Чертовски неправильный парень

С. Р. Джейн

Чертовски неправильный парень

Всем моим мятежникам с красными флагами.

Я вас люблю.

«Я не слышал его, потому что два моих перстня за полученный Кубок Стэнли затыкали мне уши».

Патрик Руа [1]

Freedom. Моя чертова ошибка любви. Бестселлеры С. Р. Джейн

C. R. Jane

The Pucking Wrong Guy

Copyright © 2023 by C. R. Jane

© Литвиченко А., перевод на русский язык, 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Кобры Лос-Анджелеса

состав команды

Ари Ланкастер, капитан, #24, защитник

Уолкер Дэвис, капитан, #1, вратарь

Томми Риверс, капитан, #18, центральный нападающий

Эдди Уитлок, #2, вратарь

Фрэнки Томас, #6, правый нападающий

Джон Сото, #19, левый нападающий

Каллум Салливан, #29, защитник

Тайсон Крид, #8, защитник

Чейз Янг, #7, центральный нападающий

Дэмиен Тернер, #23, защитник

Райан МакЭвой, #32, левый нападающий

Нейт Бишоп, #9, защитник

Сэм Уильямсон, #21, центральный нападающий

Флетчер Мартинес, #10, правый нападающий

Леннокс Олсон, #16, вратарь

Джей Затхофф, #33, крайний нападающий

Колтон Бейтман, #64, крайний нападающий

Роман Марино, #56, центральный нападающий

Адам Андерсон, #20, защитник

Максим Николай, #3, защитник

Салливан Петров, #12, крайний нападающий

Доминик МакКей, #11, защитник

Мэнни Ричардсон, #4, крайний нападающий

Тренерский состав

Ким Палмер, главный тренер

Йонас Гретц, ассистент тренера

Кольт Арчер, ассистент тренера

Зейн Марков, ассистент тренера

The Alcott – The National (feat. Taylor Swift)

Champagne problems – Taylor Swift

Making the bed – Olivia Rodrigo

Cheap Hotel – Leon Else

So Good – Halsey

Happiest Year – Jaymes Young

War of Hearts – Ruelle

Bruises – Lewis Capaldi

Dying in LA! – Panic! At The Disco

Hold On Chord – Overstreet

Bright Lights and Cityscapes – Sara Bareilles

Locksmith – Sadie Jean

Hate Me – Blue October

Falling – Harry Styles

Hate Myself – NF

Anchor Novo – Amor

Ghost of You – 5 Seconds of Summer Lover – Taylor Swift

Хоккейные парни анонимно

@hockeyboyfriends_anonimous

Зайчики, крепче держите свои трусики, потому что грядущие новости просто огненные. #пекло Мистер высокий, закрытый и чертовски привлекательный, Ари Ланкастер собственной персоной, больше не играет в «Далласских Рыцарях». #чтоза Это шок, потому что он только недавно выиграл свой первый Кубок Стэнли с командой, за которую играет очень давно. Сегодня на пресс-конференции «Кобры Лос-Анджелеса» анонсировали, что они успешно завершили сделку по переходу звездного защитника.

#добропожаловатьвлалаленд Зайчики, я активно охочусь за слухами, пытаясь узнать причину этого перехода. Но на сегодняшний день у меня нет никакой информации. Напишу вам, если услышу какие-нибудь новости. Но у всех нас предчувствие, какими бы ни были причины… это будет интересно.

12:00 5 сентября, 2023 Пост написан на iPhone

32 600 репостов 18 900 комментариев 74 800 лайков

Пролог

До начала событий

Лайла

Держа за руку социального работника, с тяжелым сердцем я шла к показавшемуся вдали детскому дому. Небо, вторя моему состоянию, было серым и печальным, да и воздух казался намного холоднее, чем обычно. Прошло уже несколько недель с того момента, как я потеряла родителей, но боль от утраты все еще была свежа. Открытая рана, которую мне никогда не удастся залечить.

Я не представляла, как это могло произойти.

Здание было старым и пугающим, его высокие кирпичные стены отбрасывали тень на вход. Я сглотнула ком в горле и прижала мягкого медвежонка крепче к груди, чтобы успокоиться. Я надеялась, что происходящее лишь плохой сон, который совсем скоро закончится. В груди теплилась надежда, что я смогу вернуться домой и мои родители будут ждать меня с распростертыми объятиями.

Мой социальный работник, мисс Томпсон, аккуратно сжала мою руку. У нее были добрые глаза и теплая улыбка, но они не могли развеять грусть, что облепляла меня как вторая кожа.

– Все будет хорошо, золотце, – прошептала она нежным и успокаивающим голосом. Я кивнула, несмотря на то, что не верила ее словам.

Я оказалась здесь, потому что никому на этом свете не была нужна. Она могла сказать, что это не так, попытаться сохранить позитивный настрой и успокоить меня, но это была правда. Я была одна. У меня не осталось никого.

Как только мы зашли внутрь, коридор показался мне растянувшимся до бесконечности в обе стороны. Стены имели пыльно-бежевый оттенок, а флуоресцентные лампы над головой жужжали как злые пчелы. В затхлом воздухе витали запахи старой бумаги и моющих средств. Это место не выглядело доброжелательным.

Мисс Томпсон довела меня до двери в конце коридора, ее шаги эхом отбивались в тишине. Мы зашли в небольшой кабинет, где за письменным столом, заваленном бумагами, сидела женщина с угрюмым взглядом. Ее седые волосы были закручены в тугой пучок, а очки скатились на край носа.

– А, мисс Томпсон, – сказала женщина бодрым голосом. – Это, должно быть, наша новенькая.

Она посмотрела на меня: ее взгляд на секунду смягчился, но в следующее мгновение она критично сощурилась. Ее проницательные глаза буравили меня с таким напором, что по телу пробежала стая мурашек.

– Да, – вежливо ответила мисс Томпсон. – Это Лайла.

Я нервно переминалась с ноги на ногу, прижимая мягкого мишку сильнее к груди. Мне хотелось бы, чтобы мама и папа были здесь. Они всегда знали, как сделать так, чтобы я почувствовала себя в безопасности.

Женщина и мисс Томпсон перешептывались, поэтому я напрягала слух, чтобы разобрать хоть что-нибудь. Мое сердце забилось быстрее от волнения. Меня не отпускало чувство, что они говорят о чем-то очень важном.

– Я слышала о ее родителях, – тихо сказала женщина. – Ужасная трагедия.

– Да. Ситуация очень сложная, – ответила мисс Томпсон голосом, полным сострадания.

– Они выяснили, почему он убил ее?

Ком встал в горле, и я перестала слушать. Они говорили о маме и папе. Мои глаза наполнились слезами, и я попыталась сморгнуть их. Я не хотела, чтобы эта женщина видела меня в слезах.

И не хотела думать о маме и папе в этом ключе.

Еще немного пошептавшись с мисс Томпсон, женщина пригладила свои седые волосы, несмотря на то, что ни один волосок не выбивался из ее жесткого пучка. Она встала и, подойдя ко мне, присела на корточки – ее лицо немного смягчилось.

– Привет, Лайла, – по-доброму начала она. – Меня зовут миссис Андерсон. Мы здесь для того, чтобы помочь тебе, хорошо?

Я кивнула. Мой голос подвел меня, ведь слова застряли в горле.

– Давай-ка устроим тебя, – миссис Андерсон протянула мне руку, и я инстинктивно сжала ее. Ее рука была костлявой и холодной, не такой как у моей мамы. Ни одно прикосновение незнакомцев, что брали меня за руку с момента приезда полиции в наш дом, не ощущалось так же, как мамино.

Миссис Андерсон, не желая тратить время, тут же вывела меня из кабинета и повела к другому коридору.

Пока я шла за ней, смахнула слезу, которая скатилась по щеке и упала прямо на моего мишку.

Мы шли по пустынному коридору, каждый шаг в котором отражался от стен гулким эхо, похожим на стук сердца в тишине. Уверенные шаги миссис Андерсон впереди меня были единственным слабым подтверждением того, что все происходящее – часть моей новой неизведанной реальности, в которую я погружалась с каждым шагом все глубже. Стены были увешаны старыми фотографиями детей, что жили здесь раньше, – их улыбки застыли во времени. Я задумалась: где же все эти дети сейчас? Испытывали ли они хоть когда-нибудь счастье?

Мы подошли к двери, которая открылась с протяжным скрипом, когда миссис Андерсон толкнула ее. Комната была простоватой, маленькой и холодной. Здесь стояли две кровати с аккуратными лоскутными одеялами сверху, стол со стулом и книжная полка с несколькими книжками. Сумерки пробивались сквозь шторы, окрашивая все вокруг серым свечением.

– Это твоя комната, Лайла, – сказала мягким голосом миссис Андерсон. – Ты будешь делить ее с Мишель. Я уверена, что она скоро вернется и вы сможете получше узнать друг друга. Если хочешь, можешь обставить эту комнату так, как тебе нравится.

Осмотревшись, я не заметила ни намека на то, что Мишель декорировала эту комнату под себя. Желудок скрутило от нервов.

Я вновь окинула комнату взглядом: меня охватила грусть. Эта комната не была похожа на мою старую спальню. В той на стенах висели знакомые плакаты, а в воздухе витал аромат маминой стряпни. Я понимала, что должна быть благодарна за возможность жить здесь, потому что больше никому не была нужна. Но все здесь было неправильно: стены – не нежного лавандового оттенка, и на них не висят многочисленные фотографии, на которых запечатлены приключения нашей маленькой семьи; кровать не переполнена плюшевыми игрушками; на прикроватной тумбочке нет цветов, которые обычно папа каждую неделю приносил мне и маме.

– Спасибо, – дрогнувшим голосом прошептала я.

– Не за что, дорогая, – ответила миссис Андерсон с мягкой улыбкой, игнорируя нотки боли в моем голосе. – Если тебе будет нужно что-нибудь, не стесняйся попросить. Я найду кого-нибудь, кто сможет провести тебе экскурсию. Ужин будет в шесть в главном зале.

Я кивнула, все еще не в силах подобрать нужные слова. Закрыв за собой дверь, она оставила меня одну в этой комнате. Присев на край кровати, я крепко прижала к себе своего медвежонка, и чувство одиночества поглотило меня. Слезы, что я долго сдерживала, градом хлынули по моим щекам.

Время шло, но я никак не могла успокоиться – неконтролируемые эмоции захлестнули меня, словно буря или сильный шторм, прорывая хрупкую плотину моего самообладания. Я чувствовала, будто тону в океане слез: каждый всхлип – отголосок боли, которая была похоронена глубоко во мне. Паника острыми когтями скребла грудь, грозя вырваться на свободу жестким зверем.

Комната, чужое для меня пространство, казалось, сужалась смирительной рубашкой вокруг меня, не оставляя и шанса на побег. Мое сердце забилось быстрее, дыхание превратилось в дрожащие всхлипы. Я балансировала над краем пропасти.

Мир завертелся в головокружительном танце, сбивая меня с ног и не давая возможности понять, что происходит.

Хватит! Я не могу оставаться здесь больше! С отчаянным вздохом я вскочила с кровати: глаза застилали соленые слезы, мой плюшевый мишка выпал из рук. С безумной скоростью я выбежала в коридор и помчалась по нему прочь, надеясь обогнать нарастающую тревогу. Я выскочила из здания и помчалась к полю, растянувшемуся позади приюта. Холодный ветер, обдавший мое лицо, резко контрастировал с огнем, бушевавшим внутри.

Я повалилась на траву: паника усиливала свою стальную хватку на горле. Мир будто раскололся на части, а я потерялась в его осколках. Но затем из пучин хаоса до меня донесся голос:

– Эй, эй, все в порядке. Просто сконцентрируйся на дыхании. Я здесь, рядом.

Я моргнула слипшимися от слез ресницами и увидела мальчика, он стоял совсем близко. В его глазах читалось волнение. Он посмотрел на меня так, будто был единственным, кто видел меня по-настоящему. В его взгляде не было никакого сожаления, которым были переполнены глаза полицейских и… всех остальных. В его темно-зеленых глазах не было и намека на то, что мисс Томпсон или миссис Андерсон направили его ко мне. Нет, все, что я видела в его глазах, это то, что ему действительно было до меня дело. Его присутствие было подобно появлению спасательного круга в шторм – он спас меня в самом разгаре паники. Его взгляд был нежен, а голос был мягок, когда он заговорил:

– Глубокий вдох, ангелок, и медленный выдох. Ты со всем справишься.

Паника начала отступать, оставляя место чувству спокойствия, которое казалось мне невозможным в этой ситуации.

Через минуту от душившей меня истерики не осталось и следа. Мир вокруг меня исчез, оставив только тишину.

Как только паника отступила, я вытерла оставшиеся на глазах слезы и посмотрела на мальчика благодарным и несколько заинтересованным взглядом.

Мальчик выглядел немного старше меня, а его беспорядочно лежащие черные кудряшки, казалось, жили своей жизнью. Его яркие зеленые глаза сверкнули озорным блеском, и что-то в этом взгляде заставило мое сердце забиться быстрее. На щеке у него было небольшое пятнышко грязи, он широко улыбался, словно знал миллионы секретов и ему не терпелось всеми ими поделиться. Его губы изогнулись такой уверенной улыбкой, которую я никогда до этого ни у кого не видела.

Он стоял здесь с видом, будто ему принадлежит весь мир. Его поза была расслабленной и говорила о готовности ко всему.

– Спасибо, – наконец выдавила я, когда осознала, что просто пялюсь на него.

Уголки его губ потянулись вверх, и он лучезарно улыбнулся – так, будто внутри него сидело самое настоящее солнце.

– Пустяк, – его взгляд скользнул по моему лицу, и я вытерла слезы, которые все еще были на моих щеках. – Кстати, я Ари.

– Лайла, – ответила я дрожащим голосом.

– Лайла, – повторил он, протянув мне руку, чтобы помочь встать с земли.

Я смотрела на него несколько мгновений, не понимая, почему мне кажется таким важным это простое движение: принятие руки помощи.

Когда я наконец решилась и накрыла своей ладонью его, моя судьба была предрешена.

Просто тогда я этого еще не знала.

Глава 1

Лайла Блэйк

– Ты получила эту чертову работу! – закричала в трубку Келси, заставив меня вздрогнуть от громких звуков на том конце провода. Я тут же отдернула трубку от уха, чтобы не оглохнуть. Уалдо недовольно зарычал на шум и оторвал голову от залитого лучами солнца пола, на котором сладко до этого дремал.

Потребовалась секунда, чтобы до меня наконец дошло, о чем она говорила.

– Я получила ее, – прошептала я, в неверии дрожащими пальцами дотронувшись губ. Передние лапы Уалдо переместились на мою ногу, и он начал скулить, точно чувствуя напряжение, которое внезапно пробежало по моей коже.

– Лос-Анджелес, детка! – закричала она снова, но в этот раз ни один звук не дошел до меня.

Потому что почти неосуществимая и кардинально меняющая всю жизнь вещь, о которой я даже боялась думать и мечтать… стала реальностью.

Лицо Кларка тут же всплыло перед глазами.

Я не сказала ему об этом всем, потому что не хотела ссориться из-за того, что могло даже не произойти.

Но вот как все получилось, и…

Легок на помине. Мой телефон завибрировал, оповещая о входящем звонке. Кларк.

– Я должна ответить, – сказала я, обрывая все, что мой агент хотела сказать, и переключилась.

– Привет, – чересчур радостно пискнула я.

– Привет, детка. Готова к сегодняшнему вечеру? – тепло спросил он.

Живот начало крутить от одной только мысли о вечеринке, на которой я должна была появиться вместе с ним этим вечером.

Все эти взгляды.

Мои глаза впились в отражение в зеркале, что висело на стене, и очертили линии тела, подмечая все несовершенства. Все, что они обязательно увидят.

Все, что они подумают обо мне.

Я изучающе взглянула на изящные линии шрамов на бедре и сглотнула ком беспокойства.

– Да. В семь, так?

– Да, – ответил он. – Я отправил тебе платье. Уже не терпится увидеть тебя в нем.

– Отлично, – тихо, почти шепча, сказала я, зажмурив глаза, как будто это могло убрать горячий стыд, обжигающий меня изнутри, когда я думала о том, как буду выглядеть в этом платье.

– Мне нужно срочно идти на встречу. Я люблю тебя, – пробормотал он голосом, от которого у меня в животе должны были начать порхать бабочки.

– Пока, – прошептала я, как только на другой стороне послышались гудки.

Я посмотрела в окно небольшой студии, которую едва ли могла себе позволить. Кларк, конечно же, знал об этом. Он постоянно предлагал мне переехать к нему на протяжении трех месяцев, но я всегда отказывалась.

Как быстро он устанет от моих отказов… и я останусь совсем одна? С другой стороны, я буду совсем одна в Лос-Анджелесе…

Уалдо гавкнул, будто его обидели мои мысли.

Я согнулась пополам и зарыла свое лицо в его мягкую черно-белую шерсть.

– Я не одна, не так ли, мальчик? – проворковала я. Улыбка скользнула на мое лицо, когда он радостно начал его лизать. Я застыла так на несколько мгновений, впитывая его тепло перед тем, как встать и осмотреть комнату.

В моей тесной студии творился настоящий хаос. Она была полностью противоположна той жизни, которую мне пришлось вести после удочерения. Как только вы переступите порог моей квартиры, у вас возникнет ощущение, будто вы погружаетесь в вихрь цветов, узоров и в творческий беспорядок, который, вероятно, не поймет никто, кроме меня. Каждый сантиметр этого маленького пространства был забит предметами, которые кричали о моей… неординарности и тяге к эклектичности.

Футон, лежащий рядом с дальней стеной, служил и местом для сидения, и кроватью. Подушки на нем были уже изношены, но, как по мне, они до сих пор не потеряли своей привлекательности: набор декоративных подушек создавал подобие гнезда там, где я обычно погружалась с головой в книги или мечтала.

Рядом с другой стеной гордо стоял винтажный проигрыватель, окруженный стопками виниловых пластинок, что были куплены в комиссионных магазинах и на блошиных рынках.

Старый деревянный кофейный столик, украшенный брызгами краски в результате импровизированных творческих встреч, стал центральный элементом моего жилого пространства.

Кухонная зона была небольшой: в нее не помешалось ничего, кроме крошечной плиты с кастрюлькой, объема которой едва хватало на одного человека, а еще здесь также были покрытая ржавчиной раковина и мини-холодильник. Кастрюли и сковородки крайне неустойчиво стояли на открытых полках в одном ряду с набором несочетающихся между собой кружек и тарелок.

В одном из углов стояла ободранная книжная полка, покосившаяся от веса моей внушительной коллекции книг. Это была моя личная библиотека, в которой я могла свободно загибать страницы и выделять строчки, оказавшие на меня самое большое впечатление.

У меня не было платяного шкафа: мои вещи были развешаны на рейле. Куча обуви была приставлена к углам: каждую пару я лично выискивала в своих любимых комиссионных магазинах.

А вот Кларк их ненавидел.

Ему не нравился их колорит и завалы вещей, которые беспорядочно высились там.

Ему трудно понять, что все, что у меня было, когда меня забрали из детского дома, – плюшевый мишка. Ему никогда не понять потребности окружать себя вещами, которые принадлежат только мне.

Мои приемные родители этого тоже не понимали. Они предлагали оплачивать мне проживание в пентхаусе и были… крайне разочарованы, когда я отказалась, желая попробовать заработать на крышу над головой самостоятельно.

Никто не понимал.

– Шаг за шагом, Блэйк, – пробормотала я себе под нос, отгоняя негативные мысли и направляясь в ванную, чтобы взять таблетки от тревожности, которые нужно принять до того, как я начну готовиться к сегодняшнему вечеру.

Находясь в кабине лифта, я сделала глубокий вдох: холодок скользил по моей коже по мере того, как этажи на экранчике сменяли друг друга с бешеной скоростью. Ткань платья струилась по изгибам тела – воплощение элегантности, к которой я так и не смогла привыкнуть. Наряд, что прислал мне Кларк, был настоящим произведением искусства, шедевром из нежно-розового сатина и кружева, окутывающего меня словно дымкой сна.

Его красота напоминала о жизни, в которую меня втянули – гламурной и совершенной, той, которой я никогда не соответствовала. Моя приемная мать ждала от меня утонченности, а мир моды, в котором я работала, только подкреплял эти надежды.

Сегодня вечером, как и во многие вечера до этого, я чувствовала себя так, будто на мне одежда, которая не совсем подходит мне. Я должна была привыкнуть к этому: это чувство появилось у меня еще тогда, когда Шепфилды забрали меня из приюта, поменяли мое имя, мою личность и мой мир.

Быть совершенным – вот главный постулат холодного особняка, в который меня привезли. Совершенство было вплетено в каждый угол тонкой, почти невидимой нитью. Единственное несовершенство, которое было допущено в этом доме, – Мора Шепфилд не могла иметь детей.

Из-за этого им и стала нужна я.

С того момента, как я вошла в этот мир, его нереалистичные стандарты окутали меня, превратив мое существование в мозаику из кусочков определенных ожиданий, которые шли вразрез со всем, чему меня учили мои мама и папа. Я запуталась в сложной сети паутины, сплетенной из ее представлений, как должна выглядеть настоящая жизнь.

Мора Шепфилд была воплощением богатства с нездоровой тягой к лучшим вещам, которые могла предложить ей эта жизнь. Она проецировала все это на меня, словно я была ее зеркальным отражением.

Одежда, которую я носила, всегда была скрупулезно подобрана. В любой момент, каким бы случайным он не был, мне нужно было быть безупречной. Эта безупречность ощущалась как настоящие доспехи, которые я должна была постоянно носить.

Дело было не только в одежде, конечно же.

Но и в том, как я двигаюсь, говорю, держу вилку во время еды. Она учила меня идти по жизни так, будто каждый шаг поставлен хореографом, а разговаривать будто по сценарию. Мой внешний вид и поведение должны были стать холстом, на котором она пишет свой портрет. Любое отклонение от ее ожиданий встречалось ужасным разочарованием, которое глубоко ранило меня.

В ее мире даже капелька несовершенства была пятном на безупречном образе, который она так неустанно поддерживала. Она искренне верила, что жизнь – это спектакль, огромная сцена, где все мы лишь актеры, играющие в продуманной до мелочей пьесе. И она чувствовала себя режиссером, который руководит каждой сценой: настойчиво и методично.

Ее неудержимая тяга к совершенству легла на мои плечи тяжелым бременем с того самого дня, как они забрали меня из детдома. Бременем, которое не давало ни единой возможности отдохнуть, совершить ошибки и… спокойно существовать. Среди гламура, дизайнерских платьев и экстравагантных мероприятий я часто задавалась вопросом, а есть ли в этом мире место для меня.

Спустившись по лестнице, я заметила в окне ожидавшую меня машину. От одного взгляда на нее горечь поселилась в груди, и я даже не попыталась рассмотреть ее внимательнее. Кларк стоял возле машины и ждал меня, разговаривая с кем-то по телефону. Его взгляд восхищенно скользнул по мне. Я попыталась улыбнуться… но у меня не было на это сил.

Что он видит, когда смотрит на меня?

Потому что я уверена, он не видит настоящую меня.

Он, по обыкновению, был образцом великолепия и утонченности.

Единственное, что выбивалось из его идеального образа, – черные волосы, которые беспорядочно спадали ему на лоб. Однажды он признался мне, что укладывает их так, чтобы выглядеть более представительно. Кажется, он тоже воображает эту жизнь спектаклем. Его яркие зеленые глаза смотрели на меня с тем же интересом, что и в первую нашу встречу. В этом к нему было не придраться.

Как-то я заметила его в компании друзей, когда шла в ванную. Топчась в коридоре, я смотрела, как он улыбается и сияет, разговаривая с ними.

Это была уже не та улыбка и не то сияние, которые он дарил мне наедине.

Он улыбнулся мне обременено… или, может быть, это была лишь игра моего воображения. В последнее время я не уверена ни в чем.

Или, может, это было просто бредом. Потому что, как всегда говорила миссис Шепфилд, только полные дуры могут не захотеть Кларка.

Идеально скроенный смокинг облегал его как вторая кожа. В позе читалось напряжение, легкое беспокойство, которое говорило мне о том, что человек на другом конце провода не мог сделать то, чего он хотел.