Хакасия. Прогулки рука об руку

Хакасия

Прогулки рука об руку

Дмитрий Кругляков

Надежда Давыдова

© Дмитрий Кругляков, 2024

© Надежда Давыдова, 2024

ISBN 978-5-0065-1534-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предвкушение

До поездки в Хакасию об этом удивительном во всех отношениях уголке нашей необъятной родины мы, признаться, практически ничего не знали, за исключением разве что предположения о месте ее нахождения (где-то там, в Сибири) да названия столицы, о которой наши поверхностные знания слепили картинку заштатного провинциального городка. Каково же было наше удивление, когда на поверку все оказалось с точностью до наоборот и мы, прильнув к окну несущейся по улочкам Абакана машины, с изумлением взирали на ухоженный и утопающий в зелени город, в то время как само наше путешествие, начавшееся с хитроумной интриги, превратилось в прогулку по страницам захватывающей приключенческой книги, где были и сложные, полные опасностей, тропы, и стремительные реки, и умопомрачительные виды, и, конечно же, бесстрашные и великодушные рыцари.

Немного истории

Как отмечает доктор исторических наук, профессор Виктор Яковлевич Бутанаев, Республика Хакасия располагается в северной части Саяно-Алтайского нагорья в долине Среднего Енисея и составляет сегодня левобережную половину Минусинской котловины, хотя совсем недавно, до вхождения в состав России в 1707 году, носила историческое название «Хонгорай», простираясь также и по правобережью Енисея1, ныне являющемуся территорией Красноярского края.

На это указывает и «случайный работник на ниве этнографии»2 Евгений Константинович Яковлев, который, собирая по крупицам историю своего края, в конце XIX века писал, что «громадное пространство в 2189,10 кв. миль, занимаемое Минусинским округом с Усинским краем, представляет из себя котловину, окруженную почти со всех сторон отрогами Саянских гор и Кузнецкого Алатау. По середине, точно в расщелине или прорыве земной коры в древний геологический период прихотливо извивается Енисей между нависших с обеих сторон скал, а от него мелкими бороздами идут притоки с их водными системами из бесчисленного количества рек и горных речек.

Благодаря изолированному положению и счастливым природным условиям, Минусинский край был издавна заселен и население его успело достигнуть серьезного культурного уровня, на что указывают остатки грандиозного искусственного орошения, следы разработки рудных богатств, наконец, памятники литейного искусства»3, а также множество раскиданных по бескрайней степи могильных курганов.

Рассуждая о первых поселенцах Минусинского края, Евгений Яковлев отмечает, что «в начале II-го столетия до Р. Хр. весь южный склон Алтайского хребта и большая часть Тянь-Шаня были наводнены полчищами могущественного народа хионг-ню (речь, вероятно, идет о народе хунну. – Д.К.). Так говорится в китайских анналах. Это наводнение заставило податься к западу, северу и югу три самостоятельных народа, желавших остаться в независимости. Это были – юечи, кангои и усуни; последние жили к северу от Тянь-Шаня вплоть до оз. Балхаш и представляли могущественный народ; <…> народ жил исключительно скотоводством. Китайские богдыханы заискивали дружбы усуньских куенмо – вождей, обменивались посольствами, выдавали за них своих принцесс и вели совместно войны против хионг-ню. От окружающих племен усуни отличались светлым цветом волос и голубыми глазами»4.

«В IV столетии после Р. Хр.… усуни, подвергшись нападению своих восточных соседей сианьпи (это, предположительно, могли быть сяньби. – Д.К.), удалились отчасти к Юго-Западу, а отчасти на Север, т.е. приблизительно в нынешний Минусинский край»5, где в 619 году подпали под власть тюркского народа тюкю (тукю); китайцы называли его также народом теле, в то время как и первый, и второй, согласно изысканиям этнографа, доктора исторических наук и профессора Леонида Павловича Потапова, считаются прародителями алтайцев6.

Между тем «в ранних китайских летописях имеется сообщение мифического содержания о Кыргызском государстве, возникшем в междуречье Енисея и Абакана. Предок тюрков по имени Нишиду или Надулу-шад женился на двух девушках, которые «были дочерьми – одна духа Лета, другая – духа Зимы. Первая родила четырех сыновей, один из которых превратился в белого лебедя, другой царствовал между реками Афу-шуй [т. е. «Абыган суг» – Абакан – В. Б.] и Цзянь-шуй [т. е. «Кем суг» – Енисей – В. Б.] под наименованием Цигу (Кыргыз) «»7.

По мнению Виктора Бутанаева, «указанное событие могло произойти в V в. н.э., ибо первый тюркский каган Бумын (551 г. н.э.) считался правнуком Надулу-шада»8, следовательно, приход светлолицых усуни и их ассимиляция с тюркскими племенами легко могли стать причиной возникновения последующей противоречивости в определении антропологического типа средневековых кыргызов, в которых одни видели европейские черты лица, а другие – монголоидные. Это косвенно подтверждает и археолог Сергей Владимирович Киселёв, обращая внимание «на прямое указание китайской летописи на происхождение хягас (енисейских кыргызов) в результате смешения дин-линов с алтайскими тюрками и гянь-гунями»9.

В свою очередь археолог, этнограф и путешественник Александр Васильевич Адрианов считает, что «происхождение хакасов отличается большой неясностью. Вначале китайские историки описывают их как светловолосое, голубоглазое племя индогерманского происхождения, а впоследствии говорят о них, как о тюрках. Вероятно, этот народ был смешанного происхождения; вступая в браки с входящими в его состав различными племенами и на протяжении веков растворяя их в себе, они тем самым утратили и свою народность»10.

Так или иначе, но в героических сказаниях прошлого хакасские богатыри неизменно выделялись светлокожей наружностью, а еще круглоголовостью и ястребиными глазами цвета спелой черемухи. «Черные волосы, расчесанные на пробор, заплетались из девяти прядей в косу толщиной в колотушку. На знаменитой Сулекской писанице IX в. н.э. изображаются воины с косичками на затылке… Они обладали широкими, как степь, лопатками, имели статное телосложение. Богатыри называют свой народ черноголовым…, с красивыми черными глазами. На белом, словно снег, литом лице… красовались горящие, как огонь, глаза и выделялся горячий, как угли, лоб. Брови были в виде разлета крыльев ласточки, нос с небольшой граненой переносицей. Они имели сердца, поросшие шерстью…, что свидетельствовало об их бесстрашии»11.

Стоит также отметить, что само слово «кыргыз», с которым ассоциируется название енисейского народа – предков хакасов, предпочитающих, согласно Орхонской надписи12, именовать себя «кыркызами»13, хотя, по мнению Александра Адрианова, потомками хакасов были все же киргизы14, а не наоборот, имеет не менее запутанное происхождение. По данным хивинского историка Абул-Гази, оно восходит к имени внука «прародителя тюркских племен Угуз-хана»15; согласно историческому фольклору хакасов, оно связано с именем их родоначальницы Хыр хыс (букв. Седая дева)16; в то время как «историческая принадлежность к народу степной культуры позволяет предположить, что их этноним „кыргыз“ слагается из двух формантов: „кыр“ – холмистая степь и „гыз“ – племя, т.е. степное племя»17.

Не менее интересным является и тот факт, что «термин „хакас“ ввели в науку в XVIII—XIX вв. специалисты-синологи, которые взяли его непосредственно из китайских хроник, где этим термином называлось государство и этническая общность людей, проживавших в бассейне верхнего течения Енисея в период династии Тан (VII—X вв.) и в более позднее время»18.

Однако «в царской России хакасы, как и ряд других тюркских народов, именовались… минусинскими, ачинскими, абаканскими татарами. Двухвековое управление русской администрации содействовало закреплению слова „татар“ (в форме „тадар“) в сознании народа»19. В связи с этим, как считает Виктор Бутанаев, с приходом Советской власти название «хакасы» было специально закреплено официально, что позволило увязать коренное население Минусинской котловины с енисейскими кыргызами (киргизами), которых в свое время в китайских летописях как раз и именовали созвучным словом «хягасы»20.

Становление Абакана

По описанию китайских историков, хакасы, достигшие наибольшего своего могущества в IV—VIII веках, были сильным и многочисленным народом, «у которого одного регулярного войска насчитывалось 80 тысяч, народ кочевой и воинственный, наводивший своими набегами страх на соседей, державший их в подчинении и облагавший данью. Они жили в берестяных и войлочных юртах; богатые занимались земледелием, – сеяли просо, ячмень и пшеницу, все вообще были народом конным и занимались скотоводством, – разводили лошадей, овец, коз, рогатый скот и верблюдов»21.

«Пользуясь богатством страны железом, они достигли большого искусства в ковке оружия, плугов и т. п. предметов, и, с одной стороны, платили дань Тукюсцам (народу тукю. – Д.К.), с другой – вели им торговлю с западом – хазарами, болгарами, уграми. В свою очередь, со своих данников они собирали дань пушниной – белками, соболями, куницами. Законы их отличались большой строгостью – трусость, воровство и т. п. поступки карались смертью. Воинственные на поле битвы и мирные в торговых сношениях, хакасы проникали далеко на юг и вступали в сношения с арабами, тибетцами, китайцами и др. народами; арабы привозили к ним дорогие ткани, изделия из золота и т.п., и, сбывая им эти предметы, приучали хакасских князей и вельмож к роскоши»22.

Однако даже «в пору своего политического могущества, при династии Тан, хакасы находились под сильным влиянием Китая, с которым с VII до IX в. обменивались посольствами. Но в конце X в., по возвращении с Орхона, где они, действуя по наущению и в интересах Китая, способствовали падению ойхорской империи, хакасы сами настолько подчинились Китаю, что их политической независимости нанесен был решительный удар. <…> Упоминание о хакасах встречается затем у китайских историков лишь в начале XIII в., как о передовых отрядах монголов, когда те овладели Китаем. Теснимые монголами с юга, хакасы, уже ослабленные и раздробленные, окончательно продвинулись на север и здесь вели борьбу со своими соседями вплоть до появления русских в начале XVII столетия»23.

Тем не менее «русским удалось утвердиться в Минусинском крае только в 18 веке; в 17 веке русского населения в крае еще не было, все 17-е столетие прошло под знаком истребительной и беспощадной борьбы русских с инородцами»24.

И здесь, в отличие от других частей Сибири, не основывались остроги, «а учреждались казачьи посты, или, как они потом стали называться, форпосты, в целях охраны южных границ от инородческих набегов. <…> Из острогов был, впрочем, устроен один, на границе Ачинского и Минусинского округов, на берегу Енисея, в местечке, которое потом заселилось и… удержало название Караульного Острога»25.

Его основателем был пятидесятник Осип Мезенин и случилось это в 1674—1675 годах «на русско-кыргызской границе, на пути, которым кыргызы ходили на Красноярск… Южнее, на острове Сосновом, около устья р. Абакан, в сентябре-октябре 1675 г. с боем был поставлен Абаканский острожек. В 1675—1676 гг. сын боярский Тит Саломатов в верховьях реки Езагаш „в черном лесу и лому“, на западе от Караульного26, поставил небольшой Ломовый острожек. Но к 1680 г. из всех уцелел лишь Караульный острог»27. В 1675 году русские предпринимали также попытку «построить острог около устья р. Абакан на острове Карагас (по всей видимости, Тагарский остров), но, встретив упорное сопротивление кыргызов, вынуждены было отказаться от этого плана»28.

Это во многом объясняется тем, что все первоначальные постройки были зимовьями; их возводили только «для временного жилья небольших партий казаков, рассылавшихся из центральных пунктов, острогов, в военные экспедиции. С течением времени эти зимовья превращались в постоянные пункты оседлости военного сословия, численный состав которого вместе с тем увеличивался. Но заселение Минусинского края в течение целого столетия шло чрезвычайно медленно и небольшими островками, вследствие долгой борьбы инородцев с казаками»29. И если бы не гибель на поле брани в 1688 году выдающегося правителя Хонгорая – кыргызского князя Еренака Ишеева, который «ясно понимал последствия строительства русских крепостей, и „острогу де в своей земле ставить“ не давал»30, да еще к тому же умудрился заключить с Москвой ранее, в 1678 году, договор, признающий союзнические отношения вместо ясачных, а затем в 1682 году вынудить русские власти отказаться от притязания на Кыргызскую землю31, то неизвестно, сколько бы времени потребовалось России на завоевание хакасских земель.

После смерти князя Еренака пришедшие на смену ему правители были втянуты в политические игры Джунгарии и Китая, закончившиеся насильственным переселением кыргызов Хонгорая в земли Джунгарии в 1703 году, лишь бы те не стали союзниками китайцев. В результате джунгарского угона резко сократилась численность кыргызов: если в начале XVIII века их насчитывалось около 20 тысяч, то в итоге осталось не более пяти тысяч человек, из которых было всего «600 „луков“ – боеспособных кыргызских мужчин»32. Джунгарский угон стал трагической страницей в истории Хонгорая и ускорил вхождение хакасских земель в состав России.

В 1707 году именным указом Петра I был возведен Абаканский острог; изначально предполагалось, что его местоположением станет устье реки Абакан – «практически в центре бывшей Кыргызской земли. В сооружении острога приняли участие томские, кузнецкие, красноярские и енисейские казаки в количестве 964 человек. Руководил отрядом сын боярский Илья Цыцурин из Томска, а его помощником был красноярский сын боярский Конон Самсонов. Обследовав устье Абакана, казаки нашли окрестные земли непригодными как для строительства крепости, так и для хозяйственного освоения: „Место низменное и места для хлебного обзаводу нет“. Подходящее место было найдено гораздо севернее, на правом берегу Енисея около горы Туран (или, если быть точнее, между горами Унюк [букв. Голосистая гора, ибо отдавалась эхом] и Туран. – Д.К.). Там за 15 дней, с 4 по 18 августа 1707 г., и поставили новый острог, назвав его, как предписывал указ царя, Абаканским. Абаканская крепость стала оплотом Российского государства в Хонгорае»33.

Год появления Абаканского острога принято считать годом вхождения Хонгорая (Кыргызской земли) в состав России, хотя официальное закрепление этого события, по мнению Виктора Бутанаева, произошло на 20 лет позднее34, когда в «августе 1727 г. в результате длительных российско-китайских переговоров <…> был заключен пограничный трактат. Раздел территории прошел по Саянам, начиная от реки Аргунь, составляющей с Шилкой верховья Амура, и заканчивая вершинами Абакана, вплоть до владений Джунгарии. Все земли и народы, находившиеся по северной стороне Саян, отошли к России, а по южной – к Китайской империи»35.

С возникновением Абаканского острога, а позже и Саянского, началось фактическое заселение русскими территории Хонгорая. Так, на месте хакасского поселения «на горе Ах-Тигей, что в переводе означает „Белая вершина“ или „Белая макушка“», поскольку «издалека, особенно в летний солнечный день, гора представляла собой удивительное зрелище: среди буйства зелени – снежно-белая шапка теснящихся юрт, покрытых белой берестой и войлоком»36, в 30-х годах XVIII века был заложен улус Усть-Абаканский, с которого, по сути, и началась история современного Абакана.

Абакан, Краеведческий музей им. Л. Р. Кызласова

Хакасы, фото в одном из залов музея Кызласова

Юные спортсмены, фрагмент (ул. Катанова, 6)

Храм-юрта Владимирской иконы Божией Матери

Абакан, Юная балерина (пр. Ленина, 48)

Маленький принц (пр. Дружбы Народов, 20А)

Спасо-Преображенский кафедральный собор

Пеликан, Преображенский парк

В 1822 году улус получил статус села, став «административным центром Качинской Степной думы»37, который в 1931 году переименовали в «Абакан» и сделали городом. А первый храм на территории улуса появился в 1864 году, он был деревянный и освященный во имя святителя Николая Мирликийского; в 80-х годах прошлого столетия его перестроили в каменный.

Ныне собор Николая Чудотворца является старейшим храмом Абакана, помимо которого безусловный интерес представляют также соборы, возведенные в начале нашего столетия: выделяющийся пышным орнаментом Градо-Абаканский и белоснежный Спасо-Преображенский. И вообще, нынешний облик города выше всяческих похвал! И в этом огромнейшая заслуга бывшего главы администрации Абакана Николая Генриховича Булакина, вложившего в развитие хакасской столицы не только свою энергию, но и душу.

По рассказам нашего гида Артема, друга и партнера Сергея Суркова, организовавшего нам тур по Хакасии, в период его правления (с 1995 по 2019 год) любой бизнесмен, желающий открыть офис или магазин на первом этаже жилого дома, должен был не только облагородить прилегающую придомовую территорию, но и создать на ней удобную для горожан инфраструктуру: поставить те же скамейки, разбить газоны и даже установить радующие глаз прохожих скульптурные композиции, которых сегодня в городе не счесть. Или, к примеру, в 4-м микрорайоне, некогда имевшем дурную славу захолустья и обители криминогенных элементов, при Николае Булакине создали Преображенский парк с озерами и фонтанами, а также возвели величавый одноименный собор.

Тем не менее сам город нам, к сожалению, увидеть так и не удалось. Если только мазками, да и то не в первый день, потому как сразу по прилете мы уехали в район села Ефремкино покорять скалистые склоны горного массива Тогыз-Аз. Затем была серия коротких набегов по вечерам, но, приезжая к месту ночлега после долгой дороги или утомительного восхождения, у нас уже не было ни сил, ни желания, пока, наконец, счастливый случай не выпал моей жене, решившей заменить горный поход на посещение Хакасского национального краеведческого музея имени Л. Р. Кызласова с последующей прогулкой по улочкам Абакана. Однако день оказался слишком жарким, а накопившаяся усталость – обременительной. И хотя Надежде все же удалось реализовать многое из задуманного, большая часть города так и осталась за кадром, а следовательно, нужно будет еще раз сюда обязательно вернуться, чтобы посвятить изучению Абакана больше времени.

Тропа Предков

Пеший туристический маршрут «Тропа Предков» проходит по правому берегу реки Белый Июс и начинается возле визит-центра, расположенного на выезде из села Ефремкино, рядом с автомобильным мостом, у подножия хребта Тогыз-Аз. В литературе встречаются и другие названия этого горного массива: Тохзас, благодаря некогда расположенному поблизости улусу, Тогыс-Ас, Тогуз-Аз и т.д.38, которые переводятся с хакасского языка как «девять ртов». По одной из версий, «ртами» являются пещеры, хотя их намного больше. А первым их исследователем был педагог, археолог и краевед Павел Степанович Проскуряков, который посетил здешние места летом 1888 года по поручению Восточно-Сибирского Отдела Императорского Русского Географического общества, чтобы проверить информацию, изложенную в статье «Заметка о костеносных пещерах в Сибири», размещенной в журнале «Древности» за 1886 год.

Позже, в своем отчете, он напишет, что «в упомянутой статье приводится известие о июских пещерах, извлеченных г. Бранденбургом из архива Главного Артиллерийского управления за 1799 год, в котором сообщается, что некто Ив. Пащенко, командированный генер. Корсаковым для поиска селитры в места кочевий татарских орд Кызыльской и Качинской доносит, что он нашел признаки селитряной земли по рр. Белому и Черному Июсам в 8 пещерах июских гор. Описывая местоположение этих пещер, их величину и исчисляя примерное количество находящейся в них селитры в 20,000 п., Пащенко добавляет: „как же в оных пещерах попадаются человеческие кости, то и должно думать, что есть причина, находящейся тамо земли, производящей селитру“»39.

Вот эти факты Павлу Проскурякову и следовало подтвердить или опровергнуть. И он действительно нашел селитру – «слоем до 1 вершка»40, а еще «осмотрел 17 пещер; в одной из них (известной сейчас как Большая Тохзасская) провел раскопки, давшие находки керамики, обработанной кости и палеонтологический материал, а также обнаружил выполненную краской руническую надпись на стене пещеры»41. Тем не менее сами работы показались Павлу Степановичу слишком трудозатратными: много сил и энергии отнял осмотр ничего не значащих для науки пещер, в то время как передвигаться между ними приходилось пешком, зачастую с риском для жизни.

Но даже в наши дни, имея обустроенные дорожки с лестницами и перилами на начальном этапе, прогулка по проложенным среди известковых скал и утесов тропам, часто отвесно спускающимся к воде, требует предельной осторожности и наличия на ногах хорошей треккинговой обуви с агрессивным протектором подошвы. А все потому, что «долина Белого Июса в этом участке как бы сдавлена высокими горами с частыми выходами известняка и других пород. Растительность склонов, в особенности южной экспозиции, носит довольно остепненный облик»42, а вот грунт довольно рыхлый, насыщен мелкими неокатанными обломками известняка, перемешенными с галькой различного размера. Сыпуха, одним словом, когда любое неосторожное движение, особенно на спуске или подъеме, может легко иметь плачевные последствия.

Первым пунктом маршрута обычно выбирают грот Проскурякова, названный в честь выдающегося исследователя здешних пещер. «В 1971 г. этот грот привлек внимание спелеологов Новокузнецка и Кемерово. Небольшие пробные раскопки, произведенные С. И. Рыбаковым и Р. Я. Цеттелем вдоль задней стенки грота, привели к открытию ископаемых костей крупных животных. Здесь же на полу грота были подняты две аккуратно сколотые небольшие каменные пластины темно-серой алевритовой породы. <…> Грот Проскурякова расположен в непосредственной близости от русла Белого Июса на правом его берегу. <…> Входное отверстие обращено в южную сторону, возвышается на 6—7 м от воды и имеет треугольную форму высотой 3,5 м и шириной у основания 4,2 м»43. Однако осматривать этот грот мы не ходили, предпочтя маршрут посложнее, хотя ведущая к нему тропа, судя по имеющейся информации, довольно легкая, проторенная и как таковых сложностей не представляет.

Наш путь начался с грота Соловьева или, если быть точнее, со спуска юзом по ответвлению горной тропы, резко сорвавшемуся куда-то вниз, к реке, а затем стремительно вскарабкавшемуся по круче. Грот назван в честь енисейского казака Ивана Николаевича Соловьева: для кого-то он был бандитом и владельцем несметных золотых запасов, спрятанных где-то в горах, но для большинства – защитником угнетенных и неуловимым Робин Гудом. «С ним недолгое время боролся „всадник, скачущий впереди“, будущий детский писатель Гайдар, имя которого одними вознесено, другими проклято. По свидетельству доктора исторических наук В. Я. Бутанаева, для хакасского народа – по крайней мере, для стариков – Соловьев почти национальный герой, а Гайдар, или Голик (от его фамилии – Голиков) – воплощение шайтана, злой человек»44.

В 1977 году киностудией им. М. Горького был снят фильм «Конец императора тайги» о последних днях Ивана Соловьева и борьбе с ним Аркадия Гайдара, прозвище которого, по мнению Евгения Спирина, нашего водителя, гида и прекрасного собеседника, а по совместительству – водолаза и спасателя, прилепилось к нему именно в Хакасии. Уж очень любил молодой красный командир задавать свой каверзный вопрос «В какую сторону, куда?» местным жителям. По-хакасски это звучит как «хайдар»45. «Хайдар, хайдар?», вот и вышло «Гайдар». Так или иначе, но, как вспоминает Виктор Бутанаев, «во время съемок все пожилые хакасы, приходившие к нам и помнившие годы лихолетья, осуждали главного героя. <…> Соловьев же в их рассказах напоминал богатыря героических сказаний»46. Конечно, правда у каждого своя, но, как точно подметил историк и журналист Алексей Николаевич Анненко, «бывает – путает человеческая память, не бывает, чтобы ошибалась память народа»47.