Ваше Сиятельство 10

– Оль, дорогая, ничего же плохого не случилось, – произнес я, понимая, как глупо звучат мои слова.

– Пусти! Пойду умоюсь. Уже скоро посадка, – она вырвалась из моих рук и направилась санузел.

* * *

«Орис» приземлился примерно на том месте, где прошлый раз сажал виману Борис Егорович, и выходя из корвета вместе с Ковалевской я вспомнил, как нас здесь же у изгиба дороги атаковал боевой робот «Кребб-20–14». Тогда нам довелось пережить несколько сумасшедших по нервному напряжению минут. Ольга, наверное, тоже вспомнила именно этот случай – ее пальцы вцепились в меня в тот момент, когда княгиня смотрела на проплешину в траве, оставшуюся после той схватки. А я подумал, что до настоящей минуты тот случай как-то забылся, и мне даже неизвестна причина столь необычного поведения машины. Докопались ли инженеры до проблемы или она осталась нерешенной, я не знал.

Когда мы сошли по трапу, я смог осмотреть край посадочной площадки, примыкавший к тайге и отделенный от нее лишь заграждениями из бетонных столбиков и колючей проволоки. Там по-прежнему несли патрулирование «Креббы», но более новой модели. И там же, тускло поблескивая броней стояло два корвета и эсминец имперских военно-воздушных сил. Я был почти уверен, что все они оборудованы моей системой «Одиссей». Такие виманы в первую очередь передавали в «Сириус». Скорее всего, только в «Сириус», где помимо наземных сил создавался боевой воздушный кулак.

– Ваше сиятельство! Здравия вам! – раздался добрый басок со стороны темно-зеленых армейских эрмимобилей.

Я тут же обернулся, узнавая голос полковника Стародолцева, того самого, который встречал нас, когда мы прилетали сюда с Ольгиным отцом.

– Вам здравия, Сергей Семенович! – отозвался я. – Чего так скучно сегодня? Ваши «Креббы» бегают в сторонке и даже не пытаются нас убить. Я-то надеялся проявить хоть немного героизма перед моей невестой, а вот нет никакой возможности.

– Ольга Борисовна… – Стародольцев слегка коснулся руки княгини. При его огромном росте и немалой силе в теле, скованной полевой формой, Ольга казалась вовсе маленькой и хрупкой. – Вам очень рад. Вы точно богиня и свет в нашем слишком мужском месте.

– Я видела у вас немало светлейших красавиц, – отозвалась Ковалевская. – Вот, к примеру, кое-то из «Грифона». Мне даже боязно передавать вам Александра Петровича.

– Насколько я слышал… – полковник Стародольцев, поздоровавшись с Лосевым, отвел нас в сторону, – нам Александра Петровича никто не отдает. По этому случаю весьма возмущался Бердский и даже сам генерал. Или что-то поменялось? – он вопросительно глянул на меня.

– Я – человек подневольный. Как решили в самых верхах, так тому и быть, – отозвался я, намекая на решение цесаревича. – Но насколько мне известно, я все равно ваш. Сюда приписан.

– Формально! – заметил Стародольцев погрозив мне пальцем. – Ладно, раз сегодня «Креббы» не желают буянить, давайте я вас сразу до штаба. Или есть желание сразу в расположение Бердского? Да, кстати, – спохватился он, – та комната во втором доме спец состава по-прежнему за вами, граф. Могу и туда подбросить, – он кивнул на армейский эрмик с огромными ребристыми колесами. Такие называли «болотниками», потому как они вполне ходили по таежному бездорожью и даже по местным болотам, что тянулись перед Ирстимским кряжем.

– Если насчет нас никаких распоряжений свыше нет, то давайте туда, – согласился я, только сейчас догадавшись забрать у Ковалевской ее рюкзак.

– Распоряжение одно: организовать вашу явку к одиннадцати на штабную площадь. Именно вашу явку, Александр Петрович. И это обязательно, – уже строго сказал Стародольцев, дав знак поручику и несколькими бойцами, грузиться во второй эрмимобиль. Повернувшись ко мне, добавил: – Вы тоже располагайтесь. Ольгу Борисовну на мягкое – он указал на кресло рядом с местом извозчика, – Я минутку переговорю с Лосевым.

– Так из-за кого тебе боязно передавать меня в «Грифон»? – полюбопытствовал я у Ковалевской, когда Стародольцев отошел к команде корвета.

* * *

– Сюда! – решила мисс Стефанс, открывая дверку в старый, объемистый шкаф без полок, где она хранила поломойные принадлежности и тряпье.

– Но мисс Стефанс!.. – воспротивился Майкл, не совсем понимая, что она от него хочет. Если эта взбалмошная дама действительно желала, чтобы он залез в шкаф, то… Это же просто глупо! Его все равно найдут люди господина Терри. И тогда они его наверняка убьют. И еще вопрос: сама Синди что собирается делать? Где спрячется она?

– Сюда! – теряя терпение, прошипела уборщица. – Нет времени на споры!

Синди, хотя и была дамой хрупкой, но вдруг воспряла силами и едва ли не затолкала барона Милтона в шкаф. Затем, каким-то невероятным образом поместилась там же сама. Поймала пальцем шнурок, свисавший с ручки двери, и притянула ее, плотно закрыв шкаф. Они вдвоем с Майклом остались в полной темноте, тесно прижавшись друг к другу.

– Нас убьют. Двоих… – обреченно прошептал барон Милтон. – Эти страшные люди такого не простят!

– Помолчи! – прошептала в ответ Синди, касаясь губами его подбородка.

В следующий миг Майкл почувствовал ее поцелуй. Тоже в подбородок. Потом в щеку и в губы. Барон Милтон хотел было возразить, но гнусавый голос Джозефа зазвучал рядом, шагах в десяти. Ему ответил Мишель. Послышались торопливые шаги на лестнице. Звук распахнувшейся двери и изумленный вскрик Мишеля. Позже к нему добавился голос Эндрю, переходящий на возмущенный крик.

– Жалкие ублюдки! Сопляки! Где были вы! – орал Эндрю Аддерди.

Оправдания Мишеля были почти не слышны. Послышался грохот чего-то тяжелого и звон разбитой посуды.

– Все хорошо, дорогой! Не бойся! Я спасу тебя! Немного потерпи, мы убежим отсюда, – прошептала Синди снова целуя Майкла в губы.

– Мисс Синди… – простонал Майкл. – Это все бессмысленно… – он не сазу понял, что его рука лежит на талии уборщицы, при чем на оголенном участке тела, каким-то образом проникнув под разорванную ткань платья.

Именно в этот момент, когда мысли разрывали голову Майкла от страха за собственную жизнь; Синди вдруг сказала:

– Я тебя люблю, Майкл! С первого дня, как только увидела! Я люблю тебя!

То ли Майклу показалось, то ли на самом деле она сказала это слишком громко. Настолько, что барон Милтон содрогнулся. От людей Брайна Терри она ни раз слышал, что мисс Стефанс – дама с большими странностями, и сейчас он в этом убедился сполна. Оба они были обречены, оставался лишь вопрос, как быстро их найдут в старом шкафу, а она спрашивает такие крайние глупости!

– А ты любишь меня? – прошептала мисс Стефанс, прижимаясь к нему своей маленькой, но твердой грудью.

Из-за ее вопроса, из-за страха, сковавшего так, что Майкл не мог даже пошевелить рукой на ее голом боку. Эндрю Аддерли, продолжал орать на Мишеля и Джозефа, барон Милтон уже не слышал его слов. Крики, ругань сместились в коридор, ведущий к столовой, затем к лестнице на третий этаж.

– Он не мог уйти! Я стоял у входа, говорил с Крысенышем! – негодовал Аддерли. – Не хотите ли вы сказать, что я идиот и он проскользнул мимо меня?!

– Может ему помогла эта шлюха Синди? – предположил Джозеф. Его шаги раздались рядом со шкафом, где прятался барон Милтон и мисс Стефанс. – Она могла открыть черный ход! Кстати, где она?!

– Конечно бежала с ним! – решил Мишель, додумывая картину произошедшего. – Сука! Уж не подослали ли ее? Может ее наняли русские? Ее вообще проверял кто-то? Кто эта сука на самом деле?!

– Дверь закрыта! – прорычал Аддерли из-за всей силы рванув ручку двери, ведущую во двор.

– Они могли ее закрыть с той стороны! – предположил Джозеф. Тут же послышался грохот перевернутого ведра и звучные маты.

– Бегом на улицу! Может они еще во дворе! – распорядился Эндрю Аддерли. – Бегом! Я сообщу Батлеру и гляну третий этаж!

Когда шаги стихли, Майкл, почти не дышавший, позволил себе один глубокий вдох, и снова задержал дыхание.

– Не бойся, дорогой, – прошептала мисс Стефанс. – Я же сказала, спасу тебя! Эти негодяи собирались сегодня убить тебя – я подслушала.

– Спасибо, – еле слышно произнес барон Милтон. Его ладонь, неясно каким образом пробравшаяся в разрыв платья, сползла почти на ягодицу Синди.

– Ты не сказал мне, – прошептала уборщица, настаивая на недавнем вопросе. – Мне это очень важно знать! Говори!

– Что сказать? – не понял барон.

– Ну как же? Ты меня любишь? – прошептала мисс Стефанс, слегка потираясь о него.

– Да, – отозвался Милтон.

Он сам не знал, почему так сказал. Наверное, потому что не хотел обидеть ее в этот момент. Еще потому, что не задумывался над ответом. Ведь смерть по-прежнему грозила им. Даже казалась неотвратимой. Разве не глупо ли в такие минуты говорить о любви?

– Я знала, Майкл! Я видела, как ты смотришь на меня! Ведь я каждый день убирала твою комнату, хотя Брайн запрещал мне это делать. Я так рада, что мы убили его! Этого негодяя! Жирного ублюдка! Теперь от его крови полы будет трудно отмыть! – она тихонько хохотнула. – Дорогой мой, сейчас мы выберемся отсюда. Пока не вернулся Джозеф с Мишелем… – Синди осторожно приоткрыла дверь шкафа и зазвенела ключами, которые сжимала в кулачке.

– Здесь же Эндрю! – испуганным до хрипоты шепотом произнес Майкл. – Он сейчас спустится с третьего этажа!

– Ничего. Надеюсь, успею открыть! – отозвалась Синди, еще громче зазвенев связкой ключей и сделав шаг в темноту.

«А если не успеешь?», – пронеслось в голове Майкла, и от этой мысли на сердце стало холодно, словно его сжала ледяная лапа смерти. – «Даже если она успеет, то дальше что?», – лихорадочно рассуждал барон Милтон. – «Мне некуда бежать! Люди Уэйна очень быстро найдут меня в Лондоне! Говорят, у них даже есть такие маги, которые находят людей быстрее, чем сотня собак-ищеек!».

Синди звенела ключами все громче и громче, словно собираясь убить барона Милтона одним этим звоном. Через минуту-другую послышались решительные шаги – Андрю спускался по лестнице с третьего этажа. И хотя здесь, перед дверью в черный ход, был густой полумрак, господин Аддерли должен был сразу заметить Синди, пытавшуюся подобрать ключ от замка.

Глава 3

Раны и ордена

– Синди, тише! Тише! – сдавленно, шепотом взмолился Майкл.

Замок щелкнул, и дверь с жутким скрипом приоткрылась.

– Бежим, дорогой! – взвизгнула Синди так громко, что ее наверняка слышал не только Эндрю, но и Джозеф с Мишелем, выбежавшие на улицу.

Майкл замер в нерешительности. Он бы предпочел затаиться и молиться богам. Молиться, в надежде, что его жизнь не оборвется сегодня! Но мисс Стефанс уже выдала их своим визгом. Она же и вывела барона Милтона из оцепенения, схватив за руку и выдернув из шкафа.

Едва они вбежали в темный коридорчик, Синди щелкнула задвижкой. Она успела запереть дверь перед самым носом Андрю Аддерли. Спасительный лязг железа, продолжили громовые удары в дверь и маты. Удары были такой силы, что Майкл побоялся, что дверь не продержится и минуты.

– Сюда! Бегом! – не отпуская руки Майкла, Синди поспешила к лестнице. Крутые, выщербленные ступени сходили к выходу во двор. Он должен был заперт на задвижку. Обычно было так, но иногда Брайн использовал навесной замок. Замок мог стать серьезным препятствием, цена которому, возможно будет равна их жизням.

В темноте, едва разбавленной светом крошечного окна, барон Милтон налетел на фанерный ящик с хламом. Отскочил к стене, его ноги запутались в тряпье. В этот момент удары в дверь прекратились, тут же раздались пистолетные выстрелы.

Две пули выбили штукатурку левее головы Майкла. А вот третья… От боли, обжегшей плечо, Майкл вскрикнул и упал, едва не скатившись вниз по ступеням.

– В меня попали, мисс! Бегите! Бегите без меня! – простонал барон Милтон. – Все это было зря! Плохая затея!

– Вставай, дорогой! Вставай! – Синди снова вцепилась в его руку. Если бы она только могла, то понесла бы его на руках, но для этого слишком малы были ее силы. – Пожалуйста!

Грянуло еще два выстрела и снова раздались удары в дверь. За ней раздались чьи-то голоса. Возможно, вернулся Мишель и Джозеф. Сидни понимала, что сейчас решали все минуты или даже секунды. Все зависело только от Майкла: найдет ли он в себе волю встать и как можно скорее переставлять ноги. Ведь пройти-то до выхода во двор нужно всего шагов тридцать!

– Умоляю, вставай! – изо всех сил она потянула его за руку. Как раз ту, которую прошил выстрел Эндрю Аддерли. Вскрик Майкла слился с громовым ударом в дверь – отлетела доска.

Барон Милтон все-таки встал и поспешил за Синди. Через несколько секунд они выбежали во двор, общий для особнячка, где держали Майкла и двух соседних домов.

– Сюда! – мисс Стефанс побежала к мусорным контейнерам. Она знала, что там, за не слишком густыми зарослями есть дыра в заборе и за ней имеется узкий проход на Клинтон стрит и оттуда между сараями можно пробежать аж до Мэйсон-авеню – там много людей, и там их уже никто не догонит.

Слава богам, ее возлюбленный больше не сопротивлялся собственному спасению: безропотно, даже довольно быстро следовал за ней. Правда, прихрамывал и постанывал от боли в руке. Синди успела мельком оглядеть его рану. Скорее всего пуля лишь задела плечо, порвав кожу и слой мышц.

– Терпи, мой герой! – приговаривала Синди. – Больше ничего не бойся! Больше никто не обидит тебя!

Майкл снова вскрикнул, когда спасительница потянула его через кусты. Заорал так, что кошки, сидевшие возле мусорника, с диким шипением бросились в рассыпную.

Беглецы пробрались к пролому в заборе как раз вовремя: в этот момент Мишель выбежал во двор и, ни на миг не задумываясь, бросился к подворотне, что вела на Хэрш-стрит. Если бы он не спешил и был чуть внимательнее, то успел бы заметить фигуру Майкла Милтона, мелькнувшую за густой листвой. Следом за Мишелем во двор выбежал Джозеф, с озверелым видом озираясь по сторонам и сжимая рукоять остробоя. Бежать за Мишелем он не спешил, некоторое время прислушивался, потом тоже направился к подворотне.

– Мисс Стефанс, я больше не могу! Прошу, оставьте меня, не рискуйте собой! – простонал Майкл не в силах бежать за ней по длинному, узкому проходу, замусоренному и жутко вонявшему. Перед глазами барона Милтона то и дело расходились черные круги. Голова кружилась так, что он едва держал равновесие, даже дважды падал, оступившись на битом кирпиче. Там он разодрал руку и сильно ударился коленом. Вдобавок рана в плече – она болела так, что хотелось выть. Рубашка прилипла к телу от крови. Если в этом мире существовал ад, как считали последователи некоторых религий, то, наверное, мучения в нем были именно такими.

– Майкл! Ты должен! Ради меня! Ради нашей любви! – Синди остановилась, повернулась к нему, заглядывая в безумно красивые дымчато-голубые глаза своего возлюбленного. Ей показалось, что в страдании они еще очаровательнее, чем казались прежде. – Майкл… – Синди с нежностью погладила его по щеке, затем прижалась к нему, обняла худенькими, но сильными руками.

Майкл снова вскрикнул – уж слишком неосторожна была мисс Стефанс.

– Плохая Синди сделала тебе больно? Прости, мой дорогой! – она разжала руки и, приподнявшись на цыпочках, принялась покрывать его лицо поцелуями.

Барон Милтон очередной раз убедился, что госпожа Стефанс – дама с большими странностями. С чего она вообще взяла, что между ними существует какая-то любовь? Да, он проявлял к ней внимание, когда она заходила убирать комнату, где его содержали. Он отпускал ей частые комплименты, надо заметить комплименты незаслуженные. Но все это было не более, чем появления этакого дежурного внимания по отношению к женщине, которым отличается джентльмен от человека невоспитанного. И еще: золотое кольцо с крупным изумрудом и колье с непростыми камешками – в этих украшениях Синди приходила вчера… Откуда они у обычной поломойки? Как справедливо заметил Брайн Терри, если бы она продала свои побрякушки, то могла бы жить безбедно много лет и не заниматься столь непочетной работой.

– Что с тобой, Майкл? – Синди показалось, что ее возлюбленный как-то странно смотрит на нее. – Разве тебе неприятны мои поцелуи?

– Приятны, мисс Стефанс, – нехотя отозвался барон Милтон. И мысленно добавил: «Все-таки это намного приятнее чем пули из пистолета господина Аддерли. Может быть в самом деле, она спасет меня, и я смогу затеряться где-нибудь так, что эти опасные люди меня не найдут. Но это имеет смысл только в том случае, если они действительно хотели меня убить. А если господин Терри пошутил? Ведь он смеялся, когда произносил, будто минуты моей жизни сочтены!».

Больше всего на свете Майкл Милтон хотел, чтобы все это стало сном. Очень дурным сном, за которым наступит пробуждение. И он, Майкл, снова окажется на диване, рядом с журналами «Historical chronicles of Lodoss» и собственной недописанной статьей, в той самой комнате, где он убил табуреткой Брайна Терри. И ради всех богов, пусть господин Терри окажется жив и невредим! И пусть поскорее передаст его в качестве обмена графу Елецкому! Но теперь все это стало невозможной сказкой. Реальность была слишком жестока: перед ним стояла Синди; сам он едва держался на ногах; вероятно, он был тяжело ранен; а вокруг были мусорные кучи, полные крыс.

– Идем, мой дорогой! Здесь совсем рядом выход на Мэйсон-авеню. Сядем там на эрмидилижанс и поедем ко мне! – Синди потянула его дальше, к забору, где была оторвана доска. Сама она ни раз пользовалась этим проходом.

Меньше, чем через пять минут они выбрались на Мэйсон-авеню, пройдя через задний двор какого-то старого кафе.

– Здесь недалеко, – приободрила возлюбленного Синди. – Нам на Чиксан-стрит, – шепнула ему на ухо. – Там у меня уютная квартирка.

Барон Милтон не ответил ничего, но воззвал к богам. Чиксан-стрит – это же в Уайтчепеле – самом гадком районе этого гадкого города! Уайтчепеле даже Элизабет не выдержала двух месяцев, хотя снимала хорошую квартиру и поначалу радовалась, что близко ходить в колледж. В этом районе, где полно пришлых ацтеков, индийцев и египтян Майкла трижды грабили и избивали. Однажды, под угрозой изнасилования раздели догола и заставили в таком виде идти через сквер Геры! Боги, какой это был позор! Боль от унижения была сильнее боли от синяков!

– Синди, дорогая… – последнее слово барон Милтон произнес с необычной нежностью. Вовсе не потому, что он был полон этим чувством к мисс Стефанс, но потому, что очень не хотел снова оказаться в месте своих юношеских кошмаров, – нас же будут искать люди Уэйна! – продолжил он. – Без сомнений уже ищут. Ищет полиция и головорезы Батлера. Ты же понимаешь, что в первую очередь они нагрянут в твою квартиру? Нам ни в коем случае нельзя Уайтчепеле!

– Нам обязательно надо в Уайтчепеле! Я не глупа, господин Милтон. У меня две квартиры. Об одной в Ньюхэме господин Батлер знает. Но об этой никто не может знать. Не переживай, нас там никто не найдет. Дилижанс! – неожиданно взвизгнула Синди. И потянула Майкла за руку с таким рвением, что он снова едва не заорал от боли.

Прохожие, которых здесь, к счастью, сейчас было немного, смотрели на них опаской. Странного вида молодой человек в рубашке, пропитанной кровью, и необычно крикливая девица могли насторожить кого угодно.

Откуда ни возьмись так некстати появился констебль. Сурово глядя из-под опущенной до бровей фуражки, сказал:

– Эй, господин, с вами явно не все хорошо! Следуйте за мной!

* * *

Возможно, все прошло вполне пристойно, но, как говорится, осадочек остался. Я терпеть не могу подобные церемонии. Примерно минут пятнадцать мне пришлось стоять на штабной площади перед строем подразделения «Грифон» в то время, как капитан Гаврилов зачитывал перечень моих заслуг. Причем не по-военному сухо, а этак подробно, живописно, что я иной раз удивлялся и думал: «А правда ли это про меня? Неужели все это сделал я?! Охуеть, какой я молодец!». При чем последнее я уже говорил себе со стебом, от которого не было весело.

Признаюсь, когда меня в одной из самых первых жизней стыдили за непристойное поведение и нерадивое отношение к учебе, за прогулы и прочие вольности, я чувствовал себя с куда приятнее. Вот так неожиданно вспомнилось давнее. Все это происходило на площади магической школы «Эрсант Ту Рао» – это в Лемурии, в эпоху третьей династии Алмазных Тигров. Я даже улыбался и подмигивал приятелям, тогда меня за мои прегрешения даже тешила некая гордость, а здесь… В общем, улыбку пришлось натянуть, бледненькую, чисто дежурную. И мысли при этом были не во всем приятные. Ведь многие на базе «Сириус» понимают, что все это устроено вовсе не по величине моих заслуг, а по негласному распоряжению цесаревича. Наверное, многие недовольны, что мне, выскочке, служащему пока только на бумаге, дают сразу звание корнета, в то время как каждый дворянин до первого повышения в звании должен отходить не менее трех месяцев рядовым, лишь потом жалуют приказного или при определенных заслугах фельдфебеля. А я, извините за наглость, уже офицер, с двумя сверкающими перунами* на погоне.

(*Перуны – в данном случае знаки различия в виде маленьких серебряных молний).

И три ордена мне вручили в коробочках со всей мыслимой торжественностью Ах, да еще медальку. Но ладно, об орденах речь шла давно. Первыми ее начал еще граф Голицын за мое радикальное улучшение скоростных характеристик виман хлопотал для меня об ордене «Святого Озарения». Потом князь Ковалевские решил, что мне не лишним будет «Звезда Имперского Мага». К ней за наши с Ольгой шалости на землях ацтеков решили добавить орден «Небесный Ратник» первой степени – это уже было решение самого цесаревича.

Теперь я не просто корнет, а трижды высоконагражденный, что важный шаг, чтобы получить титул князя. Только я не хотел, чтобы все это произошло при построении на штабной площади с торжественными речами и оркестром. Было бы достаточно, если бы в кабинете у Трубецкого или полковника Бердского просто с теплым рукопожатием и желательно шутками – я никогда не относился к наградам серьезно.

– Елецкий, ну ты чего?! Ну-ка посмотри на меня! – Ольга дернула меня за рукав в коридоре, когда шел вместе с ней возвращался в свою комнату.

– Давай, ты еще меня похвали, – я остановился.

– Саш, тебе форма очень идет! Правда. Ты в ней такой… – Ольга Борисовна мечтательно подкатила глаза к потолку и шепнула: – Привлекательный. Статный. И совсем взрослый.

Вот последнее для Астерия как бы не слишком комплимент. Но сейчас на мои губы вернулась самая искренняя улыбка. Ольга перестала злиться после нашего разговора о Глории. Высказала мне еще немного неприятного, когда Стародольцев подвез нас ко второму дому спецсостава и оставил наедине. Когда же принесли парадную форму, Ольга Борисовна мигом преобразилась, заставила меня поскорее ее примерять, разглаживала на мне ладонью небольшие примятости, поправляла аксельбанты, прилаживала погоны. Проявила себя не как капризная княгиня, а точно заботливая и любящая жена – вот это было очень душевно.

– Тебе виднее, Оль. Если я тебе таким нравлюсь, то мне это особо приятно. Неприятно было лишь награждение. Перед толпой народа, на еще с такими речами, шумихой. С оркестром! Это вообще нахрена было нужно?! – возмутился я, снова переживая недавние эмоции.

– Елецкий, с каких пор ты стал скромником? Ну-ка смотри на меня! Ты шутишь или в самом деле этим расстроен? – Ковалевская нахмурилась, при этом губы ее по-прежнему улыбались.

– Не шучу. Ты же знаешь, я не люблю быть на виду. Только и всего. И еще неловко как-то, что сразу корнета. Ведь я рядовым успел побывать лишь несколько дней и то лишь в табеле. Я не люблю, когда кто-то свыше двигает так называемых своих людей. В данном случае меня двигает твой отец и сам цесаревич, – я сделал шаг к нашей комнате. Хотя она была моей. Ольги здесь по распорядку не должно быть, но мы, отмахиваясь от распорядков, эту комнату считали нашей.

– Все в порядке, Саш. Ты же знаешь, в отношении тебя я скупа на похвалы, но ты все это действительно заслужил. Это, во-первых. А во-вторых, тебя не должно смущать, что церемония была по распоряжению Дениса. Ведь ты служишь теперь непосредственно ему, поэтому для начала корнет, что вовсе не высоко для человека, который в личном распоряжении его императорского высочества. И еще… – Ольга остановилась, ожидая, пока я открою дверь.

– Что еще? – я протянул ей коробки с орденами, тубус с грамотами и распоряжением: они мне мешали справиться с моей вечной проблемой – дверным замком.

– Я люблю тебя независимо от титула, звания, наград. Но если все это будет выше и больше, то мне от этого вдвойне приятно. Ты же знаешь, княгиня Ковалевская немного тщеславна. Возвышение своего жениха я принимаю как свое собственное, – она прижала к груди коробочки с наградами.

– Повтори самое первое, что ты сказала, – я щелкнул замком.

– Я тебя люблю, – тихо сказала княгиня.

– Докажешь? – я открыл дверь. – Сейчас! В постели!

Ольга Борисовна молчала, хитро поглядывая на меня.