Охотник

Убедившись, – правда, не до конца, – что его тело вполне материально, Никита уставился на свои босые ноги. Его заинтересовало не то, что они почему-то без обуви, хотя это тоже для него было загадкой, а то, как они выглядели. Он помнил свои шершавую подошву ступней, узловатые пальцы с сухими мозолями и, самое главное, толстые ногти на пальцах ног с продольными трещинами и с желтыми пятнами. Никита в последние месяцы остригал их по мере роста бокорезами, так как ни одни ножницы, что имелись в хозяйстве, не брали эти корявые наросты – иначе и нельзя было сказать. Сейчас же он смотрел на свои босые ноги и не узнавал их: подошва гладкая с упругой плотной кожей, по бокам ступней нет натоптышей, пальцы ровные, а ногти так просто какие-то атласные. Как будто что-то вспомнив, Никита резко поднес обе свои ладони к лицу и стал вертеть ими перед глазами – тут то же самое: ровные, слегка суженные к кончикам пальцы с исчезнувшими на суставах сухими потрескавшимися мозолями; кожа ровная и гладкая, с еле видимой сетью морщин. Но что поразило его, так это опять же ногти: раньше они на пальцах были бесформенные, изогнутые, как когти у птиц, желтого цвета и, плюс ко всему, воспаленные кутикулы, из-за чего снимание шкурок с соболей сопровождался сплошными мучениями. Теперь же Никита крутил вроде бы свои ладони, но они были совершенно другие – такие руки у него были лет тридцать назад!

Рассматривая ноги и руки, Никита с какой-то даже тревогой вспомнил, что у него же рак легких, но почему же в груди ничего не болит, а в горле ничто не давит? Он даже специально покашлял. Обычно, даже глубокий вздох отдавал болью куда-то в левый бок и в затылок, а сейчас даже от покашливания он не почувствовал ничего, – только короткое, слегка вибрирующее, эхо прокатилось по помещению, где он находился и все. Почему-то этот звук привел его немного в себя, и Никита только сейчас заинтересовался тем местом, где он сидел на полу, прижавшись к стене. Он огляделся вокруг, но ничего особенного нигде не обнаружил. Сам зал, весь какой-то обтекаемый, без углов, имел форму круга с уходящим вверх сферическим сводом. И пол, и стены, которые плавно переходили в купол, были будто бы вырезаны внутри огромного камня: нигде никаких видимых швов, трещин, сколов. Не было никаких ни окон, ни дверей, если, конечно, не считать переливающийся фиолетовыми оттенками портал, возле которого Никита сидел. Все еще не уверенный в том, что его руки – действительно его, он потрогал поверхность пола. Чувствительная кожа сразу уловила приятное тепло, исходящее от неизвестного материала, на ощупь похожего почему-то на твердый школьный ластик. Также Никита отметил тот необычный факт, что свет льется не откуда-то от спрятанных светильников, а излучался равномерно необъяснимым способом непосредственно полом, стенами и потолком.

Никита еще раз оглядел почти пустой зал, где кроме какого-то странного малозначительного объекта в самом центре помещения, внешне похожего на что-то среднее между школьной одноместной партой и спортивным тренажёрам для накачивания поясничных мышц, ничего не было. Он встал на ноги, приятно удивившись тому факту, что коленные суставы перестали ныть, и направился к этому объекту. Подойдя поближе, Никита про себя отметил его сходство со специальным эргономическим сиденьем плиточника, которое ему удалось увидеть, и даже поработать с ним в США во время своей эпопеи, связанной со строительством домов. Только одна деталь, вернее, даже две, – в виде коротких труб длиной чуть больше ширины ладони и диаметром с четыре-пять сантиметров, сделанные из металла, – смутили Никиту своим странным симметричным положением по бокам этого сиденья. Они висели неподвижно прямо в воздухе, примерно на уровне пояса! Никита, заинтересовавшись, вначале изучил каждую из этих трубочек, заметив легкое подобие движения светящейся пыли по их торцам, причем с одной сторон эти пылинки как бы истекали наружу, исчезая почти сразу после покидания полости, а с другой же, наоборот, появляясь из ниоткуда, эти пылинки втекали внутрь. Никита ради интереса схватил одну из этих труб и попытался сдвинуть с места – никакого даже шевеления, будто бы она приварена невидимым швом к невидимой стене. Тогда он стал водить руками сверху, снизу и по бокам, пытаясь найти нечто, что держало бы на месте эти необычные предметы, но ничего такого не обнаружил.

Никита, обескураженный этими кусками труб не в меньшей степени, чем метаморфозами своего организма, облокотился на поверхность устройства, которая по виду напоминала сиденье, приставил ноги к мягким бежевым, в цвет пола, подковообразным упорам, которых было по четыре штуки на каждую ногу, и разместился на самом сиденье. Между ним и трубами, которые все так же продолжали висеть неподвижно в воздухе, оставалась еще, чуть искривленное по краям, некое подобие спинки стула, по-видимому, предназначенное для упора на него грудью. Никита лег на него и тут же почувствовал, как вся конструкция пришла в движение. Он даже не успел среагировать или испугаться – ему просто стало сразу же невообразимо удобно от того положения его тела, которое оно приняло вследствие самопроизвольного корректирования всех упоров и сиденья на устройстве, причем его ладони очутились в таком положении рядом с кусками труб, что он подсознательно схватился за них.

И сразу погас свет в зале… или в глазах стало темно? – Никита никак не мог сообразить. Несколько мгновений, в состоянии легкого оцепенения, он пытался анализировать внезапное преобразование пространства вокруг и свои ощущения в нем, явно осязая, что он не спит и находится в полном здравии и в сознании. Вглядываясь в темноту, Никита боковым зрением обратил внимание на неведомый тусклый желтый кружочек внизу в стороне. Почти одновременно он заметил еще и тот факт, что темный экран, который вдруг якобы опустился перед ним, он весь в каких-то мелких пятнах. «Боже мой! – мелькнуло в голове дикая мысль. – Так это же звезды! Но как я могу видеть звездное небо из-под земли?.. А этот тусклый круг – солнце?! Но почему оно тогда не слепит мне в глаза?» Словно в подтверждение его догадке, откуда-то справа прямо перед ним, на фоне статичного звездного неба, появился движущийся фантастический объект. Заострив внимание на нем, Никита поразился еще больше: на небольшом расстоянии от него, в абсолютной тишине, двигался спутник. То, что это был именно спутник, не было никаких сомнений: какие-то торчащие разного вида антенны, растопыренные панели солнечных батарей и, самое главное, флаг Китая на корпусе объекта – все это свидетельствовало о правильности его умозаключения. Пытаясь рассмотреть получше этот спутник, Никита сделал легкое движение руками, все еще чувствуя в своих ладонях приятное тепло от загадочных труб, но при этом, не видя их перед собой. Тут же он невообразимым способом оказался непосредственно рядом с искусственным космическим телом, что было просто поразительно, так как теперь вдобавок ко всему он словно бы закрепился к этому спутнику, а звездное небо и желтое пятно еле заметно стали двигаться. Пораженный всеми этими видениями, Никита самопроизвольно разжал руки и, синхронно с этим, его миражи исчезли, а он оказался снова в загадочном зале.

Никита долго смотрел то на свои руки, то на диковинные трубы, все также левитирующие в воздухе, время от времени бросая взгляд на своды помещения, словно пытаясь разгадать тайну только что мелькавшего перед ним «кино». Затем он встал со своего ложемента, причем с некоторым сожалением – уж очень удобно и приятно было на нем сидеть, полулежа, наклонившись грудью вперед на облегающий спереди упор, – обошел вокруг таинственную конструкцию и снова нагромоздился на прежнее место.

Никита не мог достоверно знать о том, что смертельная болезнь исчезла сама по себе, но он явно ощущал, что ничто нигде внутри не болит, нет никакой тяжести в груди, нет одышки… Постепенно Никита начинал догадываться о том, что он чудесным образом выздоровел. Правда, при этом время от времени все же начинал сомневаться: живой он до сих пор или находится в ином мире?

В глазах Никиты пробежала лукавая искорка мальчишеского азарта.

– Если передо мной было звездное небо с солнцем, то, что же было за моей спиной? – прошептал он вслух и взял в руки трубки.

Снова в зале стало темно. Увидев перед собой уже знакомую картину, Никита, чтобы понять принцип «управления», медленно стал двигать ладонями – трубки, которые были зажаты в них, легко поддавались, хотя, когда он пытался сделать то же самое, находясь вне «кресла», не получалось никак. «Управление» оказалось довольно простым: эти штучки, которые были зажаты в его ладонях, словно становились одним целым с его сознанием, то есть они помогали осуществить то движение, которое он желал совершить. Хотя, слово «движение» применять в данном случае было не совсем корректно, так как Никита чувствовал отчетливо, что его тело все также продолжает находиться неподвижно на этом подобии сиденья «для укладки плитки», как чувствовал тактильно и находящиеся в его руках предметы. Каким-то непостижимым для ума способом, как только он, разместившись на устройстве, брал в руки загадочные трубки, так сразу у него отключались глаза, а его сознание переподключалось на некое подобие «видеокамеры», находящееся в космосе. И действительно, когда Никита понял принцип работы «аппарата» и плавно повернулся назад, то изумлённо ахнул – прямо перед ним во всей красе находился земной шар. Почти сразу же, в окаймлении тумана облаков над Уралом и Восточной Сибири, он заметил характерную, пусть и не слишком отчетливую, линию Енисея. Никита захотел немного сместиться на юг, и вот почти мгновенно, словно бы он подвигал компьютерной мышкой по столу, перед ним раскинулся Индийский океан. Вот слева – Африка, чуть справа – полуостров Индостан, а прямо перед ним – Аравийский полуостров!

«Хочу взглянуть на леса Амазонии», – промелькнула в голове шальная мысль, и как бы прокрутил Земной шар влево. К сожалению, здесь, в Южной Америке было раннее утро, и хотя сам материк смотрелся очень красиво, Никита, полюбовавшись его видом из космоса, – то приближаясь, то удаляясь, – «отмотал» обратно вправо через темную зону ночи. Теперь он решил «погулять» по Австралии, благо здесь было еще светло. Почему-то ему очень захотелось посмотреть вблизи на стадо кенгуру, найти которых не составило большого труда, попутно, во время поиска, полюбовавшись красотой неизвестного водопада на восточном побережье материка, вокруг которого было довольно много народу.

Так, почти моментально перемещаясь с одной точки на другую, Никита наигрался вдоволь. В какой-то момент он оказался на окраине городка в центре Италии. Ради интереса, он «зашел» в тратторию, просто потому, что она оказалась рядом. В небольшом зале было довольно шумно, хотя народу было не так, чтобы уж очень много. Здесь Никита впервые обратил внимание на то, что он отчетливо слышит голоса, а не только видит картину перед собой. Вот в углу, в окошке за стойкой, явно главный повар, энергично жестикулируя левой рукой, а правой орудуя металлической лопаткой, жарит огромный кусок мяса и кому-то что-то говорит. Вот мимо прошла официантка с пустым подносом, и он услышал, как шуршит ее белый передник. Вот сидит компания пожилых людей – две женщины и две мужчины, – уплетающих сочное мясо, при этом успевая одновременно выдавать столько слов в минуту, что невозможно понять, где паузы между ними… Тут Никита, увидев, как люди вкусно едят, вдруг почувствовал приятное чувство голода, да и к тому же ему стало скучно играться с бессмысленными передвижениями от материка к материку.

«Все же я живой или нет?» – снова мелькнула мысль в голове, и Никита отпустил руку от труб. Он с самого начала намеревался пролететь над замерзшим Енисеем и, найдя Сайгир, рассмотреть своих родных, но боялся этого сделать. Боялся, сам не зная почему. «Что же я валяю дурака? – подумал он, увидев слева от себя мерцающий портал. – Если я вошел сюда, то возможно же и выйти, пожалуй? Или же я замурован тут?!» Никита решительно встал и, приблизившись к фиолетовому экрану, не останавливаясь, шагнул прямо в него…

Снова он кожей почувствовал странное покалывание по всему телу, словно на него накинули грубую войлочную кошму. И хотя вновь он не видел ничего вокруг кроме светящегося приятным светом белого тумана, Никита явно чувствовал, что все тело его покрылось гусиной кожей, причем не из-за холода: ощущение сладостного тепла его не покидало даже во время «прогулки» по Антарктиде.

Никита даже не заметил, как очутился снова в тоннеле за порталом. Вернее заметил только тогда, когда вдруг перед ним оказались два «знакомых» светящихся шарика. Он даже протянул машинально к одному из них руку, чтобы потрогать его, но это ему не удалось по причине того, что его пальцы просто проходили через светящуюся субстанцию этого объекта. Увидев свою ладонь, торчащую из засаленного рукава своего старого свитера, Никита громко ойкнул, и от такого неожиданного поворота у него даже закружилась голова. Он почувствовал, как каменный пол уходит из-под ног – что за чертовщина! Никита осмотрел всего себя при свете слегка симметрично покачивающихся на уровне головы шаров – он снова был именно в той одежде, в которой спустился в катакомбы. «Кто же меня снова переодел так, что я даже не заметил этого? – подумал он, трогая свои непромокаемые самодельные бахилы. – Даже портянки из толстого сукна на месте! Но как это вообще возможно, чтобы мне на обе ноги намотали портянки, а я в это время шел и даже не замечал этого?» Обескураженный почему-то именно этим фактом переодевания в большей степени, чем своим «космическим» шатанием посредством загадочного устройства за порталом, Никита поднял свой лежащий на полу фонарик. Понажимав кнопку и убедившись, что на нем сели батарейки, Никита шагнул за угол, с намерением выбраться наружу. Шары двинулись вслед за ним.

– Хотите меня проводить? – усмехнулся Никита, обращаясь к своим спутникам.– Ну, что же – я не возражаю. А то, видите ли, фонарик мой того…

Никита шел при мягком свете сопровождающих его шаров и был слегка недоволен своей скоростью, так как чувство голода после выходя из портала давало знать о себе с каждой минутой все сильней и сильней. В какой-то момент он, все убыстряя шаг, машинально перешел на бег. Никита по привычке даже испугался того, что сейчас на него навалится тяжелая одышка, но ее не было. Тогда он, чувствуя не слабость, а, наоборот, прибавляющуюся от бега силу в своих ногах, побежал еще быстрее так, насколько это ему позволяли самодельные его бахилы с резиновыми мягкими галошами. Опять же, если раньше даже при ходьбе тело сразу начинало покрываться липким потом, что при сибирских морозах было очень опасно, то сейчас ничего подобного он не чувствовал. Никита все еще до конца не осознавал, что, побывав в таинственном зале, в какой-то момент кто-то его полностью «перебрал» и «починил»: он догадывался, что что-то могло произойти с ним или внутри пространства между двумя порталами, или же когда он был в беспамятстве, но что именно – был без понятия. Время от времени Никита начинал сомневаться в реальности происшедшего, но двигающиеся за ним сзади и освещающие ему путь световые шары словно бы напоминали ему, что все увиденное и испытанное им за последнее время никоим образом не являлись миражами.

Вдруг перед ним глухо прозвучал короткий собачий лай. От неожиданного звука Никита встал и прислушался. Снова тот же, с подвыванием, короткий лай.

– Что же это я, – воскликнул Никита, недовольный своим тугодумием, – своего Рекса не узнаю?!

Он изо всех сил рванул вперед к светлому пятнышку, который еле просматривался из-за света шаров. Вот в полумраке перед ним показался и его карабин. Никита подбежал к нему и закинул его за спину. Уже сделав шаг за угол, чтобы быстрее выбраться наверх и обнять свою лайку, он, как будто вспомнив что-то важное, бросил взгляд назад. Шары, плавно покачиваясь, находились не рядом, а в шагах двадцати от него.

– Спасибо вам, что вернули меня к жизни, – сказал Никита и поклонился им. – Прощайте! Мне пора наверх…

Когда Никита вылез по своей веревочной лестнице из провала и вздохнул впервые за долгие тяжелые месяцы полной грудью свежий таежный морозный воздух, у него захватило даже дух от всей той красоты, которая ему была давно знакома до мельчайших деталей, но открылась только сейчас всей полнотой и совершенством. Рекс, который ждал его все это время возле входа в провал рядом с оставленной на стволе сосны курткой, как-то подозрительно обнюхав Никиту, встал в двух шагах от него и стал смотреть вопросительным взглядом.

– Это же я, Рекс… Вернулся, видишь? – сдержанно обнял Никита свою лайку и потёрся своим носом о черный холодный нос собаки. – Да ты не вини себя – все нормально. Если бы ты не свалился в яму, то худо бы мне пришлось. Спас ты меня своим падением… Пойдем, я тебя сейчас накормлю.

У Никиты со вчерашнего дня в котелке оставалась тюря с тайменем и с рисовой крупой, и он, хотя чувствовал просто нестерпимый голод, выложил добрую половину содержимого котелка на плашку и выставил ее Рексу. Конечно, этого было мало и ему, и лайке, а есть хотелось так, что Никита даже не мог понять: с чего такой голод? «Сегодня у меня праздник, – подумал он, доставая из железной бочки привезенный вчера с собой увесистый кусок оставшегося филе таймени. – Как там этот итальянец жарил мясо? Попробую тоже также пожарить рыбу».

Вот уже весело запылали сухие березовые поленья в починенной прошедшей ночью печи, и вскоре местами ее бока и верх раскалились до вишневого цвета. Никита своим тяжелым охотничьим ножом пошкрябал металлическую поверхность поближе к дверце, где лист раскалялся не так сильно, сдул окалину, протер быстрым движением мокрой тряпочкой и положил мороженый кусок рыбы прямо нее. В мгновение ока избушка наполнилась дымом и неприятным запахом горелого жира, но Никита, вдыхая этот дым полной грудью, только рассмеялся и открыл настежь дощатую дверь. Тут же в проеме двери появилась любопытная морда Рекса, который, видимо, пытался понять смысл действий своего друга и хозяина.

Примерно минут через сорок, когда солнце, двигавшееся в это время года и так всего лишь чуть выше гористой гряды на юге, уже клонилось к закату, Никита, сытый и здоровый, улегся на свою шатающуюся лежанку и включил радио. Знакомая веселая песня из старого советского кинофильма наполнила небольшое пространство избушки. В какой-то момент его стало клонить в сон, и уже засыпая, он услышал, как после песни диктор с приятным басовитым голосом начал рассказывать о последних новостях. Большой мир, за тысячи и тысячи километров, в тщетной суете гонялся за призраками сытой и счастливой жизни, и Никита с сожалением, что кончилась приятная музыка, протянул руку к приемнику, чтобы выключить его, но в последний момент он остановился, заинтересовавшись очередной новостью.

Диктор очень кратко сообщил о том, что якобы сомалийские пираты, про которых считали, что они полностью разгромлены и давно уже исчезли, захватили яхту некоего российского промышленника и миллиардера. Фамилия прозвучала невнятно, но Никите фамилия не была нужна. Его заинтересовал сам факт захвата судна. Также из приемника он узнал, что новость недостоверна, так как журналисты якобы связались с этим самым богачом, и тот оказался в Москве, а про саму яхту ответил очень уклончиво. Также и в ФСБ и не подтвердили, но ни опровергли эту новость. Больше у радиоредакции не было никаких сведений об этом инциденте, и на этом информационный выпуск закончился, и из приемника полилась песня Андриано Челентано.

Вдруг в голове у Никиты родилась замечательная идея. Он резко встал со своей лежанки так, что с одной стороны вывалились из-под крайней доски два полена.

– А что если мне еще раз спуститься туда, в этот зал, и проверить вот прямо сейчас эту новость? – вслух стал рассуждать он, не обращая внимания на частичное разрушение «кровати». – Если эта информация правдива, то я, может, смогу помочь попавшим в беду людям? Только вот получится ли попасть туда еще раз? А что, если проход уже закрылся? Хотя, вряд ли: что ж, такое сооружение сделано лишь для того, чтобы я излечился и остался в живых еще на какое-то, мизерное по сравнение с вечностью, время?..

Никите самому стало безумно интересно от этой идеи. Только сейчас он внутри себя ощутил свой внутренний голос, который говорил ему, что с охотой на соболя все закончено, и эта страница в его жизни перевернута окончательно. Он осознал это почти мгновенно, и от этой мысли ему стало еще свободней, уже не только телом, но и душой. Никита пока точно не представлял, чем и как теперь будет зарабатывать на свою жизнь и жизнь своей семьи, но чувствовал, что его выздоровление, да и вся цепь событий сегодняшнего дня, а, может, и всей предыдущей жизни, далеко не случайны. Исходя из этого, получается, что и услышанная им новость из радиоприемника также прозвучала не беспричинно, а тогда он должен пойти в туннель, дойти до таинственного зала и попробовать найти эту яхту в Индийском океане недалеко от Африканского Рога. И если это он сделает, то дальше судьба сама подскажет, как ему вести себя в будущем. Правдивость этой гипотезы можно было проверить весьма просто: надо всего-то не лениться, и пройтись по туннелю туда и обратно.

Через десять минут Никита уже бежал по туннелю внутрь горы с фонариком наперевес (батареи он поменял на новые), жалея о том, что нет у него с собой другой обуви, например, кроссовок. Верхнюю свою одежду он оставил возле веревочной лестницы, и остался в одной рубашке: внутри каменного подземного коридора было вполне тепло и комфортно. Настроение было отличное, легкие дышали ровно без всякой одышки, мышцы нисколько не уставали при быстром беге в непригодной для таких упражнений обуви – он даже в какой-то момент хотел было скинуть свои бахилы и побежать босиком, да передумал. Никита бежал, но иногда в голове нет-нет да пробегала мысль о том, что портал может и не пустить его снова в загадочный зал. «Ну, что же, коли так, то пусть будет так, – говорил он, ободряя себя, – по крайней мере, я ничего не теряю: я уже столько получил, что жаловаться при любом раскладе просто грех». Когда Никита пробежал, по его ощущениям, примерно половину пути, неожиданно прямо из стены, с обеих сторон, в метрах пяти от него появились знакомые светящиеся шары. От такого внезапного сюрприза он резко остановился и уставился на эти таинственные объекты – те же оставались на месте, чуть покачиваясь верх-вниз. Никита двинулся вперед – шары тоже синхронно полетели вперед. Тогда он снова побежал – шары, словно зовя его за собой, убыстрили свое движение, оставляя все тот же интервал примерно в четыре-пять шагов.

Когда он достиг своеобразного закоулка за каменной преградой, портал мерцал бархатно-матовым фиолетовым цветом. Никита уже догадывался, что этот цвет приглашает его войти внутрь. Пройдя в зал со спокойной решимостью, он уже и не обратил внимания на необъяснимое переодевание во время прохождения светового барьера между этим помещением и тоннелью.

Вот перед ним снова появилось звездное небо. Никита давно привык к состоянию одиночества и любил одиночество как некое метафизическое пребывание внутри своего «Я». Сейчас, повернувшись назад к земному шару, как никогда остро он ощутил это чувство, но, правда, не как отрешенность или сиротливость, а, наоборот, – как великую свою ответственность за всех людей, которые живут на этой планете, как бы громко и пафосно это не звучало. Он мог буквально подойти к каждому человеку в мире и следовать за ним везде, куда бы этот человек ни пошел. Никита никогда до сих пор не считал себя верующим в Бога в том смысле, в котором понимают эту веру воцерковленные люди. Он даже никогда не задумывался над этим вопросом. И только сейчас Никита очень смутно стал догадываться о своей роли, боясь назвать имя Того, кто выбрал среди миллиардов жителей планеты именно его для исполнения некой неизвестной миссии. «Должно же быть Нечто или Некто, которое реализовало вот такое чудо для меня», – размышлял он, глядя на голубую планету Земля.

Никита двигался, вернее, двигал свое «Всевидящее Око», уже совершенно непринужденно. Он просто желал двинуться в эту или в ту сторону, например, и вот, чуть двигая ладонью, он оказывался именно там или тут. Вот и сейчас Никита легко оказался над западной частью Индийского океана, уже перемещаясь не влево, а потом вниз, а сразу по диагонали в требуемую точку над Аденским заливом. «Однако надо бы мне карту мира проштудировать», – мелькнула мысль в голове, когда он заметил два острова на выходе из залива в сторону Индийского океана, а что за это острова и какие у них названия – он не имел никакого понятия.

Прошло примерно минут двадцать, пока Никита не нашел искомую яхту. По всем приметам это должна была быть именно она: очень богатое судно с надписью на борту «Acrux» было единственным в стороне от довольно большого количества разных торговых кораблей, которые двигались на приличном расстоянии от сомалийского побережья; тогда как яхта направлялась именно к нему. Когда Никита приблизился вплотную к ней, а потом пролетел и по внутренним ее отсекам, то его предположение подтвердилось окончательно: в запертом кубрике под баком, в носовой части судна, находились пять человек с завязанными глазами и прикованные наручниками к одной цепи. В центральной каюте сидели еще семь человек с автоматами, а на полу валялись два гранатомета; в кормовом же отсеке лежали семь трупов в лужах крови. Еще два человека, негра, одетые в какое-то рванье, в отличие от находившихся в центральной каюте белых, с автоматами за спиной, расположились в рубке и управляли судном. За судном буксировалась большая резиновая лодка с двумя мощными моторами.