Эскорт для ведьмы 2. Тайна рубина Психеи

Вероника Гроссман

Эскорт для ведьмы 2. Тайна рубина Психеи

Глава 1

Король умер, да здравствует король!

Темные улочки старого города, по которым обычно не пройти в ясный полуденный час, сегодня прибывали в состоянии туманной полудремы. С наступлением темноты, несмотря на опустевшие улицы, казалось, что город все равно не спит. Время от времени в гулкой тишине сырой прохладной ночи можно было услышать едва различимые тихие голоса, которые обсуждали одну единственную новость. Новость, которая вот уже несколько дней подряд не давала покоя всему Парижу, впрочем, как и всей остальной Франции…

Женщина сидела в полной темноте на краю широкой кровати и крепко прижимала к груди мирно спящего ребенка. Она внимательно слушала, как за окном барабанит мелкий осенний дождь, и тихо напевала мелодию стариной французской колыбельной. Время от времени она смахивала нависшие на ресницы слезы. Ее мысли были погружены в сладостные воспоминания о минувшем лете: воскресных пикниках и возвышенных беседах об искусстве в тени косматых, покрытых сочной густой зеленью деревьев Луары. Ей нравилось часами вести непринужденные разговоры с супругом, играть с маленьким сыном, кататься на лодке, утопая в теплых объятиях солнечных лучей, и не думать о том, что летняя пора скоро закончится и придется возвращаться в Париж. В этот пропитанный омерзительным смрадом и пылью. Бездушный и коварный, где каждый день приходилось бороться, чтобы не стать частью очередной придворной интриги или заговора.

Днем Париж представлял собой пеструю цирковую арену, кишащую алчными, бесчестными и вечно недовольными персонажами. Но уже после захода солнца столица Франции превращалась в подобие страшного лабиринта, в котором правили беспризорники, грабители, куртизанки и эксцентричные искатели приключений в напудренных париках и ярких, кричащих нарядах.

За окном внезапно раздался резвый топот копыт, заставив женщину вздрогнуть. Она отбросила неприятные раздумья и вновь вернулась реальность – небольшую комнатку в старом, совершенно неприметном доме близ улицы Сен-Жермен-Л'Оксеруа.

– Мадам, Вы слышите? Всадники!–  испугано прошептала горничная, внезапно появившись на пороге хозяйской спальни.

– Тише, Леони, –  приказала женщина и жестом тонкой руки попросила горничную подойти ближе. – Ты почему не спишь? – шепотом спросила она и заметила неподдельный страх в серых глазах девушки.

– Как можно спать, когда говорят, что король умирает? Ох, мадам, страшно все это! Ходят слухи, что некоторые в Лувре делают ставки на то, сколько он еще протянет и что станет с Версалем после его смерти. Другие боятся народного восстания, – взволнованно пробормотала Леони и опустилась на край кровати рядом с хозяйкой. – Весь Париж только об этом и судачит. А еще говорят, что днем в Лувр прибыл гонец из Версаля и вести, которые он принес…

– Будем надеяться, что это всего лишь сплетни придворных шутов, которым от скуки уже нечем заняться, – перебила горничную встревоженная женщина и мягко улыбнулась. – Лувр без сплетен и интриг существовать не может. Ты и сама об этом прекрасно знаешь, Леони.

– Мадам, Вы слышите? Там, на улице! Около нашего дома!

Не на шутку взволнованная женщина неодобрительно фыркнула в сторону горничной и стала всматриваться в плохо освещаемую светом луны улочку и заметила, что за окном движется чья-то тень. Спустя мгновение послышался уверенный стук в дверь. Леони подпрыгнула от неожиданности и, поджав губы, уставилась на хозяйку.

– Мадам…

– Возьми Армана и сиди здесь, пока я тебя не позову.

Дама бережно передала спящего ребенка в дрожащие руки девушки, расправила складки на платье и направилась в сторону входной двери, позади которой слышался топот копыт нетерпеливых лошадей. Она сделала глубокий вдох и сосчитала до десяти, повернула ключ и отворила дверь, впуская в комнату легкий поток свежего ночного воздуха.Перед домом, повернувшись к ней спиной, стоял высокий мужчина и изо всех сил старался успокоить своего коня, который то и дело норовил встать на дыбы.

– Какого дьявола ты так долго не открываешь, Бланш? – не оборачиваясь, сердито воскликнул он и передал поводья подошедшему молодому человеку.

Мужчина повернулся к перепуганной Бланш и устало улыбнулся.

– Здравствуй, дорогая. Знаю, не меня ты ждала, но, увы, как видишь… Нам есть о чем поговорить. Огюст! Дай лошадям немного отдохнуть и заложи экипаж! Да поживее, друг мой!– громко приказал он молодому человеку и, оглядевшись по сторонам, вошел в дом, наглухо заперев за собой дверь.

– Что происходит, Жоэль? Где мой муж? Он должен был вернуться в Париж еще три дня назад! Он обещал передать мне письмо с Бернардом, но тот так и не появился. Что стряслось? – взволнованно спросила молодая женщина и поспешила зажечь свечу от слабого огонька в камине. Мужчина сбросил на пол мокрый дорожный плащ и тяжело опустился на грубый деревянный стул.

– Дорога была тяжелой. На нас напали. Чертовы разбойники… А твой муж остался в Версале. Он дал мне необходимые указания и велел немедленно скакать в Париж. А Бернард… Бернард был жестоко заколот на просторах треклятого Версаля. Слава Богу, что письмо, которое Тибо передал ему, было все лишь обманкой. Пустышкой, не содержащей ни единой строчки. Пока все крутились вокруг тела нашего несчастного Бернарда и пытались понять, кто и зачем его убил, мы с Огюстом уже гнали своих коней в Париж. Так что, дорогая моя Бланш, теперь к моему послужному списку не поленятся приписать еще и убийство старого друга. Что же, наш побег сыграл на руку истинным виновникам этой кровавой игры. Будь они все прокляты, Бланш!

– Боже милостивый! – воскликнула Бланш, пытаясь совладать с переполняющими ее эмоциями. – Бернард… Говорят, что Людовик при смерти. Неужели это правда?

– Правда. И боюсь, что он не дотянет и до рассвета.

В тусклом отблеске неровного пламени свечи мужчина заметил, как отхлынула кровь от лица его собеседницы.

– Этого не может быть! – прошептала она и взглянула в окно. Темнота непроглядной ночи уже начала рассеиваться, уступая место первой осенней заре.

– Что же теперь будет с нами? – взволнованно воскликнула молодая женщина и вздрогнула, услышав тихие шаги со стороны заднего входа.

– Не бойся, это Огюст. А с нами… С нами и так все ясно. Как только король испустит последний вздох, регент не заставит себя ждать. И тогда все мы окажемся на Гревской площади, – обреченно произнес Жоэль и усмехнулся.

– Тибо не вернется, – с отчаянием прошептала Бланш и невидящим взглядом обвела небольшую комнатку, в которой вот уже четыре дня она с сыном и преданной горничной ждала своего мужа. Мужчина молча покачал головой и с невольно отметил, как за долю секунды изменилось лицо когда-то такой веселой и жизнерадостной Бланш: уголки губ опустились, взгляд потускнел, а лоб прорезали незаметные до этого момента морщинки. Тяжело вздохнув, Жоэль встал и подошел к старому комоду, на котором одиноко стояла бутылка красного вина и несколько бокалов. Ему не хотелось видеть искаженное болью и горем лицо женщины, которой он только что принес весть о том, что все ее ожидания и надежды на светлое будущее были напрасны.

– Нет, Бланш. Не вернется, – мрачно произнес он и наполнил один из бокалов вином.

– Собственно, нам тоже осталось недолго. Ты и сама это отлично понимаешь, – мужчина сделал несколько жадных глотков так любимого им напитка. – Эх, хорошее вино, между прочим! Это единственное, чего мне будет искренне не хватать на том свете, – он кисло усмехнулся. – Бланш, я пойму, если ты решишь…

– Нет, я не нарушу данной мной клятвы! – горячо проговорила женщина. – Я не предам своего мужа и остальных. Тем более меня все равно казнят. Так что рано или поздно этот день должен был настать. Только я не думала, что это случится настолько скоро. Как ты думаешь, сколько у нас времени? – спросила Бланш и снова обреченно уставилась в окно. Она смотрела, как мелкие капли дождя бесшумно падают на тротуар, будто заранее оплакивают неизбежные последствия визита ночного гостя.

– Не знаю точно. От силы несколько часов. Бежать мы не успеем. Постовые расставлены по все Франции. Нас в любом случаем поймают, Бланш, – тихо прошептал Жоэль и медленно подошел к невысокой фигурке молодой женщины. Он заметил, что она стала еще бледнее, а дрожащие пальцы хаотично перебирают четки из горного хрусталя, надетые на запястье левой руки. – Моему брату очень повезло с женой, – мягко произнес он и обнял Бланш за тонкие плечи.– У тебя несгибаемая воля. Собственно, как и у него. Вы были прекрасной парой. И я благодарен тебе за верность и моему брату, и нашему ордену. А теперь нужно поспешить.

– Да, ты прав. Ты, как всегда, прав, – обреченно произнесла она и сжала четки с такой силой, что от напряжения побелели костяшки пальцев. – Леони! – позвала Бланш, изо всех сил стараясь придать своему облику как можно более уверенный вид. – Леони! Подойди, пожалуйста!

– Да, мадам, я здесь, – тихо прошептала перепуганная горничная.

– Леони, нам нужно поговорить, – тихо сказала Бланш и жестом указала на кресло, приглашая девушку сесть. Горничная в недоумении уставилась на Бланш и ее гостя, который по-хозяйски разгуливал из угла в угол с бокалом вина в одной руке, а другой поглаживал золоченую рукоять шпаги.

– Я Вас очень внимательно слушаю, мадам.

– Помнишь, шесть лет назад, когда Арман только появился на свет, ты сказала, что так полюбила его, что готова сделать все, что только возможно, лишь бы он был счастлив? – начала Бланш, внимательно всматриваясь в испуганное лицо девушки.

– Мадам, я…

– Просто ответь!

– Да, конечно. Я все помню. Я Вам слово дала! Но, мадам, я не пойму, к чему Вы ведете?

– К тому, что пришло время это слово сдержать, – отчаянно воскликнула Бланш и вновь провела рукой по ресницам, смахивая предательские слезы.

– Мадам, я не понимаю…

– Молчи, Леони! Молчи и слушай. Слушай внимательно! – Быстрым движение руки Бланш сняла с исхудавшего пальца массивный золотой перстень с огромным кроваво-красным рубином. Четкие неровные границы камня были щедро усыпаны россыпью сверкающих бриллиантов. – Возьми этот перстень и спрячь его. Спрячь как можно лучше. И сделай все, чтобы он не попал в руки регента или кого-либо из его приспешников! Ты поняла меня? – твердым голосом спросила Бланш у Леони и, не дождавшись ответа, подобрала юбки и бросилась к старому шкафу в самом углу небольшой комнаты.

– Здесь письмо, – вмешался в разговор Жоэль и протянул конверт горничной. – Это письмо для Армана. Его написал Тибо. Отдашь его Арману, когда он повзрослеет. Если, конечно, вам удастся остаться в живых,– едва слышно прошептал он и продолжил бесцельно бродить по комнате, совершенно не обращая внимания на ужас, отразившийся на лице горничной.

– А здесь, – прошептала Бланш и протянула девушке небольшую деревянную шкатулку с искусной резьбой на крышке, – здесь деньги и кое-какие драгоценности. Их должно хватить на некоторое время. Шкатулку тоже можно будет продать. В случае чего скажешь, что Арман – ваш с Огюстом сын, и вы были в Париже проездом. Жоэль тоже оставил кое-какие деньги и указания Огюсту. Он знает, что делать. Постарайтесь ничем не выделяться, ни с кем не общаться, по возможности экономить и… Леони, ты моя единственная надежда! – внезапно воскликнула Бланш, упала на колени и схватила девушку за руку, при этом больно сжав ее. – Ты же не оставишь его? Обещай, что не бросишь моего сына! – вскрикнула Бланш. Она уже заметила, что в комнату вошел Огюст и, не проронив ни слова, уверенной походкой направился в спальню, где мирным сном младенца спал ее сын.

Девушка не понимала, что происходит, и отчаянно искала помощи со стороны Жоэля, который теперь, словно зачарованный, не сводил взгляда с перстня, который она держала в руке.

– Нет, мадам! Как можно? Я обещаю, что с Вашим сыном все будет в порядке! Только что мне делать с этим кольцом?

– Экипаж готов, месье. Мы можем отправляться, – тихо произнес вошедший в комнату молодой человек, держа на руках мирно спящего ребенка, плотно закутанного в теплый плед.

– Не в кольце дело, – задумчиво пробормотал Жоэль. – Все дело в камне. В этом чертовом рубине. Он не должен попасть в руки тех, кому он не принадлежит. Иначе последствия будут самыми плачевными для всех. Так что смотри в оба, Леони. Никому не доверяй, не показывай и не рассказывай о нем. И Бога ради, не продайте его! А теперь пора прощаться, – тихо сказал Жоэль и придержал Бланш за локоть, помогая подняться. – Крепись, Бланш. Осталось совсем недолго.

Женщина с трудом подавила стон отчаяния и нетвердой походкой направилась в сторону юноши, который бережно держал в руках ее драгоценное дитя.

Стараясь не разрыдаться, чтобы не разбудить сына, Бланш медленно подошла к молодому человеку. Наклонилась к бледному личику и нежно поцеловала сына в щечку. Она невольно вздрогнула, когда малыш повернул голову в ее сторону. Женщина закрыла глаза руками и тихо заплакала.

– Надеюсь, что когда-нибудь ты поймешь меня. Поймешь и простишь, – сквозь слезы прошептала Бланш и в последний раз горячо поцеловала сына. Она аккуратно сняла четки с руки и несколько раз обернула их вокруг тоненькой ручки мирно спящего мальчика. После чего отвернулась и небрежным жестом руки велела Огюсту уйти.

– Леони! Собирайся немедленно! Уже светает! – громко произнес Жоэль. – Вам пора ехать! Огюст будет с вами до конца. Доверяй ему. Я сейчас спущусь и провожу вас.

Не на шутку перепуганная горничная крепко сжала в руках шкатулку и, спотыкаясь, бросилась в сторону своей спальни. Жоэль грустно покачал головой и присел на одно колено около онемевшей от горя женщины. Сидя на голом полу и закрыв лицо руками, Бланш, наконец, дала волю слезам. Безмолвно рыдая и задыхаясь от ненависти к самой себе, больно заламывая руки и царапая их в кровь, она пыталась заставить себя остаться на месте, чтобы не выбежать вслед за Огюстом, чтобы вернуть сына.

– Мы знали, на что шли. Таков был наш выбор, – мрачно произнес Жоэль и достал из кармана сюртука стеклянный пузырек с густой темной жидкостью внутри. – Здесь хватит на двоих. Через двадцать минут все будет кончено.

– Месье, мы готовы, – войдя в комнату, тихо прошептала побледневшая от ужаса представшей ее глазам картины горничная.

Мужчина поднял на нее уставший взгляд зеленых глаз и мягко улыбнулся.

– Я сейчас подойду, Леони. Возьми мой плащ. Мне он больше не понадобится, – хриплым голосом произнес он.

Не задавая лишних вопросов, горничная молча схватила плащ и выбежала из комнаты. А Жоэль вновь склонился над Бланш.

– Бланш, дорогая, посмотри на меня, – попросил он и взглянул прямо в затуманенные горем серые глаза женщины. – Ты готова?

Лицо Бланш на мгновение просветлело, на нем словно отразился лучик смирения,а на бескровных губах появилось жалкое подобие улыбки. Она медленно кивнула и в последний раз бросила в окно грустный взгляд.Тонкими слабыми пальцами она обхватила пузырек с темной жидкостью и, закрыв глаза, сделала жадный глоток. Не дав допить до конца, Жоэль тут же выхватил пузырек и, последовав примеру невестки, мгновенно опустошил его.

– Да хранит тебя Господь, – прошептал он, поцеловал Бланш в висок, и быстро вышел из дома, оставив ее наедине с собственным горем.

Пошатываясь, Жоэль подошел к карете, где сидела оцепеневшая от ужаса Леони и крепко прижимала к груди спящего мальчика.

– А теперь слушай меня внимательно, Леони. Если что-то стрясется, если вам будет угрожать опасность, за вами будут гнаться или еще что-то, достань этот чертов перстень и сделай все возможное, чтобы расколоть камень! Понятно? – спросил Жоэль и заметил, как предательски задрожал голос, к горлу подкатила горячая волна, а в глазах начало стремительно темнеть.– Ты меня поняла, черт тебя подери?!

– Да, месье. Поняла, – прошептала горничная.

– А теперь, Леони, прощай. Не забудь про письмо! Огюст, друг мой! Гони! Гони во весь опор! Вон из Парижа! И чтобы духу вашего здесь больше не было! Никогда! И да поможет вам Бог! – воскликнул Жоэль и, едва не упав, развернулся на каблуках и нетвердой походкой направился обратно в дом.

Он вернулся в комнату, взял почти истлевшую свечу и поднес ее к гардине, небрежно прикрывавшей крошечное окно. Пламя мгновенно взметнулось вверх и стало быстро перекидываться на стены. Мужчина усмехнулся и, небрежно затушив свечу, бросил огарок в дальний угол комнаты и опустился на пол рядом с уже бездыханным телом несчастной Бланш. Он с облегчением отметил, что облако печали, скользившее по лицу его несчастной невестки на протяжении их последнего разговора, полностью испарилось, уступив место маске вечного смирения. Смирения с судьбой, которую они сами для себя выбрали. Дрожащими пальцами Жоэль провел по холодной щеке Бланш. Услышал тревожные крики с улицы и спустя минуту скончался.

В то же пасмурное сырое утро 1 сентября 1715 года, в четверть девятого утра из окон королевского дворца в Версале было провозглашено: « Le Roi est mort, Vive le Roi!»

Король «Солнце» Людовик XIV умер.

И в то же время регент короля Филипп II, герцог Орлеанский, отдал тайный приказ капитану королевской гвардии: разыскать рубин «Психеи» и всех кто мог быть причастен к его исчезновению. Виновных следовало допросить и казнить, но сделать это как можно тише, не привлекая лишнего внимания со стороны Двора.

Супругу господина Тибо де Мерсье, Бланш де Мерсье , приказано обвинить в ведовстве. И после допроса с применением пыток вывести за пределы Парижа и сжечь заживо. Самого господина Тибо де Мерсье и его брата, заговорщика и подстрекателя Жоэля де Мерсье, а так же всех их сторонников, обвинить в непокорности королевской власти, клевете и колдовстве. После чего устроить публичную казнь на Гревской площади. Останки «изменников» скормить бродячим собакам, чтобы показать парижанам и всей Франции, что предательство и неуважение к королевской власти будут наказываться с беспощадной жестокостью.

Глава 2

О том, что такое настоящий мальчишник

Я проснулся от «легкого» ощущения пребывания в невесомости. Причем в невесомости пребывала исключительно нижняя часть тела. Та, что ниже шеи. А вот голова моя странным образом преобразовалась в колокол, по которому огромными молотками долбили тысячи невидимых садистов. Тех, которые обитают в мозгу каждого человека и тщательно скрываются. До определенного момента, естественно. Такие моменты в народе обычно называют простым, но многогранным словом «пьянка»!

Итак, я пребывал в состоянии все-таки очень нелегкой невесомости и не мог оторвать головы от подушки. Не раздирая глаз, я попытался проанализировать сложившуюся ситуацию. То есть понять, насколько сильно я себя «упил»? Каковы были причины столь сильного попоища? А также какими окажутся его последствия? Ведь, как бы я ни старался, так и не смог вспомнить, с чего все началось.

Я попытался перевернуться на правый бок и обнаружил неприятную ноющую боль во всем теле. И еще более громкий «колокольный перезвон» в той области, где вроде как должно располагаться некоторое количество серого вещества. Повертевшись еще немного, я был застигнут врасплох присутствием следующих неприятных симптомов: наличием полнейшей засухи во рту, непонятно откуда идущего непосредственно в уши гула, жутчайшей тошноты и теперь уже четкого осознания того, что о происходящем прошлой ночью я совершенно ничего не помню! А раз уж не помню, значит, стыдиться тоже нечего…

Что-то влажное и холодное громко засопело прямо в мое и без того больное ухо. Затем резко уткнулось в щеку и фыркнуло. Я попытался оттолкнуть то, что так усердно старалось меня разбудить, но, к удивлению, у меня этого не получилось.

– Гигантер, отвали! – невнятно пробубнил я и в очередной раз убедился, что без посторонней помощи даже глаза разодрать не в состоянии.

Как и любой нормальный человек, живущий на планете Земля, я периодически выпиваю. Но так, чтобы переживать похмелье, да еще такое… Да Боже упаси! Но тут, видимо, что-то пошло не так… А значит, нужно разобраться в причине того, что именно заставило меня так нажраться.

Итак, что было два дня назад? О, а это я помню! Два дня назад мы с моей второй половиной грызлись, как кошка с собакой. А почему? А потому, что я в самой категорической форме заявил об отказе лететь во Францию. А зачем нам надо лететь во Францию? Ах, да, у нас же свадьба! Вот оно! У нас свадьба ровно через неделю! Вернее, на тот момент оставалась ровно неделя. Но ведь не из-за этого я так… И кстати, сколько времени прошло?

– А я вам, между прочим, говорила, что этот их бильярд добром не кончится, – послышался обиженный женский голос откуда-то издалека.

– Но меня, как обычно, никто не слушал.

Господи, неужели моя совесть наконец-то дала о себе знать? Где же ты раньше-то была, родная? Что она сказала? Бильярд? Вот он! Ответ на вопрос, который мучил меня с момента возвращения способности производить мыслительный процесс.

Очередной мокрый толчок в щеку заставил меня вздрогнуть. Я умудрился взять себя в трясущиеся руки и повернуть голову в сторону безжалостно атакующего сопящего неприятеля, чтобы взглянуть ему прямо в лицо. Вернее, в морду. После нескольких неудачных попыток мне все-таки удалось продрать веки. Прямо напротив моего распухшего лица я увидел не привычную недовольную физиономию моего кота, а преданный взгляд теплых карих глаз. Заметив пробуждение, моя любимая блондинка резво вскочила на лапы и громко залаяла.

– Абби, фу! Не ори!– кое-как выговорил я, не в силах понять, как золотистый ретривер родителей оказался в моем доме. Прилагая колоссальные усилия, я перевернулся на спину и уставился в потолок.

– Ну надо же! Проснулся! – ехидно произнес голос рядом со мной, и я решил, что пора выяснить, чем же закончился мой так называемый «мальчишник».

Пришлось проделать некоторые весьма болезненные телодвижения, после чего я все-таки сумел сесть. От затраченных сил в глазах потемнело, к горлу подкатила тошнота, голова закружилась. Собрав волю в кулак, мне удалось осмотреться по сторонам. Каким-то волшебным образом я очутился в доме своих родителей.

– Как самочувствие? – спокойно поинтересовался голос справа от меня. Я повернул голову и увидел перед собой сердитую женщину невысокого роста, с темными волосами, убранными в аккуратную прическу, и ясными зелеными глазами. Уперев руки в бока, женщина застыла в ожидании ответа на свой вопрос.

– Воды! – умоляюще пробубнил я, не в силах вымолвить еще хоть слово. Женщина недовольно фыркнула и скрылась за дверью, ведущей на кухню, громко орудуя посудой. Затем, словно волшебница, вновь появилась передо мной с почти полным стаканом спасительного виски.

– Мамочка, я тебя обожаю, – с любовью, но все еще невнятно произнес я, дрожащими руками взял стакан и сделал глоток обжигающей жидкости.

– Да что ты? Правда? И это все, что ты хотел бы мне сказать? – скрестив руки на груди, поинтересовалась миссис Рэнтон и впилась в меня колючим взглядом.

– А надо еще что-то? Ты мне скажи, что именно, я повторю. Обещаю,– искренне произнес я и мысленно ужаснулся тому, насколько невнятно звучит моя собственная речь. Да и челюсть как-то странно побаливает…

– Знаешь, Джек, я была бы не против, если бы ты бросился на колени и ползал за мной по всему дому, умоляя о прощении и рассыпаясь в благодарностях,– мечтательно произнесла мама и вновь уставилась на меня, явно намереваясь вызвать чувство вины за действия, о которых я совершенно ни черта не помню.

– Извини? – неуверенно спросил я.

– Допустим. А где спасибо?

– Спасибо! – и вновь все та же неуверенность в голосе и ноющая боль в челюсти.

– А за что? – поинтересовалась мама, снова уперев руки в бока.

– За попытку избавить меня от похмелья?

– И за это тоже!

– Мам, ты издеваешься, что ли? Вот если бы ты мне напомнила, я бы наверняка….

– За то, что вытащила тебя из полиции, – спокойно перебила мою тираду мама и присела на край журнального столика, таим образом оказавшись прямо напротив меня.

– Из полиции? Мам, скажи, что ты шутишь! – не веря своим ушам, промямлил я, героически пытаясь воспроизвести в памяти хотя бы часть произошедших событий. Ни фига! Пусто!

– Джек, милый, ты и сам знаешь, что чувство юмора у меня отсутствует напрочь. А вот у тебя, судя по всему, его не отнять!