В поисках полутонов

Часть 2. Живопись

Живопись не рассказывают, на нее смотрят.

Огюст Ренуар5

Живопись словно музыка. Ее надо смотреть в оригинале, как и слушать мелодии – здесь и сейчас… На эту мысль меня натолкнули строки из произведения Михаила Жванецкого6: «Давайте рассуждать о крахе и подъеме Голливуда, не видя ни одного фильма. Давайте сталкивать философов, не читая их работ. Давайте спорить о вкусе устриц и кокосовых орехов с теми, кто их ел, до хрипоты, до драки, воспринимая вкус еды на слух, цвет на зуб, вонь на глаз, представляя себе фильм по названию, живопись по фамилии, страну по „Клубу путешествий“, остроту мнений по хрестоматии».

Что для меня живопись? Свобода цвета. Свобода самовыражения в цвете. Это прежде всего цвет, не форма. Я хотела бы писать именно так. Но пока, к сожалению, плохо получается. И с формой, и с цветом. Поэтому утешаю себя мыслью, что главное – это путь к цели, а не сама цель. Так проще принимать неудачи с этим самым цветовым самовыражением. «Может быть со временем распишемся…» – утешали мы себя в начале пленэра, приезжая в Горный7 с одногруппниками, в начале восьмидесятых. И это реально работало тогда и работает сейчас. Начинаешь с каких-то дурацких этюдов и рисунков, как будто за плечами ни опыта, ни знаний, а потом, на десятой работе, чувствуешь, пошло дело. Уже и не так ужасно смотреть…

Когда я пришла учиться в Алтайское художественное училище, у меня был замечательный педагог – Александр Петрович Ботев8. Звали мы его Сандро Боттичелли. Великолепный алтайский художник, к сожалению, уже ушедший из жизни. Все девчонки курса были в него немножко влюблены. А моя подруга впоследствии вышла за него замуж. Но я – про живопись, а он был настоящим живописцем – интересным, узнаваемым. Его работы до сих пор меня вдохновляют. Александр Петрович мне говорил: «Тебя Бог поцеловал». При этом воспитывал по-отечески и часто ругал. Но наставления, как выяснилось, я смогла оценить гораздо позже.

В училищной аудитории во время занятий живописью стоял жуткий запах растворителя, потому что комната была не такая уж большая, а нас пятнадцать человек (меня часто тошнило от этого запаха, думала, придется бросить профессию, но привыкла). Мольберты стояли тесно друг к другу. Мы писали натюрморты, натуру, даже обнаженку, и это были мои самые счастливые живописные дни. Я впитывала новые знания, училась и не боялась, потому что многого не знала, не понимала. А сейчас, имея за плечами большой багаж опыта, не могу писать свободно и непосредственно. Не получается. Смотрю на свои студенческие работы, по сути дела, ученические, и думаю: «Вот настоящая живопись».

Моими любимыми художниками с юности были Николай Фешин9 и Евсей Моисеенко10. Моисеенко в свое время подражали многие (особенно когда он стал известен и преподавал в Академии им. Репина11 в Санкт-Петербурге), а уж студенты тем паче. Живопись «под Моисеенко». Я тоже пыталась, а еще иногда писала «под Ботева». Как-то раз мы поехали на пленэр в Горный Алтай. Нам выделили помещение в школе – старой деревянной десятилетке. Там была кухня с каменной печью. Приходилось даже в жару в свое дежурство стоять у печи и готовить. Дежурили, конечно, по очереди. Растапливали печь дровами и готовили завтраки, обеды и ужины на восемнадцать человек (группа, которая приехала на пленэр с преподавателем). Мы писали этюды маслом, делали зарисовки, потом сушили и демонстрировали работы в спортивном зале. И вот я стою около этой экспозиции, а кто-то из студентов-одногруппников заходит и говорит: «О, Ботев новый этюд написал!». А я такая гордая: «Нет, не Ботев, это я».

Мне было тогда шестнадцать, и я была одной из самых юных в нашей группе. Художественное училище давало хорошую профессиональную базу, серьезную творческую подготовку и приобщало к высокому искусству. За счет выделяемых государством средств мы ездили в столицу, посещали музеи, восхищались величием Кремля, архитектурным ансамблем Загорска (ныне Сергиев Посад). Моя благодарность Алтайскому художественному училищу12, его педагогам, ныне ушедшим – А. Раменскому, Б. Босько, А. Ботеву – безмерна. Профессиональный задел и творческие эмоции, жизнь без которых для меня сегодня немыслима, дали именно то время, люди и окружение. Именно тогда зародилась любовь к живописи – в дни, когда мы ездили на этюды в Затон, в Горный, когда работали в мастерских и на пленэрах.

Масляная живопись – это, пожалуй, единственный предмет, который по-настоящему был для меня источником вдохновения. Все остальное – тяжкий труд. Да, и живопись – это прежде всего труд. Труд души, мозга, когда надо много думать, анализировать. Причем, когда работаешь с преподавателем, это одно, а самостоятельно – совсем другое дело. Сааам! Никто тебе не поможет. Именно ты создаешь то, что рождается в твоем воображении. И никто тебе не указ, никто не поддержка. Это уже только твое. Знаете, как у волшебника в песне: «Сделать хотел грозу, а получил козу». Вот так бывает и в живописи. Задумал одно, а получил совсем другое, и потом нужно переделывать, переписывать, в стремлении к тому, что ты когда-то увидел, почувствовал и решил, что будет так.

Поскольку я человек увлекающийся в творческом плане, то часто в практике случается такое, что сначала мне нравится определенный живописный кусок, я начинаю над ним работать и постепенно ухожу в какие-то живописные дебри, а потом понимаю, что не справилась со всем целым, с первоначальной задумкой. И тут мой взгляд привлекает что-то совершенно другое, и вот я переписываю от одного куска к другому, притягивая фрагменты друг к другу буквально за уши. Все это становится некой живописной кашей, а в итоге понимаю, что не справилась, не сделала. Наверное, так ищется свой стиль, который я до сих пор не нашла. Свобода, которой нет. Живопись, которая не состоялась в полной мере. Неудовлетворенность. Ощущение несделанности чего-то важного, того, что я могла сделать и не сделала. Что для меня живопись? Работа. Большая работа души и тела: рук, ног, когда ты стоишь за мольбертом много часов подряд.

Как-то раз мы сидели с друзьями, которые хорошо поют, играют на гитаре, и я поделилась тем, что живопись составляет всю мою жизнь, и что мысли, которыми я с вами делюсь здесь, на страницах книги, периодически не дают мне покоя. И друзья спросили: «Что, так всю жизнь и мучаешься?». А я (со смехом) подумала: а ведь правда, я всю жизнь так и мучаюсь неразрешимыми творческими задачами и живописными проблемами. И вот это самый большой труд и смысл моей души. Вот, что для меня живопись.

А что еще? Живопись – это мазки, музыка. Она словно литература. Ведь писатель, как и художник, пишет, и до конца все равно не понимает, что у него получится в итоге, несмотря на цели, задачи, и план, несмотря на структурированную концепцию. Он не знает, как читатель воспримет его творенье, во что это может вылиться. «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется»13. Так и в живописи. Тем более в акварели.

Акварель – вообще отдельная тема. За эту технику я особенно благодарна Татьяне Анисимовой – питерской художнице, которая вдохновила меня на акварельную живопись. Ее творческий потенциал, мощная харизма, увлеченность материалом и применение различных акварельных техник творят на бумаге чудеса.

О живописи я могу говорить бесконечно, потому что это тема всей моей жизни, это сама жизнь, это краски. Когда мои дети были маленькими, они часто спрашивали: «Почему ты не красишь ногти?». «Потому, что мои руки и так всегда в краске, – отвечала я. – И мне это нравится».

Часть 3. Глаза

Но вот глаза – они уходят навсегда,

Как некий мир, который так и не открыли,

Как некий Рим, который так и не отрыли.

И не открыть уже и в этом вся беда.

Юрий Левитанский14

Глаза для художника – главный инструмент работы и передачи действительности, которую он хочет отобразить, а также важнейший орган для наслаждения от восприятия цвета и формы.

Для художника важно зрение, как для музыканта – слух. Есть люди, которые пишут без рук, но я думаю, что без зрения заниматься изобразительным искусством человек точно не сможет. Говорят, можно смотреть и не видеть. Так вот художник как раз может и смотреть, и видеть. Он видит то, что не замечают другие люди, потому что его глаз натренирован, а его внутренняя потребность и содержание позволяют разглядеть прекрасное в кривом заборе, в дряхлом дереве, в лице непривлекательного старого человека. Художник подмечает красоту в уродливом, светлое в темном, яркое в тусклом. Это свойство профессии помогает и в жизни. Есть такое выражение у художников: «видеть общо» – это значит отметать второстепенное и акцентировать внимание на главном. Благодаря своему цельному, особому зрению художники могут выцеплять что-то важное в создаваемом ими произведении или в натуре, которую они отметили.

Когда-то, «на заре прекрасной юности», педагог в художественном училище, точно не помню кто (то ли А. П. Ботев, преподававший нам живопись, то ли В. Ф. Добровольский15, который вел рисунок), произнес такую фразу: «Художник должен смотреть глазами коровы». «Это как же?» – подумала я тогда. Сейчас понимаю. Просто смотреть и видеть глазами коровы. Очень увлекательное занятие. Видеть суть, опуская детали. Так и в жизни, иногда важно сосредотачиваться только на главном. Но и про детали не стоит полностью забывать, ведь они украшают как творческие произведения, так и повседневность.

Приходилось ли вам обращать внимание, что когда художник пишет картину, стоя у станка (мольберта) или за этюдником, он постоянно отходит, потом снова приближается к картине и продолжает работу? Оказывается, глаз человека устроен таким образом, что он может сфокусироваться (и увидеть цельно) только на расстоянии двух диагоналей. Эту особенность и вынуждены учитывать художники, работая над произведениями большого размера. Так что выражение «глаз-алмаз» для художников не просто рифма, а цель профессионального обучения. «Постановка глаза», как у музыкантов «постановка слуха».

Умение видеть, замечать, переосмысливать, перерабатывать и преобразовывать действительность, на мой взгляд, главная задача художника, глубинный смысл его творческого пути. Вот, например, ученики пишут один и тот же горшок. Один цвет, одна форма, одни и те же пропорции. А итог работы у всех разный. И это прекрасно, потому что все мы смотрим на, казалось бы, одинаковый мир разными глазами, видим красоту, но чуть-чуть по-другому, по-своему…

О красоте я могу говорить, писать и думать бесконечно. Это понятие для меня значит много. И поскольку я, как художник, воспринимаю красоту глазами, то и внешняя красота человека для меня – важнейшее проявление прекрасного.

Азербайджанская пословица гласит: «Если красота – десять, то девять из десяти – одежда». Для меня внешняя красота всегда была важна, как и для большинства женщин. Так здорово хорошо выглядеть, быть гармонично и стильно одетой, причесанной. Однако, глядя на других женщин, временами не удается получить эстетическое наслаждение. Старшая дочь, побывав во Франции, отметила, что француженки хорошо одеты. Вернее, они умеют создавать красивые, эстетские образы. Такое умение сродни актерству, высшему пилотажу, изобразительному искусству. Искусству выглядеть так, чтобы идущий мимо человек, остановив на тебе взгляд, мог получить частичку энергетического заряда и красивого посыла.

Для меня, как для художника, все является арт-объектом: интерьеры, архитектура, посуда, любые предметы, даже люди. А вот одежда… не случайно издревле мужчины и женщины пытались себя украшать. Безусловно, «встречают по одежке», потому что внешний вид – это суть твоего я, как вахтер, который сидит в фойе – лицо театра или школы. Как он встретит посетителей, такое впечатление и оставит в душе пришедшего (как директор школы я часто с этим сталкивалась). Одежда выражает человека как личность, это проявленное Я. Да, сам по себе наряд – не главное в жизни, есть вещи более значимые. Одежда может быть аскетичной, но она все равно создает образ. Поэтому, выбирая гардероб, стоит спросить себя: «Какой образ я предъявлю окружающим?».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Белла Ахмадулина – советская и российская поэтесса из поколения шестидесятников, писательница, переводчица (1937—2010).

2

Александр Семенович Кушнер – русский советский и российский поэт, эссеист (родился в 1936 году).

3

Олег Янковский – советский и российский актер театра и кино (1944—2009).

4

Мемориальный музей «Следственная тюрьма НКВД» – первый музей в России, посвященный истории советских массовых репрессий.

5

Огюст Ренуар – французский художник, импрессионист.

6

Михаил Жванецкий – советский и российский писатель-сатирик. Цитата из микрорассказа «Стиль спора», 1982 г.

7

Горный – имеется в виду Горный Алтай.

8

Александр Петрович Ботев (1948—1992) – живописец, член союза художников России.

9

Николай Иванович Фе́шин (1881—1955) – русский и американский художник, представитель импрессионизма и модерна.

10

Евсей Евсеевич Моисеенко (1916—1988) – советский живописец, педагог.

11

Бывший Ленинградский государственный институт живописи, скульптуры и архитектуры им. Репина. Сейчас – Санкт-Петербургская академия художеств им. Ильи Репина.

12

Краевое государственное бюджетное профессиональное образовательное учреждение «Новоалтайское государственное художественное училище (техникум)».

13

Строки из стихотворения Федора Тютчева, 1869 г.

14

Юрий Левитанский (1922—1996) – русский поэт и переводчик.

15

Владимир Федорович Добровольский (1929—2002) – скульптор-монументалист, член Союза художников СССР и России, заслуженный художник РСФСР.