Я, Хобо. Времена смерти

Они помедлили, прежде чем стартовать к делам. Никто из них никогда не командовал в поле (тренажи – чем тренажи не более), и они, по-моему, ожидали от меня каких-то слов, навроде тронной речи или призыва к обретению высоких идеалов путём достижения профессиональных побед. Никто из них до сих пор не испугался всерьёз, ведь двух часов в сознании не прошло, когда мы все были далеко отсюда в безопасности, среди тысяч людей; никакая профориентация, сколь угодно модельная, не способна напугать заранее как следует. Новая жизньпока не стала для группы (не исключая меня) – реальностью безальтернативной. Внешне всё не слишком отличалось от успешно проводимой тренировки в модели высокой детализации, принижаемой притом сознанием факта, что очнулись все. (Говорил мне старичина Шкаб: реальность начнётся, когда начнётся смерть.)

Шкаб брал предыдущую Дистанцию старшим «лотерейной» «квинты бозе» форвардного звездолёта, со стопроцентной погибелью, и погибло у него двое; Шкаб не голословил, когда мы с ним неделю (моего сознания) назад бродили по Лесу Большого Города Преторнианской Касабланки, и он читал мне свою крайнюю проповедь. Смерти никто не заметит, говорил он, держа голос безразличным, а потом будет просто темно, просто холодно, и в шлеме будет вонять хлореллой, и не будет под светом ни один пульт, ни один экран. Ручное шлюзование. Неизвестно, что вышло, с чем вышли, куда вышли, где наши. По первости не испугается никто. И сам ты не испугаешься. Пока не увидите – кому злое шесть пало. Тогда – да, испугаетесь. Но ненадолго. Работа потому что, отвлечётесь, да и облегчение – что сами живы. Ошибка, Марк! Кафар не дремлет. Его обмануть может лишь страх. До оссыпи сдрейфить – жизненно необходимо, Марк! Особенно тебе, старшему. Чтобы жить захотелось, понимаешь? Сделать всё, чтобы выжить, сделать больше чем всё и ещё сверху, с линзой. Так не забудь, младой: заставь себя бояться. Встань в уголочке, где не видно, и бздани, как только сумеешь. С последующим профессиональным взятием себя в руки. И вот когда реябтки начнут путаться в реальности – через два-три часа, – а ты уже раз – и велик и авторитетен, и кнут у тебя, и пряник в голосе. И даже, возможно, юморок оттает. Кстати: до хрена смешного начнётся. И, Марк, шлюзование! Шлюзование на заглушенном звездолёте – первое дело. Раз забыл за собой люк закрыть – пошла атмосфера – вот тебе и беда…

– Готовность, группа! – рявкнул я.

Они отрапортовали – довольно внятно и с приличной ответственностью.

– Главное – шлюзование, реябта, – сказал я. – Прошёл, задраил, дожал. Запустим давление под негерметичный шлюз – вот тебе и беда, возись потом с ней. Примите на мозг, реябта. Флаг, форвард.

И, отфлажившись 09.12.03.04.121 UTC – 37.01.01. 01.01 МTC, я зацепил носком ботинка релинг шахты «гробницы» и ушёл вправо, к ограничнику, ведущему на нос, к рубкам, захвативши с собой светильник. Берясь за штурвал ручного открывания люка, я неожиданно вспотел, как будто повернулся спиной к врагам, а они взяли меня на прицел и сняли предохранители. Я справился, заставил себя не оборачиваться. Прошёл люк, развернулся (реябта, похоже, с места не двинулись), крикнул (молодецки, но вместе с тем делово): «Да, форвард, космачи!», не дожидаясь реакции, двинул люк на место, крутанул штурвал, дожал и повис на штурвале, зажмурившись, как только вышло. И сколько-то висел.

Штурвал под руками повернулся. Я отпрянул. Мне почудилось невесть что; хорошо, время было справиться с собой, пока крышка на треть отошла и в щель просунулся Дьяк. Это был всего лишь Дьяк.

– Марк, ты забыл тестер, – сказал он и толкнул девайс ко мне.

– По радио не мог? – спросил я, на уровне нёба меняя выходящую из меня ругань приличными старшему группы словами. Тестер стукнулся мне в нагрудник кирасы. Дьяк поднял и опустил локти – пожал плечами. Я ожидал, что он сострит (например: по радио тестера, мол, не передаются), но он молча оттолкнулся от лючного релинга и исчез. Я снова задраил люк, повернул и дожал штурвал, надел на запястье одной перчатки петлю светильника, на запястье другой – петлю тестера, развернул себя ногами к люку, упёрся в крышку ногами и прыгнул вверх, в стосорокаметровую шахту осевого коридора. Света моего светильника хватало метра на четыре надо мной.

Глава 2 Без названия

Пока шёл мимо осевой коридор, группа была у меня на слуху, я, первый и диспетчер, всё знал и всё запоминал.

– Прохожу… Нота, жду тебя, задраивайся. Марк, здесь Купышта, мы в предшлюзе четыре, снимаем пену.

– Понял.

– Здесь врач, проблемы с системой ручного отдраивания на ограничнике двенадцать. Принимаем решение. На связи.

– Понял…

Коридоры, и проходы, и распределители, ясно, пеной не заливали целиком, на весь мой коридор пришлось две полуметровых пробки (я проломил их и разметал, не останавливаясь), однако в рубку – мне показалось, когда я открыл внутренний люк, – просто не прорваться. Сплошная стена пены началась сразу за вторым рубочным ограничником. Даже в бледятине светильника она сверкала ледяными иголками, сложенными между собой и втиснутыми сами в себя ёлочным образом, – точней слова землянину найти. Но я, хорошенько прицекавшись подковками, обеими руками прорвал наст, ввинтился в пену и начал в ней ворочаться всем телом и лягаться всеми конечностями, и бодаться шлемом, стараясь сцепление с настилом не терять. Беспорая масса сдавалась безответно, пустолопаясь, рушась по осям инейных сталактитов, сугробы смерзались в снежки, снежки рассыпались в хлопья, жались к стенам, и скоро я выломал почти правильный по форме холл и – кривую пещеру, в дальнем конце которой отыскался гребень капитанского «капюшона». Я обрушил стены пещеры справа и слева, добрался до переборок. Расчистил капитанский мостик, оба штурманских. Вернулся в холл. Я работал со всей возможной быстротой. И я отлично себя чувствовал. Я был сосредоточен на деле, и я долго не замечал ни отсутствия потребности климатизатор спецкостюма перевести в интенсив, ни что дыхание не сбиваю себе, ни что и пот мне глаза не застит – пота просто не было, хотя «Орон» – спецкостюм жёсткий, а дела я делал быстро много. Симбионт Щ-11, умирая во мне, кормила меня, придавала мне силы, вентилировала меня изнутри, оптимизировала расходы организма и потери немедленно и точно компенсировала… и я двигал дело, пока, не рассчитав очередной толчок, не потерял инерцию и не «сдох» посередине проделанной в холле работы. Дрейф остался мне, но малый – надолго.

– (…)[2] твою колбу! – сказал я вслух, повертевшись вокруг себя и убедившись, что ничего опористого не досягаю.

– Здесь врач – первому, связь, контроль, – сразу же сказал Дьяк.

– Инерции без, первый: «сдох» при уборке, прошу прощения, – сказал я, примериваясь, как лучше бросить тестер по дрейфу.

– Слава Ньютону! – торжественно произнёс Голя Астрицкий.

Я не ответил, сориентировался, бросил тестер и, вытянувшись до кончиков пальцев, принялся ждать, пока меня поднесёт к колонке закрытого кофейного автомата, стоящего у всё ещё облепленной пеной дверцы в кухонный закуток. Дело было мало, я отбросил на ход и светильник тоже, через минуту принялся в опору, взялся, пошёл чистить дальше… Времени до первого контроля оставалось ничего, а я хотел провести первый контроль красиво, с этакой профессиональной гордостью. К назначенному моменту у меня уже стоял на переборке раскрытый мобильный диспетчерский пост, наполовину заряженный (сто качков вручную), включённый и отъюстированный. Пост этот я строил перед стартом самолично, для себя, настройки выжили, схема построения окон на рабочем столе правки не просила. 40.12.03.04.121 UTC – 08.02.01.01.01 МTC группа работала, вполголоса и по делу переговариваясь.

– Группа, здесь первый. Диспетчерская готова к работе («Ого!» – сказал Купышта), включить персональное видео, подать видео в эфир. Интервал, отчёт.

– Пара Дьяк – Голя, здесь Астрицкий. Прошли к рэкам наркобоксов Первой вахты, сняли пену на пандусах. Осматриваю механику внешнего шлюза туннельного адаптера наркобокса-раз. Моя картинка в эфире, подтвердите, первый.

– Подтверждаю, ЭТО-второй, твоя картинка есть на диспетчерской… Пломбы на механике не трогать, ЭТО-второй, – сказал я. – Как поняли.

– Поняли, copy.

– Здесь Дьяк, первому. Осмотрел пломбы на открывной механике шлюза бокса-два, пену с окосов удалил. Моя камера не работает в эфир. Пытаюсь наладить. – До меня донёсся глухой стук. В окне, помеченном у меня «врач», сквозь белый шум помех мигнуло изображение, но лишь на мгновение. – Не могу исправить, я врач.

– ОК, врач, я первый, плохо, но пусть. Держу тебя на коротком поводке голосом. Соператор, вижу твою картинку, подтверждаю. Дьяк, что намерен делать?

– Продолжать работы по расписанию, – ответил Дьяк. – По очередному пункту расписания сдаю командование в паре.

– ОК, знаешь расписание. Помечаю.

– Повезло нам… – пробормотал Дьяк.

– Врачу делаю замечание за флейм. ЭТО-второй, обзовись старшим.

– ЭТО-второй, принял командование в паре. Наркобоксы вахты-раз доступны. По плану покидаем отсек, начинаем движение к посту токамака «резерв», готовимся к взаимодействию с парой Мелани-По – Купышта для запуска токамака «резерв».

– Принял первый, продолжайте выполнение. На схеме операции к моменту 12.02.01.01.01 МТС группе Дьяк – Голя, чек… Группа Мелани-По – Купышта, отчёт. Иван, что у тебя с видео?

– Здесь соператор. Охраняю внутренний люк предшлюза, ЭТО-первый на выходе. Контролирую выход, по флагу выхода перехожу в шлюз, шлюзуюсь, страхую ЭТО-первого со среза.

– ЭТО-первый, здесь первый, доложись.

– Открыл внешний люк, фалуюсь, провешиваюсь. Выхожу к релингу батареи-кольцо, здесь жду второго пары.

– Принял, первый. Что с видео у тебя?

– Да работает у меня камера. Я ж включал… А! Прошу прощения, первый. Даю сигнал в эфир.

– Есть картинка, – сказал я. – Отбой первого контроля, «квинта». Дьяк, быть на связи постоянно, очередной контроль операции к первому на диспетчерскую в интервале тридцать. Отставание от графика работ оцениваю как нулевое. В том же духе, «квинта», но без гонок.

– Здесь врач, контроль самочувствия группы на интервале тридцать после сдачи отчёта первому.

– Поняли все врача.

Причина заливания рабочих помещений звездолёта на жёсткий старт пеной, безусловно, священна, но какая же теперь нам, реаниматорам, морока! Сломать пену, отработанную и видоизменённую надриманом, легко, кубометр слопывается от толчка рукой в дециметр, но хлопья надо убрать, а вакуум в корабле, хоть и невысокий, и невесомость в корабле, и что прикажете делать, решетом вычерпывать? Наддувать отсеки газом и собирать «снег» ручным пылесосом? Да, так хочет древняя книга – инструкция. Пятьдесят кубов объём рубки. А пылесос, товарищи, ручной во всех смыслах. Но не я ли лихой второй пилот лихого шкипера Шкаба? И не сто двадцать ли кубов у меня в подпалубе под рубкой? В известном мне месте я вскрыл универсальным инструментом секцию палубного настила, отделил её, отвёл в сторону и прикрепил двумя карабинами к первому попавшемуся поручню. В образовавшийся проём я толкнул светильник, нырнул вниз головой сам, проник в неглубокую каверну технического хода, ведшего прямиком в подпалубу. Отдраил люк, без всякой лёгкости протиснулся в подпалубное помещение, осмотрелся там, среди опор и магистралей, проверил задрайку люков на обоих ограничниках, убедился, что всё в порядке, задрайка о-го-го какая, вернулся ногами вперёд в рубку, подпалубу тщательно залючил и затем осмотрел и попробовал на «дыхание» клапан уравнивания давления на тяжёлой переборке подпалубы. В положение «аварийный сброс» клапан типа КДК-4, как я и надеялся, становился движением в полключа, и ключ ходил очень хорошо. Я открыл клапан, расчековал и вытащил из патрубка стакан с фильтрующей решёткой, сунул его в карман на лодыжке, закрыл клапан. Три шестилитровые канистры с сердитой и дешёвой пожаростойкой углекислотой техники, готовившие предстарт, прихватили по моей просьбе к стене главного рубочного шлюза, слева, справа и сверху от люка, если стать нормально, ногами к полу. Я отвинтил барашки на всех трёх и, пока наддув производился, посмотрел, как там у меня дела на рабочем столе диспетчерской. Группа работала. Когда датчик показал триста ртутного и баллоны иссякли, я проверил крепление диспетчерской на отрыв, нырнул под настил опять, укрепился там двумя ногами, спиной и правой рукой в позе леонардовского человека, взялся за ключ клапана уравнивания давления и повернул его.

Рубка очистилась. Я повернул ключ обратно.

Таким образом я и управился со «снегом» задолго до времени контроля. Подпалубу потом будет времени убрать, и, главное, не мне. Я реаниматор, а не, понимаешь, технила там. Хотя и, безусловно, свинья я. Вы видели свиней? Вот так свиньи и поступают, как я сделал.

Держась за бордюр потолочного мониторного цирка над постом штурмана-два, я огляделся. Результаты моей работы меня удовлетворяли, но не радовали; очистившаяся рубка производила впечатление совершенно гнетущее: я видал, конечно, неосвещённые рабочие помещения, но – корабли стояли в доке, не в свободном падении… Ладно – без давления, но огни на пультах должны гореть, и всё тут. А у меня – жалкий модуль диспетчерской, панелька в шлеме под носом с тремя жалкими окошками, даже катафоты спецкостюма не бличат и не искрятся, «бактерия» не вызывает у них энтузиазма, жалкая. Тут я вспомнил, что никак не выберу времени последовать заветам Шкаба и попугаться, с последующим профессиональным овладеванием собой, но интервал 30 уже подступил, и я вызвал группу к очередному отчёту. Выяснилось: Иван закончил осмотр набортного номер один комплекта солнечных батарей, ближайшего к шлюзу четыре, но, как на грех, комплект в тени; ориентацию титана в рассуждении энергозабора с альфы на солнечные батареи Иван вообще оценивал как неудачную, титан стоял к альфе почти точно ребром, но сам же себе и отвечал Иван, что, мол, подарков и так невпроворот в нынешних обстоятельствах, так что он это всё в плане информационном, а не капризничает. Нота страховала его, взаимодействовали они хорошо, не теряя друг друга ни со связи, ни визуально. Доклад Иван заключил идеей: пропустит он все затенённые батареи, а пойдёт он прямиком на солнышко, посмотрит, как там. С давлением в спецкостюмах у них была норма, они не мёрзли, и я, лёгкой души старший, поставив на рабочем столе нужную галку, перешёл к опросу Голи Астрицкого. От графика Голя и Дьяк отставали: коридор Д-56, ведущий к посту токамака-«резерв» и должный быть чистым, какой-то ухарь, рьяный и женственный, полтора года назад запенил, они только-только коридор проломили и в пост вошли всего минуту назад. Обсудили. Решили, что Голя остаётся проламывать от пены пост, а Дьяк идёт прямо сейчас в пост «воздух», от пены, вопреки инструкции, оказавшийся свободным (они туда заглянули по пути). Там Дьяк начнёт вручную транспортировку твёрдого кислорода от стеллажа к обменнику, бриками по сто кило каждый.

Они отфлажились. Я заполнил формуляр на метке 29.02.01.01 МТС, отметил изменение процедуры. Всё шло нормально. Наступило время врача.

– Врач ко всем. Пауза операции. Контроль. Датчики ОФО, датчики АСИУ, датчики ГРОА на спецкостюмах последовательно запитать, к отчёту. Готов к приёму данных, канал «доктор».

И вот, 02.13.03.04.121 UTC – 30.02.01.01 МTC я приблизил к шлему правое предплечье с панелькой управления меддатчиков, включил питание группы ОФО, подождал, глубоко вдыхая и полно выдыхая, съёма данных по ОФО, сдал отчёт по АСИУ (я его и не использовал – нечего сливать в штаны, отчёт, состоящий из одних нулей, ушёл меньше чем за секунду), перебросил батарейку на группу ГРОА, взял, сбросил, принял подтверждение. Кто из нас любит медосмотры? Впрочем, я сконцентрировался и прочитал себе в манере Шкаба нотацию на тему: твоё здоровье – жизнь товарища…

– Врач к первому: у тебя нули по ОФО, отчитайся по новой, – вдруг сказал Дьяк, – всем остальным: норма, начинайте продолжение выполнения задания.

Я удивился, повторил процедуру, отослал данные.

Прошла, наверное, минута.

– Врач к первому, проверь устройство.

– Как? – ядовито спросил я.

– Ну постучи по нему хотя бы.

Я повиновался, не скрывая смешка. Повторил процедуру. Отослал данные.

– Врач к первому, голосовой отчёт по первой форме.

– Опять нули пришли?

– Повторяю, врач к первому. Голосовой отчёт по первой форме, первый.

– Дышу тепло. – Я помолчал. – На мне спецкостюм, сердечный ритм отследить не могу.

– Висок в стекло, посчитай толчки.

Стекло было холодное. Я помедлил, прислушиваясь.

– Первый – к врачу, не могу я определить пульс.

– Врач – всем, прекращаю выполнение задания, в паузу не вставать; иду к первому. Марк, ты в рубке?

– Дьяк, отставить, продолжай выполнять задание. Со мной порядок.

– Врач – всем, прекращаю полномочия первого, иду к первому, соператор Мелани-По, принять командование группой. Марк, повторяю вопрос, ты в рубке?

– Я в рубке, – сказал я. – Самочувствие отличное, прошу врача отменить предыдущий приказ.

– Я врач, приказ не отменяю, иду к тебе, требую подчинения от пилота Байно.

– Я пилот, сдаю командование. Подчиняюсь.

– Я соператор, командование приняла. ЭТО-первый, ЭТО-второй, отчёты…

Они заговорили, я слушал уже краем уха. Я отдраивал внутренний рубочный, стараясь не вслух выражать свои мысли. Я чувствовал себя просто превосходно и разозлился на Дьяка очень, он был прав – формально, и он знал, что я не стал бы скрывать недомогание. У нас в Космосе не врут.

Дьяк мне не сказал ни слова, когда появился. Спецкостюм его был весь в клочьях и полосах пены, они тянулись за ним, словно он через мусоропровод шёл. Мы взялись подошвами к настилу, он потянул меня за руку, очень ловко вскрыл панель меддатчика, подсоединился к инауту линькой напрямую, несколько минут играл набором тестов, негромко мне приказывая то дышать, то нет, то выдохнуть и быть так. Я в точности мгновенно выполнял его распоряжения и молчал. Я был зайчик. Я очень не люблю Дьяка, а он очень не любит меня. Однажды он разбил мне нос, а я однажды надорвал ему ухо. Мы враги, в общем-то. Но он врач, а я пилот, и мы оба космачи на работе, в Новой земле, и нас никто тут не встретил. Я был зайчик. Он был врач, и я был зайчик.

– Девайс в порядке, – объявил как-то преувеличенно отчётливо Дьяк и сделал мне пальцами знак: переключись в «приват».

– Как ты себя чувствуешь вот прямо сейчас? – спросил он с невиданной по отношению ко мне озабоченностью.

– ОК, Яллан. Я не шучу, – сказал я.

– Я вижу, не шутишь, – сказал Дьяк. – Но и ОФО не шутит. Хотя я – пытаюсь.

– Что не так?

– Повременю пока. Открой реанимационный клапан, Марк.

– (…)[3]! – сказал я. – Ты спятил?

– Заткнись, Байно, – сказал Дьяк. – Хватит болтать. Открой клапан.

Да прав он был, прав. Я, первый группы, порвал бы любого подчинённого за пререкания с врачом в поле – на части, пригодные к работе. Мне надлежало заткнуться. И подчиниться. Я подчинился. И заткнулся.

– Я делаю только диагностический отбор, – предупредил Дьяк, наблюдая, как я свинчиваю на кирасе заглушку реанимационного клапана. В голосе у него появились искренние озабоченность и забота. Он уже держал наготове свой прибор, чрезвычайно напоминающий короткоствольный флинт. – По уколу отмахни мне.

В микропору, заполняющую трубку клапана, он осторожно ввёл иглу диагноста. Под микропорой был я.

– Уколол, – сказал я.

– Спокойнее, Марк. Всё хорошо.

Лицо у него под колпаком шлема оставалось непроницаемым. Я полагаю, врачей этому учат, и они тренируются перед зеркалом. Забавно, но я был спокоен абсолютно. Ну вылетел девайс.

– Самочувствие, – сказал Дьяк.

– Тепло дышу. Что у тебя там?

– Заткнись. Вдохни и задержи дыхание, пока я не отменю.

– Как скажешь. А-ап…

– Внимание, группа, здесь врач! – сказал вдруг Дьяк по общей. – Провожу обследование, всё нормально. Работаем с первым в «привате», никуда мы не делись. – Нота приняла, Дьяк отключился. – Марк, у меня кое-что вызывает удивление, я прогоню тебя по полной.

– Как скажешь, – повторил я. – А-ап…

– Не дыши, пожалуйста.

Обычно во время медосмотра я читаю про себя стихи. Я тщательно, припомнив решительно все слова, прочитал себе «Бремя Белого Человека» и «Песнь крыла», и «Зелёные холмы Земли». И тут я понял. Прошло больше десяти минут.

– Дьяк, я всё ещё не дышу.

– Вот это меня, (…)[4], и заботит! – сквозь зубы сказал Дьяк. – Десять три ты не дышал, пока не опомнился. Рекорд космический, коллега Байно.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Дерьмо(трбл.).

2

Этит (трбл.).

3

Нах (трбл.).

4

Блядь (трбл.).