Золотые Ворота

Брэнсон встал и взял оружие:

– Пойдем со мной. Ты видел, в какую сторону он пошел?

– На север.

Они подошли к президентскому автобусу. Часовой, Питерс, сидел на месте водителя и курил. Заслышав легкое постукивание, он быстро обернулся, достал из кармана ключ и открыл дверь.

– Ты не видел Ван Эффена? – тихо спросил его Брэнсон.

Он мог бы смело повысить голос на пару десятков децибелов: по части храпа президенты, короли, принцы, генералы, мэры и различные министры ничем не отличались от простых смертных.

– Да, мистер Брэнсон. Я видел его примерно полчаса назад. Он шел к ближайшему туалету.

– Ты видел, как он оттуда вышел?

– Нет. Откровенно говоря, я не смотрел по сторонам. Мое дело – следить, чтобы эти господа не совались в центр связи и не пытались стащить у меня оружие или ключ. Я совсем не хочу, чтобы к моей голове приставили мой же собственный пистолет, поэтому внимательно слежу за тем, что происходит внутри автобуса, а не снаружи.

– Ты прав. Я тебя не виню.

Брэнсон закрыл дверь и услышал, как в замке повернулся ключ. Они с Крайслером направились к ближайшему туалету и быстро убедились, что он пуст. В другом туалете тоже никого не было. Тогда они пошли к машине «скорой помощи». Брэнсон открыл заднюю дверь, посветил фонариком, чтобы найти выключатель, и включил свет на полную мощность. О’Хара, в одной рубашке, спал на откидной койке, укрывшись одеялом. Брэнсон потряс доктора за плечо. Трясти пришлось довольно долго.

О’Хара с трудом открыл слипающиеся глаза, прищурился от яркого света и посмотрел на незваных гостей, а потом на часы.

– Без четверти час! Что вам от меня нужно в такое время?

– Ван Эффен пропал. Вы его не видели?

– Нет, не видел. – В докторе зашевелилось профессиональное любопытство. – Он что, заболел?

– Нет.

– Тогда почему вы меня беспокоите? Может, он свалился с моста, – с надеждой в голосе предположил доктор.

Брэнсон внимательно посмотрел на О’Хару. Глаза у доктора были припухшими, но только от сна, а не от бессонницы. Брэнсон кивнул Крайслеру, они выключили свет, вышли и закрыли за собой дверь.

Навстречу им с автоматом наперевес шел Джонсон.

– Добрый вечер, мистер Брэнсон. Хотя скорее, наверное, доброе утро.

– Вы видели Ван Эффена?

– Ван Эффена? Когда?

– В течение последних тридцати минут.

Пилот покачал головой:

– Нет, не видел.

– Но он находился на мосту, как и вы. Если он там был, вы должны были его видеть.

– Извините, не видел. Возможно, он там и был, но я его не заметил. Я все время хожу взад-вперед – это лучший способ не заснуть. Я редко оглядываюсь назад. – Джонсон немного подумал или сделал вид, что подумал. – Возможно, Ван Эффен и появлялся на мосту, а потом ушел. Я хочу сказать, у него могли быть причины, что называется, прятаться за кустами.

– Но какие?

– Откуда мне знать? Вероятно, не хотел, чтобы его видели. Всякое может быть. Откуда мне знать, что у Ван Эффена на уме?

– Верно. – Брэнсон не горел особым желанием противоречить Джонсону, бывшему офицеру военно-морской авиации, который был важным звеном в нынешней операции. – Не могли бы вы некоторое время постоять на середине моста и посмотреть по сторонам? Думаю, стоя вы вряд ли заснете. Через пятнадцать минут вас сменят.

Брэнсон и Крайслер направились к первому автобусу. Внутри него горела неяркая лампочка и виднелся огонек сигареты Бартлета.

– Ну что ж, по крайней мере, часовые не спят. Но тем более непонятно исчезновение Ван Эффена.

Бартлет деловито произнес:

– Доброе утро, мистер Брэнсон. Совершаете обход? У меня все в порядке.

– Вы не видели Ван Эффена в последние полчаса?

– Нет. Не можете его найти?

– Скажем так, он пропал.

Бартлет задумался.

– Не буду задавать глупых вопросов вроде «как это он мог пропасть?». Кто видел его последним?

– Питерс. Но пользы от этого никакой. Кто-нибудь покидал автобус за последние полчаса?

– С тех пор как мы вошли в автобус после пожара, отсюда никто не выходил.

Брэнсон прошел к месту, где сидел Ревсон. Эйприл Уэнсди не спала. Ревсон, с закрытыми глазами, глубоко и мерно дышал во сне. Брэнсон посветил фонариком ему в глаза – никакой реакции. Тогда он поднял спящему веко. Мускулы века были расслаблены, чего не бывает у бодрствующих. Брэнсон посветил прямо в зрачок. Остекленевший глаз выглядел незрячим. Ревсон даже не моргнул.

– Спит как убитый. – Если Брэнсон и был разочарован, то ничем этого не выдал. – Как давно вы проснулись, мисс Уэнсди?

– Я вообще не спала. Наверное, мне не стоило возвращаться на мост. – Она робко улыбнулась. – Я ужасная трусиха, мистер Брэнсон. И страшно боюсь грозы.

– Я вас не обижу, мисс Уэнсди.

Брэнсон протянул руку и осторожно провел пальцем по губам Эйприл, которая растерянно смотрела на него. Губы были очень сухими. Брэнсон припомнил рассуждения О’Хары об эмоциональной нестабильности этой девушки.

– Вы и впрямь боитесь. – Он улыбнулся и похлопал ее по плечу. – Не волнуйтесь, гроза скоро кончится.

Он ушел.

Эйприл действительно боялась, но совсем по другой причине. Она опасалась, что Брэнсон попытается разбудить Ревсона, начнет его трясти и поймет, что это бесполезно.

Двадцать минут спустя Брэнсон и Крайслер стояли у двери третьего автобуса.

– На мосту его точно нет, мистер Брэнсон.

– Согласен с тобой. А теперь попытайся поразмышлять вслух.

Молодой человек отрицательно покачал головой:

– Я по натуре ведомый, а не ведущий.

– И тем не менее.

– Ладно, попробую. Я могу говорить свободно?

Брэнсон кивнул.

– Прежде всего, Ван Эффен не прыгал с моста. Не только потому, что он не склонен к самоубийству, но и потому, что всего несколько дней отделяют его от богатства, выраженного семизначным числом. И он не предатель. Вы сказали, что я могу говорить свободно. Если бы даже Ван Эффен решил отказаться от состояния и предать нас, ему следовало бы пройти около шестисот метров к северной или южной башне и Джонсон обязательно его заметил бы. Значит, произошел несчастный случай.

– Определенно.

– И Ревсон тут ни при чем. Единственный, кого я мог бы заподозрить, – это генерал Картленд. Опасный человек. Но Питерс исключает эту возможность, а Питерс очень бдительный. Что касается Ковальски… – Крайслер немного помолчал. – Знаете, мистер Брэнсон, мне кажется, ничего бы не случилось этой ночью, если бы Ковальски рыскал повсюду. – Он опять замолчал. – Я начинаю задумываться, а был ли несчастный случай с Ковальски действительно несчастным случаем.

– Я тоже об этом думаю. И каково твое заключение?

– В наше стадо затесалась паршивая овца.

– Тревожная мысль, но отмахнуться от нее нельзя. Хотя зачем человеку отказываться от целого состояния?

– Может быть, правительство где-то и когда-то пообещало этому человеку удвоить его долю, если…

– Пустые рассуждения, – нахмурился Брэнсон. – Подозревая всех и каждого, мы впадем в истерию, а только этого нам еще не хватало. Итак, каковы твои окончательные выводы о судьбе Ван Эффена?

– Такие же, как и у вас: он на дне залива.

На самом деле Ван Эффен сидел на берегу, в автобусе, из которого велись переговоры. Напротив него за столом сидели Хагенбах и Хендрикс. У дверей стояли вооруженные полицейские. Ван Эффен утратил свою привычную бесстрастность. Он выглядел слегка ошарашенным, то ли потому, что, очнувшись, обнаружил себя в столь затруднительном положении, то ли все еще находился под воздействием газа.

– Выходит, я недооценил Ревсона? – констатировал Ван Эффен.

– Когда попадете в Сан-Квентин, там многие согласятся с вами, – ответил Хагенбах. – Кстати, о Сан-Квентине: можете рассчитывать самое малое лет на десять без надежды на досрочное освобождение.

– Что ж, в каждом деле есть определенный риск.

– Однако это можно изменить.

– Я вас не понимаю.

– Мы предлагаем сделку.

– Никаких сделок.

– Вам нечего терять, а приобрести можете многое. Говоря точнее, десять лет жизни.

– Никаких сделок!

Хагенбах вздохнул.

– Ваше поведение достойно восхищения, но, увы, оно вам ничего не даст. – Он обратился к Хендриксу: – Вы согласны со мной?

Хендрикс приказал полицейским:

– Наденьте на него наручники и отвезите в военный госпиталь, в отделение особого режима. Скажите врачам, что мистер Хагенбах скоро прибудет. Пусть обеспечат действенность видеозаписи.

– Госпиталь? – встрепенулся Ван Эффен. – Видеозапись? Вы хотите применить наркотики?

– Если не желаете сотрудничать с нами, мы обойдемся и без вашего согласия. Это будет, так сказать, неосознанное сотрудничество.

Круглое лицо Ван Эффена исказилось в презрительной усмешке.

– Вы прекрасно знаете, что суд не примет признаний, сделанных под нажимом.

– Мы не собираемся добиваться от вас признаний. У нас уже сейчас есть все, чтобы засадить вас на весьма длительный срок. Все, что нам нужно, – это немного полезной информации. Смесь пентотала натрия и кое-каких трав в разумной пропорции – и вы запоете, как соловей.

– Может быть, – с тем же презрением произнес Ван Эффен. – Но даже вам придется подчиниться законам этой страны. Юристы, добывающие информацию незаконными способами, преследуются по закону, они подлежат немедленному аресту.

– Да полно вам, – почти ласково сказал Хагенбах. – Думаю, вы слышали о полном прощении, дарованном президентом? Или вы забыли о том, что похитили самого президента?

Без десяти три часа утра на южном берегу лейтенант военно-воздушных сил повертел две ручки на каком-то очень хитроумном приборе и поймал в перекрестье телескопического прицела самый центр прожектора, освещавшего южную башню моста. Затем нажал на кнопку, всего один раз.

Без пяти три трое мужчин сели в странное с виду транспортное средство с низкой посадкой, до тех пор скрытое за переговорным автобусом от возможного наблюдения с моста. Невзрачный мужчина в серой куртке сел за руль, двое других устроились сзади. Оба пассажира были в серых комбинезонах и казались на удивление похожими. Звали их Кармоди и Роджерс. Обоим было лет по тридцать пять, оба выглядели уверенными и компетентными, как это обычно свойственно настоящим джентльменам. Являлись ли они джентльменами, сказать трудно, но их уверенность и компетентность не подлежали сомнению. По их внешнему виду никто бы не догадался, что это специалисты-взрывники. Оба были вооружены пистолетами, и оба пистолета были снабжены глушителями. Кармоди держал в руках холщовую сумку, в которой находились комплект инструментов, два баллончика с аэрозолем, моток крепкого шнура, липкая лента и фонарик. В такой же сумке Роджерса лежали портативная рация, термос и сэндвичи. Эти люди были прекрасно экипированы для выполнения своей задачи и подготовились к долгому ожиданию.

Ровно в три часа погасли огни на мосту Золотые Ворота и в примыкающей к нему части Сан-Франциско. Водитель в серой куртке включил машину, и электромобиль почти бесшумно двинулся в сторону южной башни.

Дежурный полицейский взял трубку в переговорном автобусе. Это звонил Брэнсон, и он был отнюдь не в радостном настроении.

– Хендрикс?

– Начальника полиции сейчас нет, – ответил дежурный.

– Так найдите его!

– Не могли бы вы сообщить мне, в чем дело…

– На мосту снова погас свет. Немедленно найдите Хендрикса!

Полицейский положил трубку рядом с аппаратом и прошел в конец автобуса. Хендрикс сидел у открытой двери. В одной руке у него была переносная рация, в другой – чашка кофе. Рация затрещала, и послышался голос:

– Это Кармоди, шеф. Мы внутри башни, а Хопкинс со своей машиной уже на полпути обратно.

– Спасибо. – Хендрикс выключил рацию. – Что, Брэнсон звонит? Забеспокоился?

Он не спеша допил кофе, подошел к телефону, взял трубку и зевнул.

– Я спал. Можете ничего мне не говорить. Снова погас свет. Всю ночь что-то гаснет то в одном, то в другом конце города. Не кладите трубку.

Брэнсон ждал в президентском автобусе. По проходу к нему бежал Крайслер. Президент сонно посмотрел на молодого человека. Нефтяные магнаты мирно храпели. Брэнсон, все еще с трубкой в руке, обернулся на шум, и Крайслер тут же выпалил:

– Южный прожектор вышел из строя!

– Это невозможно! – На лице Брэнсона глубже обозначились морщины. – Что случилось?

– Не знаю. Прожектор погас. С генератором вроде бы все в порядке.

– Тогда беги к прожектору, освещающему северную башню, и поверни его в другую сторону. Нет, постой!

В трубке послышался голос Хендрикса.

– Вы сказали, через минуту? – Брэнсон обернулся к Крайслеру. – Ничего не нужно. Сейчас снова дадут свет. – Он снова заговорил в трубку. – Не забудьте, я хочу, чтобы Квори позвонил мне ровно в семь.

Брэнсон положил трубку и пошел по проходу. Его остановил президент:

– Когда же кончится этот кошмар?

– Все зависит от вашего правительства.

– Я не сомневаюсь, что правительство выполнит ваши требования. Вы заинтриговали меня, Брэнсон, заинтриговали всех нас. Чем вам так досадило общество?

– Что мне общество? – улыбнулся своей ничего не значащей улыбкой Брэнсон.

– В таком случае что вы имеете против меня лично? Зачем понадобилось меня публично унижать? Со всеми другими людьми вы неизменно любезны. Разве недостаточно того, что вы взяли меня в заложники и получите выкуп?

Брэнсон не ответил.

– Может быть, вам не нравится моя политика?

– Политика меня не интересует.

– Я сегодня разговаривал с Хендриксом. Он рассказал мне, что ваш отец – очень богатый человек, банкир с Восточного побережья. Мультимиллионер. Вы завидуете человеку, сумевшему подняться на вершину. Вы не в силах дождаться, пока унаследуете отцовский банк и его миллионы, поэтому выбрали другой, единственно доступный вам путь – преступный. Но на этом пути вы немногого добились. Никто, кроме нескольких полицейских, не знал о вашем существовании. Вы неудачник, вы испытываете неудовлетворение. Поэтому и решили отыграться на самых известных людях Америки.

– Вы, господин президент, никудышный диагност и такой же психолог. Да, да, я снова оскорбляю вас, правда, теперь уже один на один. Но довольно болтовни. Подумайте о том, что ваши решения влияют на жизнь двухсот миллионов американцев.

– Что вы имеете в виду?

– Хочу сказать, что вы серьезно заблуждаетесь. Брэнсон-старший, этот образец добропорядочности и процветания, на самом деле закоренелый мерзавец. Он был и остался матерым мошенником. Говорите, он известный инвестор? И много от этого получили его вкладчики? Большинство из них – люди со скромными средствами. Я, по крайней мере, граблю богатых. Я все узнал, когда работал у него в банке. Да мне и доллара не нужно от этого негодяя! Я даже не доставил ему удовольствия лишить меня наследства. Просто сказал все, что думаю о нем, и ушел. А известность – зачем она мне?

– И тем не менее за последние восемнадцать часов вы добились большей известности, чем ваш отец за всю жизнь, – мрачно заметил президент.

– Это дурная слава. Кому она нужна? Что же касается денег, я и так мультимиллионер.

– Но хотите иметь еще больше?

– Мотивы, которыми я руководствуюсь, никого не касаются. Простите, что разбудил вас, сэр.

Брэнсон ушел.

– Все это довольно странно, – пробормотал Мюир, сидевший в соседнем кресле.

– Так вы не спали!

– Не хотелось вмешиваться в ваш разговор. Ночью Брэнсон не тот, что днем. Я бы сказал, он обходительнее, вежливее. Такое впечатление, что этот человек пытается оправдаться перед самим собой. И все же что-то его гнетет.

– Если ему не нужны известность и деньги, тогда что же, черт возьми, мы делаем на этом проклятом мосту?

– Тсс! Вас может услышать мэр Моррисон. Я не знаю ответа. С вашего позволения, господин президент, я еще немного посплю.

Кармоди и Роджерс поднялись на вершину южной башни и вышли из лифта. Кармоди нажал на кнопку, и лифт снова пошел вниз. Мужчины вышли на открытое пространство и стали пристально вглядываться вниз, где в ста пятидесяти метрах под ними смутно темнел мост. Через минуту Кармоди достал из сумки портативную рацию, вытянул телескопическую антенну и сказал:

– Можете вырубать энергию. Лифт уже полминуты как внизу.

Он сунул рацию обратно в сумку и снял комбинезон. Поверх специально выбранной черной рубашки на нем было надето что-то вроде кожаной сбруи с массивной стальной пряжкой сзади. От пряжки отходила нейлоновая веревка, несколько раз обернутая вокруг его талии. Кармоди все еще разматывал веревку, когда на башне снова включили свет и загорелись сигнальные огни для воздушных судов.

– Как ты думаешь, есть вероятность, что нас заметят снизу? – спросил он у Роджерса.

– В свете сигнальных огней?

Кармоди кивнул.

– Нет. Не под таким углом зрения. А их южный прожектор, боюсь, работает не слишком хорошо.

Кармоди размотал веревку и отдал конец Роджерсу:

– Обмотайся пару раз, Чарлз, и держись покрепче!

– Не волнуйся. Если ты свалишься вниз, мне придется делать всю работу самому, причем страховать меня будет некому.

– За эту работу надо потребовать двойную оплату.

– Ты – позор нашей саперной команды!

Кармоди вздохнул, подошел к гигантскому тросу и начал удалять детонаторы из взрывчатки.

Было уже шесть тридцать утра, когда Ревсон наконец зашевелился и проснулся. Он взглянул на Эйприл: ее зеленые глаза смотрели прямо на него. Под глазами у девушки залегли глубокие тени, ее и без того бледное лицо стало почти неестественно белым.

– Похоже, ты совсем не отдохнула, – сказал он.

– Я всю ночь не спала.

– Что? И это притом, что я был рядом с тобой?

– Я беспокоилась не о себе, а о тебе.

Ревсон ничего не ответил.

– У тебя не кружится голова после этого… этого снотворного? – спросила Эйприл.

– Нет. Видимо, искусственный сон перешел в естественный. Ты из-за этого беспокоилась?

– Нет. Около часа ночи сюда приходил Брэнсон. Посветил тебе в глаза фонариком, чтобы убедиться, действительно ли ты спишь.

– Нигде нет покоя от этого человека! Ты думаешь…

– Я думаю, что ты снова стал главным подозреваемым.

– Подозреваемым в чем?

– Пропал Ван Эффен.

– И что, до сих пор не нашелся?

– Тебя это, кажется, не слишком беспокоит.

– Какое мне дело до Ван Эффена или Ван Эффену до меня? А больше ничего тревожного не случилось за ночь?

– В три часа ночи на мосту снова погас свет.

– А-а.

– Тебя ничем не удивишь!

– Чему тут удивляться? Это могло произойти по самым разным причинам.

– А по-моему, причина сидит рядом со мной.

– Я же спал!

– Ну, в полночь-то ты не спал, а был на мосту. Могу поспорить, что твоя новая маленькая… камера тоже не лежала без дела. – Девушка наклонилась и внимательно посмотрела в глаза Ревсону. – Ты, случайно, не убил Ван Эффена прошлой ночью?

– Ты что, думаешь, будто я наемный убийца?

– Не знаю, что и думать. Не забывай, я знакома с содержанием отчета, который ты передал со мной, когда отправлял в больницу. Я помню твои слова: «Только Брэнсон и Ван Эффен лидеры по натуре. Этих двоих я мог бы убить».

– Верно, я так писал. Но я не убивал Ван Эффена этой ночью. По моему мнению, он сейчас жив и здоров, хотя и не слишком весел.

– Брэнсон думает иначе.

– Откуда ты знаешь?

– После того как Бартлета сменили…

– Кстати, Бартлет не признался Брэнсону, что вздремнул на минутку?

– А как ты думаешь?

– То есть он был бдителен и осторожен, как дьявол. И что потом?

– Потом пришел вот этот… горилла.

Ревсон посмотрел на нового часового, волосатого, с невероятно густыми нависающими бровями. Определение, данное девушкой, нисколько не льстило гориллам.

– А, Джонни. Разумное самоходное орудие Брэнсона.

– Несколько раз заходил Крайслер. Я слышала, как он говорил этому человеку, что они с Брэнсоном считают, будто Ван Эффен лежит на дне залива.

– Очень хотелось бы увидеть лицо Брэнсона, когда он поймет, как сильно заблуждался. Возможно, это будет первый случай в его жизни.

– Не хочешь рассказать мне об этом?

– Нет. Ты тоже этого не хочешь.

– Как ты в себе уверен!

– Насчет этого – уверен.

– Тогда не мог бы ты сделать так, чтобы наше приключение закончилось?

– Боюсь, это будет чуть-чуть потруднее. – Ревсон немного подумал и улыбнулся. – Если я очень постараюсь, ты позволишь пригласить тебя сегодня на ужин?

– Сегодня?!

– Ты не ослышалась.

– С тобой я готова отправиться хоть в Тимбукту!

– Смелая девочка. Будет потом о чем порассказать!

Ровно в семь утра в центре связи президентского автобуса раздался звонок. Брэнсон взял трубку:

– Слушаю!

– Говорит Квори. Мы принимаем ваши чудовищные условия и сейчас делаем необходимые приготовления. Ждем звонка от вашего доверенного лица из Нью-Йорка.

– Ждете звонка? Вы должны были поговорить с ним два часа назад.

– Мы ждем нового звонка от него, – устало объяснил Квори.

– Когда он вам звонил?

– Как вы и сказали, два часа назад. Ему нужно что-то подготовить с «другом из Европы», как он его назвал.

– Мой человек должен был назвать пароль.

– Он его назвал. Надо сказать, пароль не слишком оригинальный: «Питер Брэнсон».

Брэнсон широко улыбнулся и положил трубку. Продолжая улыбаться, он вышел из автобуса на утреннее солнышко. Возле автобуса стоял Крайслер, и ему было не до улыбок. Он выбивался из сил, замещая одновременно Ван Эффена и Ковальски. Но причина его озабоченности крылась в другом.

– Вопрос с деньгами решен, – сказал ему Брэнсон.

– Замечательно, мистер Брэнсон.

Тот перестал улыбаться:

– Кажется, тебя это не слишком радует.

– Я хотел вам кое-что показать.

Крайслер провел своего шефа к прожектору, предназначенному для освещения южной башни:

– Вы, вероятно, знаете, что эти прожекторы устроены не совсем так, как обычные фонари. В них нет ламп. Источником света служит электродуга, которая вспыхивает между двумя электродами. Что-то вроде свечи зажигания в автомобиле, только там прерывистая искра, а здесь постоянная дуга. Посмотрите на левый электрод.

Брэнсон посмотрел и отметил:

– Он выглядит так, словно его расплавили или согнули. А ведь эти электроды должны изготавливаться с тем расчетом, чтобы они выдерживали колоссальную температуру, которая создается в работающем прожекторе.

– Совершенно верно. Но кое-чего вы не увидели. Вот этих крошечных дырочек в стекле.

– Что ты пытаешься мне сказать, Крайслер?

– Минутку, это еще не все. – Крайслер медленно провел Брэнсона назад и указал на крышу третьего автобуса. – Наш радиопеленгатор вышел из строя. С тех пор как мы провели несколько проверок и убедились, что на мосту нет посторонних передатчиков, мы им не пользовались. Сегодня утром я совершенно случайно включил его. Потом вышел и посмотрел. В основании вращающейся оси есть подозрительная царапина.

– Возможно, это все из-за молний? В конце концов, минувшей ночью они сверкали почти беспрерывно.

– Хочу обратить ваше внимание, мистер Брэнсон, что ни радиопеленгатор, ни прожектор не заземлены. Оба установлены на резиновые прокладки.

– Но радиопеленгатор…

– Резиновые колеса автобуса, – терпеливо объяснил Крайслер.

– Что же, по-твоему, произошло?

– Они использовали против нас лазер.

Несмотря на ранний час, все семеро членов переговорного комитета собрались за столом в своем автобусе. Зазвонил телефон. Дежурный полицейский поднял трубку.

– Говорит Брэнсон. Дайте мне генерала Картера.

– Он должен быть поблизости. Пожалуйста, не кладите трубку. – Полицейский закрыл микрофон рукой. – Брэнсон требует вас, генерал.

– Переключите на громкую связь, чтобы мы все слышали, чего он хочет. Скажите, что я только вошел.

– Генерал Картер только что подошел.

Генерал взял трубку:

– Брэнсон?

– Картер, если вы еще раз попробуете пустить в ход лазер, мы сбросим кого-нибудь с моста. Например, мистера Мюира. Для начала.

Сидевшие за столом переглянулись и подумали об одном и том же: им повезло, что с Брэнсоном говорит сейчас именно Картер.

– Объясните, в чем дело.

– У нас выведены из строя радиопеленгатор и прожектор. Все признаки указывают на лазер.

– Вы дурак!

Наступила короткая пауза. Видимо, Брэнсон на миг потерял дар речи. Наконец он вновь заговорил:

– Когда Мюир полетит вниз, у него будет другое мнение.

– Повторяю: вы дурак, и если вы меня выслушаете, я вам объясню почему. Во-первых, вы не специалист и не можете определить, какие именно повреждения сделаны лазером, а какие нет. Во-вторых, в районе залива, насколько мне известно, нет подобного вооружения. В-третьих, если бы у нас действительно был лазер, то мы давно разобрались бы и с вами, и с вашими приспешниками, а не смотрели, как вы разгуливаете по мосту. Разве вы не знаете, с какой точностью лазер поражает цель? Используя хорошую оптику, лазерным лучом можно попасть в футбольный мяч с расстояния почти в десять тысяч метров.