Дорога на Выселки

– Ну, как-то надо определяться, – несколько успокаивалась мать.

Затем Елизавета со своей подругой съездили к этому Лузину в гости, а по приезде сообщила, что на днях он предпримет поездку к ней. И в качестве презента преподнесла родителям ведерко спелой, истекшей соком клубники, на редкость ароматной и сладкой.

– Можно бы больше, но она раздавится, получится каша, – с сожалением заметила дочь. – А это так – вам на пробу. А какая там природа! – Елизавета мечтательно закатила глаза. Не зря он так держится за Выселки.

И она погрузилась в воспоминания об этом вояже, кратком, но таком красочном, словно в давнем советском мультфильме.

Елизавета Серова вела уроки в Доме детского творчества по линии дополнительного образования подрастающего поколения и в эту летнюю пору постоянно порывалась устроить встречу с Геннадием. И постоянно что-то мешало, как назло, какие-то пустяки, но тормозящие с большою силой.

Она обещала навестить Лузина в Выселковском медвежьем углу, пока у нее будет отпуск. Значит, уже в эти поры. Подготовила даже родителей, сообщив, что собирается в гости к подружке. Звать ее тогда Гена не рискнул: доехать до автобусной остановки даже на своей Ниве он вряд ли сможет, пока не упала вода, а вести гостью по тропе через лес – как-то неприлично. Хотя лес и роскошный: тут тебе лилии, тут же и куртины черемши, жарки, всякие медуницы и прочие незабудки, бабочки-стрекозы. Одно только плохо: уж слишком много мошкары и комаров, да еще и слепни. Он решил звать ее на послезавтра. В крайнем случае, заведет старый «Белорус», никакая грязь его не остановит.

Решив так, Лузин в то солнечное утро ответно улыбнулся светилу и скинул ноги с кровати. Часы показывали без пяти семь. Хорошие часы. Умные, потому что, не только по названию, но и на деле. Хочешь узнать погоду – пожалуйста, свое давление – да сколько угодно, число сделанных шагов – нет проблем. Что-то ему показалось странным на дисплее изделия, но тут экран погас. Включив часы снова, Геннадий понял, что его насторожило: аппарат показывал 2305 шагов, хотя после 12-ти ночи Лузин никуда не ходил. Откуда же взялись эти лишние полтора километра? Пощелкав ногтем по часам, он выключил их на минуту и включил снова. Результат был тот же. Может, он сбил нечаянно настройку, и теперь они считают за шаги отходящие минуты? Не получается по арифметике. Да и никогда такого не было. Инструкцию теперь не найти, да и, кажется, код там какой-то нужен.

Этот пустяк вывел Геннадия из себя. Не то чтобы ему были так дороги часы, просто он не мог сообразить, что же за оказия случилась в это замечательное утро. Умываясь, обнаружил в ладони занозу. Вонзилась она неглубоко и не болела, может, поэтому он и не заметил ее до самого отбоя? Но ведь перед сном он тоже умывался?

Раздосадованный, вышел на крыльцо и, надевая дежурные галоши, нашел их необыкновенно грязными, с налипшей по краям глиной. Обычно он чистил обувь в конце трудового дня или сразу после обнаружения загрязнений. А тут… И откуда взялась глина? Ближайшая – в кюветах затопленной сейчас дороги.

Лузин сел на крыльцо и, обхватив голову, напряг память. Был бы он пьяный… Как легко бы все разрешилось! Но он не брал в рот ни капли уже больше недели. Хотя в холодильнике стояли вино-водчные изделия, заготовленные на случай приезда Елизаветы.

«Ты ждешь, Лизавета…» – прозвучали в уме слова известной песни и Геннадий совсем закручинился: как звать ее сюда, когда у него, похоже, поехала крыша?

Спешить в больницу? Там анализы, молоток, долбящий под коленку, выяснение родословной до пятого колена насчет душевных патологий и подозрения в излишнем употреблении крепких напитков, несмотря на постоянные предупреждения Минздрава, что алкоголь в больших дозах вредит здоровью. Он провел день в отвратительном настроении, не было желания за что-то браться, а если и брался – все валилось из рук. Ему представлялась картина: вот приезжает Лиза, уже в сумерках, подходит к его дому и видит на крыше прогуливающегося Лузина в грязных галошах, вымазанных глиной. Геннадий едва не заплакал. Почему он должен был прогуливаться именно по крыше, и отчего гостья должна была объявиться в потемках – такими вопросами он не задавался.

Без пяти 12 ночи он резво пробежался по двору и зафиксировал прибавку 120 метров. Суммарно количество пройденных за день шагов составило 7200. На этой цифре, когда она сменилась на 00, и отправился Лузин почивать. Только не так просто это было сделать: сон никак не шел и задремал страдалец только в третьем часу и, как показалось ему, проснулся почти сразу. Но настенные часы показывали уже без четверти пять. Собравшись с духом, он посмотрел на умные. 320! То, что в эту ночь намотанный километраж оказался в семь раз меньше, чем в предыдущую, было слабым утешением. Хуже всего, что даже проблеска воспоминания о променаде в памяти не осталось. Лузин вышел в сени, осмотрел галоши: они имели такой же вид, в котором он оставил их перед полуночью. Стало быть, со двора, скорее всего, он не уходил. Что с того? Как теперь с Лизой?

Телефонный звонок подбросил его, словно катапульта. Геннадий не ошибся: звонила она.

– Здравствуй! – услышал он долгожданный и несколько встревоженный голос. Я тут все дела домашние собиралась переделать, пока в отпуске, но, кажется, не переделаю. И вот я выезжаю к тебе, потому что ты, кажется, тоже не можешь их переделать. Время идет, а у нас только дистант. Телефонное правило. Или ты заболел?

– Да как сказать, не то, чтобы… Здравствуй, Лиза, я рад тебя слышать. Ждал звонка, а так неожиданно! Я и сам хотел звонить… – сумбурно отвечал Лузин. – Хорошо, что ты позвонила!

– Еще бы! – чуть насмешливо отвечала трубка. У тебя в жизни, кроме нападения домашних дел, ничего не переменилось?

– Ничего, – постепенно обретая способность здраво мыслить, ответил он. – Ты, серьезно, решила сюда ехать?

– Серьезней некуда. Да мы ненадолго, особо тебя не побеспокоим, – с ноткой обиды в голосе заверила она. Потому что мы едем с подругой, с Зиной. Она страсть хочет увидеть настоящую тайгу. Ты не против, надеюсь?

– Я-то беспокоюсь только, когда не созваниваемся долго, – сказал он, и осекся. Помолчав секунду, спросил:

– А когда ты выезжаешь? Вы выезжаете, – поправился он.

– Уже на автостанции. Звоню на всякий случай – вдруг у тебя командировка!

Отвечать шуткой было бы подло. И без того он чувствовал себя свиньей. Надо же было навалиться на него этой напасти!

– Я вас встречу, с автобуса. Жду!

Отложив телефон, Гена лихорадочно начал прибираться в доме. Зная, что взгляд его уже замылился от постоянного созерцания того же интерьера, где все было на своем, а может, и не на своем месте, но уже прикипело к нему, он оценивал обстановку как гость. Кое-что переставив, а то и уволив на неопределенное время в сарай, принялся за мытье полов. Особого засилья мусора не наблюдалось, потому что мусорить было некому, но следовало освежить пол, для чего в ведро для мытья он забросил пригоршню побегов полыни с листьями, налил немного воды и вскипятил. После этого наполнил ведро холодной водой и принялся за работу. Полынь Гена выкинул, но парфюм остался. Вполне явственно ощущался теперь запах полыни, его обнаружилось даже с избытком и пришлось открыть окно, чтобы уменьшить концентрацию ароматизатора.

Боясь опоздать к автобусу, он завел машину с запасом времени едва ли не в полчаса.

У остановки «Выселки» сошли только двое – и это были Лиза Серова и предполагаемая Зина.

Стоявший в ожидании подле «Нивы» Лузин раскинул руки и приобнял обеих:

– С приездом! А я – Гена.

– Привет лесовикам! – отозвалась Серова.

– А я – Зина, – в свою очередь, отрекомендовалась ее спутница.

– Очень приятно!

Он взял у Елизветы пакет с каким-то имуществом, оставив с сумочкой через плечо. Погрузили также объемистую сумку подруги.

– Прошу! – Лузин распахнул наспех протертую перед поездкой, как и окна, дверцу автомобиля. Тут гостьи стали решать, кому где сидеть.

– Я просочусь назад, заявила Елизавета, а ты, Зина, садись впереди. Будешь запоминать дорогу, чтобы ко мне ездить гостить.

– Нет, – запротестовала ее спутница, – кто взялся командовать парадом? Ты. Ты и будешь впередсмотрящим, – и она решительно заняла место на заднем сиденье.

– Ладно, – сдалась подруга. – На обратном пути поменяемся.

– Не слишком достала вас дорога? – спросил шофер, когда они въехали на Выселковскую. – Нет? Ну, тогда потерпите еще немного, скоро финиш.

– Тут вода недавно сошла, рассказывал Геннадий, объезжая размытые потоками рытвины. Понемногу пригладится, будет терпимо ездить. Только гладить придется долго, потому что ездоков немного. Зато смотри, сколько на грязи уселось бабочек – целая армия. Интересно, на грязи – белые бабочки, как снег. Что им она так приглянулась? Пить хотят, что ли? Так в лесу полно чистой воды.

– Может быть, греются. Грязь черная, нагревается быстро и немного сырости дает. Наверное, бабочкам это нравится.

– Скорей всего, так и есть. Рыба любит этих бабочек – как в воду упадет, пиши пропало. Но их много, на всех рыб хватит. Да и незачем им кидаться в воду. А вон, смотри – ромашки, целая поляна, только далеко. Зато кипрея рядом целая плантация.

Елизавета разглядывала бегущий за окнами ландшафт и сосредоточенно молчала.

– Устала? – спросил местный житель. – Дорога к нам сюда плоховатая, можно сказать, никудышная, хотя там на трассе асфальт. Да уж покоцанный изрядно.

– Народ чем занимается? – полюбопытствовала она. – Что-то ни полей, ни ферм не видно.

– Так тут некому и заниматься, почти одни старики. А раньше была ферма, даже в передовиках числилась. Но рынку как-то пришлась не ко двору, окупалась будто бы плохо. Да и понятно: молоко не разбавляли, ничем не заменяли и не добавляли. Никакой прибыли, одни расходы. Сейчас из скотины только бык Борька у Яшина остался, да еще держат несколько свиней с курами. И все. У меня тоже курицы есть, пять штук, и петух. А остальное я на охоте добываю. И рыба еще. Так и живем. Тут главное – в бутылку особо не заглядывать. Да таких и нет – им компания нужна, а тут и нету. А в одиночку кто станет пить? А женщинам – с кем разговаривать? И разъехались потихоньку.

– Да, проблема нешуточная, – засмеялась Лиза.

– Ну, летом-то наезжают, запастись дарами, охают, ахают – дескать, тянет их деревня все время, и вот-вот вернутся сюда. Да пустое! А, кстати, я что-то не вижу тары. Ведра вы не захватили? Ягод набрали бы…

– Ягоды употребим на месте. Чего их квасить! – заметила Зинаида. – Главное – их найти.

– О-о, об этом не печальтесь, – самоуверенно заявил Лузин, – считайте, что они у нас в кармане!

– Ну-ну, – поощрительно заключила она.

Между стараниями вести легкую беседу Гена решал нелегкую задачу: как объясняться с Лизой, да еще и в присутствии ее приятельницы. Следствием такого раздвоения внимания стало сползание машины в склизкий глинистый кювет. Потребовалось немало времени, чтобы «Нива», вся залепленная грязными брызгами, вновь выбралась на условно твердый грунт. Утренняя чистка транспортного средства пошла насмарку.

– Еще как следует, не просохло. Бывает, – философски заметил Лузин и теперь всецело был занят дорогой, которая скоро подошла к концу.

– Ну, вот мы и прибыли, – объявил он, как только впереди возник населенный пункт из нескольких домов с небогатыми надворными постройками. – Вот моя деревня, вот мой дом родной… – он свернул к вместительному, довольно еще презентабельному на вид дому и подъехал к самой калитке.

– Здесь-то я и проживаю, – начав почему-то переживать за реакцию гостей, отрекомендовал свой хаус Геннадий и посмотрел поочередно на прибывших с ним.

– Ну и славно, – оглядев жилище, проронила Зина, – а то у меня морская болезнь чуть не началась.

– С нашей дорогой – запросто, – посочувствовал Лузин. – Ну, сейчас-то уж отдохнем!

Кот, лежавший на крыльце у самой двери, нехотя поднялся, отодвинутый ногой, и отошел в сторону, где немедленно и улегся снова, прищуренным глазом наблюдая за происходящим.

– Проходите, присаживайтесь, – пригласил хозяин, – вы дома.

Он посмотрел на Лизу и подавил вздох. Сейчас же был поставлен кипятиться чайник, из холодильника Геннадий принялся доставать все, что могло составить срочный перекус: колбасу, сыр, соленые огурцы, варенье. В свою очередь, гостьи выложили копченую грудинку и запеченную курицу, завершив сервировку изрядно подтаявшим тортом, который немедленно проследовал в холодильник. После этого они устроились на предложенных стульях тут же в кухне и, вдыхая запах полыни, блаженствовали в прохладе. Правда, это вряд ли можно было сказать о Елизавете: в ее облике чувствовалась какая-то скрытая озабоченность.

– А вот тут я и обитаю, – сообщил Лузин, поведя рукой в открытую сторону двух комнат строения, которые вкупе с прихожей и кухней составляли объем жилища. Поскольку штор на дверном проеме кухни не имелось, можно было вполне составить представление об общей кубатуре.

– Так давай мы тебе поможем, – предложила Елизавета и принялась резать грудинку, Зинаида же занялась курицей. Чай вскипел, был нарезан хлеб, Лузин придвинул к столу стулья:

– Ну вот, в основном и все, – заключил он. – Прошу!

Тут же ему пришлось хлопнуть себя по лбу и открыть холодильник, откуда была извлечена бутылка коньяка из ближнего зарубежья.

– Забыл главное. Один момент! – и он поставил на стол рюмки.

Гостьи переглянулись, и Зинаида с сомнением заметила:

– Напиток хороший, но не рано ли?

– Мы понемногу, за встречу, а за приезд посидим уж вечером, по холодку, – нашелся хозяин.

Подействовала ли на дам долгая дорога, или живительное дыхание близкой реки и леса, а может быть, и полыни, но эти короткие посиделки были отмечены вполне достойным аппетитом их участников. Через открытую дверь стало слышно, как входную дверь царапает кот, почувствовавший дразнящие запахи кухни. Геннадий взял кусочек мясного и пласт свежего огурца и направился на этот зов.

– А что, кот тоже огурцом закусывает? – удивилась Зинаида.

– С волками жить… – засмеялась подруга.

– Какие планы? – осведомился вернувшийся Лузин и снова наполнил стопки.

– Так ведь хозяин занимается координацией, ему виднее, – сказала Елизавета. – А мы-то хотели посмотреть больше ягоду, которая поближе. Лесную обувь брать не стали, чтобы не нагружать баулы.

– Можно и поближе, – согласился местный житель. Но давайте выпьем перед походом! И закусывайте, не забывайте.

– А предлагаю я сходить на клубнику, – когда все отставили приборы, продолжал он, – тут будет минут десять ходу. Хотя урожайные места дальше.

– Это если близко скудно будет, – вставила Зинаида.

– Ну да.

– Тогда мы быстро сполоснем посуду; послеобеденный сон отменяется?

– Так обед когда уже миновал! Мы запоздали. Или нет? Но давайте сначала на клубнику сходим, – решила Серова.

И они, быстро справившись с посудой, под предводительством коренного жителя и знатока всех ягодных полян двинулись к ближайшей.

– О-о, да тут Клондайк! – восхитилась Зинаида, ступив на не сеянную плантацию

клубники. – Лиза, смотри!

За неимением ведер, ягоды собирали в стаканы, захваченные из Лузинского дома. Но больше лакомились тут же. Сам Гена двигался позади, чтобы не топтать клубнику перед сборщицами и нес пластмассовое ведро – на всякий случай.

– Ну, ты хорошо вооружился! – потешались дамы.

– Смейтесь! – вот когда прорва ягод навалится, будете локти кусать! – отвечал Гена.

Впрочем, все обошлось без кусания локтей. Потому что урожай клубники случился хоть и богатый, но вполне переносимый. Покружив по поляне, каждый облюбовал себе наилучшее местечко, где и пасся, пока не затекла спина. Клубники было поглощено столько, что на нее не могли смотреть, и излишки, наполнив кружки, ссыпали в ведро.

– Да куда мне! – протестовал Гена, но его не слушали и остановились, лишь наполнив ведро на треть.

– Мы тебе сварим варенье, будешь зимой объедаться, гостей угощать.

– Да уж, гости у меня не переводятся. Просто валом валят! – он засмеялся. – Придется вам до конца ягодного сезона тут задержаться, чтобы обеспечить гостей!

– Так отпуск скоро уже кончается, – напомнила Серова.

– Вот горе! Придется их потчевать солеными огурцами. Огурцов наросло тоже много, год такой – огуречный.

Свое намерение – сварить варенье гостьи сразу решили реализовать, выяснив, что определенный запас сахара у Лузина имеется.

– Я же по полкило редко чего покупаю, потому что и в магазин выбираюсь нечасто. А выбрался – сразу по большой упаковке: пять, десять кило. Макароны особенно. Чтоб надолго. Но бывает, что-нибудь резко кончается. Тогда приходится ехать волей-неволей.

– А как остальные?

– Так все почти и ездят. Не ездит сама только Агриппина Францевна, но ей привозят, по заказу. Взамен она печет хлеб, потому что он-то каждый день нужен. С мукой перебоев нету. Хороший хлеб, вы заметили? Это от нее. Но я покупаю через день-два, иногда даже сам жарю лепешки – для разнообразия. Только редко – кого мне кормить? Кот лепешки ест по настроению.

Нашли подходящую посудину и поставили варить варенье. Тут выяснилось, что Зинаида по этому делу как раз дока, поскольку мать ее трудится в кулинарии.

– Ну, тебе и карты в руки, – уступила ей место у плиты Елизавета. – А я пока пойду позвонить домой, что все нормально, особенно ягоды.

И, взяв телефон, она вышла на улицу. Отчет ее несколько затянулся, так что Лузин забеспокоился – все ли в порядке и выглянул во двор. Она стояла возле амбара и с любопытством разглядывала вентерь, подвешенный на стене, под выступающей крышей, рядом с саком.

– Это что? – трал? – обнаруживая некоторые познания в рыбацком деле, полюбопытствовала она.

– Не совсем, хотя родня. Это вентерь, он стоит на месте, где-нибудь в протоке, и когда рыба идет вместе с водой, попадается. А когда вода идет в другую сторону, вентерь разворачивают, и рыба опять попадается.

– Бедная рыба!

– Да уж. Почти как я.

– А ты при чем? Не тебя же ловят?

Он помолчал, приблизил голову к голове Елизаветы и буднично проговорил:

– Я настропалился ходить по ночам.

– По ночам? А куда?

– Без разницы. Куда попало. И сам я этого не замечаю, и не помню утром, что ходил. Хоть убей.

У Елизаветы округлились глаза:

– Ты не прикалываешься? Нет?

Он промолчал.

– И давно это? Ты не говорил!

Потому что и понятия не имел. Что такие способности. И родители ничего такого не говорили. Значит, началось не так давно. А узнал-то я сам. Случайно. Но зайдем, а то Зинаида нас потеряет. Потом доскажу.

И они пошли на кухню, где кондитер умело боролась с пеной на поверхности варенья, не давая ей проступать слишком азартно, и убирая по мере необходимости.

– Все в порядке, – заверила Елизавета в ответ на ее взгляд. А ты не будешь звонить?

– Сейчас, разделаюсь с этой кашей и тоже звякну. – Она внимательно посмотрела на подругу, но ничего более не сказала и спросила Лузина, с чем-то копошившегося в прихожей:

– Геннадий, ты что предпочитаешь на ужин?

– Ха, все, что угодно, кроме лягушатины, – последовал незамысловатый ответ. – Но у нас же осталась закуска, так что особого изобилия, может, и не надо.

– Заметано. Тогда сварим макароны – как гарнир.

– Давай, Зин, я сварю, – вызвалась Серова, – ты отдохни от ягодных полян и от варенья.

– Да, я, пожалуй, выйду, охолонусь, – и Зинаида покинула помещение, захватив кусочек куренка для кота.

– Как же ты определил, что дело не в порядке? – спросила Елизавета Лузина, не упоминая дурацкого слова «лунатик».

– Случайно. Видишь эти часы? – он помахал рукой. – Утром просыпаюсь – показывают больше двух тысяч шагов, хотя я проспал все ночь, никуда не выходя. Так мне казалось… И он рассказал всю историю с ночными хождениями, которые почти поставили крест на ожидаемом приезде Серовой.

– Вот так, – заключил Геннадий. – Хорошо, что ты безо всяких решила двинуться сюда! – Он с уважением склонил голову. Но теперь ты, поди, будешь опасаться?

– Еще чего! – и она сурово сдвинула брови. – Да и, по-моему, такое преходяще. А я уж думала…

Что думала Елизвета, она уточнять не стала, лишь тонко улыбнулась.

Вошла ее подруга, и они принялись собирать на стол, поскольку время стремилось к ужину. Макароны с нарезанной грудинкой составили роскошное горячее блюдо, все остальное, даже и холодное, после дневной духоты, пришлось к месту. Гена буквально цвел и без конца сыпал шутками, не забывая разливать напитки. Улыбка не сходила с его лица, и он в эти минуты напоминал участниц конкурса красоты, которые весь тур проводят на сцене с оскаленными зубами.

Теперь застолье стало неторопливым: основные планы дня были выполнены, ничего ненужного не произошло, перспективы ничем особо не омрачались. Совершенно умиротворенным выглядел Геннадий.

– Вы не стесняйтесь, – закусывайте, а главное, не забывайте, что у меня сегодня праздник; выпивайте! Может, что-то не так: я тут, наверное, немного одичал. Нет, не совсем: один-то я недавно, потому что родители отбыли всего-то пару месяцев назад, – Гена и сам удивлялся, как много и, главное, к месту, говорил он слов. Видно, соскучился по продолжительной беседе. Но, может статься, тут была и еще какая-то причина.

– Да не изволь волноваться, – успокоила его Зинаида, – все как в хорошем сне. Позавчера, например, мне даже и в голову не приходило, что я буду ползать по клубничной поляне и варить варенье. А давайте-ка попробуем, что получилось!

И они тут же продегустировали деликатес.

– Шик и блеск! – похвалила его Зинаида. – Отличная ягода произрастает тут, в Выселках. Теперь ты можешь встречать гостей по высшему разряду, как в супер-ресторанах: рябчики, краснокнижная рыба, лесное варенье!

Елизавета покачала головой, засмеялась:

– Нам от всего этого не станет ли плохо? Уж слишком натурально все, кроме городской курицы!

– Вы, главное, не забывайте про стопки, – призывал много повеселевший Гена, – и все будет хорошо!

Спать засобирались уже в полночный час. Забота хозяина, как уложить дам покомфортнее, разрешилась на редкость просто:

– У нас есть с собой все спальное, так что не беспокойся, – сообщила Елизавета, распаковывая баул.

– Просто фантастика, – пробормотал Лузин. – Одно удовольствие от таких гостей. Улучив минуту, шепнул Лизавете:

– Если что ночью – присмотри за Зиной: как бы она не перепугалась!

– Ладно.

Ночь, к большому облегчению хозяина, прошла спокойно, ничто не нарушало сна обитателей дома. Елизавета на немой вопрос его пожала плечами и покачала головой. Ему этого вполне хватило. Он успел сбегать в рань на поляну и сноровисто набрал котелок ягод. Еще до завтрака гости засобирались в дорогу. Геннадий пытался их удержать, обещая еще поход за грибами, а главное – рыбалку, но напрасно. Потому что Зинаиду ждали срочные дела, оставленные только ради подруги. Разумеется, и та не могла ее оставить, так что вопрос был решен, и Лузин, подавляя разочарование, принялся готовить завтрак, пока гостьи приводили себя в порядок и упаковывались.

На остановке автобуса было пусто и, когда он подошел, как и день назад, пассажиропоток составили лишь двое. На прощание Лузин обнял Елизавету, а она поцеловала его в щеку, потому что до намеченного лба не дотянулась. Он стоял у дороги, пока большегрузное авто, увозившее ее, не скрылось за деревьями.

Глава 4. Егор Филиппович и тренды

В общем-то, все нормально, – говорил Корнев Филипповичу, старейшему жителю Выселок. – Только есть некоторые непонятки. Тут, когда я шел по тропе, недалеко где-то заревела зверюга, аж мороз по коже. Давай я прибавлять ходу, да сильно не побежишь – потемки уже наступили. Кое-как выбрался из леса, а напоследок эта чудовища еще раз рявкнула, совсем близко. Был бы дитем, совсем бы перепугался.

Гость слушал внимательно и, как показалось хозяину, таил на губах снисходительную улыбку. Проведя рукой по глазам, словно стремясь смахнуть с них морок, Корнев перешел к следующему пункту своих наблюдений:

– А уже тут, в деревне, я увидел на крыше одного дома… – он замялся, – человека, в майке и трусах. Он прохаживался по верху – от края до края!

Филиппович кивал головой и теперь слегка хмурился.

– Ну, насчет чудовища – тут никаких загадок нет: корова, она и есть корова, даже в Африке.

– Так как кричит корова, я слышал, – заверил Андрей:

– Му-у, а тут был настоящий рык, как не знаю… как у медведя.

– Ну да, ну да, – похоже, – отозвался старый. – Это мой бык Борька бомжует, скоро, наверное, придет. А может – нет, шибко своенравная скотина. Были бы еще копытные, он, может, держался бы стада, а так шляется везде один. Последнюю корову наша баба Пина сдала закупщикам в прошлом году. А теленок остался. Вот подрос, уж два года почти ему, скоро до полтонны дорастет. Но надо его пустить на мясо. Мне-то уже не под силу, а ты, случайно, не мастер по этому делу? Я бы заплатил, без обиды.