На краю времени

Эльвира Иванцова

На краю времени

Пролог

Время…

Что мы знаем о нем? Можно ли изменить прошлое или предсказать будущее? Как много отведено времени каждому из нас? На все эти вопросы нет ответов…

Существует много гипотез о путешествиях во времени. Современная наука допускает несколько теоретически возможных из них, но есть ли хотя бы одна достоверная?

Сколько необъяснимых тайн скрыто за завесой нравственности от человека? Есть ли возможность повлиять на собственную судьбу?

Прочитав эту книгу, вероятно, вы поменяете свое мнение о привычных вещах. По крайней мере, именно это – и случилось со мной…

Глава 1

Эта история началась в один из холодных декабрьских дней. Меня разбудил надоедливый звук. Он раздавался из телефонного аппарата, стоящего на прикроватной тумбочке моего номера.

Интуиция подсказывала мне, что это не к добру, и стоило проигнорировать звонок. Однако по инерции я повернул голову к источнику шума и потянулся за трубкой.

– Слушаю, – раздраженно сказал я, с трудом разлепив веки.

– Паскаль, это ты? – раздался знакомый мужской голос.

– Да, а кто спрашивает? – промямлил я, закутавшись плотнее в одеяло.

– Это я… Айзек Моррисон, – послышалось на том конце провода.

Я с полминуты молчал, пытаясь прийти в чувство. Мне казалось, что все еще сплю, ведь мы не общались с университетским товарищем уже много лет.

– Айзек? – переспросил я неуверенно.

– Да.

– Разве ты не в Австралии?

– Нет… Я прилетел в Америку на прошлой неделе. Мы должны срочно встретиться.

– Это не может подождать?

– Нет! Это не телефонный разговор… Жду тебя в холле.

«Черт!» – выругался я про себя, не желая покидать теплую постель. – «Лучше бы не поднимал трубку».

– Который сейчас час? – решил уточнить я.

– Пять утра, – ответил друг, как ни в чем не бывало.

– Господи! – проворчал я, немного повременив. – Хорошо, буду через двадцать минут, – добавил, понимая, что уже вряд ли усну.

Оторвав голову от подушки, я лениво потянулся, оглядел помещение и понял, что еще слишком темно.

«Что понадобилось Айзеку в такую рань?» – негодовал я, свесив с кровати ноги, налившиеся свинцом.

За окном отеля «InterContinental» виднелось пасмурное небо Нью-Йорка. Я подошел вплотную к стеклу, надевая по пути махровый халат. Перед моим взором открылся завораживающий вид на Центральный парк. С высоты птичьего полета он был весь как на ладони. Между голыми деревьями в сумерках одиноко пустовали дорожки и красовались замерзшие пруды.

От этой картины на меня нахлынули грусть и тоска. Я не любил зиму ни в каком ее проявлении. После долгого проживания в условиях мягкого европейского климата мне было сложно подстроиться под местную погоду.

Я не планировал задерживаться в Штатах надолго, прилетев сюда в короткую командировку по работе. Поэтому для меня стало полной неожиданностью, что Айзек отыскал меня, намереваясь вплести в очередную авантюру.

Мы не виделись с Моррисоном около десяти лет и расстались не на самой дружеской ноте. Все, что я помнил о нем, так это то, что друг всегда искал приключений, любил ввязываться в неприятности и по своей натуре был азартным человеком.

Я взглянул на настенные часы и понял, что замешкался. На сборы у меня было мало времени, поэтому я поторопился, не желая показаться непунктуальным невежей.

Принял душ, вытерся насухо полотенцем, стер капли воды с запотевшего зеркала над умывальником и посмотрел на свое отражение. Несмотря на довольно солидный возраст, я по-прежнему казался себе вполне симпатичным. И лишь густая седина на висках напоминала о прожитых годах, ведь за моими плечами было уже почти полвека.

Для встречи с товарищем я выбрал серый твидовый костюм, который надел поверх черной рубашки. И прихватил с собой шерстяное пальто на случай, если друг решит прогуляться.

Пока я спускался в лифте на первый этаж, на меня нахлынули воспоминания. Я уставился на носки своих лакированных туфель и подумал: «Как я докатился до такой жизни?»

В молодости я придерживался менее официального стиля и не был столь консервативным. Мог часами напролет играть в бильярд, покер или крикет, сидеть в пабе за пинтой темного эля и наслаждаться песнями любимых исполнителей.

Теперь же я дорожил своей независимостью, отдав предпочтение холостяцкой жизни и одиночеству. Мои будни сводились исключительно к рутинной работе и скромному досугу в библиотеке или компании коллег.

Айзек, как и пообещал, дожидался меня в холле. Я сразу его узнал. Он обладал особым шармом южанина: статный, обаятельный мужчина средних лет с загорелой кожей, черными слегка кудрявыми волосами, отросшей щетиной и огромными карими глазами.

Моррисон был одет в темную кожаную куртку, синие джинсы и белые кроссовки. Он сидел на диване со скучающим видом и изучал прессу, поэтому не сразу заметил моего появления.

– Кхм, – прокашлялся я, стараясь привлечь к себе внимание.

Тот обратил на меня задумчивый взор и, прищурившись, обвел пристальным взглядом. В его обществе я всегда чувствовал себя неуютно.

– Паскаль! – басистым тоном сказал Айзек и поднялся с места. – Ты практически не изменился.

Я лишь сухо улыбнулся и пожал ему руку в приветственном жесте.

– Сколько же мы не виделись, дружище? Наверное, лет пять? Или десять?

– Именно! – отчеканил я равнодушно.

Товарищ присвистнул и подошел ко мне ближе.

– Ты до сих пор на меня обижаешься? – слегка оскалился он, заглянув мне прямо в зрачки.

– О чем ты? – я сделал вид, что у меня отшибло память.

– Прости, но у меня не было выхода…

– Выбор есть всегда, Айзек! Ты лжец и мошенник… Ты похитил из музея ценный экспонат и оставил меня одного в Аргентине со всем разбираться.

– Каюсь, – поднял ладони вверх Моррисон в примирительном жесте. – Однако с тех пор я очень изменился, поверь мне.

Мое лицо оставалось бесстрастным. Мне не хотелось выяснять отношения, поэтому я решил перейти сразу к делу:

– Зачем ты меня позвал? Неужели, чтобы извиниться?

– Да! То есть нет… Не совсем, – немного смутился Айзек, что было совершенно ему не свойственно.

– И все же?

– Давай пройдемся до Таймс-сквер, – неожиданно предложил он.

Я в растерянности моргнул несколько раз.

«Что за наглость?» – мелькнуло в моей голове.

– Не стой как истукан, пойдем! – шикнул друг, указав в сторону выхода.

Не веря в происходящее, я подчинился и послушно проследовал за ним. Не в моих правилах было спорить публично. Да и, честно признаться, меня захлестнул интерес. Хотелось поскорее узнать, что спустя столько лет Моррисону от меня вдруг понадобилось.

Дорога до площади не заняла много времени. Город начинал просыпаться и утопал в шуме проезжающих мимо машин. Таксисты громко сигналили, завлекая клиентов; клерки сбивались с ног, торопясь в офисы; а туристы толпились у торговых центров, глазея по сторонам.

Очутившись в самом центре Манхэттена, посреди суеты, небоскребов с красочными витринами и гигантских рекламных баннеров, я заметно приободрился. Обстановка вокруг навеяла воспоминания о суетливом ритме молодости. Наверное, с возрастом я стал слишком сентиментальным.

Внезапно подул сильный ветер, и у меня перехватило дыхание. Прохладный воздух заполнил мои легкие, насытив кислородом каждую клеточку тела. Машинально я укутался плотнее в вязаный шарф.

– Замерз? – поинтересовался Айзек, заметив, как я дрожу.

– Нет, – я отмахнулся. – Просто не хотелось бы простыть из-за твоей глупости.

– Паскаль, не будь таким занудой… На дворе двадцать первый век. Оглянись вокруг, только посмотри, какая красота! Разве неправда?

Я лишь громко цокнул языком и невольно нахмурился.

– Я знаю, что ты сегодня вечером улетаешь обратно в Амстердам, – резко повернулся ко мне Моррисон.

– Ты следил за мной?

– Забыл, что у меня повсюду связи? – загадочно ухмыльнулся товарищ. – Мне не составило особого труда выяснить эту информацию.

– Значит, все так серьезно? – удивился я искренне.

Друг только кивнул и продолжил идти по направления к Уан-Таймс-Сквер. Когда мы подошли ближе, он остановился и взглянул ввысь, а затем указал пальцем на крышу стеклянного здания, где находилась одна из главных достопримечательностей Нью-Йорка – «шар времени».

– Сейчас мы с тобой стоим на перекрестке мира, – мечтательно произнес Айзек. – Ежедневно здесь проходят тысячи людей. Только задумайся, какая здесь энергетика? Это место немыслимой силы, – перевел взгляд он на меня.

– К чему ты клонишь?

– Сейчас покажу, – гордо заявил Моррисон и что-то достал из внутреннего кармана куртки.

Он протянул мне сложенный вдвое листок. Это был потрепанный временем плотный пергамент.

– Что это? – осведомился я.

– Сам посмотри…

Последовав его совету, я аккуратно развернул край бумаги, и то, что увидел внутри меня изумило. На листке был подробный чертеж устройства, похожего на часы, со сложным механизмом, включающим в себя как минимум десяток шестеренок. Сам циферблат, помимо обычных стрелок, имел апертуру, отображающую день, месяц и год.

– И что это значит? – спросил я, открыв от удивления рот.

– Профессор Гренель, ты же историк! – воскликнул с сарказмом товарищ. – Я думал, что ты мне объяснишь…

Айзек деловито потер подбородок и с любопытством уставился на меня.

– Ничего не понимаю. Как у тебя оказался чертеж? – продолжал выпытывать я.

– Не могу раскрыть всех секретов, – пожал тот плечами.

– Ты его украл?

Моррисон пропустил мой колкий вопрос мимо ушей.

– Видимо, кто-то пытался избавиться от документа, – провел я рукой по обгоревшему краю бумаги.

– Это еще не все, – друг развернул листок тыльной стороной и вновь протянул мне. – Взгляни, там есть еще кое-что.

На обороте был текст на латыни, написанный каллиграфическим почерком.

– Это что-то вроде инструкции, – пояснил Айзек. – Часть текста закодирована, но кое-что я все же смог перевести. Вот здесь, – указал он на первую строчку и стал читать вслух. – Скачки во времени могут быть возможны только в случае, если путешественник перемещается в параллельные временные линии.

В тот момент я обомлел и непонимающе посмотрел на товарища. Мне казалось, что все еще дремлю и вот-вот очнусь в своем номере от будильника.

– Ничего не понимаю! – негодовал я, потирая сонные веки. – Зачем ты меня сюда притащил? Объясни, что происходит?

– Взгляни внимательно еще раз на текст в первом абзаце. Там есть подсказка.

Я раздраженно вздохнул, но сделал то, что он просит.

– «Tempus pila», – прочитал я. – Что в переводе означает «шар времени».

– Именно! – восторженно воскликнул Моррисон. – А теперь посмотри наверх.

В лучах рассвета, которые пробились на миг сквозь тяжелые тучи, я увидел знаменитую сферу на крыше. Она блестела и переливалась яркими красками, сияя, как бриллиант.

– Каждый год 31 декабря ровно в 23:59 «шар времени» спускается по флагштоку, достигая в полночь нижней точки, что сигнализирует о наступлении Нового года, – запнулся Айзек. – Первый раз церемония состоялась в 1907 году. С тех пор прошло много времени. Только представь, Паскаль, этой традиции уже больше ста лет!

– По-моему, ты сошел с ума, – констатировал я. – Это совершенно ничего не значит. Обычное совпадение…

– Совпадение?

– Да! Здесь может идти речь о чем угодно, – сложил я листок и передал его обратно товарищу.

Тот разочарованно на меня посмотрел, почесав затылок.

– Ты выстроил вокруг себя стену, через которую невозможно пробиться, – недовольно промямлил друг. – Стал унылым и скучным. Дай мне шанс. Дай шанс нам!

– Нет, с меня хватит, я увидел достаточно, – грубо отрезал я, закатив глаза.

– Неужели ты настолько бесчувственный? Тебе совсем не интересно, что за всем этим кроется?

Я промолчал, мысленно нарастив броню, так как в моменты тревожности не мог здраво мыслить.

– Ну же, Гренель! – легонько пихнул в плечо меня Моррисон. – Давай тряхнем стариной. Я же вижу, ты сомневаешься…

Я действительно не был уверен ни в чем. Вдруг он и вправду нашел нечто стоящее?

– Я соглашусь, только если признаешься, как получил документ, и все подробно расскажешь.

– Хорошо… Только не здесь. Приглашаю тебя выпить кофе. Естественно, за мой счет, – немного помедлив, добавил товарищ.

У меня не было сил пререкаться, и я замерз. Ветер заметно усилился, грозя перерасти в ураган.

Айзек словно заранее знал, что я соглашусь, и отвел меня в небольшую кофейню на Седьмой Авеню.

В уютном заведении было немноголюдно. Сев за крохотный круглый столик возле окна, мы сделали заказ, который молоденькая смазливая официантка быстро исполнила.

– Паскаль, ты выдаешь себя с потрохами, – прошептал Моррисон с насмешкой, склонившись ко мне. – Имей хоть немного терпения.

Я нервно заерзал на стуле, ощущая необъяснимое чувство беспокойства, однако, выпив двойной эспрессо, быстро согрелся и расслабился.

– Айзек, мне не нравятся твои игры. Я привык держать ситуацию под контролем, – сурово сказал я, слегка хлопнув ладонью по стеклянному столику, и тот задребезжал.

– Тише, тише, дружище, – успокаивал меня Моррисон, запихивая в рот круассан.

Приятелю явно доставляло удовольствие измываться надо мной, поэтому я проигнорировал его язвительное замечание.

– Дело в том, – начал он, – что на прошлой неделе я посетил научную конференцию в Вашингтоне. Там я познакомился со многими интересными людьми…

– С каких это пор ты посещаешь такие мероприятия? – перебил я его, искренне удивившись.

– Неважно, – тот отмахнулся. – Ты еще многого обо мне не знаешь.

Я лишь скупо поджал губы и с раздражением прикрыл глаза.

– Так вот… после конференции мы пошли в бар. Там выпили и, как это обычно бывает, разговорились с одним из присутствующих. Им оказался довольно болтливый ученый. Доктор Стилл, вроде.

– Ближе к делу, – не унимался я, поглядывая в окно.

К тому моменту на улице разыгралась настоящая буря.

– Зря ты так, – сделал паузу Айзек, мешая трубочкой капучино. – Кстати, этот профессор очень важный в своих кругах человек. Он-то мне и рассказал о выдающемся докторе наук, который сделал невероятное открытие в области физики, исследуя концепцию четвертого измерения. Но и это еще не все, – почесал бороду друг. – По словам Стилла, этот гений собрал огромную коллекцию уникальных приборов у себя дома, в подвале.

– Она-то тебя и заинтересовала?

– Верно, – ухмыльнулся Моррисон. – Не пойми меня неправильно, однако я не мог упустить такую возможность. Я просто хотел взглянуть хотя бы одним глазком на редкие артефакты…

– Дай угадаю, ты проник на запретную территорию и присвоил себе чужое имущество? А еще говоришь, что изменился, – прошипел я. – Ты должен вернуть все обратно.

Товарищ озадаченно на меня посмотрел, в то время как меня охватила настоящая паника. Я знал, что Айзек частенько нарушает закон, но не был готов с этим мириться.

– Паскаль, я понимаю, ты немного взволнован…

– Взволнован? – сердито переспросил я.

Адреналин бушевал у меня в крови.

– Да что с тобой не так? – спросил я у друга, запнувшись.

Усилием воли я заставил себя сдержаться, чтобы не влепить ему крепкую оплеуху. Разговор зашел не в то русло. По крайней мере, я не на это рассчитывал.

– Я ничего больше не брал, только рукопись, – пытался жалко реабилитироваться Моррисон.

– Не взял, а бессовестно украл, – рявкнул я. – Давай называть вещи своими именами.

– Каюсь, – пробурчал Айзек, уставившись на меня виновато.

«Господи, с кем я связался?» – промелькнуло в моей голове.

– Я уже все продумал, – с азартом заявил тот, барабаня пальцами по столешнице.

– Не хочу ничего слышать, – процедил я, желая провалиться сквозь землю.

Однако друг снова проигнорировал меня, выпячивая на показ свое раздутое эго.

– У меня есть на примете эксперт, – продолжил приятель, как ни в чем не бывало. – Мы обратимся к нему, чтобы он изучил чертежи. Если они окажутся лишь фальшивкой, то откажемся от этой затеи.

– Ты спятил? – прыснул я от смеха, откинувшись на спинку стула, и покачал головой. – Это плохая идея.

– Но, Паскаль, – взмолился Моррисон. – Ты же ничего не теряешь?

– Хм, – задумался я, – всего лишь свою репутацию.

– Не кипятись. Я дам тебе возможность подумать.

Беседа завела нас обоих в тупик. Я посмотрел на часы, осознав, что могу опоздать на работу, и под предлогом занятости трусливо сбежал.

Глава 2

В тот день у меня была последняя авторская лекция в Колумбийском университете, и я решил посвятить ее теме технического прогресса. Придя в аудиторию, я с радостью заметил, что на занятии присутствует много выпускников.

Стоя за кафедрой, я чувствовал себя на своем месте. Мне, как преподавателю истории, всегда нравилось делиться знаниями.

Одни студенты внимательно меня слушали, другие же перешептывались, полагая, что я этого не замечу. И пусть не все из собравшихся были внимательны и ответственны, я был полон решимости наполнить их молодые умы полезной информацией.

– Знаете ли вы, что в стенах Колумбийского университета было совершено множество научных открытий? – поинтересовался я у ребят, подводя итоги занятия.

Те лишь восхищенно смотрели на меня, разинув рты, и мотали головой, как болванчики.

– Среди выпускников университета, – продолжил я, – пять отцов-основателей США, три президента, а также многочисленные призеры и лауреаты Пулитцеровской и Нобелевской премий. Всем вам выпала огромная честь учиться в стенах этого прославленного учебного заведения. Желаю вам найти свое призвание и успешно сдать экзамены… У кого-то остались вопросы? – осведомился я, обводя взглядом аудиторию.

В зале воцарилась тишина. По лицам студентов было заметно, что большинство из них мысленно уже готовились к перемене. И лишь одна девушка на последнем ряду подняла руку.

– Вы что-то хотели спросить? – обратился я к ней.

– Да, – ответила уверенно она и поднялась с места. – Вы говорите, что мы должны отыскать свой собственный жизненный путь. Но это непросто… Вы верите в судьбу, профессор Гренель?

Я машинально напрягся, услышав слишком личный вопрос.

– Как вас зовут? Представьтесь, пожалуйста.

– Ники Сандерс.

– Наверное, да, Ники Сандерс. Возможно, как и многие, – методично ляпнул я. – Каждое событие в жизни предопределено свыше… Если на этом все, то урок окончен.

– Нет, не все! Можно у вас взять автограф? – невозмутимо спросила нахалка, спускаясь по ступенькам к трибуне.

Ситуация выглядела нелепо, и я растерялся. Мне показалось, что девица откровенно со мной флиртовала.

Когда она подошла ближе, я смог получше ее рассмотреть. Это была молодая женщина невысокого роста с точеной фигурой, длинными каштановыми волосами и синими бездонными глазами.

Она протянула мне книгу, на обложке которой я увидел знакомую надпись «История вне времени». Это было пособие, которое я издал в прошлом году.

– Подпишите, пожалуйста, – потребовала навязчиво студентка.

На дне ее зрачков мелькнуло что-то непонятное, а четко очерченные алые губы сжались в тонкую линию.

Я, конечно, знал, что пользуюсь популярностью у поклонников. Однако, как правило, они вели себя скромнее.

Исполнив просьбу фанатки, я скомкано попрощался с остальными подопечными и направился к выходу из аудитории, стараясь раствориться в толпе. День выдался тяжелым, и мне отчаянно хотелось скрыться от посторонних глаз.

Покинув университет, я поймал такси и поехал в отель – нужно было успеть на вечерний рейс в Амстердам. До вылета оставалось еще несколько часов, и я планировал немного отдохнуть и собрать вещи.

Подойдя к своему номеру, я по привычке полез в карман за ключ-картой. Однако в недрах пальто нащупал не только ее.

Я закрыл за собой дверь и вынул находку. Это был толстый конверт. Я достал из портфеля перочинный нож и аккуратно вскрыл его.

К моему удивлению, внутри оказалась копия чертежей, которые накануне мне показывал Айзек. Вместе с чертежами лежала записка:

«Я знал, что ты не согласишься, поэтому подготовился заранее. Но я верю в тебя – ты всегда был лучше меня!»

От этих слов меня будто ошпарило. Снова! Моррисон и на этот раз оказался на шаг впереди.

«И когда он только успел его подбросить?» – прошипел я в бешенстве, отшвырнув смятый листок.

Я откинулся в кресле, прикрыл глаза, пытаясь отогнать нахлынувшие мысли. С одной стороны, мне хотелось вернуться в Европу, к прежней размеренной жизни. С другой – я не мог игнорировать тот факт, что в моих руках оказалось нечто поистине ценное. Оставалось только одно – убедиться в этом лично.

Я устало потер переносицу, щелкнул выключателем торшера, снова взглянул на документ, достал очки из футляра на журнальном столике и приготовился к долгой ночи.

Мои руки сами потянулись к листку. Я пробежал глазами по тексту – и вдруг понял: эта кодировка мне знакома. В голове мелькнула догадка: не шифр ли это Гронсфельда?

Чтобы раскрыть секрет послания, требовалось подобрать верный цифровой ключ. Тот, кто избрал эту шифровку, был явно непрост.

Я припомнил, что в этой системе каждой букве соответствует ее порядковый номер в алфавите. Задачка предстояла не из легких, но я не привык отступать. Стиснув зубы, я принялся перебирать варианты.

Сквозь туман, застилавший сознание, вдруг пробился луч надежды. Я вновь и вновь вглядывался в текст – и меня осенило! Айзек совершил ошибку, поняв словосочетание «шар времени» буквально. Это была в корне неверная трактовка. На самом же деле, эта загадочная фраза служила ничем иным, как основой для шифра.

Я использовал в качестве ключа комбинацию римских цифр – те самые, что стояли в отдельном столбце и на которые я не сразу обратил внимание. Сопоставив буквы с числами, я приступил к расшифровке. Это заняло немало времени. Я трудился так упорно, что незаметно для себя погрузился в дремоту.

Мне привиделся странный сон. Я отчетливо помню, что сидел в одиночестве в огромном зале. А когда перевел взгляд на сцену, то увидел в приглушенном свете балерину. Она танцевала и не замечала меня. Каждое ее движение было изящным и легким.

Величественная и статная, девушка показалась мне до боли знакомой. Закончив танец, она спустилась со сцены и протянула свои тонкие руки – словно взывая о помощи.

Когда балерина склонилась ко мне, я наконец разглядел ее. Пронзительный взгляд печальных глаз, волевой подбородок, точеные скулы, слегка вздернутый нос и длинные рыжие волосы, ниспадающие локонами на плечи. Передо мной была Ники Сандерс.

– Решения, принятые в прошлом, создают настоящее, – холодно проговорила она.

Девушка была поразительно красива, но при этом ее лицо оставалось ледяным и бесстрастным.

Я очнулся от неприятного шума. За окном уже стояла непроглядная ночь. Я недоумевал, как мог так беспечно забыться.

Посторонний звук повторился снова. Прислушавшись, я понял: кто-то настойчиво стучит в дверь. Потерев глаза, я поднялся с кресла, полный решимости выяснить, какой невежа посмел меня разбудить.

Я медленно побрел к прихожей, покачиваясь. Незваный гость вел себя отвратительно, без устали продолжая долбить в дверь.

Я щелкнул замком, повернул ручку и остолбенел: на пороге, еле держась на ногах, стоял пьяный Моррисон. Выглядел он паршиво.

– Так и знал, что ты не улетел! – с трудом выговорил друг.

Я лишь презрительно фыркнул и, не удостоив его ни словом, жестом впустил в комнату. Наглец прошел внутрь и с самым бесцеремонным видом повалился на мою кровать.

«Еще не хватало, чтобы он остался здесь ночевать», – подумал я про себя.

Товарищ укрылся пледом с головой и что-то невнятно пробурчал.

– Предупреждаю, я храплю, – добавил он, деловито взбивая подушку.

Приятель прекрасно знал, как вывести меня из себя, но я не собирался позволять ему играть на моем самолюбии.

– Ну уж нет! Этому не бывать, – вспылил я, стаскивая Айзека за ногу с кровати.

– Гренель, дружище, будь человеком, принеси воды… – промямлил жалостно Моррисон, потирая виски.

Поняв, что бороться с ним бесполезно, я сменил гнев на милость. Достал из мини-бара бутылку минералки и бросил ему. Тот жадно отпил прямо из горлышка и пытливо уставился на меня.

– Спасибо, – сказал он.

Мне его благодарность стала поперек горла.

– Я узнаю этот взгляд, – промолвил приятель, икнув. – Ты это сделал! Ты смог расшифровать текст!

Я выдержал паузу, стараясь как можно дольше сохранить интригу, и чувствовал себя на вершине мира, предвкушая победу.