Аникс

Может быть, это сон?

С этой мыслью ему неожиданно стало легче, и, перевернувшись на другой бок, Игорь вскоре благополучно заснул, присоединившись к своим соседям.

Поезд, который успели перецепить и таким образом развернув его, двигался дальше, навстречу судьбе.

Глава третья. Змеиный рисунок в раскачивающемся поезде и встреча со Зверем.

Утром Игорь обнаружил себя живым. Пускай и помятым после вчерашней посиделки. И он, и соседи находились в целости и сохранности. Настораживало лишь отсутствие Петровича, но, словно прочитав его мысли, герой вчерашнего вечера тут же появился, выйдя из туалетной комнаты, бодрый и с переброшенным через плечо вафельным полотенцем.

Петрович, узрев, что его новый знакомый находится практически в полном здравии, широко улыбнулся и поздоровался за руку. Признаться честно, Игорь оказался несколько удивлен столь бодрым и хорошим самочувствием соседа, который вчера под конец едва держался на ногах. И что было обидно более всего, так это то, что сам он себя ощущал не лучшим образом, хотя и годился Петровичу в сыновья – такова была разница в возрасте.

– Спасибо за совет, – начал разговор Петрович, выуживая из сумки еду, завернутую в несколько разноцветных пакетов. – Сразу видно, парень башковитый. А как лихо и хитро придумал с больницей. Не зря я у тебя вчера совета спрашивал.

Продолжая расхваливать сообразительность Игоря, но не вдаваясь в подробности, Петрович успел достать съестное из пакетов и красиво разложить на столе. Он пригласил Игоря устраиваться рядом.

Семья, занимавшая соседние места, памятуя о прошлом вечере, совсем недобро отнеслась к этой идее, что достаточно легко можно было прочитать по их взглядам. Однако вскоре гнев сменился на милость, так как никаких напитков не появилось.

Петрович продолжал рассказывать в общих чертах подробности их вчерашней беседы, попутно поглощая макароны с мясом. Игорь, не слишком готовый полноценно вкусить пищи, довольствовался чаем и выбрал роль слушателя. Его память снова сыграла с ним злую шутку и ни о каких больницах и каких-то хитрых уловках, коими вчера поделился с Петровичем, он не помнил. Приходилось, чтобы не упасть в грязь лицом и не посрамить себя, сохранять полную невозмутимость, поддакивать и делать вид, что он в курсе дел.

– Эх, – радостно продолжал он. – Скоро приедем. Нас, правда, ночью перецепили и вывели на запасные пути, не ладится что-то у железнодорожников. Но ничего, главное ведь домой вернуться, а лишние пару часов в пути не помеха.

– А когда мы примерно приедем? – спросил Игорь.

– Это как получится. Может сегодня, а может завтра. Мне вагоновожатая точно не сказала, скрытничает.

– Сегодня мы приедем, сегодня, – в разговор внезапно вмешалась та самая женщина, которой Игорь хотел уступить свое место и стала причитать. – У них там пути смыло, вот нас и развернули в другую сторону, чтобы поезд зря не простаивал, крюк будем делать. И каждый раз ведь так! Что ни поездка, то обязательно опоздание, а то и того хуже авария.

На слове «авария» она слегка выпучила глаза.

– Это какая такая авария? – спросил заинтересованный Петрович, попавшись на уловку.

– Столкновение составов, вот какая. В прошлом году случилась, – с крайне довольным видом оповестила его женщина.

– И вы там были, – предугадал Игорь.

– Конечно. Видела все собственными глазами. Хорошо хоть столкновение не сильное, никто не пострадал особо. Мы порядочно простояли.

– А у меня там брат ехал, – донесся еще один голос, как выяснилось, принадлежавший женщине из семейной пары. – Все могло закончиться намного хуже!

Она, от скуки давно прислушивалась к разговору и, услышав, что в беседу вступила другая представительница женского пола, решила ее поддержать из солидарности. Спустившись вниз, она принялась рассказывать подробности, которые проливали свет на истинную причину аварии. Естественно, как это бывает, между двумя женщинами завязался разговор.

Игорь с Петровичем остались в стороне, чему оба были несказанно рады, хотя и не подавали виду.

Поезд плавно принялся замедлять ход. Игорь посмотрел в окно: они проезжали мимо жилой застройки, расположившейся вдоль железной дороги. Дома по большей части были старые, бревенчатые, некоторые, уже обветшав, потихоньку заваливались в сторону. Эти деревянные постройки представляли отличный пример народного зодчества и для городского жителя, каким, бесспорно, являлся Игорь, были своего рода квинтэссенцией деревенской жизни. Избушка, окруженная яблонями, небольшая лужайка, огороженная низким деревянным забором – именно таким и представлялась ему вся эта деревенская эстетика. И было в этом что-то милое, приятное душе. Такое, с одной стороны, детско-наивное, а с другой – приятное и согревающее.

Игорь заворожено смотрел в окно и не мог оторваться. Он словно бы оказался сейчас наедине с самим собой, в голове тут же возник диалог – одна часть его сознания заняла нравоучительную позицию и действовала с точки зрения добродетели, другая же отвела себе роль антагониста.

«Вот, – говорил сам себе Игорь, – так жизнь пройдет и ничего не измениться. Все пьешь, гуляешь, и даже не задумываешься, что будет дальше».

«Ошибаешься, – тут же отозвалась вторая половина. – Это лишь временно, невозможно ведь взять и поплыть ровно по течению с самого начала. Да и нужно ли это? Сразу схватить удачу за хвост, а потом что? Тихо стареть в окружении всего, чего хотел?».

«Да, именно так, – первая половина не унималась. – Большинство твоих знакомых и друзей давным-давно двигаются по течению ровно. Некоторые даже после университета, а вспомни, когда это было? Теперь у них семья, свой дом… Кто ты? Что у тебя есть? Ты даже не уверен, как проведешь сегодняшний вечер».

Он продолжал смотреть в окно вагона. Сказочные деревянные домики пропали, и на смену им пришли кряжистые кирпичные здания и складские помещения, обитые листами железа. Железнодорожные пути стали расти вширь. Теперь это были не две колеи с курсирующими в разные стороны составами, а разветвленная система где десятки путей то соединялись, то расходились в стороны. Царство шпал и рельс, резко констатирующее с почти деревенскими пейзажами, еще недавно видневшимися сквозь толстое стекло. Их место заняли многочисленные разномастные вагоны, начиная от грязных товарных, заканчивая свежевыкрашенными пассажирскими.

– К станции подъезжаем, – объяснил Петрович. – Надо пройтись будет, ноги размять. И погода хорошая. Пойдешь?

Игорь обнаружил, что остановились они напротив массивной постройки с явной претензией на величественность, отчего он разумно заключил, что ничем иным как помещением вокзала, эта постройка быть не могла. Ее фасад украшал портик с толстыми колоннами, выкрашенными в белый цвет (само здание имело бордовый оттенок) и огромные продолговатые окна. То тут, то там присутствовали элементы советской символики: звезды, серпы и пшеничные колосья. Отдельного внимания удостоились двери. Игорь решил подождать, пока кто-нибудь не подойдет к ним, чтобы понять их истинный размер. Декорированные огромными звездами они оказались велики – пожалуй, в три человеческих роста.

– Да, – Петрович заметил заинтересованность Игоря. – Умели раньше строить.

Между тем «ожили» и остальные пассажиры, также решившие немного прогуляться и пополнить свои запасы у близлежащих торговцев, которые на каждой остановке плотным кольцом окружали вагоны, наперебой предлагая еду и напитки, сборники кроссвордов и дешевые журналы с кричащими заголовками.

У выхода из вагона, который еще не спешили открывать проводницы, образовалась небольшая очередь.

«Эти тоже со мной работают. Правда, в другой бригаде. Но скажу тебе честно, до моего уровня им еще далеко», – Петрович показал пальцем на двух спящих напротив друг друга мужчин. Выглядели они удручающе. Определенно, их вчерашний вечер оказался богатым на угощения и напитки. Особенно на напитки.

«До такого уровня мне никогда не дорасти», – уверил себя Игорь и прошел мимо. Его сердце и разум питали смутную надежду на то, что с такими личностями не придется иметь дело по приезду.

Очередь мало-помалу подходила к концу, и совсем скоро Игорь в сопровождении Петровича вышел из поезда.

Солнце ярко освещало перрон, заполненный людьми. В этой пестрой толпе смешались вокзальные торговцы и пассажиры, провожающие и только что прибывшие. Такое большое количество народа легко объяснялось тем, что сейчас, во второй половине лета, многие, дождавшись положенного отпуска, решили оставить насиженные города и устремились в путешествия по родным землям – по крайней мере, именно такое объяснение выдвинул Петрович.

«Наверняка, – размышлял Игорь, пока они пробивались сквозь толкучку. – Они предпочли бы родным палестинам более экзотический отдых. Например, побережье Красного моря, где туры выбираются не из-за достопримечательностей и культурного наследия, а по критерию «все включено». Что поделать – бесплатный алкоголь в неограниченных количествах привлекал много более, нежели чем наследие древних цивилизаций и культур».

«А может, – оправдывался он сам перед собой, – и не нужно никаких морских курортов? И здесь хорошо. Природа красивая, страна большая и выбор огромный. К чему жара и бескрайнее море с соленой водой, когда душе ближе прохладный ветерок, родное голубое небо с мерно плывущими белоснежными кручами и полноводные речки».

– Петрович, – спросил Игорь своего спутника, который в данный момент озирался по сторонам, выискивая торговую точку, и время от времени отмахиваясь от подлетавших к нему продавцов. – А ты был где-нибудь?

– Где? – этот вопрос почему-то очень удивил его.

– За границей. В Египте или Турции, может в Таиланде?

– Нужно мне больно, – видимо вопрос Петрович сначала понял неверно, и явно ожидал чего-то большего. – Я с женой лучше в деревню съезжу. А в Таиланды твои, у нас вон Степаныч в вояжи ездил.

– А в деревне, чем занимался? Грядки копал? – не без улыбки поддел его Игорь.

– Это на дачах грядки копают, – поправил Петрович. – Сразу видно, не бывал ты никогда в деревне. Там воздух, лес, рыбалка, грибы, ягоды. С соседом на охоту сходить милое дело! Грядки, блин! Пройдемся-ка подальше, посмотрим. Чего-нибудь пенного и холодненького схватим, если повезет.

Они двинулись по перрону, с трудом протискиваясь сквозь толпу настырных торговцев, которые все с большей и большей наглостью докучали в попытках продать свой товар. Петрович шел впереди и, подобно ледоколу, пробивал дорогу. В этом деле вел себя он достаточно интересным образом и действовал с тем или иным попадающимся у него на пути человеком по-разному: с одним обходился вежливо и просил пододвинуться, в другом же случае чуть ли не силой отталкивал замешкавшегося в сторону. При этом практически все одинаково реагировали на его поведение и спешили уступить дорогу.

Впереди наконец-то показался торговый ларек, который больше напоминал средневековый замок, находящийся под осадой: со всех сторон его окружали разномастные пассажиры, словно пехотинцы вражеской армии, выискивая слабые места в обороне, а к окошечку, через которое проходил процесс обмена денег на продукцию, подобно штурмовой партии с тараном, выстроилась огромная очередь. Не вызывавшая ничего, кроме досады, эта вереница людей сразу же порождала желание развернуться и уйти. Причем многие именно так и поступали – поступил бы так и Игорь, однако целеустремленность Петровича не дала ему этого сделать. Они заняли место в самом конце, но спустя пару минут за счет новоприбывших покупателей оказались где-то посередине.

Со всех сторон толкались – людям почему-то не стоялось спокойно, и они, то ли нервничая, что не успеют купить что-то до отправления, то ли изнемогая от жары, проявляли себя не с лучшей стороны. Игорю, совершенно не привыкшему к очередям, все это было в тягость, а вот Петрович реагировал совершенно нормально и стоял с невозмутимым видом.

От нечего делать Игорь принялся, как это всегда с ним бывало в таких случаях, смотреть по сторонам. Его интерес вызвал медведоподобный мужчина с распахнутой на груди рубахой, из-под которой виднелся внушительных размеров крест. Сей исполин возвышался над остальными на добрую голову. Он был не один, а с женой, которая едва доставала ему до середины волосатой груди. «Интересная парочка», – вынес свой вердикт Игорь.

Очередь неумолимо таяла, и спустя какое-то время они оказались у заветного окошка. Петрович, сунув предварительно деньги, попросил у продавщицы пакет, после протянул его Игорю, чтобы тот складывал покупки. Из ларька явилась на свет увесистая толстобокая пластиковая бутылка. Петрович бережно забрал ее у продавщицы и передал Игорю. Затем, опять же аккуратно, словно акушер при родах, он принял еще две бутылки. В этом момент Игоря охватило странное чувство – пакет, загруженный бутылками, вдруг пришел в движение, и спустя мгновение с боковой стороны разверзнулась брешь, из которой тут же вывалилось все содержимое. Бутылки, глухо ударяясь по перрону, весело запрыгали в разные стороны. Игорь попытался схватить одну на лету, но ему это не удалось. Петрович, увидев это, издал нечленораздельный звук, больше напоминающий предсмертный стон какого-то могучего животного, и, забыв о сдаче, кинулся на спасение. Не остались в стороне и другие люди: кто-то желчно крикнул «раззяввва!», а другие бросились ловить прыгающие емкости. К слову сказать, именно помощь веселого мужчины в очках пригодилась для спасения последней бутыли, которая была в считанных сантиметрах от падения под поезд, откуда ее уже наверняка невозможно было бы достать.

Удостоверившись, что покупки не пострадали, Петрович ничего говорить не стал, лишь похлопал Игоря по плечу, да на всякий случай понес третью бутылку в руках.

Игорь, конечно, извинился перед ним, однако он извинений не принял, потому как, по его мнению, вина целиком и полностью лежала на производителе пакетов. Вернувшись к своему вагону, Петрович, выяснив у проводницы, что им осталось еще пару минут, решил постоять и покурить.

– Я вообще-то не курю, – оправдывался он, доставая пачку из кармана. – Но сегодня думаю можно. Вчера вот только одну выкурил, и сегодня одну выкурю. Будешь?

– Я не курю. Курить вредно.

– Правильно. Я раньше тоже не курил, а потом когда на завод устроился, там нам сказали так: «Кто курит – на перекур, а кто не курит – работаем дальше». Пришлось осваивать вредные привычки.

В вагоне они присели на место Игоря. Петрович тут же разлил по чашкам холодного напитка и незамедлительно приступил к его поглощению, справедливо опасаясь, что тот нагреется и станет невкусным.

Состав тронулся. Постепенно набирая скорость, они покидали станцию. Продавцы, стоя на перроне, подсчитывали выручку.

Вернулась соседка. Изрядно пополнив свои запасы еды, она сложила многочисленные булочки, пирожки, какие-то бесформенные пакетики к себе на койку, а потом, видя, что посидеть ей удастся только на месте Петровича, переместилась туда, благо здесь ее ждала собеседница.

Петрович, между тем, распробовав содержимое первой бутылки, пришедшееся ему особенно по вкусу, открыл вторую. Затем она кончилась, и за ней подошла очередь третьей.

Бывалый работяга захмелел, как он сам выразился по этому поводу: «легло на старые дрожжи». Сначала он держался нормально, мирно беседуя про работу, рассказывая всякие смешные и не очень истории из жизни и пару раз даже потравил анекдоты. Но совсем скоро язык его стал заплетаться, речь теряла связность, а в историях пропадала логическая последовательность. Понадобилось чуть более получаса, чтобы Петрович и сам осознал, что его силы на исходе и требуется отдых. Остановив свой рассказ про утиную охоту на самом интересном месте (там где, матерно крича, нерадивый охотник проваливался в булькающую жижу, роняя дорогое сердцу ружье из рук), он громко икнул и встал. Его пошатывало. Неуклюже развернувшись, бедолага, кое-как держась за верхнюю полку, подошел к разговаривающим женщинам. «Мое прощение, мадам, но мне надо прилечь», – приложив руку к сердцу, обратился он к соседке Игоря. Женщина спешно встала и освободила место, куда упало практически бесчувственное тело. А вскоре раздался громкий храп, время от времени прерываемый смутным бормотанием и причавкиванием.

Женщина, лишившись столь удобного места, где она могла спокойно сплетничать со своей новоприобретенной подругой, вынуждена была переместиться к Игорю. Это обстоятельство в какой-то степени расстраивало обоих, поэтому сначала они сидели молча, разглядывая пейзажи за стеклом. Но такова уж природа некоторых представительниц прекрасного пола, что в тишине они не могут продержаться дольше пары минут. К сожалению, соседка оказалась именно из той категории женщин. Представившись Валентиной, она начала свой разговор с обсуждения поездки, жалуясь на плохое обслуживание, душные вагоны и дорогую еду. Потом ей показалось этого мало, и она принялась расспрашивать Игоря про всякую белиберду: где тот родился, где жил, куда едет и зачем. В общем, мучила его, как могла. Наконец, она спохватилась, что ей нужно позвонить и не без труда (и к сожалению, не без помощи со стороны Игоря), забравшись на свою полку, стала стрекотать, теперь уже по телефону.

Игорь наконец остался один. Петрович спал, соседская семья занималась каждый своим делом: муж читал газету, жена разгадывала сканворд, а их ребенок, свесив ноги с верхней полки играл с пластмассовым самолетиком. Когда-то в детстве у Игоря был примерно такой же самолетик, только в несколько раз меньше и выполненный из металла. Он уронил его в ручей с моста.

Заняться было нечем. Конечно, можно было поваляться на полке, но для этого требовалось разложить ее, а ему этот процесс представлялся сейчас слишком сложным и трудоемким. Поэтому Игорь не нашел ничего лучше, как пройтись и прогуляться по составу. Может, попадется что-нибудь интересное?

Разузнав у соседей, в какой стороне находится вагон-ресторан, Игорь развернулся и пошел прямо в противоположную сторону.

Со всех сторон его окружали различные препятствия: вытянутые ноги и руки, свисающие в проходах, завалы из сумок, встречные пассажиры, бегающие в туалет и в тамбур покурить. Чтобы ощутить всю прелесть такой прогулки, стоило прибавить к этому качку, а иногда и вовсе резкие толчки, время от времени сотрясавшие состав.

Лично же Игорю удалось поймать ритм поезда, поэтому многочисленные сотрясения не очень сильно отражались на его проходимости. А вот остальные к радости окружающих, бывало, и заваливались, а то и вовсе падали. Один раз, миновав три вагона, он увидел следующую картину: особенно сильно качнуло, в результате чего молодой человек, несший на вытянутых руках глубокую тарелку с поднимающимся над ее поверхностью дымком, повалился. Горячее содержимое, оказавшееся завариваемой лапшой, приземлилось на оголенную ногу мужчины в шортах, сидевшего в боковушке у окна. И мало того, что ногу обдало кипятком, так еще лапша, словно стая извивающихся плотоядных червей, шлепнулась на стопу в шлепанце. Мужчина, коротко и емко подытожив случившееся, рефлекторно дернул ногой, отчего лапша, повинуясь законам физики, отлетела в сторону и попала прямо в лицо своему «хозяину» который после падения успел поднять голову, желая поинтересоваться судьбой обеда. Его реакция оказалась вполне ожидаемой: бедняга схватился за физиономию и, сбросив обжигающее яство, громко заматерился. Вагон наполнился отборной бранью, и большая часть пассажиров, подогреваемая интересом, метнулась сюда. Игорь так и застыл в проходе, наблюдая за разворачивающейся картиной.

Спутница мужчины, в мгновение ока достав какой-то крем, быстро натирала аккуратными движениями покрасневшую кожу. Пострадавший уже перестал причитать и стойко терпел боль, закусив губу. Виновник произошедшего держался руками за лицо, натужно растягивая одну емкую непечатную фразу. Кто-то усадил его и пытался помочь, но тот не спешил убирать руки от лица. Когда же в конце концов удалось отдернуть их, Игорь не удержался и улыбнулся. Конечно, грех смеяться в таких случаях, но картина, открывшаяся перед ним, была оригинальной: лицо парня не сильно пострадало, лишь покраснела кожа, однако вместо одного пятна, обозначавшего место соприкосновения, лицо бедняги украсили чередовавшиеся красные полосы и полосы телесного цвета. Они извивались, словно змеи, образуя замысловатый рисунок. Ему быстро промыли лицо водой, а женщина, еще недавно натиравшая раненую спутнику ногу, поделилась кремом.

Игорь не стал задерживаться и двинулся дальше.

После их недавней остановки в поезд определенно сели новые пассажиры, причем немало, так как он обнаружил, как многие были заняты возней с чемоданами, сумками и баулами, раскладывая их по всевозможным нишам. Заодно пришло на ум, что культурный уровень пассажиров стремительно падал.

Некоторые, находясь в подпитии (впрочем их агрессия могла быть вызвана и внешним видом Игоря, все-таки одет он был несколько неподобающе для окружающей обстановки) вовсе нагло спрашивали: «че смотришь?». Хотелось быстрее ретироваться, не усугубляя ситуацию. Однако избежать конфликта не удалось.

Игорь проходил, как он решил для себя, последний вагон, после чего хотел вернуться обратно. Ближе к тамбуру сидела подвыпившая компания. Собрались явно знакомые друг другу люди. Хватило брошенного неосторожного взгляда, и пара мутных от алкоголя глаз мгновенно обратила внимание на это. Ему дали спокойно пройти мимо, провожая совсем недобрыми ухмылками, а потом, когда он, развернувшись в тамбуре, стал двигаться обратно, некоторые скорые на выводы и расправу личности решили «проучить» негодяя.

– Чо ходишь? – с явным вызовом и заплетающимся языком обратился к нему наиболее молодой и задиристый член компании. При этом резко вскочив со своего места и преградив путь.

Он пытался заглянуть в глаза Игорю, по всей вероятности, таким образом стараясь ужаснуть пришлого, но в силу состояния взгляд его больше смотрел сквозь, сфокусировавшись на неведомых глубинах небытия.

– Чо молчишь? – не дождавшись ответа, рявкнул задира под одобрительный гул товарищей.

– Молчу я, мой сизоносый друг, от того, что говорить то тут, собственно, и не о чем. Едва ли стоит питать надежды на то, что ты со своими друзьями, коих всяко именуешь дружбанами и братанами, желаешь решить замаячившую перед тобой дилемму цивилизованным путем. А раз так, то разговоры будут в этой ситуации только лишней тратой времени и бесполезным сотрясанием воздуха, – скороговоркой выпалил Игорь, на которого накатила волна адреналина. Наученный горьким опытом, он прекрасно понимал, что силы неравны, и единственным его преимуществом был сейчас более трезвый ум и подвешенный язык, чем он не преминул воспользоваться.

Фраза оказала должный эффект и на некоторое время вызвала в голове у задиры ступор, полностью загрузив разум попытками понять услышанное. Он вопросительно посмотрел на своих друзей, которые тоже задумались и притихли. Но, к сожалению, хмельное сознание довольно быстро уразумело, что информацию ему не переварить и решило прибегнуть к испытанному и хорошо зарекомендовавшему себя методу.

Игорь легко увернулся от выброшенного в его направлении кулака, сделав шаг назад. Парень же решил пробить так называемую «двойку» и тут же пустил в ход другую руку, но, движимый инерцией, а также имея явные проблемы с глазомером, нанес свой удар не по лицу Игоря, а попал кулаком в железную деталь вагона. Раздался несколько неприятный звук. Схватившись за кисть, молодой человек согнулся пополам. Его друзья повыскакивали с мест, возмущенные таким поворотом событий, но действий никаких не приняли, видимо, понимая, что Игорь в случившемся совершенно не виноват.

Задира всхлипнул и, потеряв всякий интерес к Игорю, стал рассматривать свою руку – один его палец был неестественно вывернут.

– Вали отсюда, чо вылупился? – пробурчал друг травмированного, и повернулся к пострадавшему в неравной схватке товарищу.

Игорь от греха подальше пошел обратно в свой вагон. Вернувшись, он несколько поразился, увидев на своем месте Петровича. Тот не только пришел в себя, но и разливал по кружкам. Увидев знакомого, он улыбнулся и емко и доходчиво высказал свое приветствие. Эта фраза не осталась не услышанной, а Петрович поймал на себе довольно злой взгляд матери ребенка. Она определенно хотела сказать что-то гневное, но Петрович опередил ее, приложил к губам указательный палец в знак молчания и полного повиновения. «Привычка», – оправдался он как мог.

– Ну, давай, по последней! Скоро приезжаем, – раскаявшийся сквернослов поднял кружку и они чокнулись.

– А как ты в таком состоянии семье покажешься?

– Я и не покажусь, – Петрович опять улыбнулся. – Сначала, я тебя провожу. Пройдемся, прогуляемся, увидишь город, а потом там решим.

Он показал рукой определенный жест, весьма доходчиво намекая, что в конце прогулки их ждало очередное возлияние с какими-нибудь напитками.

– Но мне сначала нужно будет явиться на работу. Поговорить насчет трудоустройства, обсудить все моменты, – не очень-то и хотелось снова пить, тем более, он приехал сюда для дела.