Чужая жизнь. Книга III. Приговоренный многоженец

Александр Владыкин

Чужая жизнь. Книга III. Приговоренный многоженец

Глава 1. Пролог.

– Еще раз, – говорю ему тихо, наклоняясь и, задрав его малиновую сутану, вытирая ею лезвие шпаги. – Выкинешь что-то подобное, и я из тебя чучело сделаю. Передам в Юмиле в лавку нижнего белья, и будешь ты там вечно стоять в гульфиках и с голой задницей.

– Что здесь происходит!? – к нам на всех парах мчится король Гастон Первый, забывший, что ему теперь полагается перемещаться в пространстве исключительно медленно и с чувством собственного достоинства. – Рич.. Барон Густав, что вы собираетесь сделать с его преосвященством?

Ну, конечно, я же сейчас перед архиепископом стою с обнаженной шпагой, и выражение моего лица ничего хорошего ему не сулит.

– Ничего особенного, дядюшка, – раздается нежный голосок Изабеллы. – Просто барон по моей просьбе только что пригласил уважаемого архиепископа Гилберта посетить герцогство Юм с пастырским визитом. И он согласился, – на лице жены появляется такая «добрая» улыбка, что я бы на месте Гилберта уже не только взял бы курс к канадской границе, но даже и приблизился бы к ней.

Вот только сделать он этого не может. По знаку Изабеллы за спиной архиепископа уже стоит Рагнхильда и, судя по тому, как ежится преосвященный, упирается ему в почку или печень острием своего кинжала. Тут не поартачишься. Так что Гилберт кивает, соглашаясь, что всегда мечтал навестить Юм. Прямо сейчас готов выехать.

– Рагнхильда, проследи за тем, чтобы его преосвященство не заблудился и не пропустил время нашего отъезда. Составь ему компанию.

– А когда вы уезжаете? – интересуется Гастон, так и не понявший, что при нем только что произошло похищение одного из главных иерархов церкви.

– Сегодня же дядюшка, – отвечает Изабелла. – К сожалению, срочные дела не позволяют мне задержаться в твоем гостеприимном дворце. Эй! – отдает она команду нашим людям. – Собирайте вещи. Чтобы через час мы были уже готовы трогаться.

Какая же она у меня молодец! А я еще, скотина такая, ее огорчил с этой Вержиной-ДеВержи. Все, теперь только с теми, кого мне Изабелла одобрит. А лучше – только с ней, хотя тут это и не принято.

Глава 2. Архиепископ Гилберт, список Изабеллы, чувство вины.

Стою в своих рабочих покоях у окна. Красивейшие виды из него открываются. Склоны гор, уже начавшие желтеть (осень вступает в свои права, трава вянет, листья на деревьях приобретают разные оттеки желтого и оранжевого цветов), дальше целая гряда пиков, которые уже очень скоро наденут белые снежные шапки, но последнее еще только будет, а пока достаточно тепло – по земным меркам где-то последняя декада сентября. Здесь немного по-другому считают, но, в целом, похоже. Сделано со дня нашего возвращения из Турвальда очень многое. Но не меньше еще и ждет своего часа.

Завершили строительство магической Академии. Именно так – с большой буквы. Были с Изабеллой на открытии. Ленточку мне перерезать не пришлось – нет здесь такой традиции, но речь толкнул перед первым набором студиозусов. Собрать их сумели пятьдесят три человека. Смотрели на меня, широко открыв рты. Как же… Их Великий герцог еще и маг не из последних. Так-то потенциально из первых, и даже думаю, что самый первый, но пока еще просто не из последних.

Потом слово взял ректор – архимаг Элифас, который долго, но очень зажигательно и с юношеским энтузиазмом, так что никому его слушать не наскучило, расписывал, насколько обучение в нашей альма-матер будет по всем статьям превосходить любое из существующих в обеих империях, а также в Драуре и Эльфаре учебных заведениях.

Кстати, школы, которых я собирался основать сразу две, так и не открыли ни одной. На мой взгляд, несколько нелогично получилось – начинаем создавать нашу систему образования сразу с уровня академии, но магия – штука такая, требует особого подхода. Да и преподавателей не хватает. Из тех двух десятков боевых магов, что нам удалось захватить в плен, трое согласились остаться в Юме. Будут помогать Элифасу. В общем, из-за возможности работать вместе с ним они и приняли такое решение. Домой им теперь путь закрыт – в империи они, уверен, считаются предателями. Ну, оно и к лучшему. Не сбегут.

Остальных семнадцать магов удалось очень удачно пристроить. Они теперь служат королю Гастону Первому. Оно, вроде как, и Георгу Восьмому не очень обидно – Гастон ему вассальную присягу принес, а с другой стороны, – эти огневики не будут усиливать имперскую армию, если она, паче чаяния, еще одну попытку мое герцогство прижучить предпримет.

Двуходовочку меня эту, к слову, Элифас надоумил провести. Маги дали магическую клятву никогда не выступать против Юма, а я их за это отпустил в Турвальд без всякого выкупа. Там их новоиспеченная королева Вержина, которая была предупреждена об их скором прибытии, и оприходовала. В смысле убедила подписать договор на пять лет. А может быть, и действительно оприходовала. Она дама такая. Может, когда ее муж Гастон отвернется.

Да и маги, как я понимаю, были рады слинять из-под суровой руки императора, как только получили на это законное право. Там такая штука получилась. Он как их сюзерен должен был позаботиться о том, чтобы их выкупить у меня. Но то ли не успел, то ли и не собирался. В общем, не выполнил свой долг перед своими вассалами и этим дал им возможность поступить на службу к другому властителю. Да, обязательства сюзерен-вассал взаимны. Вторые обязаны служить, первый – о них заботиться. И нарушения не допускаются ни с одной из сторон.

К сожалению, меня это тоже касается. И первую «предъяву» в ненадлежащем выполнении своих «сюзеренских обязанностей» я как раз вчера и получил. Опять граф Сиверс отличился. Впрочем, тут я его понимаю и даже на его стороне. Прибыл он позавчера с докладом, как продвигаются работы по укреплению нашей границы с племенами оборотней. Дружба – дружбой, но с ними нужно ухо востро держать. Видел я, на что они способны в бою. Просто берсерки скандинавские какие-то. А еще эти их лоси. В общем, береженого все берегут. Мда… Приехал, доложил, получил мое одобрение и похвалу и… спустя пару часов уже узнавал от доброжелателей о всех «подвигах» своей дочурки. К нам с Изабеллой он, правда, примчался только на следующий день. Подозреваю, что раньше не успел, так как минимум полночи слушал истории про Миру. Мог бы и дольше, столько их накопилось за какие-то жалкие месяцев девять. Очень активная девушка. В общем, наслушался старый воин всякого разного и ломанулся к великогерцогской чете с претензиями и в поисках справедливости.

И виновата в этом, кстати, ни кто иная, как Изабелла. Это она когда-то, считая, что поступает мудро, не только взяла Миру в свою свиту, но и пообещала графу, которого я тогда низвел до барона, что сама, лично подберет для его дочки мужа. Вот как раз этого граф Сиверс и потребовал. Причем, именно что потребовал. Крутой старик, прямой, как лом. Впрочем, и такой же надежный. Обижать таких подданных нельзя.

А где теперь Изабелла для Миры мужа найдет, хотел бы я знать? Если про ее несколько слишком вольное поведение даже слепые с глухими все знают? А если кого из глубинки, из какой-нибудь дальней лощины в наших горах, вытащить, то и дня не пройдет, как и такого «незнайку» просветят? Задачка, однако. Но Изабелла пока выпуталась.

– Я никогда не забываю своих обещаний, граф, – заявила она, гордо вскинув голову. – Уже в этом году ваша дочь выйдет замуж за достойного человека. Не сомневайтесь!

Тот лишь головой в сомнении покачал. Тоже понимает всю сложность ситуации и не верит, что великой герцогине удастся как-то прикрыть тот позор, который по милости Миры пал на его седую голову.

Впрочем, мне думать об этом недосуг. Пусть жена разбирается. Она как раз сейчас с головой погрузилась в решение матримониальных вопросов. Пусть и этот еще добавит. Правда, касаются эти ее заботы, вызывая у меня определенную легкую панику, одного Великого герцога. Меня, то есть.

Началось все еще по дороге из Турвальда в Юм, когда мы в высоком темпе покидали это королевство, утаскивая с собой ценную добычу в виде архиепископа Гилберта. Двигались быстро, так как не исключали, что погоня все-таки может быть. Не со стороны короля Гастона, конечно, а вот весьма внушительная делегация из империи, которую сопровождали еще и пять сотен солдат, могла постараться архиепископа освободить.

Вот что за судьба? Из трех моих визитов в Турвальд, два закончились тем, что приходилось бежать, как зайцу. Правда, в первый раз мы по лесам потом еще шлялись пешкодралом и на скалы карабкались, а во второй ограничились увеличением скорости движения и сокращением времени на ночной отдых, но все равно как-то неправильно это.

На первом же привале я понял, что попал. В цепкие руки моей любимой и, как выяснилось, все-таки отчасти ревнивой жены Изабеллы, великой герцогини Юма. Поскольку ехали до наступления темноты, спать устроились по-походному – на попонах, не разбивая мой шатер. Разумеется, мы с Изабеллой лежали вместе, укрывшись теплым одеялом и не раздеваясь. Вот я и начал потихоньку освобождать девушку от лишней одежды, чтобы все-таки эту ночь не упустить. Дело, лежа, не самое быстрое, а с учетом многочисленных шнурков-завязок и вовсе задача не для слабонервных (надо будет моим гномам принцип застежки-молнии объяснить, а то просто сплошное мучение). А Изабелла, змея такая, вместо того, чтобы своему мужу в его благородном деле помочь, начала:

– Ричард, учитывая, что у нас уже родился сын, который и будет твоим наследником, а также то, что ты натворил в Турвальде с этой ДеВержи, я считаю не только возможным, но уже даже необходимым заняться подбором для нас невест, которые обеспечат надежных и выгодных союзников. Что скажешь? – она все-таки слегка приподняла свою пятую точку, чтобы мне было удобнее избавить ее от штанов для верховой езды.

– Нужно ли в этом важном вопросе так торопиться, дорогая? – попытался я мягко соскочить с этой темы, одновременно стараясь не огорчить девушку, для которой вопрос подбора «для нас» моих будущих жен, как я знал, является идеей фикс, а я и так только недавно провинился.

Но с Изабеллой такие номера не проходят. И уже на следующий день она продолжила крутить эту шарманку, перечисляя мне дочерей королей, каких-то многочисленных герцогов, особенно влиятельных графов и прочих, родственные отношения с которыми помогут нам укрепить положение Юма и в перспективе заполучить на наши головы короны императора и, конечно же, императрицы.

На все мои попытки возражать, следовал один ответ.

– ДеВержи, Ричард, ДеВержи. Видишь, к чему тебя приводит недостаток женского внимания?

В общем, расчетливо, чисто по-женски, да простят меня представительницы прекрасного пола, била по моему чувству вины. Любопытное это чувство. Мужской вины. Если женщина им умеет пользоваться, то из нас веревки вить можно.

Помню в моей прежней жизни, одна дама, пригласив меня в гостиницу после индивидуальной тренировки под моим руководством и раздеваясь, меня просветила:

– Ты не подумай, что для меня это нормальное поведение. Только сегодня, – и пояснила. – Муж вчера пришел поздно с дорогим подарком и виноватой мордой.

– И что из этого следует? – поинтересовался я, стягивая кроссовки. – Что ему нужно обязательно изменить?

– Если муж приносит дорогой подарок без какого-либо повода, да еще и лицо у него виноватое, то значит – нужно к нему принюхаться. Наверняка, учуешь запах чужих духов, – объяснила мне эта опытная жена. – Правда, мой подстраховался. Прежде, чем мне подарок преподнести, успел душ принять. И этот факт тоже говорит против него.

– Однако…, – протянул я. – То есть любой подарок не на день рождения или там восьмое марта вызывает такие подозрения? Может, он просто порадовать тебя хотел?

– Кто? Муж? – она посмотрела на меня, как на полного придурка. – Ты в обычные дни много мужчин хотя бы с цветами на улице видишь? Именно – почти ноль целых, ноль десятых. А вот если мужчина чувство вины испытывает, то тут же что-то в подарок волочет. И ты, уверена, такой же. Хотя твоей жене повезло.

– Так я не женат, – не понял я ее захода.

– Вот поэтому ей и повезло, что ты на ней пока еще не женат. А мой теперь еще оплатит мне поездку за границу, – завершила дама спор.

Короче. Та дама чувством вины пользоваться в полной мере не умела. Изменила своему мужу в ответ с тренером, да жалкую турпоездку выбила. Никакого размаха. Впрочем, может быть, с него большего было и не получить. То ли дело Изабелла. Она о троне императрицы грезит. А для этого… Для этого я должен энное количество раз жениться. Выгодно. У меня имя «ДеВержи» за следующий месяц начало уже зубную боль вызывать. Чуть только какой спор относительно моего нежелания связывать себя узами брака с очередной тщательно подобранной Изабеллой претенденткой, как тут же слышу «ДеВержи, Ричард, ДеВержи».

А потом ее милую и умную головку и вовсе гениальная мысль посетила. Устроить в Юмиле зимний праздник. Каюсь, это я обмолвился о том, как здорово было бы ввести празднование Нового года (он тут наступает в первый день, когда тот начинает прибывать – у нас это обычно в конце декабря происходило), но его отмечать не принято – наступил и наступил. И не абы какой праздник, а небывалый по масштабу. И пригласить на него всех наиболее интересных для ее планов увеличения численности нашей семьи аристократов не только нашего герцогства, но и королевств, и империи и даже враждебной империи, а также Драура и Эльфары. И Хольмага с Сигрид и Амельдой. Последнюю, видимо, чтобы я окончательно с ума сошел.

И я сдуру, разумеется, согласился. Вот ни на йоту не верил, что у Изабеллы может получиться все это организовать. Теперь раскаиваюсь, но поздно уже. Список из почти пятидесяти имен составлен и лежит у меня на столе. Я его только что прочитал и содрогнулся. В нем восемнадцать, восемнадцать!!!, моих потенциальных невест числится и возле каждой краткая справка, что свадьба с ней может принести Юму. Правда, увидев, как у меня перекосилось лицо, Изабелла со смехом пояснила, что мне «не обязательно» (так и выразилась – «не обязательно») соглашаться на всех оптом. Но кого-то из них выбрать точно придется. Для начала – хотя бы предварительно. А уж она потом проведет более детальные переговоры по политическим и экономическим аспектам с родственниками этих избранниц и утвердит окончательный список.

– Тут, Ричард, и откладывать нельзя, – присаживаясь мне на колени и нежно обнимая, внушала мне жена. – Сам знаешь, что наш относительный мир с императором в любой момент может быть им нарушен, а тогда уже никто к нам приехать не сможет. Граница опять будет перекрыта на время. Но и торопиться мы тоже не будем. На празднике посмотрим на девушек, ты их оценишь с точки зрения внешности, я постараюсь понять, какие у них характеры. Нам с тобой ни излишне амбициозные, ни полностью лишенные этого качества не нужны. Да и такие, как Мира или ДеВержи (опять это имя!), чтобы не попались. С их родителями переговорю, посмотрю, как они смотрят на возможность породниться с нами, что предложить за своих дочек могут, чего от нас будут ждать. Так что потом еще, как минимум, полгода у тебя будет. Не переживай, дорогой! – и чмокнув меня в нос, упорхнула, чтобы подготовить для всех, кто попал в список, приглашения, которые я потом скреплю своей печатью и подписью.

Впрочем, только именно что скреплю. Писать Изабелла будет от своего лица. Так, по ее мнению, будет правильнее.

– Если приглашение будут от тебя, – пояснила она. – То это уже будет похоже на политический акт. Тот же император, которому непременно доложат, всполошится. А так? Скучающая в горном Юме бывшая принцесса Турвальда горит желанием увидеть всех, кого знала, пока ее не постигла тяжелая участь стать великой герцогиней и женой темного мага.

Кстати, об этом моем ярлыке темного. Он по-прежнему висит на мне, но ситуация стала полегче. Я уже не враг империи под номером один. Не друг, но и не тот, кого нужно изничтожить любыми средствами. Это я как раз перед приходом Изабеллы с ее списком узнал. Из донесения «агента малинового» из столицы империи. Вернее – не лично от него, а от его куратора. Первое сегодня получил, но рассчитываю быть теперь в курсе происходящего в Кордобусе, и не только в городе, но и во дворце Георга Восьмого, и в совете магов, и даже в резиденции у понтифика на постоянной основе.

Да, операция «вербовка» и последовавшая за ней – «внедрение» прошли успешно.

«Вербовал» я, как можно догадаться по кодовому имени агента, архиепископа Гилберта. Собственно, выбор у него был небогатый. Или я – или Изабелла. Учитывая, что обсуждали мы дальнейшую судьбу Гилберта при нем, его выбор был очевиден. Изабелла хотела его отправить по стопам инквизитора – поместить со всем возможным комфортом в медного быка и разжечь под ним огонь.

– Дорогая, – возражал я. – Архиепископов так казнить не принято. Нас осудят все. Даже наши подданные, которые весьма богобоязненны. Эту мразь может наказать только понтифик и то – только по решению церковного суда. Отдай его мне. Я знаю, как его использовать с пользой для нас.

– Нет, – спорила жена, которая от злости на архиепископа за его подставу и за оскорбления, которые ей пришлось прилюдно выслушать в Турвальде, напрочь забыла о всякой, обычно присущей ей, осторожности. – Тогда я просто лично удавлю его в подвале нашего замка. Я его простить не могу. И не проси.

Но в итоге она все-таки сдалась, и Гилберт перешел в мое распоряжение. И был этому насказанно рад. И согласился, совсем немного поупиравшись, на мое предложение. Мне его согласие нужно было, как собаке пятая нога, вообще-то, но для порядка все-таки изложил ему мое видение единственного для него шанса избежать нежных рук моей жены на своем горле.

Мда… Когда этот один из главных иерархов церкви впервые поклонился Диане, назвал ее госпожой и спросил, какие будут для него приказания, я, даже зная уже, на что способен ритуал «Подчинение», несколько опешил. Что? Да, архиепископ Гилберт теперь такой же раб дроу Дианы, как и она моя. И они вместе находятся в Кордобусе, где достойный священнослужитель под ее присмотром не только добывает для меня важнейшие сведения, но и аккуратно лоббирует интересы герцогства Юм.

Диана… Да, уж. Кто бы мог подумать, что она окажется столь полезна. Но о ней потом. Сейчас мне надо сообразить, где мы будем с Изабеллой целую прорву гостей размещать. А ведь еще мне на зиму куда-то пристроить нужно и моих гастарбайтеров, в которых я имперских легионеров без всякой магии превратил. Сделали они за этот сезон очень многое, так что надо о них позаботиться, чтобы не перемерзли все. Им еще год на меня пахать.

Глава 3. Интерлюдия. Диана.

Диана, сама о том не подозревая, сейчас в точности копировала позу великого герцога Юма Ричарда – стояла у окна и задумчиво смотрела на проходивших и проезжавших по улице людей. И это зрелище ей совсем не нравилось, как и весь Кордобус.

Грязный, шумный, суетливый, с узкими, мощеными не слишком ровным камнем улочками, от чего колеса проезжавших телег и карет издавали не умолкавший ни на минуту грохот, кучами навоза, которые никто не спешил убирать даже в центральной части города, и.. множеством аристократов, рассматривавших ее при любой возможности как какое-то диковинное животное. Здесь не было столь любимых Дианой деревьев, как в Драуре, или красивых отрогов гор, как в Юме.

Иногда среди прохожих были заметны своими бородами и невысоким ростом гномы, но их было очень мало. Представителей других рас не было вовсе. Кордобус был городом людей и чужаков здесь не любили. Как, собственно, и во всей империи. Это было частью политики уже которого по счету хозяина золотого трона.

Использовать искусство гномов в работе с металлами – всегда пожалуйста, даже Юм Георг Восьмой хотел захватить именно с этой целью – заполучить лучших и, как он рассчитывал, почти бесплатных мастеров.

Эльфы? Империя тоже была всегда готова воспользоваться их услугами. Но только в сельской местности – где их магия помогала повышать урожайность.

Оборотни были вне закона.

С дроу ситуация была несколько сложнее. Их здесь упорно именовали «темными эльфами», не принимая в расчет, что для дроу такое наименование было оскорбительным, но никакой пользы от них не видели, как, впрочем, и опасности из-за их относительной малочисленности, а потому просто не обращали на них внимания. Справедливости ради нужно сказать, что дроу в империи и не было – если только кто-то проездом случайно здесь оказывался.

Но так было только до прибытия в столицу империи Дианы. Ее появление рядом с архиепископом Гилбертом, при котором она изображала служанку-послушницу, произвело настоящий фурор. Меньше месяца она здесь, а уже весь город в курсе, что великий подвижник благочестия архиепископ Гилберт сумел обратить в истинную веру принцессу Драура, которая в самом ближайшем будущем примет сан диаконисы и, таким образом, положит начало мирному включению Драура в орбиту империи.

Увы, но не эти глупые слухи, которые Диана не опровергала и даже поддерживала, были причиной того, что в настоящий момент беспокоило девушку и вызывало ту сильнейшую боль в груди, которую ей приходилось терпеть, периодически прижимая к ней руку и тяжело дыша.

Причиной было то, что она, сделав над собой какое-то просто неимоверное сверхусилие, смогла не включить в доклад своему хозяину, герцогу Ричарду, важнейшую информацию, таким образом, нарушив обязанности, которые накладывал на нее ритуал «Подчинение».

В сообщении, которое сейчас должно было уже лежать на столе у великого герцога Юма, было множество важнейшей информации.

И о том, что архиепископу Гилберту удалось убедить понтифика, что вышеозначенный герцог, хоть и темный маг, но верный сын церкви, при котором в ее казну без задержек поступают все причитающиеся ей налоги, а сам этот Ричард глуповат, простоват и не только не знает, как пользоваться своей склонностью к темной магии, но и искренне сожалеет, что владеет ею.

Этот подробный доклад архиепископа понтифику, свидетельницей которого Диана стала в качестве секретаря Гилберта, успокоил последнего, и он даже отдал распоряжение инквизиции пока повременить со слишком активным преследованием юмского властителя.

И о том, что король Георг Восьмой, выслушав все того же архиепископа Гилберта, отменил свой приказ готовить весной большой поход на Юм и благосклонно принял переданный ему проект торгового соглашения с горным герцогством, составленный столь умело и продуманно, что он должен был принести немалые выгоды как Юму, так и империи. Диана хорошо помнила, как смеялся герцог Ричард, когда составлял его. По одному из пунктов соглашения, Юм обязывался снизить пошлины на вывозимые из герцогства товары, и именно это, как и предполагал герцог, заинтересовало императора. Вот только он не сообразил, что в этом случае уже через год половина его собственных ремесленников разорится, мануфактуры закроются, и империя окажется в полной зависимости от герцогства. Кроме этого предложения по организации торговли, архиепископ доставил в столицу пять сотен легионеров, которых герцог «в знак доброй воли» отпустил из плена без выкупа. Император был доволен. Этот жалкий горный герцог, очевидно, его боялся и перед ним заискивал, а то поражение, которое он недавно нанес имперским войскам, было не более чем случайностью.

И о том, что среди аристократов растет недовольство Георгом Восьмым, который крайне неудачно ведет войну с империей Кортия, требуя от своих вассалов все новых и новых налогов на продолжение этого длящегося уже более ста лет противостояния, а принца-наследника Карлоса, страдающего приступами неконтролируемого бешенства, они просто боятся и при разговорах между собой уже начинают обсуждать, как бы лишить его прав на трон своего отца.

И еще многое другое, включая численность гарнизона Кордобуса и зачем-то понадобившиеся герцогу цены на соль, муку, мясо, ткани, кожу, металлы и так далее.

В общем, первое задание хозяина Диана и находившийся у нее в полном подчинении архиепископ выполнили полностью. Угроз для Юма и лично для герцога в ближайшем будущем больше не предвиделось, а вся информация, которую он приказал предоставить ему в первую очередь, была собрана и включена в доклад.

А вот не включила она в свое донесение полученный ею прозрачный намек, что император Георг Восьмой хочет видеть ее, дроу Диану, в своей спальне. И не на один раз, а в качестве законной жены. И возражения с ее стороны не принимались – на всякий случай у дверей дома, который они с Гилбертом занимали, уже стояли стражники.

Вообще, вспыхнувшая в уже престарелом императоре страсть к юной дроу едва не стала причиной серьезнейших потрясений во всей империи, так как не меньшее желание завладеть девушкой возникло и у наследного принца. Как рассказывал архиепископ Гилберт, умело собиравший в городе слухи, дело едва не дошло до рукоприкладства со стороны Георга Восьмого, и остановил императора только приступ ревматизма, не давший ему добраться до своего сына.