Сибирский беглец

Преступники были полностью изобличены, к работе приступили следователи. Возвращаться в Москву Каморин не спешил. С Ниной Витальевной они были знакомы уже две недели и только минувшим вечером решили лечь в постель. Полночи провели ударно, а вот теперь не осталось сил…

В дверь постучали – довольно громко. Олег подскочил. Ничего себе обслуживание номеров! Те же зайчики плясали по стенам, только минутная стрелка сдвинулась на пятнадцать минут.

Заворочалась Нина Витальевна, разлепила сонные веки:

– Вот черт, муж нас нашел…

– Подожди, – ужаснулся Олег, сбрасывая остатки сна, – ты же все уши прожужжала, что не замужем…

Женщина хрипло засмеялась и уронила голову на подушку. Шуточки у вас, товарищ старший лейтенант! Чуть не повелся!

В дверь снова призывно забарабанили. Руки надо кому-то оторвать! Выражаясь под нос, он отыскал домашние брюки, натянул рубашку (как выяснилось позднее, наизнанку), побрел открывать.

За порогом с миной погорельца мялся товарищ в форме, но без знаков различия. Подобное обмундирование носили чины нижнего ранга областных и городских управлений.

– Товарищ майор? – вымолвил посланник, принимая приличествующую позу. – Каморин Олег Романович? – И, вытянув шею, удостоверился, что постучал в нужный номер.

Нехорошо вдруг стало на душе. То, что выходной насмарку, как и все последующие, еще полбеды. Чувствовалось что-то еще – душное, чертовски неприятное.

– Слушаю, – вздохнул Олег. – Вы не ошиблись. Что случилось? Вскрылись новые обстоятельства?

– Никак нет, это другое… Лейтенант Иноземцев, управление по краю. Вам дважды звонили из Москвы, генерал-лейтенант Константинов. Говорит, очень важно… рискну предположить, это не связано с вашей последней работой. Приказано вас найти и доставить к телефону. Звонили в гостиницу – не дозвонились, позднее выяснилось, что у них коммунальная авария, бульдозерист рыл канаву, случайно перерубил телефонный кабель. Собирайтесь, товарищ майор. Боюсь, что с вещами. Машина у крыльца. Десяти минут вам хватит?

– Пятнадцать, – проворчал Каморин, захлопывая дверь.

Обидно – не высказать. Вот и провел выходные с хорошей женщиной… Чертыхаясь, он вернулся в номер. Нина Витальевна, натянув одеяло до подбородка, сидела на кровати и смотрела с тоской. Сердце защемило, – так не хотелось ее бросать.

– Кто приходил? – Она готова была расплакаться. Понятно по лицу майора, что не горничная.

– Лучше бы твой муж пришел, – проворчал Олег.

– Нет у меня мужа, – убито отозвалась красноярская коллега.

Это уже не имело значения. Он сел на кровать, обнял ее. Законы пакости работают бесперебойно, чему удивляться.

– Да они там совсем охренели?! – вырвался крик души. – Что они себе позволяют?! Работа закончена, дело сдали…

– Прости, это что-то новое. – Он сокрушенно вздохнул. – Надо идти, ничего не попишешь. Постараюсь пораньше освободиться. Я знаю твой адрес, жди.

Но что-то подсказывало, что это пустые слова. И Нина Витальевна все прекрасно понимала. Изменилась в лице, превращаясь в самую заурядную женщину, вцепилась ему в плечо, застонала:

– Не пущу-у…

Трубка перегрелась от начальственного гнева, голос генерала Константинова срывался от волнения. Кабинет начальника местного УКГБ был пуст: хозяин удалился по велению абонента из Москвы, линия связи – защищена.

– Явился, не запылился… – шипело непосредственное начальство. – И где же вас носит, милостивый государь? Я не сильно тебя отвлекаю, майор? Прости покорно, что вынужден ловить тебя по всему Красноярску…

– Но я не понимаю, товарищ генерал-лейтенант… Работа закончена, дело передали следователям, вы лично разрешили воспользоваться накопившимися отгулами…

– Как разрешил, так и запрещаю, – отрезала трубка. – Ладно, извини, – смягчился генерал. – У нас внештатная и крайне неприятная ситуация. Говоря понятным языком – полный абзац. Из колонии в Пермитино сбежали несколько уголовников, в том числе Бугровский.

– Что? – Трубка в руке дрогнула, дыхание перехватило.

– А на каком языке я с тобой разговариваю? – съязвил генерал. – Или слова произношу невнятно? Есть голый медицинский факт: Бугровский сбежал, с ним четверо или пятеро зэков. Перебили при побеге всех, кого могли, – и сгинули в тайге. Вооружены и опасны. Почему так вышло, извини, не доложу. Халатность, разгильдяйство, а возможно, и предательство. Нейтрализовать по горячим следам не удалось. Движутся в юго-западном направлении, больше там двигаться некуда. Местные преследовали, но увязли в тайге. Ночь была, все кошки серы, а тайга огромная…

– Товарищ генерал-лейтенант, да они там не выживут. Колония на отшибе, кругом тайга, до ближайшего жилья порядка ста верст…

– Ну, спасибо, дорогой, – окончательно разозлился абонент, – именно так я и доложу руководству Комитета. Каморин сказал, что не выживут, значит, беспокоиться не о чем. Ты был прав, когда ставил вопрос о переводе Бугровского в другую колонию – без соблазнов и беспокойного соседства. Но что случилось, то случилось. Красноярское руководство уже в курсе – вылетаешь до Каштары, – туда курсируют АН-24, дальше вертолетом. Не позднее обеда должен быть на месте. Там и пообедаешь… если заслужишь свой обед. Зэков ищут, к поисковым отрядам прибыло пополнение, прочесывают тайгу с собаками и вертолетами. Зэки постоянно меняют направление, жгут тайгу, чтобы сбить со следа погоню. Присоединишься к поискам. Старшим, понятно, не станешь, но карт-бланш получишь. Должностные лица из ГУИН – у тебя в подчинении. Лезь из кожи, делай, что хочешь, но Бугровского вынь да положь. Хоть лично его преследуй, мне без разницы. Желательно живым, но согласны и на мертвого. Главное, не дать ему добраться до Аргола, где есть телефонная связь, и теоретически можно дозвониться в Москву. Представляешь, что будет, если он это сделает? Сколько наших и завербованных агентов придется выводить из-под удара? Сколько из них провалится? Он ведь до сих пор не сознался полностью, какие имена знает – за рубежом и в Москве. Тот же Хансен, о котором Бугровский полностью в курсе, – мы же не хотим терять ценные кадры. Кто тогда останется? Это будет катастрофа, майор. А он до последнего над нами издевался, выдавал дозированную информацию… В общем, действуй. Хоть сгинь в тайге, но Бугровского добудь, пока он не натворил бед. Остальные зэки меня не волнуют – пусть за них ГУИН парится. Наша, вернее твоя, задача – Бугровский. Сигнализируй, что правильно понял, майор.

– Понял правильно, товарищ генерал-лейтенант. Вопрос позволите: почему я?

– А ты недогадливый, Каморин. Во-первых, ты ближе всех к месту происшествия. Представь, начнем собирать людей, чтобы отправить их в Красноярск и дальше – по этапу, гм… Во-вторых, ты в теме. Ты лично брал Бугровского, мотался к нему в Пермитино, беседовал по душам. Не чужие люди, так сказать; знаешь, на что он способен, можешь поставить себя на его место. Давай, майор, возражения не принимаются, помни, что время идет, на кону практически все…

К обеду беглецов, увы, не поймали. Связь на борту самолета имелась. Местные товарищи, чувствуя за собой вину, разбились в лепешку, чтобы угодить товарищу из центрального аппарата. Полтора часа на тихоходном АН-24, поселок Каштары, где ждал МИ-8 и несколько озабоченных персон, отягощенных званиями и должностями. Туда же доставили экипировку: брезентовые штаны, штормовку, несколько комплектов радиостанций. Настроение было пакостное.

Некоторое время над тайгой клубились тучи, потом их разбросал ветер и начался палящий зной. Вертолет трясло, тошнота то и дело подступала к горлу. В подобных путешествиях можно думать лишь об одном: быстрее бы сели.

На продольных лавках сидели люди, из полумрака выплывали хмурые лица. Под иллюминатором тянулось бескрайнее море тайги. Редкие поляны, кое-где скалы, извилистые речушки с заросшими берегами. Местность безлюдная, лишь пару раз возникали крыши.

Этим маршрутом майор уже пользовался – дважды за последние годы. Уже не в диковинку, хотя и поражали масштабы неосвоенных территорий. Картинки из прошлого всплывали в голове.

Бугровского Павла Евдокимовича арестовали три года назад. В высших кругах Комитета завелся «крот» – явление не частое, но и не уникальное. Из ПГУ утекала информация о советских агентах за рубежом – и не только на Западе, но и в Азии, Латинской Америке, на Ближнем Востоке. Операцию по выявлению вражеского агента наглухо засекретили, привлекли сотрудников, не имеющих отношения к ПГУ. Работали в основном контрразведчики – Второе Главное Управление. До последнего держали в секрете факт проводимого расследования. Шпион не знал, что по нему работают, расслабился, что и позволило в приемлемые сроки выявить врага.

Павлу Евдокимовичу было сорок два года, он обладал харизмой, дослужился до полковника и занимал должность заместителя начальника Пятого отдела – работа со странами Западной Европы. Немногословный, дьявольски умный и проницательный, неприятный в общении, обладающий тяжелым взглядом, злой памятью, – его не любили подчиненные, но уважали за бесспорные достоинства.

Бугровский был хитрый и опытный лис и, по мнению многих, находился на своем месте. Через него проходили операции в Европе, он имел информацию по большинству внедренных агентов. С Америкой – хуже, но и по этой стране он мог почерпнуть нужные сведения. Бугровский обладал заслугами, имел правительственные награды. С какого момента началось грехопадение, точно неизвестно. Но причин затаить обиду у Павла Евдокимовича хватало. Ушла жена – когда узнала о его встречах с любовницей. Взрослеющий сын категорически занял сторону матери и отказался от отца. В итоге Бугровский остался один в московской квартире и на роскошной даче. Почему жена не стала подавать на раздел имущества, история умалчивает.

Должность начальника отдела, на которую претендовал Бугровский, досталась другому. Несколько служебных взысканий. Впоследствии арестант признался на допросе: важное решение принял сам, без уговоров, давления извне, все осмыслил, спланировал и стал искать выход на иностранную разведку, что не составило труда.

Особо импонировала британская МИ-6. Денег за услуги требовал немало, планируя однажды перебраться за кордон, осесть в каком-нибудь банановом раю.

Когда за ним пришли, выдержка не изменила – сохранил спокойствие и достоинство. Лишь поморщился и вперился хищным взором в возглавляющего группу Каморина. Единственный вопрос он задал в тот день: как его вычислили, и какую роль в произошедшем сыграл упомянутый товарищ?

Следствие продолжалось два месяца. Бугровский оказался бездонной бочкой информации. Он словно издевался – выдавал ее дозами, остальное приберегал. Сотрудничество с Западом он обратил себе на пользу: скопил впечатляющий массив сведений о завербованных и внедренных лицах на территории СССР. Знал явочные квартиры, адреса, пароли, телефоны. На допросах он сдал энное количество явок и пару внедренных лиц. Информация оказалась верной – агентов провалили благодаря снисхождению Бугровского. Мол, нате вам от моих щедрот. А будете вести себя хорошо, еще подкину.

Меры с пристрастием не действовали – не тот тип. Только ожесточался и становился непробиваемым. К «сывороткам правды» и прочим «расслабляющим» препаратам имел стойкий иммунитет. Орешек был не то что крепкий, а просто каменный. Он хищно ухмылялся, поедал глазами сотрудника, проводящего допрос.

Когда суд приговорил его за измену Родине к высшей мере наказания, даже в лице не изменился, только усмехался. Знал, что таких не расстреливают, пока не выжмут из них все ценное. На этом и сыграл, паршивец…

Суд изменил высшую меру на пожизненное, о чем общественность не информировали. В обстановке секретности Бугровского увезли в Сибирь, поселили в Красноярском крае. Район подходящий: хоть неделю иди – живого человека не встретишь. Чего нельзя сказать о самой колонии. Система лагерей устроена так, что исключить контакты объекта с другими заключенными просто невозможно. Но к минимуму все же свели – так уверяло руководство ГУИН. Знающие люди посмеивались: узник замка Иф, мать его… «Персонал надежный, – уверяли руководители, – на контакты с заключенными не идут. Отправить весточку на волю невозможно – люди в колонии отбывают такие сроки, что до звонка не доживают. Колония-то непростая – душегубы, маньяки…»

Дважды дела службы звали в дорогу. Бугровский проживал в отдельном блоке, но контакты с соседями все же имелись. Каморин докладывал начальству, обещали принять меры, но гром в то время еще не грянул. Бугровский физически не сдавал, лишь немного похудел, заматерел, превращался в хищника. Следил за формой, качал пресс, несколько раз посидел в карцере за нарушение режима.

Помочь в работе мог только он. Требовалась информация о кроте, следы которого тянулись в Ленинград, на базу флота в Кронштадте. «С чего ты взял, Каморин, что я буду тебе помогать? – измывался Бугровский, покуривая предложенный Олегом болгарский «Интер». – Гнилой номер, начальник. Сидеть придется все равно до гробовой доски, да и место для отбытия вы вряд ли смените. В чем высокий смысл, майор?» – «Два высоких смысла, Павел Евдокимович. – Олег был просто ангельски терпелив, ни разу не сорвался, не для того тащился в такую даль. – Во-первых. Послаблять режим мы вам не будем, но на некоторые уступки пойдем. Время обязательных работ сокращается. Подъем – не в шесть, а в шесть тридцать. Вам привезут книги, роман-газеты, увлекательные периодические издания – например, журнал «Искатель». Или «Графа Монте-Кристо» Александра Дюма – хотите? Пособие, как, проявив терпение, сбежать из мест лишения свободы. А также ручку, бумагу – пишите мемуары на здоровье. Или стихи – вдруг в вас проснется талант поэта? Признайтесь честно, какое вам дело до этих агентов? Ваши дорожки никогда не пересекутся. А жить надо – даже здесь, на краю света. Теперь, во‑вторых. Вы прекрасно понимаете, Павел Евдокимович, почему вас оставили в живых и до каких пор это продолжится. В ваших интересах сотрудничать, а не идти в отказ. Высшую меру никто не отменял».

Шутка про графа Монте-Кристо Бугровскому понравилась, посмеялся. Угрозы в свой адрес проигнорировал. Он предоставил требуемую информацию, которая впоследствии помогла закончить дело.

Через год майор Каморин вновь нарисовался в Пермитино. Бугровский мог иметь информацию об одном любопытном типе из МИДа. Все по старой схеме: тяжелые взгляды, ухмылки. Но ухудшать свое положение узнику не хотелось – выдавливал по крохам нужные сведения. Под занавес разоткровенничался: мол, знает о многих агентах Советского Союза, внедренных в Лэнгли. В свое время придерживал эти сведения от работодателей, выдавал по крупицам. Пожадничаешь, сольешь что лишнее – и, считай, на грани провала. Не могут раскрывать советских агентов одного за другим, если их не сдает кто-то наверху. Зачем ему расследования у себя под носом? Жаль, про Хансена узнал слишком поздно – эту фигуру сдал бы непременно, уж больно она вредит делу свободы и демократии…

Роберта Хансена КГБ завербовал несколько лет назад. Мужчина улыбчивый, с располагающей внешностью, настоящий американец, работал в штаб-квартире ФБР в Вашингтоне, занимал непыльную должность. Именно через него проходил поток секретной документации: о ситуации в бюро и правительственных структурах, о движении финансовых средств, компрометирующие данные на высокопоставленных лиц, документация на новые виды вооружений. Солидарностью со «смежниками» там и не пахло – бюро копало под ЦРУ, под АНБ, под Министерство финансов и даже под Секретную службу – структурное подразделение минюста, – занимающуюся охраной высших лиц.

Хансен вызвался работать сам, связался с резидентурой. Его и не упрашивали. Поставил условие – хорошее денежное довольствие, но оно того стоило. То, что агент не двойной, выяснили быстро, поступающую информацию выборочно проверяли. Агента засекретили, о том, что он работает на Москву, знали немногие.

Каморину посчастливилось попасть в их число, когда проводил проверку в отношении сотрудника, «слитого» Хансеном. Как данную информацию получил Бугровский, осталось загадкой. Видимо, имел каналы. Он выяснил это незадолго до ареста, в противном случае Хансен бы уже сидел.

«Допустим, Бугровский выполнит все, что замыслил, – размышлял Олег, созерцая море зелени под брюхом вертолета, – доберется до Аргола, найдет телефон. То, что Бугровскому есть кому позвонить в Москве, майор не сомневался. Сразу начнет трещать про Хансена и прочих? Или все же потянет время, поторгуется со своими бывшими работодателями? Например, поставит условие вывезти его из страны. Последнее было логично. Но кому известно, что на уме у обозленного предателя? А, значит, едва он приблизится к цивилизации, над большим количеством людей нависнет реальная угроза…

«Напрасно сохранили отщепенцу жизнь, – преследовала не самая гуманная мысль, – заслужил – отвечай. Могли бы продумать последствия. Или закрыть его так, чтобы и мысли о побеге не возникло. А теперь единственное, что остается, – уничтожать всю беглую братию. Убийцы, насильники – тоже заслужили. С вертолетов, с дистанции автоматическим оружием – как угодно. Брать живыми – пострадают солдатики срочной службы, которых сейчас нагонят сверх меры».

Лесные массивы перебегали с возвышенности на возвышенность. Среди рваных участков тайги блестела вода – видимо, болота. Западнее, над кромкой леса, поднимались клубы дыма. Видимо, то самое, о чем говорил Константинов. Зона пожара не росла – царило безветрие. Западнее пожарища кружили две точки – вертолеты. В седловине показался крупный поселок, выделялись дома в два-три этажа. Пробежали крыши бараков, опоясанных забором, караульные вышки, какие-то цистерны, складированный пиломатериал. Забор со звездами – воинская часть.

Вертолет резко пошел на снижение…

Переодеваться пришлось в салоне. И здесь царила суета, явно намекающая на бесплодность поисков.

У ворот воинской части рычал застрявший в грязи «Урал». Молодые солдаты в заношенных гимнастерках дружно матерились, крутили пальцем у виска водителю: куда, мол, забрался? Водитель перестал газовать, смирился с безысходностью. Из поселка шел старенький экскаватор – на подмогу грузовику.

Дороги вокруг поселка, в принципе, существовали, но находились в плачевном состоянии. Ночью пролился дождь.

Далеко на западе кружили вертолеты. Назревал вопрос: как искать иголку в стоге сена, если этот стог – размером с небольшое европейское государство?

Под навесом толкались военные – изучали карту, разложенную на сбитом из досок столе. Жалобно пищала стационарная рация. Обернулся капитан в полевом обмундировании – осунувшийся, небритый, с запавшими глазами, замялся – честь отдать гражданскому с красной ксивой или руку протянуть?

– Майор Каморин, Комитет Государственной Безопасности, – сухо отрекомендовался Олег. – Надеюсь, вас известили?

Капитан все же отдал честь, облизнул испещренные трещинами губы.

– Капитан Кобзарь, Федор Харитонович, заместитель командира части… – Человек хрипел самым чудовищным образом, с усилием выдавливая слова, постоянно кашлял. – Да, нас предупредили… Прошу простить, товарищ майор, легкая простуда…

– Пива холодного выпил, капитан? – Олег протянул руку. – Хреново выглядишь.

– Прохватило где-то… – Кобзарь с натугой сглотнул: – Я в порядке, товарищ майор, температуры нет… ну, почти нет…

– Понятно. – Олег поморщился. – Командир части где?

– Там, – мотнул головой Кобзарь, покосившись на расползающийся над тайгой дым. – Сразу, как вертолеты из Каштары прибыли, Дмитрий Сергеевич… прошу прощения, майор Войцеховский с ними и отправился… в гущу событий, так сказать…

– Что, капитан, кипят у вас страсти? – Олег усмехнулся. – Беглецов, рискну предположить, не только не поймали, но и не видели? Следы хоть выявили? Или это чертовски сложно?

Кобзарь закашлялся, стал неудержимо бледнеть. Он действительно хреново себя чувствовал. И «пушистая полярная лисичка» бесшумно подкрадывалась – ведь должен кто-то нести ответ за случившееся. И кто сказал, что это будет один человек?

– Кто-нибудь может доложить? – Раздраженный взгляд скользил по лицам присутствующих. Люди смущенно опускали головы. – Не сомневаюсь в твоей компетенции, Федор Харитонович, но, боюсь, твои доклады мы до вечера будем слушать и ни хрена не поймем. У тебя, похоже, полная разгерметизация…

– Разрешите, товарищ майор, – подал голос вихрастый парнишка с погонами лейтенанта. Он заметно волновался, держался неестественно прямо. – Лейтенант Худяков, Вениамином зовут… ну, имя такое… Полгода служу в этой части, распределен после окончания военного училища…

Олег со скепсисом оглядел парня. «А взрослые есть?» – чуть не вырвалось. Но прикусил язык  – глаза у лейтенанта были неглупые, он не выглядел человеком, спешащим переложить ответственность.

– Докладывай, Вениамин. Да постарайся лаконично и по сути.

– Ночью они сбежали, товарищ майор… Как полночь настала, так лыжи и навострили. У нас тут рано ложатся, ну, и заключенные, соответственно, тоже, поэтому полночь – самое глухое время… Прошляпили, товарищ майор, как эти пятеро к побегу готовились… Да не смотри так, Федор Харитонович, что есть, то есть, все виноваты, и я вместе с вами. Давно такого не было – я уже поспрашивал старожилов, вот народ и расслабился. Траванулись вроде в столовке – рвало по-настоящему, двое там чуть богу душу не отдали… Говорят, ели кукурузу из консервов – повар как раз в то утро несколько банок открыл. Имелось подозрение на ботулизм, но как точно скажешь – лабораторные исследования можно только в Красноярске провести. Отправили эти банки в Каштары с вертолетом… Ну, может, через месяц-другой результат из краевого центра придет… Пятерых, что пострадали, в лазарет переправили – он при колонии работает. Полежали сутки, вроде оклемались. Сейчас-то ясно, что неспроста эта братия отравилась – из барака не сбежишь, там все под наблюдением, а из больнички – можно, если постараться. Лазарет охраняется, но не так тщательно. Надо разбираться, почему так вышло. Подкрались к КПП, перерезали охрану, сигнализация не сработала… Да и людей на посту оказалось меньше обычного. Может, подговорили кого… В общем, дошел патруль до КПП, а там шаром покати и тела в канаве… Когда из лазарета бежали, двоих порезали, один, к счастью, выжил. Да на выходе из зоны еще трое стояли – набросились с ножами, оружием завладели – и на волю. Сержант Сутулов умер, не приходя в сознание, два бойца с трудом, но живы. Повезло им, что у зэков не было времени добивать раненых… Пятеро, как я уже сказал, товарищ майор. Старший у них некто Пустырин с кликухой Бархан, сидит за убийство семьи в дачном поселке… Не понимаю, какие смягчающие обстоятельства там нашли, но не расстреляли… С ним в компании еще четверо из его барака: Сидорчук по кличке Махно…

– Давай без фамилий, – поморщился Каморин.

– Есть. Клички у них – Махно, Сыч, Торченый, Лупатый… Но тут дело такое… – Худяков замялся. – Труп Лупатого обнаружили в тайге в полутора километрах от опушки. Там они привал делали. Ударили в бок тонким режущим предметом. Медик сказал, что это скальпель или ланцет… Не поделили, видать, что-то. Так что с Барханом теперь трое…

– Уверен, что трое?

– Так к этому и веду, – кивнул Вениамин. – Рецидивисты заранее побег обмозговали, все у них получилось. Мы в бараке шмон навели, народ построили. Старший у них, ну, пахан, некто Селиверстов, погоняло Сильвер – уркаган прирожденный, клейма ставить негде. Он не мог быть не в курсе, что в его бараке замышляется. Был бы моложе да не такой больной, сам бы в бега подался. А тут еще нога высохла, кое-как передвигается… Ну, Сильвер одноногий, как у Стивенсона, помните? Давай его пытать, он, гад, только ухмыляется. Коню же понятно, что Сильвер в теме, он и поспособствовал. Может, Бархан пообещал маляву кому на воле кинуть… Мы про другого спрашиваем – про того, что тоже из санчасти дернул и к Бархану приклеился, – а Сильвер реально недоуменную рожу делает, дескать не в курсе, откуда взялся этот тип и как он к Бархану примкнул…

– Бугровский его фамилия, – подсказал Каморин. – Сразу просвещу, товарищи – я здесь из-за этого кадра. Костьми лягте, но не дайте ему выбраться из тайги. Не буду описывать последствия, это не ваша компетенция. Поверьте на слово – если Бугровский уйдет, плохо будет всем. По возможности брать живым. Нет возможности – сойдет и мертвым. Тип опасный, умный, изворотливый, хороший психолог – договорится с любой компанией. А теперь еще и вооружен… Уверен, Вениамин, что Бугровский уходит с Барханом? Мог и в самостоятельное плавание отправиться.

– Ну, никто этого не видел, – замялся Худяков, – теоретически мог пройти проторенной зэками дорожкой и податься в другую сторону. Но вы говорите, что он умный. А умный в одиночку в тайгу не сунется, да еще в такую, где на десятки верст никакого жилья. Сожрет тайга одиночку. Только у компании есть шанс выбраться. Но, в принципе, если у этого умного парня хватает самоуверенности…