Разрушитель кораблей

Мрачно посмотрев на девочку, она порылась в мешке с фруктами. Нашла апельсин, разделила его на дольки и протянула спасенной. Та сжевала дольку и взяла другую. Она следила за движениями Пимы, как голодный хищник, но, съев всего лишь пару долек, снова легла – вернее, свалилась в изнеможении.

– Спасибо, – слабо пробормотала она и слегка улыбнулась.

Закрыла глаза и умолкла.

Пима сжала губы. Встала и поправила одеяло на девочке.

– Похоже, будет жить.

– Да, похоже.

Гвоздарь не понимал, радует его, что богачка выкарабкалась, или печалит. Она лежала с закрытыми глазами, глубоко дыша. Должно быть, уснула. Если бы умерла или сошла с ума, все было бы намного проще.

– Очень надеюсь, что ты понимаешь, что делаешь, – тихо сказала Пима.

10

Если честно, Гвоздарь не имел ни малейшего понятия о том, что он делает. Он оказался в какой-то новой версии будущего и принимал решения на ходу. Единственное, что он знал точно: незнакомка – часть этого будущего. Богатая девочка с бриллиантом в носу, с золотыми кольцами на пальцах – на целых пальцах, всех десяти. С темными блестящими глазами, живая, а не мертвая.

Он сидел по другую сторону костра, обхватив колени руками и глядя, как Пима скармливает спасенной остатки апельсина. Две девочки, две разные жизни. Пима темнокожая, сильная, в шрамах и татуировках – рабочих и на удачу. Коротко стриженная, мускулистая и очень живая. И вторая, смуглая, но намного светлее, не тронутая солнцем, с длинными струящимися черными волосами, с плавными, мягкими, выверенными движениями, без следов насилия, химических ожогов и шрамов от проводов на лице и голых руках.

Две девочки, две разные жизни, две разные удачи.

Гвоздарь подергал толстое кольцо, вдетое в ухо. Они с Пимой были сплошь покрыты разными знаками – от татуировок, позволяющих работать в команде, до тщательно продуманных меток с благословениями Ржавого Святого и норн. А у этой девочки – никаких татуировок. Ни для красоты, ни рабочих, ни групповых. Ничего. Пусто. Он был немного ниже ее ростом, но знал, что легко прикончит ее, если понадобится. Пиму ему в драке не победить, а эта совсем слабая.

– Почему вы меня не убили?

Гвоздарь вздрогнул. У девочки были открыты глаза, она смотрела на него через костер. В глазах отражались горящая мебель и рамы картин.

– Почему вы меня не убили, хотя могли?

Говорила она очень правильно и красиво, коротко и четко. Как боссы, которые иногда приходят посмотреть на работу и платят премию за хорошую добычу. Слова произносились идеально, без запинок, без пауз. Она взяла из рук Пимы последнюю дольку апельсина и съела ее неторопливо, с видимым наслаждением. Потом медленно села.

Перевела взгляд с Гвоздаря на Пиму.

– Вы могли бросить меня умирать. – Она вытерла рот ладонью и слизнула с нее сок. – Сама я бы не выбралась. А вы бы взяли мое золото и разбогатели. Почему не поступили так?

– Спроси Счастливчика, – с отвращением ответила Пима. – Это была не моя идея.

– Тебя зовут Счастливчик? – спросила девочка у Гвоздаря.

Гвоздарь не мог понять, серьезно она спрашивает или смеется над ним, и решил отшутиться:

– Ну, я же нашел твое судно.

Ее губы дернулись в улыбке.

– Выходит, я тогда Счастливица? – Она прищурилась.

Пима расхохоталась и присела рядом с ней на корточки.

– Да уж точно. Везучая девчонка. – На мгновение она задержала жадный взгляд на золоте, блестевшем на смуглой коже. – Чертовски везучая.

– Тогда почему вы не забрали мое золото и не ушли? – Девочка вытянула руку, на которой виднелись тонкие следы от ножей. – Из пальцев можно сделать амулеты норн. Вам достались бы и золото, и кости.

Нежное лицо стало жестким. Гвоздарь вдруг понял, что она умна. Что она нежная, но не глупая. Он не мог отделаться от мысли, что ошибся, решив оставить ее в живых. Не так-то просто понять, когда ведешь себя умно, а когда слишком умно, во вред самому себе. А девочка… уже взяла над ними верх прямо здесь, у костра. Она уже задает вопросы, а не отвечает.

Лаки Страйк любил повторять, что граница между умом и глупостью очень тонкая, и при этом обязательно смеялся. Глядя через костер на дразнящую его девочку, Гвоздарь вдруг осознал, что хорошо понимает Лаки Страйка.

– Думаю, мой палец стал бы чудесным амулетом, – сказала она. – Сделал бы тебя особенно везучим.

Пима снова рассмеялась. Гвоздарь нахмурился. У него десятки вариантов будущего, зависящие от удачи и воли норн… и от переменной в лице этой девочки. Он как будто видел эти пути, расходящиеся в разные стороны. Сейчас он стоит на перекрестке, просматривает пути по очереди, но каждый только на шаг вперед, максимум на два.

Встретив резкий взгляд идеальной мажорки, Гвоздарь понял, что кое-что упустил. Он ничего о ней не знает. Но зато неплохо разбирается в золоте. Золото можно обменять на безопасность, на свободу от работы на судах, на выход из команды. Этой дорогой пошел Лаки Страйк. Гвоздарю следовало повести себя умнее, просто дать Пиме зарезать девочку.

А если существуют и другие пути? Что, если за богатую девку полагается награда? Что, если она может принести какую-то пользу?

– У тебя есть команда, которая будет тебя искать? – спросил он.

– Команда?

– Кто-то, кто хочет, чтобы ты вернулась домой?

Она не отвела взгляда.

– Конечно. Меня будет искать отец.

– Он богатый? – спросила Пима. – Мажор вроде тебя?

Гвоздарь мрачно взглянул на нее. По лицу Счастливицы промелькнула усмешка.

– Он заплатит, если ты об этом, – ответила она и растопырила пальцы. – Заплатит куда дороже, чем стоят мои украшения. – Она сняла кольцо и бросила Пиме. (Та удивилась, но поймала.) – Намного дороже. Больше, чем все, что было на моем судне. – Она стала серьезной. – Живая я дороже золота.

Гвоздарь с Пимой переглянулись. Эта девочка знает, чего они хотят, видит их насквозь. Как береговая ведьма, которая бросает кости и заглядывает прямо тебе в душу, видит всю твою алчность и жадность. Его бесило, что они с Пимой оказались такими предсказуемыми. Он почувствовал себя глупым ребенком, все действия которого понятны наперед. Как у мальчишек, которые сидят у харчевни Ченя в ожидании объедков.

– Откуда нам знать, что ты не врешь? – спросила Пима. – Может, у тебя больше ничего нет. Может, ты просто болтаешь.

Девочка пожала плечами, ничуть не смутившись. Коснулась остальных колец.

– У меня есть дома, где по полсотни слуг ждут, когда я позвоню в колокольчик, и приносят мне все, что я пожелаю. Два клипера и дирижабль. Мои слуги носят форму с серебром и нефритом, и я дарю им золото и бриллианты. И у вас они тоже будут, если вы поможете мне связаться с отцом.

– Может быть, – согласился Гвоздарь. – А может, у тебя есть только вот эта пара колечек, и мертвая ты нам будешь полезнее живой.

Девочка наклонилась вперед, и ее лицо в свете костра вдруг стало суровым.

– Если вы меня тронете, мой отец найдет вас, сотрет с лица земли вас и ваших близких, а потроха скормит псам. – Она выпрямилась. – Выбор за вами. Помочь мне и стать богатыми или умереть в нищете.

– Ой, да ну на хер, – сказала Пима. – Давай ее просто утопим.

По лицу девочки промелькнула тень неуверенности, так быстро, что Гвоздарь не заметил бы, если бы не смотрел на нее пристально. Чуть дрогнули веки.

– Следи за языком, – посоветовал он. – Ты тут одна. Никто не знает, где ты и что с тобой случилось. Скорее всего, твоя родня считает, что ты утонула. Просто исчезла, а ветер и волны даже не помнят, что ты существовала. Твои роскошные слуги слишком далеко. – Он ухмыльнулся.

– Нет. – Девочка набросила одеяло на плечи, как плащ, и посмотрела на залитый лунным светом океан. – GPS и аварийная система клипера передали информацию, где меня искать. Так что это только вопрос времени. Моя «команда» будет здесь очень скоро. – Она улыбнулась.

– Но прямо сейчас тут только мы с Пимой, – сказал Гвоздарь. – И ты уж точно не из нашей команды. – Он наклонился вперед. – Может, твои люди и правда могут выпустить нам кишки или пальцы отрезать, но нас этим не напугать, Счастливица.

Прозвище прозвучало насмешливо. Он махнул рукой в сторону мертвых судов на берегу.

– Мы здесь каждый день дохнем. Может, я завтра помру. Два дня назад чуть не помер. – Он сплюнул и посмотрел на девочку. – Моя жизнь не стоит и ярда медного кабеля. А твоя будет дороже колец на твоих пальцах, только если это золото вытащит нас отсюда. Иначе тебе конец.

Закончив, он понял, что сказал чистую правду. Он живет в аду. Берег, где разбирают суда, – самый настоящий ад. Откуда бы ни приплыла сюда эта девочка, кем бы она ни была, там точно лучше, чем здесь. Даже Лаки Страйк, который, как все думают, живет как король, никто по сравнению с этой изящной неженкой. У нее в каждом доме пятьдесят слуг. Лаки Страйк может нанять Рэймонда, Синеглазую и Сэмми Ху, и этого хватает для большинства его грязных дел, но в богатом мире это ничто. Даже Лаки Страйк улыбается и кланяется, когда боссы из «Лоусон и Карлсон» прикатывают на своем поезде инспектировать утилизацию судов. А потом уезжают туда, где живут богачи. Эта девочка просто с другой планеты.

И намерена туда вернуться.

– Если хочешь остаться в живых, то забери нас с собой.

– Это честно, – подумав, кивнула она.

– Врет, – сказала Пима. – Тянет время, вот и все. Она не из нашей команды. Как только появятся ее люди, она свалит, а мы останемся курочить суда. – Она посмотрела в ту сторону, где валялись на песке железные туши. – И то если нам повезет.

– Это правда? – спросил Гвоздарь, внимательно глядя на девочку и пытаясь почувствовать, лжет ли она. – Ты собираешься обмануть? Бросишь нас с остальными судовыми утильщиками, а сама вернешься в свою богатую жизнь?

– Я не лгу. – Девочка не отвела взгляда, твердого, как обсидиан.

– Хорошо, давай проверим.

Гвоздарь достал нож, обогнул костер и подошел к ней. Она дернулась, но он схватил ее за запястье. Она пыталась вырваться, но он был сильнее. Он поднес нож к ее глазам. Пима схватила ее за плечи, удерживая на месте.

– Капля крови, Счастливица. Всего одна капля, – сказала она. – Чтобы мы тебе поверили.

У девочки не было ни единого шанса высвободиться из рук Пимы.

Гвоздарь поднял ее ладонь. Девочка пыталась вывернуться, дергалась, но ничего не вышло. В конце концов он вытянул ее руку вверх, нажал лезвием на ладонь и улыбнулся.

– Клянешься? – спросил он, глядя ей в глаза. – Что заберешь нас с собой?

Девочка часто дышала, ее взгляд метался от лезвия ножа к лицу Гвоздаря и обратно.

– Клянусь, – прошептала она. – Клянусь.

Он продолжал всматриваться в ее лицо, искал знаки того, что она предаст, как Ленивка, ударит в спину. Посмотрел на Пиму. Та согласно кивнула.

– Похоже, она в деле.

– Похоже.

Гвоздарь резанул по ладони. Потекла кровь, рука дернулась, пальцы задрожали. Гвоздарь удивился тому, что девочка не закричала. Он полоснул по своей ладони и накрыл ею руку девочки.

– Добро пожаловать в команду, Счастливица, – сказал он. – Один за всех и все за одного. – Он неотрывно смотрел ей в глаза.

– Повторяй, – сказала Пима, встряхнув девочку.

Счастливица запнулась, но повторила:

– Один за всех и все за одного.

– Хорошо.

Гвоздарь довольно кивнул, разжал ее кровоточащий кулак и ткнул пальцем в рану. Девочка ахнула от новой боли, а он прижал окровавленный палец ей ко лбу. Нарисовал между бровями знак, третий глаз разделенной судьбы. Она вздрогнула и закрыла глаза.

– А теперь ты сделай так же, – велела Пима. – Кровь за кровь, Счастливица. Так у нас положено. Кровь за кровь.

Девочка подчинилась, с окаменевшим лицом сунув палец в рану Гвоздаря и приложив затем к его лбу.

– Хорошо. – Пима наклонилась. – И мне.

Закончив, они спустились к черной воде, смыли кровь с рук и полезли обратно в кусты. Вокруг шумело море; оставшись в глухой ночи только втроем, они медленно взбирались к свету своего костра. Рука Гвоздаря совсем ослабла, плечо горело, лезть было трудно. Счастливица карабкалась впереди, громко трещала ветками, тяжело дышала, обрывала остатки одежды – такое ей явно было непривычно. Гвоздарь разглядывал ее стройные ноги и приятную округлость под юбкой.

Пима шлепнула его:

– Что? Ты ее ножом резал, думаешь, сможешь с ней замутить?

Гвоздарь ухмыльнулся и передернул плечами:

– Она очень красивая.

– Холеная, – согласилась Пима и спросила тише: – Что думаешь? Она правда надежный товарищ?

Гвоздарь остановился, осторожно разминая плечо и чувствуя, как ноют все швы.

– Ну, для Ленивки команда оказалась не дороже куска ржавчины. Команда – это просто люди, батрачащие на одном судне. – Он пожал плечами и снова вздрогнул от боли. – Но попытаться-то стоило.

– Ты правда хочешь выбраться отсюда?

Гвоздарь кивнул:

– Ага. Это же умный поступок? По-настоящему умный. Здесь нас ничего не ждет. Надо валить, иначе сдохнем, как и все остальные. Даже Лаки Страйк многое потерял из-за шторма. Бапи был боссом команды, ну и что? Он тоже помер.

– Лаки Страйк живет куда лучше нас.

– Ну да. Как свинья, которую забрали из хлева, чтобы зарезать к ужину. А мы так и сидим в хлеву. Ждем смерти.

11

Гвоздаря разбудило светившее в лицо солнце, и он с удовольствием понял, что есть еще пара часов, прежде чем вода отступит достаточно и можно будет добраться до берега. В любой другой день он уже бы работал, уже полез бы в воздуховод, вымазав лоб светящейся краской на удачу, уже вдыхал бы пыль и мышиный помет и обливался потом в темноте.

Светило солнце. Листья папоротников и низкорослых кипарисов шелестели, рождая узор света и тени. В его мысли вторглись голоса.

– Нет, не все чертово дерево сразу. Клади понемногу.

Голос Пимы. Счастливица ответила, но Гвоздарь не разобрал. Разве что понял: приказы Пимы ее мало интересуют.

Он сел и задохнулся от боли. Плечо горело, как будто обожженное кислотой. Вчера он слишком много трудился. Перенапрягся, вытаскивая добычу и Счастливицу. Опять не повезло. Он осторожно пошевелил рукой, пытаясь расслабиться. Боль никуда не делась.

– Проснулся?

Он посмотрел наверх. Счастливица глядела на него сквозь листья папоротника. Она и при свете дня была красивой. Кожа смуглая, чистая, гладкая, только что умытая. Длинные черные волосы собраны в узел на затылке, лицо с тонкими чертами полностью открыто. Она улыбнулась.

– Пима спросила, проснулся ли ты.

– Да, проснулся.

– Хорош валяться, Гвоздарь, – позвала Пима, – завтракать пора.

Гвоздарь сразу вскочил и полез по папоротнику к девочкам, сидевшим у заново разведенного костра. Клипер никуда не делся – его мотало прибоем, но он так крепко засел в скалах, что волны не могли унести его к берегу. Удача держится. Это хорошо, особенно если они хотят, чтобы Счастливицу нашли поскорее.

Он огляделся в поисках еды, но не увидел ничего готового.

– А что на завтрак? – удивился он.

– Что состряпаешь, – ответила Пима, и девочки рассмеялись.

– Ха-ха, – поморщился Гвоздарь. – Серьезно, ты что-то приготовила?

– А я тут при чем? – Пима легла на песок. – Я костер разводила.

Гвоздарь снова мрачно на нее посмотрел:

– Мы, кажется, не на работе, и ты мне не босс.

– Ну, тогда помирай от голода, – со смехом ответила Пима.

Покачав головой, Гвоздарь порылся в мешках с едой, добытой вчера вечером.

– Если найдешь в еде слюни, не удивляйся, – сказал он.

Пима села.

– Плюнешь мне в еду – плюну тебе в морду.

– Да ну? – Гвоздарь повернулся к ней. – Попробуем?

Пима снова рассмеялась:

– Счастливчик, ты же знаешь, что я сильнее. Давай делай завтрак и радуйся, что мы не стали тебя будить.

– Я помогу, – вмешалась Счастливица.

– Да не надо, – покачал головой Гвоздарь. – Пима просто готовить не умеет. Силы много, а ума нету.

Он выложил из мешка фрукты и принялся рыться в остальных продуктах.

– Ого, глядите-ка! – Он нашел фунтовый пакет крупы.

– Что это? – заинтересовалась Пима.

– Пшеничная крупа.

– Вкусная?

– Да, жуется легче риса. – Гвоздарь подумал и спросил у Счастливицы: – А ведь у вас наверняка и сахар есть?

– На клипере есть.

– Правда? – Гвоздарь посмотрел на воду. Ему очень не хотелось снова лезть вниз, а потом карабкаться обратно. – Не принесешь сахара и пресной воды?

Счастливица кивнула с удивившей его готовностью:

– Конечно.

Она убежала, а Гвоздарь продолжил рыться в мешке.

– Поверить не могу, сколько у них хавки.

– Каждый день обжираются, – поддержала Пима.

– Помнишь голубя, которого мне Лунная Девочка принесла, на удачу?

– Вкуснятина.

Гвоздарь мотнул головой в сторону Счастливицы, забирающейся на борт.

– Спорим, она так не считает?

– Ты поэтому хочешь смыться отсюда с ней?

– Мне это только вчера в голову пришло. – Гвоздарь пожал плечами и задумался, тщательно подбирая слова. – Ты же видела ее каюту? Сколько там всего? Для нее это ничто. А кольца! Вынуть бриллиант у нее из носа, и мы разбогатеем. А она как будто этого всего не замечает.

– Ну да, богатая. Но не из нашей команды. Что бы ты ни говорил. И я ей не верю. Спросила про семью, кто они… – Пима покачала головой. – Она начала что-то выдумывать, увиливать, как Жемчужный, когда его спрашивают, почему он считает себя Кришной. Мажорка что-то скрывает. Не дай себя обмануть только потому, что она красивая.

– Ага. Она еще и умная.

– Очень умная. И хитрая. Видел золото на пальцах? Сегодня утром там кое-чего не хватало. Не знаю, куда она его спрятала, но спрятала. Она, конечно, говорит, что мы теперь команда, но ведет свою игру.

– А мы как будто нет.

– Не беси. Ты прекрасно понимаешь, о чем я.

Услышав новые интонации, Гвоздарь поднял на Пиму взгляд:

– Все ясно, босс. Будем за ней следить. А теперь дай мне приготовить завтрак.

Он нашел мешочек с маленькими красными сушеными фруктами и кинул один в рот. Терпкий и одновременно сладкий. И очень вкусный. Протянул Пиме.

– Не знаешь, что это такое?

Та попробовала.

– Понятия не имею, дай еще.

Гвоздарь ухмыльнулся:

– Ни за что. Пущу их на готовку, а ты жди.

Он пристроил мешочек рядом с пакетом с крупой и посмотрел на еду, которой на судне пропадала такая уйма.

– Я даже никогда не понимал, как тут плохо. До вчерашнего дня. До появления мажорки. – Он помолчал. – И вот о чем теперь думаю. Если она такая богатая, значит есть и другие богатые. Там полно денег, а здесь их нет. Даже Лаки Страйк по сравнению с ней нищий.

– Думаешь, что сможешь жить с ней или типа того? Долго и счастливо и умереть в один день?

– А ты не смейся. Даже ее слуги богаче Лаки Страйка.

– Если она не врет.

– Ты знаешь, что не врет. И знаешь, что если мы здесь останемся, то не получим ничего.

Пима задумалась.

– Как думаешь, мы сможем взять мою маму?

– А, вот в чем проблема? – улыбнулся Гвоздарь. – Мы спасли богачке жизнь. Она перед нами в огромном долгу. Долг крови. Конечно, мы сможем взять и Садну.

– А Лунную Девочку? Жемчужного? Остальных из нашей команды?

Гвоздарь помолчал.

– Лаки Страйк ни с кем не делился, – наконец сказал он. – Просто занялся своей жизнью.

– Ну да… – неуверенно согласилась Пима, когда ее прервало появление Счастливицы.

– Все нашла! – Девочка тяжело дышала и улыбалась.

– Отлично. – Гвоздарь улыбнулся Пиме. – Думаю, когда мы снова выйдем на работу, в нашей команде ей найдется место.

Пима не улыбнулась в ответ.

– В борделе тоже мест полно. – Она отвернулась.

– Что случилось? – нахмурилась Счастливица.

– Ничего, – ответил Гвоздарь. – Она всегда злится, когда голодная.

Взяв из рук девочки кувшин, Гвоздарь чуть не задохнулся от боли. Плечо горело. Он едва не уронил воду.

– Что с тобой? – спросила Пима, подняв взгляд.

– Спина, – скрипнув зубами, сказал Гвоздарь. – Болит, будто змея укусила.

– Заражение. – Пима вскочила.

– Нет. Мы же все вычистили, – качнул головой Гвоздарь.

– Дай-ка глянуть.

Она сняла бинты и втянула воздух сквозь зубы. Счастливица посмотрела и вскрикнула.

– Что ты с собой сделал?

Гвоздарь изогнулся, но не смог разглядеть рану.

– Совсем плохо?

– Точно заражение, – ответила Счастливица. – Все гноится. – Она сделала серьезное лицо и придвинулась ближе. – Давай посмотрю. Меня учили первой помощи. В школе.

– Какая роскошь, – буркнул Гвоздарь, но девочка не ответила.

Она ощупала пальцами рану, нажала. Гвоздарь вздрогнул от жгучей боли.

– Тебе нужны антибиотики, – сказала она. – Запах ужасный.

– У нас здесь такого нет, – покачала головой Пима.

– А что вы делаете, когда болеете?

– Оставляем все на волю норн, – слабо улыбнулся Гвоздарь.

– Вы с ума сошли. – Девочка снова посмотрела на рану. – На «Ведьме бури» должно что-то быть. Там целый шкаф с лекарствами. Найдем какой-нибудь циллин.

– Давай сначала поедим, – отмахнулся Гвоздарь.

– Ты идиот? – Счастливица переводила взгляд с него на Пиму и обратно. – У тебя нет времени ждать. Надо заняться раной сейчас же.

– Сейчас или попозже, какая разница? – пожал плечами Гвоздарь.

– Потому что все стремительно становится хуже, – ответила она, и ее лицо стало жестким. – А потом ты умрешь. Похоже, подхватил супербактерию. Надо что-то делать, и очень быстро, иначе не выживешь.

Без предупреждения Счастливица ткнула пальцем прямо в рану. Гвоздарь заорал и вскинулся. Схватился за плечо, судорожно дыша. Боль была такая, что он едва не потерял сознание.

– Ну и на хрена ты это сделала?! – закричал он, немного придя в себя.

– Мы команда, Гвоздарь, – скривилась Счастливица. – Ты не сможешь получить награду за мое спасение, если загнешься. Тащи свою задницу на мой клипер, будем приводить тебя в порядок.

– Команда! – расхохоталась Пима и шлепнула Счастливицу по плечу. – Богачка заговорила как мы. – Она посмотрела на Гвоздаря очень серьезно. – Вообще-то, она права. Твоя мама обрадовалась бы, будь у нее деньги на какой-нибудь циллин. Ты же не хочешь умереть, как она?

Как она. Обливаясь потом, рыдая. С горящей огнем кожей. С распухшей от инфекции шеей. С красными гноящимися глазами.

Гвоздарь вздрогнул.

– Ладно, хотите поиграть в докторов – валяйте. – Он взял апельсин и пошел вниз, к воде. – Я уж точно не собираюсь умирать так, как она. Ни за что.

Спускаться было по-настоящему сложно, и это его испугало. Плечо, рука и спина болели жутко. Счастливица и Пима вели его за руки, медленно, как старую бабку, которая вот-вот развалится.

Потихоньку спускаясь, он думал над безжалостными словами Счастливицы. Если он умрет, то зачем ему награда? Гвоздарь пытался справиться со страхом, но тот никак не уходил из головы.

Он не раз видел, как гноились раны у других. Как начиналась гангрена. Как в обрубках, оставшихся после неудачной ампутации, копошились опарыши. Несмотря на всю свою браваду, он очень боялся. Мама молилась Кали-Марии Милосердной, но умерла в лихорадке, окруженная тучей мух. Та часть Гвоздаря, что верила в сверхъестественное, задумалась, не кинул ли Бог-Мусорщик на свои весы болезнь, чтобы уравновесить большую удачу. Эта болезнь убьет Гвоздаря прежде, чем он получит награду. Садна права, надо было принести хорошую жертву Богу-Мусорщику и норнам после того, как он выбрался из нефти. А он просто плюнул на свою удачу.

Они дошли до океана. Ночью клипер кидало волнами, и он встал почти вертикально. Забираться наверх стало труднее. Пима со стоном втащила Гвоздаря, как свиную тушу. Под черной кожей ходили мышцы. Она уложила его на углепластиковую палубу и спустилась вместе со Счастливицей.

Вернулись они не скоро и отрицательно покачали головой.

– Шкаф разбился, – сказала Счастливица. – Медикаменты унесло в океан. – Она оглядела судно. – И в воде ничего не видно. Все пропало.

Гвоздарь пожал плечами, делая вид, что ему все равно.

– Когда твои люди доберутся сюда, они дадут мне лекарство, – сказал он, не имея ни малейшего понятия, сколько у него осталось времени.

Его сильно знобило, хотя он лежал на солнце.

– У вас же спутники есть, так что это будет быстро?

– Конечно, – неуверенно ответила Счастливица.

Пима кивнула на украшения:

– За твое золото мы можем купить нужное лекарство у Лаки Страйка.

– А у него есть? – Счастливица перестала разглядывать Гвоздаря.

– Само собой, – ответила Пима. – Он общается с боссами. Ему привозят на поезде всякие штуки.

– Нет, – возразил Гвоздарь, – нельзя, чтобы другие узнали про клипер. – Он поежился. – Надо не высовываться, пока за Счастливицей не приедут. Тогда сможем делать все, что захотим. Если кто-то узнает, сразу прибегут все и заберут наш хабар.