнула. Волк мягко ступил на новую крышу.

– Вниз не смотри, – глухо велел он, а потом прыгнул дальше.

Крыши стремительно замелькали под его ногами одна за другой. Шелестела черепица, временами он вставал на самый конёк, а порой оказывался совсем близко к краю, так, что от страха всё внутри замирало. То и дело внизу проходили люди или проезжала телега, но никто не глядел вверх, к счастью. Ощущение, что их могут заметить в любую секунду, подстёгивало нарастающее беспокойство.

Девушка предпочла последовать совету и зажмуриться покрепче. Облегчение наступило лишь в миг, когда Волк в очередной раз опустился на все четыре лапы, но сделал это совершенно бесшумно. Тут Ярга и поняла, что они опять стоят на твёрдой земле.

Они и вправду миновали весь город благодаря колдовству Серого Волка. Вряд ли эти чары были такими уж праведными и честными, раз он служил самому Велесу, однако же всё сработало, и Ярга сползла с волчьей спины уже на территории царского жилища.

В ночи мало что можно разобрать, да ещё и столь близко, но она поняла сразу: Афрон – человек трусливый и вместе с тем предусмотрительный. Он построил крепость внутри крепости. Стены здесь чудились бесконечно высокими и неприступными, а красные башни Благоды громоздились на огромном многоярусном здании на разной высоте.

Возле царского дворца и сад имелся, но не такой сказочный, как у царя Демьяна в Велиграде. Здесь всё было практично и выверено, всё отвечало одной необходимости – прокормить людей. В обилии теснились плодовые деревья и ягодные кусты, даже шиповник рос. Вроде и красиво, а вроде и с умом – случись осада, люди в крепости от голода не умрут.

– Чудно́, – прошептала Ярга, задрав голову так сильно, как только смогла, чтобы разглядеть верхние башни.

Серый Волк встал подле неё. Шерсть на его загривке поднялась дыбом, словно что-то беспокоило его. Он переступал с лапы на лапу, будто стоял на раскалённых углях, а не на прохладной траве.

– Не мешкай, – с толикой раздражения начал он, дёргая ушами. – Видишь дверь впереди у самой стены? Она ведёт в комнаты для прислуги. Войдёшь туда, а дальше как условились. Всё помнишь?

Ярга отрывисто кивнула.

– Тогда жду на этом самом месте через полчаса. Не задерживайся.

Зашелестели ветви над головой, ветерок прошёлся по траве у ног. Ярга повернулась и обнаружила, что Серый Волк пропал. Она осталась одна. Снова в царском саду, и снова проникла через стену без дозволения.

Всё это начинало напоминать какую-то дурную традицию, только на сей раз жениха она не искала. Нужно было действовать в точности как сказал Волк.

Осторожно и очень быстро Ярга пересекла сад. Остановилась у двери из чёрного дерева, закованного в железо. С сомнением толкнула её, уверенная в том, что столь озабоченный своей безопасностью царь никогда не позволит слугам оставлять замки незапертыми. Но петли тихонько скрипнули, и дверь подалась внутрь, в сумрак коридора, где пахло, как и в любом помещении для челяди, чуланом, кислой капустой и терпким потом.

Ярга пересекла коридор не останавливаясь. Она шла мимо закрытых дверей, где люди гремели и переговаривались. Очень скоро до неё донёсся запах кухни, где в поздний час трудилась одинокая кухарка. Но женщина стояла спиной к дверям и не заметила прошмыгнувшую мимо Яргу.

Девушка останавливалась там, где Волк говорил остановиться, и быстро пробегала, где он наказал пробегать. Считала повороты. Дважды отсиживалась за бочками и сундуками. Ждала, когда дозорные пройдут мимо. Затем, наконец, добралась до тронного зала царя Афрона. Злата и самоцветов здесь явно было меньше, чем у Демьяна, зато чего было хоть отбавляй, так это военных трофеев.

Всевозможные щиты, мечи, топоры и вражеские стяги украшали стены, как у иных царей стены украшают мозаики. Ярга засомневалась, что у Благоды и вправду когда-то имелось столько врагов. В гербах она понимала плохо, но не узнала ни одного, правда, признала оружие кочевников.

Ханство Баш Урда на варварские набеги никогда не скупилось. Доставалось всем соседям, более всего – вольным княжествам, которым пришлось образовать союз, чтобы дать хану отпор. Набеги продолжались до сих пор, но уже как-то вяло, и то по большей части в те годы, когда степной народ страдал от засухи и собственного неурожая. Торговли с иноверцами кочевники не признавали, предпочитали проливать кровь свою и чужую.

Ярга боялась урдинских конников пуще неразумной нечисти. Она слышала предостаточно историй об их жестокости, чтобы от одного взгляда на их щиты, шеломы, хлысты и сабли внутри всё сжалось. Трофеи выделялись в сумраке холодным блеском, но бояться их прежних хозяев уже не стоило – ужас внушал тот, кто велел их здесь оставить ради устрашения.

Этими размышлениями Ярга терзалась, отсиживаясь за стойкой с доспехами в углу. Там она дожидалась, когда в зале объявится ещё один патруль – выйдет из неприметной двери за троном и направится в дверь справа, где располагались покои царя. Лишь когда они уйдут, ей следовало бежать со всех ног к этой маленькой дверце, а дальше – по лестнице на самый последний этаж башни.

Наконец она дождалась заветных шагов. Двое стражников переговаривались шёпотом. Они действительно появились из двери за троном и ушли туда, где, по словам Волка, находились царские палаты. У Ярги было не больше пятнадцати минут на то, чтобы подняться, схватить Жар-птицу и пуститься в обратный путь.

И она не стала терять ни минуты.

Едва стражники скрылись из виду, девушка припустила к дверце, за которой обнаружилась бесконечная винтовая лестница с крутыми ступенями из такого гладкого мрамора, что он казался скользким. Ярга побежала вверх, перепрыгивая через ступеньку. По пути ей встретилось несколько узких дверок в комнатушки, которые облепляли башню, как трутовики древесный ствол. Волк предупредил, что за ними скрыты различные диковинки, ни одна из которых Ярге не принесёт счастья, поэтому она даже не задумывалась о том, чтобы заглянуть в них. А ведь могла бы, потому что у всех башен Благоды был секрет – ни одна дверь не запиралась, всю работу выполняли охранные чары. Достаточно было ненароком прикоснуться не к той вещи, как срабатывала вся сеть. А воришек царь Афрон просто обожал – он карал их и казнил, по очереди отсекая конечности. Последней отрубали голову и выставляли на копье за городские ворота. Надо сказать, голов с каждым годом возле Благоды становилось всё меньше, равно как и желающих прибрать к рукам царское добро.

Лестница закончилась крошечной площадкой, упиравшейся в дверь из цветного стекла. Яркий узор напоминал детские леденцы на палочках. Он даже повторял их: петушки и солнца скрывались среди цветов и листьев. Сквозь них пробивался мерцающий свет. Внутри помещения явно горел огонь.

Ярга не дала себе времени отдышаться после трудного подъёма и заскользила взглядом по стеклянной поверхности. Волк строго-настрого наказал не касаться дверных ручек, а отыскать изображение медведя: только его можно толкнуть безопасно, чтобы не сработали чары.

Медведь оказался пухлым, забавным и бурым, как жжёный сахар, размером с ладонь. Ярга прижала к нему руку, толкнула. Дверь подалась столь легко, будто ничего не весила, и девушка скользнула внутрь комнаты, да так и замерла у порога.

Сокровищница хвасталась неприличным изобилием ценностей. Полные каменьев ларцы с открытыми крышками, сундуки с золотой посудой и шкатулки с украшениями со всех концов света – они занимали здесь всё пространство вдоль стен. А на стенах висели зеркала в серебряных рамах. Круглые, овальные, прямоугольные, квадратные – они были везде, кроме распахнутой двери на балкон, прикрытой лёгким прозрачным занавесом. Он свисал с куполообразного потолка, как живое облако, а на потолке красовалась причудливая роспись, почти полностью скрытая золотыми цепями, которые протягивались над головой сложной паутиной. Но самым интересным здесь оказалось то, за чем Ярга пришла.

Высокая золочёная клетка занимала почётное место на круглом столе в самом центре комнаты. И там, на ажурной жёрдочке, дремала она – Жар-птица.

На её красно-оранжевых перьях мягко мерцал чародейский огонь. Он отражался в зеркалах, играл бликами на звеньях цепей и бился радужными лучами в гранях драгоценных каменьев. От этого зрелища захватывало дух. Оно завораживало не хуже иной магии.

Дверца клетки была приоткрыта, но птица не улетала, даже не пыталась покинуть пределов узилища, будто бы пленницей не была вовсе. Но это многое объясняло, к примеру, то, что все прошлые ночи Жар-птица улетала в соседнее царство, чтобы поклевать там чужие царские яблоки. Вероятно, потеря пера из хвоста немного умерила её аппетит.

Ярга подошла на цыпочках ближе, очень осторожно и тихо, чтобы не разбудить птицу и чтобы не коснуться ненароком ни одной вещи в помещении.

Волк велел отыскать большой платок с вышитым на нём спящим глазом. Он сказал, этим заколдованным платком царь покрывает клетку, чтобы Жар-птица спала. По словам Волка, его соткали три берегини для самой богини Мораны. Его она набросила на спящего Велеса, когда решила сбежать от него из Нави в Явь к другому богу. Откуда этот платок взялся у Афрона, не знал даже Серый Волк.

Искать колдовскую вещь долго не пришлось. Платок лежал поверх распахнутого сундука с шелками и парчой. Был он большим, как одеяло, и пёстрым, как летняя радуга. По краю серебряными нитями свисала бахрома с ладонь длиной. А в самом центре действительно был вышит громадный спящий глаз с чёрными ресницами, такой жуткий и настоящий, что чудилось, будто он вот-вот распахнётся.