Верните мне мой… срочно

Внезапно я понимаю, что всё вокруг стихло и в эту же секунду мне становится дико холодно, будто кто-то включил зиму. Я поднимаю взгляд и вижу, что всё исчезло. Нет ни Андрея, ни Натальи, ни камеры, ни толпы. Вокруг никого. Разворачиваюсь к Дворцовой и вижу, что по улице прогуливаются тепло одетые люди, их немного, и ни одной невесты.

Снова зажмуриваюсь. Вновь открываю глаза. Тоже самое. Чувствую, как мороз пробирается под кожу, как немеют руки и ноги, не могу поверить в происходящее. Что здесь творится? Стоять нет сил, я опускаюсь на корточки и пытаюсь собраться с мыслями, но мне слишком холодно.

Собираясь встать, чтобы попытаться найти моих друзей, слышу женский голос:

–Ты как здесь оказалась? Так и пневмонию не сложно заработать, а ну ка срочно идём в помещение.

Теплые руки ложатся на мои, усилием воли я делаю несколько шагов, и мы оказываемся в продуктовом подвальном магазине.

Девушка растирает меня, очень просит уксус и горячий чай, который без проблем появляется в моих руках через несколько секунд. Наконец, я отогреваюсь, достаточно быстро, потому что находилась на холоде совсем недолго:

– Что происходит? – произношу я слегка хриплым голосом и делаю глоток чая.

– Это у тебя нужно спросить, что происходит?

Я наконец то внимательно смотрю на свою спасительницу. Вот она невеста.

Она обеспокоенно бродит взглядом по моему лицу:

– Меня зовут Ира, очень приятно и странно познакомиться, надеюсь, ты не сбежала из сумасшедшего дома

Я улыбаюсь. Ира стоит передо мной в свадебном платье, совсем не пышном, как сейчас принято, её фигуру, на плечах – накидка из белого меха, претендующего всем своим видом на натуральный, но мы обе знаем, что это искусственная шкурка. На ногах белые закрытые туфли. Серьёзным тоном она спрашивает:

– Как тебя зову?

– М-м-мМаша – я чувствую, как дрожат губы

– Что ты спрашивала? Что здесь происходит? Пока тебя тащила не поняла. Я вообще ничего не понимаю сейчас, мир как будто изменился в секунду, но все осталось прежним, да, резко похолодало, но я бежала в этот момент, и вот, увидела тебя.

– Куда бежала?

– Скорее, откуда. Я сбегала с собственной свадьбы – Ира развела руками: так бывает.

– Что нам теперь делать?

– Во-первых, предлагаю не паниковать. Во-вторых, нужно тебя одеть, а меня переодеть. Так, посмотрим, что тут у нас.

Супермаркет был тесным, пахло мокрым картоном, картофелем, и, кажется, кормом для животных.

– Стой здесь, я попробую что-нибудь найти. Она исчезает за рядом с консервами, а я продолжаю стоять в углу, сложив руки на груди и пытаясь отогреться, но открывающаяся на улицу дверь, через которую заходят и выходят покупатели, запускает ледяной воздух с улицы, от которого я ежусь и трясусь. Хотя, возможно, последнее ещё и от страха. Оглядываюсь. Все одеты в зимние пуховые пальто, редко – в шубы или дублёнки. Кто-то выходит с большими пакета, кто-то с бутылкой в руках. На улице, кажется, наступила ночь, хотя был всего лишь вечер. Летний вечер. Дрожащими руками я достаю из сумки мобильный телефон, смотрю на экран – сеть есть. Дата тоже – 07.07.07, 17.07, как и было, когда я последний раз смотрела на него. Я нажимаю на кнопку вызова, затем ещё раз, последний набранный номер – Натали, трубку снимает мужчина.

– Добрый вечер, будьте добры Наталью – произношу я хриплым голосом.

– Вы ошиблись – в трубке мне остались только короткие гудки.

Я держу телефон в руке, смотрю на экран: звонить ли Андрею? Где они? Куда пропали? Надо бежать, искать их, конечно, они где-то рядом, а этот мороз – погодная аномалия, надеюсь, что они не замерзли, я убираю телефон в сумку, вытираю лицо руками, будто оно чем-то испачкано, направляюсь к двери:

– Ей сумасшедшая стой, нельзя в таком виде.

Ира уже идёт в мою сторону от кассы с двумя пледами в одной руке, и закрытыми тапками с мехом, похожими на валенки, в другой:

– Всё, что удалось раздобыть, жаль я выкинула фату. Надевай.

Я останавливаюсь, расстёгиваю застежку босоножек, опускаю ноги в тапки. Моя новая знакомая разрывает упаковки с пледами:

– Вот так-то лучше – говорит она, когда мы накидываем их на плечи:

– Добежать хватит, а там разберёмся. Как тебя угораздило выйти из дома в таком виде глубокой осенью?

– Сейчас лето – бурчу я, наверное, на самом деле, походя на сбежавшую из сумасшедшего дома – мне нужно найти Андрея и подругу…

– У одной лето, у второй осень, когда на дворе февраль – дама почтенного возраста проходит мимо нас с набитой сеткой продуктов и добавляет:

– Чего только не встретишь.

Ира разворачивает чек, который ей выдала симпатичная девушка, пробивающая товар, тут же подносит руку ко рту, её взгляд испуган, она протягивает тонкую бумагу мне. Точно такая же реакция. После небольшого списка наших странных покупок и фамилии кассира напечатана дата: 22.02.2022, 17:17. Я не успеваю ничего сказать:

– Так, уходим, – резко говорит Ира и ведёт меня за руку из магазина – сейчас, тут недолго, пара домов. Мы быстро идём по Миллионной минут пять, за которые я вновь замерзаю, пока, наконец, не сворачиваем к парадной. Ира набирает код на входной двери.

В продрогшей комнате пусто темно и одиноко.

Глава 2

Восемнадцать квадратных метров одиночества. Кажется, оно здесь живёт – отталкивается от стен, расхаживает и тоскливо воет, забирается под потолок и падает на старый с дырами паркет, танцует в самом центре и пытается открыть деревянные окна с потрескавшейся краской. Пахнет старостью, нафталином и сыростью. Два матраца у батареи, ободранные обои грязно – бежевого цвета с незатейливыми ромбиками – такие я видела в магазине пару дней назад, абсолютно новые и чистые, но…на самом деле, очень давно?

Заметив в углу стул, я опускаюсь на него и нарушаю пугающую тишину коммунальной квартиры своим осипшим голосом:

– Что это за место?

– Мой дом, здесь я выросла и отсюда уехала… когда-то…

– Это весь свет?

Девушка кивает, поднимает голову и смотрит на свисающую на проводе голую лампу:

– Я – Ира, можно вертеть, как угодно, только, пожалуйста, не «Ирусик» – она смотрит на меня внимательно и добавляет – всё это очень странно, Маша, очень.

– Что именно из всего этого?

– Ты говоришь, что сейчас лето год, я знаю, что октябрь 2014-го, но мы здесь, обе, в зиме, о которой ничего не знаем. И я не понимаю – она ходит по комнате, рассматривает всё вокруг: мама была здесь недавно, что случилось с комнатой? Что здесь произошло.?

Ира открывает шкаф:

– Хорошо, хотя бы кое-какие вещи остались. Батареи горячие и ключ подошёл, но… она запинается на полуслове:

– Мы должны поверить в то, что прошло семь лет?

– Четырнадцать…если верить дате в чеке…для меня четырнадцать.

– Давай проверим точно – она медленно подходит к подоконнику, на который бросила свою сумочку, вытряхивает всё содержимое прямо на пол, поднимает большой светящийся экран, и подносит его к моим глазам:

– Вот!

Надпись: «17:35 вт, 22 февраля 2022»

– Что это такое? – спрашиваю я – маленький монитор?

– Так, так – новая знакомая удивлённо смотрит на меня: какой для тебя сейчас год?

– Две тысячи седьмой, я же уже говорила, кто из нас сумасшедший? Хотя, июль…погода не летняя.

Я следую её примеру и тоже достаю свой маленький кнопочный мобильный. Она выхватывает у меня телефон:

– Откуда у тебя такой раритет? Нет, ты посмотри – скользит пальцами по экрану:

– Ничуть не сенсорный даже, хотя да, я помню такие, лет десять назад, но судя по тому, что здесь написано, всего лишь семь. Сейчас.

– Ира – я вдруг понимаю, что мне поверить в это легче: похоже, мы обе попали в будущее, только из разных годов.

– Какой-то бред. Такого быть не может.

Я пожимаю плечами:

– Откуда нам знать, в любом случае, твой экран показывает точное время, а мой замер на том моменте, когда я в последний раз была в своём лете. Но мы обе знаем, какая у нас дата. Смотри, если мы сумасшедшие, то нам лучше остаться здесь, ведь тогда получается, мы откуда-то сбежали. Если всё это правда, то нам тоже лучше остаться здесь, и спокойно разведать обстановку завтра. Если это чья-то шутка, и ты часть постановки, то я настаиваю на том, чтобы мы остались здесь и действовали не по сценарию, чтобы побесить режиссеров, так что не склоняй меня ни к чему другому, лучше дай мне одежду – я понимаю, насколько нелепы могут быть все эти слова, и насколько нервно слышится мой голос.

Ира вздыхает, поднимает на меня взгляд:

– Я тоже думаю, что будет лучше, если мы останемся здесь на ночь, я не участвую ни в каком спектакле, и, скорее всего это правда, за окном явно февраль, а не октябрь или тем более, июль. Ещё я думаю, что нам лучше переодеться.

Мы нашли в шкафу лосины, толстовки, а вот зимняя куртка была только одна:

– Старая, мамина – задумчиво произносит Ира, разглядывая находку – ты наденешь поверх свитер, и вон то пальто. Она показала на нечто клетчатое и шерстяное, гордо висящее в углу шкафа. Перчаток нет. Уги тебе, сапоги мне. Возьмём с собой все шарфы.

– Мне чёрный – я тут же забираю из её рук огромную шерстяную шаль, которая хоть как-то сможет прикрыть то, в чём мне предстоит идти по центру Питера.

Всё, распределились. Мы переоделись.

Мы молчим уже полчаса, отогреваясь у батареи: я на стуле, Ира на подоконнике.

– Не думала, что вернусь сюда, а ведь бежала именно в эту комнату. Хорошо, что она осталась и…почти пригодна для обитания.

Я думаю о том, что всё это сон и он непременно оборвется, нужно просто ждать. Молча и смиренно.

– В 14-м была кровать – Ира продолжает удивляться – Маша, всё смотрелось не так печально как сейчас: обои не стояли около стены, был ковер, и вроде, комод ли сервант, не знаю, не важно… я надеялась, что побуду здесь какое то время, хотя и не люблю это место. Интересно, здесь ли соседка… надо что-то делать, точно, куда-то идти…– кажется, она потерялась в мыслях и пытается привести их в порядок.

– Одна соседка? – я удивилась, обычно в коммуналках много комнат и семей.

– В моем году да. Две другие выставили свои метры на продажу… Всё слишком точно.

– Что ты имеешь ввиду?

– Ну мы прибыли сюда каждая из своего прошлого, предположим…мы – это мы, те, что дожили до этого дня или мы – отдельно, а мы в 2022 живем и ничего не знаем?

– Хороший вопрос, но важен ли ответ сейчас? – я слышу, что мой голос дрожит – возможно, если мы заснём…

Внезапно для самой себя я поднимаюсь и чувствую, что начинаю волноваться сильнее:

– Всё не просто так, ты права, мы обязательно выясним, что именно, вернемся домой и все будет хорошо, правда?

Ира старается улыбаться:

– Конечно, жить нам есть где, магазины работают, деньги есть, во всяком случае, у меня, город мы знаем, не так всё и плохо.

Встаёт расправляет своё свадебное платье, поднимает с пола деревянные плечики и вешает его на торчащий из стены гвоздь. Делает два шага назад и тихо говорит:

– Вместо картины… – она разворачивает ко мне – как же я его хотела! Говорят, если невеста нашла своё платье, тут же хочет выйти замуж ещё сильнее, так и было, это правда. Я скакала как дурочка по салону в нём. Только....

Она вздыхает и возвращается на подоконник. Я киваю и улыбаюсь, глядя на платье, даже на фоне этой стены оно смотрится поистине идеально, элегантно, просто и вместе с тем нежно, – лучшая модель, что я когда-либо видела:

– Почему ты все – таки сбежала со свадьбы?

***

Она повернула замок три раза, закрыв помещение, прислонилась спиной к двери и медленно сползла вниз. Перед ногами лежал кленовый лист, который занесло с дороги ветром. В руках Ира перебирала браслет. Она нашла его пару дней назад в помещении подсобки. Под серебро, с большими и маленькими прозрачными камушками. Девушка сочла его очень красивым – как раз подойдет к свадебному наряду, будет переливаться на солнышке. Если оно, конечно, выглянет в конце октября. Нужно собираться, через час встреча с женихом.

Но ноги не слушались, оставались будто ватными, и она продолжала сидеть на полу, рассматривая блестящую находку. Затем надела его на правую руку, щелчок и она уже любуется, будто танцуя руками в такт песни, доносящейся из еще включенного радио в магазине: «кто мы и откуда…» Браслет – это не свадебное платье и не образ невесты в целом, можно не снимать перед встречей с будущим мужем, да он, наверняка и не заметит.

Она просидела на полу еще несколько минут, настенный календарь над стойкой ресепшн застыл на 25 октября 2014 года. Ира вспоминала, как в новогоднюю ночь они с Владом радовались тому, что их впереди ждёт. Под бой курантов он опустился на одно колено в их маленькой квартирке почти на окраине города, и протянул коробочку с кольцом: голубой топаз, в окружении россыпи маленьких бриллиантов в золотой оправе.

– Да – ответила она, прежде, чем он смог задать свой вопрос – да, да, да. В этот момент счастье наполнило её сердце, а избранник казался самым красивым и умным, самым высоким и благородным человеком на всей земле. Позже она начнёт замечать, что выше он её всего ненамного, так, что надеть высокие каблуки невозможно, когда они вместе идут в ресторан в пятницу. Это была традиция, которую придумал сам Влад. Еженедельные свидания стали мукой для Иры уже к весне, она не знала, почему. Откладывая дату свадьбы, девушка придумывала всё новые и новые причины. То ей нужно было съездить к маме, чтобы получить благословение, а сделать это можно было только летом. То слишком дорого, а она хочет в Египет на медовый месяц. То горящие туры: «давай слетаем, пока можно, загорим и поженимся симпатичные» – улыбаясь, она понимала, что платье невесты пойдет ей в любой момент, но сомнения начинали одолевать с большей силой. Пока, наконец, Влад не пришел с купленными путёвками на первое ноября и не сообщил, что завтра же они идут в ЗАГС.

– Да – ответила она и тогда с тем же воодушевлением, как ей казалось, Влад обнял её креп-крепко, прижал к себе, поцеловал в макушку:

– Практически ничего не изменится, ведь мы и так отлично живем?

Она кивнула.

– Ну вот, будем продолжать.

Ира снова кивнула и уткнулась носом в его свитер. В конце концов, он единственный мужчина, с которым она позволила себе жить вместе и вообще подпустила настолько близко, что не мыслила, как они могут быть друг без друга, а свадьба, на самом деле, формальность, и будут красивые фотографии, и вкусный торт, и второе путешествие за этот не лёгкий год.

Она брала отпуск уже дважды. Первый – в начале июля, когда её мама неожиданно приехала в гости, так не дождавшись молодую пару в Воронеже:

– Как же я хочу снова погулять по моему Питеру – заявила она с порога, обняла дочь, пожала руку удивлённому Владу, затем тоже заключила будущего зятя в объятия и насмешливо произнесла:

– Не волнуйся, ночевать я у вас не буду, только поедим всей семьей? Что у вас на ужин?

Ира с Владом переглянулись, так как ждали доставку суши и шавермы, ибо готовить из них не любил никто:

– Скоро приедет, думаю, хватит на всех – ответил он, все ещё смотря на маму с удивлением.

На самом деле мать и дочь были похожи, но только не чертами лица, поэтому по фото сходство было никак нельзя заметить. Дело в том, что рост, фигура, манеры поведения, пластика тела и даже выбор одежды делали их интуитивно схожими, но это люди замечали только после нескольких минут общения. Обе довольно высокие, среднего пропорционального телосложения, мама стригла каре, а Ира же отпустила каштановые вьющиеся волосы ниже лопаток и часто закалывала их заколкой или собирала под резинку. Они предпочитали носить джинсы и простые кофты, или футболки, явное отличие было в выборе обуви – на ногах Ириной мамы всегда красовалась ортопедическая, самая удобная на свете. Будучи врачом-хирургом по профессии, призванию и делу жизни, эта женщина много времени проводила стоя, тем самым и в какой-то момент просто перестала носить обычные туфли. Девушка же предпочитала кроссовки, балетки, грубые сапоги, да любую также удобную обувь.

– Поедешь на Миллионную? – спросила она мать, когда Влад ушёл в комнату.

– Только приготовлю ужин и поболтаем, а потом, конечно, уеду туда, у вас тут и так места мало, – она осмотрела десятиметровую кухню – хотя, по советским меркам, жить тут может две семьи, даже в одном этом помещении.

Ира рассмеялась. Они прожили в той самой комнате много лет вдвоём, хотя квартира и считалась коммунальной, из соседей всегда наблюдалась только Клавдия Павловна, сейчас ей было уже восемьдесят девять лет:

– Не скоро ты вернёшься – такими словами провожала её старушка в марте этого года, когда Ира переезжала к Владу – но свидимся ещё.

Девушку всегда пугало это место с тремя закрытыми комнатами, попасть в которые не разрешалось никому, да и «нечего там делать» – говорили в унисон взрослые маленькой Ире, которой порой не хватало коридора для детских игр. Просторная кухня таила не меньше загадок: из пяти работало всего две газовые плиты, на чужие столы никто никогда не осмеливался ставить свои продукты. Когда Ира подросла, ей начало казаться, что местами квартира остановилась, будто в той части, где находятся они, жизнь продолжалась, а всё остальное замерло в тот момент, в который её оставили былые хозяева. Приглушенный свет одной лампы в коридоре, запах мокрого пола перемешивался с доносящимися с кухни ароматами: Клавдия Павловна всегда питалась правильно, при ней лучше было не поливать салат майонезом:

– Взяла сметану, добавила укропчика вот тебе и соус, а магазинными только желудок портишь.

Сказать, как сильно Ира хотела уехать оттуда – не сказать ничего. После того, как её мать неожиданно встретила Петра Васильевича на конференции врачей пару лет назад, девушка только и мечтала о новом доме. Мама приходила домой счастливой несколько месяцев, затем стала часто уезжать в Воронеж – именно там жил и работал её избранник, он тоже приезжал к ней. Они ходили по театрам, музеям и даже на каблуках. Да, Ирина мама тогда приобрела несколько платьев в магазине, в котором работала её дочь:

– Так, посмотрим, что тут у нас – она зашла одним весенним днем после ночной смены в больнице и начала перебирать многочисленные вешалки.

– Откуда вы это все возите?

– Без понятия – Ира почти безразлично следовала по залу за матерью и старалась понять, что же ей подойдет для вечернего похода в ресторан:

– Единственное, что могу тебе сказать: выбрав чёрный цвет ты не прогадаешь.

– Да, но мне так идет болотный. Только посмотри: она выпорхнула из примерочной в длинном платье с коротким рукавом и покружилась перед зеркалом.

– Если тебе нравится, бери, конечно – улыбнулась Ира.

Друзья часто говорили ей, что жить с мамой, да ещё и в комнате в коммунальной квартире в её то годы уже стыдно, но она правда не понимала, в чём причина таких выводов. Их графики практически не совпадали, мама любила готовить, а Ира терпеть этого не могла, к тому же, комната была большая, и её никто ни в чем не ограничивал. Год назад мама пришла раньше обычного, когда Петр Васильевич был в Питере, и по идее, она не должна была ночевать дома, но в восемь тридцать, а именно во столько Ира чаще всего возвращалась с работы, мама сидела за столом в комнате с озадаченным видом.

– Вы поссорились? – удивилась Ира.

– Нет, нет, что ты, садись.

Дочь села напротив, а мама протянула ей пирожки:

– Испекла, с яблоком, как в детстве, помнишь?

– Мама, что случилось?

– Я переезжаю в Воронеж. Там освободилось хорошее место в одной из больниц, к тому же, зарплата выше, и мы с Петром хотим жить вместе…

С тех пор, как они с Клавдией Павловной передали её маму в надежные руки нового избранника и захлопнули входную дверь, Ира стала чувствовать себя ещё более неуютно в этой квартире. Соседка не доставляла особых хлопот, не мучилась болями или слабоумием, не вызывала скорую и не требовала, чтобы ей приносили лекарства:

– Пока могу ходить, я лучше дойду до аптеки, посмотрю на Невский, зайду в магазин – говорила она, читая утреннюю газету и сей факт не позволял усомниться в её крепком и ясном уме.

Ира поражалась такой тяге к жизни и наблюдала за тем, как Клавдия Павловна режет бородинский хлеб:

– Ни один батон не сравнится с чёрным хлебом, покрытым сливочным маслом, но увлекаться не стоит, девочка моя, твоя бабка – моя подруга, ты же знаешь, всегда любила батоны и белый кирпичный хлеб, и масло поедала только так и что? Где она и где я?

В такие моменты Ире становилось жутковато, но она понимала, что человеку в возрасте положено говорить то, что он думает, без зазрения совести, к тому же её бабушка, действительно страдала от сахарного диабета, но от любимых блюд, если их можно было так назвать, не отказывалась. Они вместе с Клавдией Павловной работали на ткацкой фабрике, жили в одной комнате в общежитии, а затем заехали в эту квартиру:

– Здесь было шумно в моём детстве – рассказывала ей мама: отец приходил с работы, и все дети в доме окружали его, он любил играть с вами, а родители были счастливы, что их чада в надежных руках.

– Значит, в этих комнатах кто-то жил? – Ира ловила любой момент, чтобы побольше узнать о её доме.

– Да, да, конечно – и мама уходила от подробностей, как и в случае если речь заходила об отце Иры:

– Он замечательный человек, девочка моя, и ты очень на него похожа, я счастлива, что так вышло и у нас родилась ты, смотрю на тебя, вижу его и любуюсь, я очень его люблю.

Именно так, всегда в настоящем времени о чувствах, всегда с лаской и восторгом, нежностью и счастьем, говорила она об отце, отчего Ира чувствовала себя желанным ребёнком.

– Но ведь я ни разу его не видела… – говорила она маме, и в этот момент она вставала и уходила. Тоже всегда.

Пару раз девушка пыталась вывести её на эмоции, даже устроив скандал, но мать всё равно ничего не рассказывала. Не смирившись с таким положением вещей, Ира мучила и Клавдию расспросами и даже пыталась что-то отыскать в городском архиве, обращалась в родильный дом, пока в конце концов не поняла, что найти что-то просто не судьба.

– Настанет время, всё станет явным – говорила соседка и гладила Иру рукой по голове.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.