Каждый из нас – алмаз! (Рабочее название: Лучшие друзья девушек.)

Наталья Селиванова

Каждый из нас – алмаз! (Рабочее название: Лучшие друзья девушек.)

Все события и персонажи в этой книге являются вымыслом автора, любое их совпадение с реальными людьми и событиями – случайно.

ЧП на выпускном.

Полгода назад я развелась с мужем и переехала из Подмосковья в родной провинциальный город вместе с семнадцатилетней дочерью Дашей. Перед этим мне удалось окончить Литературный институт в Москве, и теперь я делаю первые шаги в новой профессии – писатель, которая пока не приносит мне денег, достаточных, чтобы в будущем оплатить дочери приличный ВУЗ.

Вчера я откликнулась на вакансию «диалогист на сериале», а сегодня мне прислали тестовое задание, которое нужно выполнить, чтобы меня взяли на работу. Над ним я и размышляла на родительском собрании, выпав из действительности, когда голос классной руководительницы дочери вырвал меня из вымышленной любовной истории.

– Ольга Владимировна! Вы же у нас, кажется, писатель?

– Я… не слишком успешный, да.

– Вот. А у нас в классе много поющих детей. Вместе собираются, играют. Можете сочинить для них песню на выпускной? У вас ведь свободный график, да? Праздник пройдет на бриллиантовой фабрике.

– Я не поэт, училась на прозаика, но стихи тоже немного пишу. Конечно, я помогу.

– Вот и славно.

– Хоть кто-то не сильно занят, – радуется Роман – глава родительского комитета. – Оль, можете сегодня съездить со мной выбрать торт?

– Съезжу, – я посмотрела на него холодно.

Полгода назад я уже попала из-за этого холёного хлыща в неловкое положение. На первое сентября я пришла на «линейку» с дочерью и, с удивлением, заметила, что Роман часто с улыбкой поглядывает на меня. Я выпрямила спину и тоже пустила в ход самую очаровательную улыбку. Но, как оказалось, Роман смотрел совсем не на меня, а на свою жену, которая стояла рядом со мной. Конечно, он заметил мои обезьяньи ужимки и притягивающие взгляды, и, хотя он явно не планировал меня смутить, сама попала в неловкое положение, но неприятный осадок от этого события в душе остался до сих пор.

Однако, в кафе при выборе торта, как бы между прочим, Рома признался, что отношения с женой разладились, он подал на развод. К тому же Рома оказался приятным собеседником с великолепным чувством юмора. Я знала, что он работает старшим менеджером на бриллиантовом заводе и именно там он и организовывал выпускной для наших детей. Положив в рот большой кусок торта, чуть не свалившийся с вилки, он задумчиво посмотрел мне в глаза.

– А хотите работать у меня? Ничего сложного. Нужно разгребать текущие дела, общаться с заказчиками, договариваться о встречах, отвечать на телефон. С этим и школьница справится.

– Давайте! Когда приступать? – заявила я, услышав размер зарплаты, вполне приличной даже по меркам Москвы, а в нашем городе – просто огромной.

Вот так неожиданно для самой себя я стала помощником старшего менеджера. На следующий день в офисе, покончив с бумажками, я дописывала одну свою историю, но она никак не клеилась. В кабинет забежал взлохмаченный Роман.

– Ты чего сидишь, документы к двенадцати часам должны быть у директора! А сейчас без четверти час. Забыла? Давай скорее, я сказал, что у тебя заболел зуб, так что сделай кислую мину. Пошли.

Я мгновенно вылетела из истории об убийстве, которое сочиняла для программы «Судья грядёт», схватила документы со стола и побежала за Ромой.

После совещания у директора Роман неожиданно пригласил меня пообедать в кафе, находившееся прямо рядом с музеем на первом этаже завода.

По дороге зашли в музей, расположенный на первом этаже. Рома обратил моё внимание на большой коричневый алмаз, лежащий на отдельном стенде в центре зала.

– Посмотри на это чудо. Это – наша реликвия. Алмаз редкого цвета. И размер приличный, да?

– Да, он очень красивый, – я зачарованно смотрела на драгоценный камень.

– Название очень необычное – «Кровавое озеро». Я тебе потом расскажу его историю, он не такой уж и безобидный.

– Слушай, а он хорошо охраняется? Этот стенд кажется таким хрупким.

– Это – бронебойное стекло, а стенд из стали и приклеен к полу. Так что не переживай.

– А ключ?

– А ключ закрыт у меня в кабинете. Только это тайна.

– Я – могила.

– А ты чего такие странные вопросы задаешь? Решила его украсть?

– Нет, просто это такая редкость. Волнуюсь за его сохранность.

– Не волнуйся, охраняется надежно.

В кафе речь зашла о детях.

– Как жаль, что дети выросли, уже выпускной, я помню Славку совсем крошечным. В пять лет он посмотрел сказку «Морозко», я ему специально наши советские фильмы показывал. Сам их очень люблю. Но этот, видимо, смотреть ему было рано, он потом спал со светом.

– Ага, фильм «Морозко» – и мой детский кошмар! – призналась я. – Тот момент, когда Аленушка снимает ведро с головы Иванушки, а под ведром – башка медведя. Даже во взрослом возрасте это смотрится жутко, а в пять лет – и подавно. Я каждый раз вздрагивала! А еще говорят, что в советское время не было ужастиков! А что тебя, Ром, пугало в детстве?

– Я боялся циклопа. Когда мне было шесть лет, мы всей семьей пошли в кино на фильм Кончаловского «Одиссея». Там циклоп зажарил на костре друга Одиссея. После этого я боялся ходить один в подъезде, мне казалось, что сейчас циклоп протянет свою лапу из-за мусоропровода и схватит меня. Я и сейчас его побаиваюсь, правда-правда.

Я засмеялась. Роман внушал такую уверенность, что нельзя было представить, что он может чего-то бояться.

– А вот еще случай был в деревне, – вспомнила я. – Мы сидели в сенях дома в темноте и рассказывали страшные истории про вампиров. И когда один мальчик – Лешка – сказал: «И вот он потянулся к ее горлу, его клыки выросли. Он впился в ее горло и залакал…», мы с Юлькой (это моя подружка детства) услышали отчетливый звук – лакание, и жутко испугались. Мы вскочили, и чуть было не унеслись из дома в ночь в неизвестном направлении. Единственный, кто сохранил самообладание, был Лешка. Он сказал: «Вы чего? Это же кошка лакает!». Но мы не успокоились, пока он не отодвинул занавеску, и мы не увидели своими глазами эту лакающую кошку. Представляешь? Так совпало.

– Да, детство – это самое лучшее время, наверное. И дети – ради них стоит жить, работать. Да всё ради них.

Рома посмотрел на часы.

– Ой, Оль, мы засиделись, скорее суп доедай. Нам же сегодня надо к тамаде подъехать. Он будет вести выпускной. Он у нас уже был на дне завода, очень весело все прошло. Классный такой, сама всё увидишь.

Тамада очаровал меня сразу. Он сам был, как праздник: яркий, улыбчивый, фонтанирующий идеями, не человек, а фейерверк.

– Здравствуйте, я – Павел, – он протянул мне руку и долго не хотел отпускать ладонь, после крепкого рукопожатия мне пришлось чуть ли не вырывать её. – Я тут набросал примерно план нашего выпускного. Думаю, проблем не будет, дети у вас активные, живые, я уже в школу приходил, пообщался… Постоянно в конкурсах участвуют, олимпиадах разных, легкие на подъем. Значит, нам нужно сейчас отобрать конкурсы. Вот, например…

И Пашка стал перечислять конкурсы, о которых я и раньше слышала, но с его подводками они становились уморительно смешными. Пашка и сам смеялся звонким, заразительным смехом, запрокинув голову. Я ржала с ним от души. А Рома только улыбался. Мы утвердили несколько конкурсов.

– Ну, остальные сам подберешь, я полностью доверяю твоему вкусу и опыту, – резюмировал Рома. – Сегодня хотел еще съездить на винный завод, продегустировать вино, детям легкое надо подобрать, родителям покрепче. Но вижу, что не успею, у меня ещё встреча сегодня. Это только на бумаге мы до трех работаем, а на самом деле, приходится встречи назначать, как удобно покупателю. – Рома посмотрел на свои дорогие смарт-часы.

– А мы с Ольгой съездим, да, Оль? Я люблю вина дегустировать, – Паша внимательно меня разглядывал. – Поручишь нам, Ромыч, такую приятную обязанность?

– Придется, только без глупостей там, знаю я тебя, напьешься и приставать к девушке будешь, – Рома кивнул на меня.

– Я? Да ни в жизнь, я – сама скромность! – Пашка улыбнулся во всю челюсть.

Я смутилась, неужели моя персона могла вызвать интерес этого модного хлыща? Да у него, наверное, на каждом корпоративе по невесте. Тем более мне тридцать шесть, а ему на вид около двадцати семи.

***

Проснувшись поздно вечером, я не сразу поняла, где нахожусь. Над кроватью, в которой я лежала, парила связка шаров, со стен смотрели воздушные змеи, маски и картины, довольно интересного содержания. Я как раз задумалась, как можно так выгнуться, не поломав кости, как женщина на одной из картин, видимо, срисованная с иллюстрации к «Кама сутре», когда в комнату вошел Павел с ноутом в руках. Довольный, как кот, наевшийся сметаны, он сел рядом со мной. Я подтянула одеяло до носа, пытаясь скрыть своё смущение.

– Проснулась? А у меня всё готово, я пожарил куриные ножки, сейчас принесу.

И вот он уже тащит дымящийся поднос из кухни.

– Мы же с тобой так и не поужинали, только собирались, но потом всё понеслось с бешеной скоростью и пришлось отложить ужин на более спокойное время.

– Госсспади, как это получилось? – я с удивлением смотрела на Пашку, который улыбался до ушей. – Да что ты лыбишься?

– По-моему, здорово получилось. Я просто в восторге. Я даже думаю, не сделать ли тебе предложение? А у тебя другое мнение? Считаешь, я плохой любовник?

Пашка поставил поднос прямо на кровать.

– Кушай, пожалуйста. Извини, тебя не дождался. И будить не захотел, ты так крепко спала.

– Да причем тут, какой ты…? Мы же сегодня познакомились, это как-то слишком быстро, – я взяла лифчик со стула и начала одеваться под одеялом.

– Да какая разница, когда познакомились? Разве ты не желала меня всем телом и душой? Мы же с тобой как рояль и пианист, как смычок и скрипка.

– Я ведь совсем не пью, это только ради выпускного. Наверное, поэтому… – не закончила я фразу.

– Неправда, мы совсем немного выпили! И заснула ты не от алкоголя, а потому, что устала от любви, – Пашка казался расстроенным. – А давай проверим. Сейчас ты трезвая, иди ко мне, поцелуй меня…

Паша обнял меня, потянулся к губам, но я резко отстранилась.

– Да прекрати, не верю. Тебе вчера пять разных девушек звонили. Всем это говоришь? Смычок и скрипка… Жираф и Гиппопотамша из «Мадагаскара», да? Как поэтично!

– Пять девушек… Посчитала даже, ого, а ты – ревнивая. Раз так, хорошо. Хочешь моногамные отношения? Я согласен. Ради тебя… я всегда стремился именно…

– Хватит мне лапшу на уши вешать! Еще скажи, любовь с первого взгляда… Ты просто болтун и бабник. Я помню, как умело ты меня вчера соблазнял: комплименты, легкие прикосновения, танцы… Наверное, прошел курсы пикапа. Ты просто изощренный…

Я остановилась, потому что не смогла подобрать слова к коварству Паши. Он смотрел на меня с удивлением.

– Кто? Казанова? Да ты же сама набросилась на меня, как голодная хомячиха!

«Он прав. Какая же я легкомысленная, – пронеслась в голове мысль, – пора уже думать головой, а не подчиняться инстинктам».

– Дай платье, пожалуйста, – я показала на скомканную горку материала на полу перед кроватью.

– Не проходил я никаких курсов. Я что, должен оправдываться за то, что нравлюсь женщинам? – Паша подобрал платье и подал его мне. – Понимаю, это будет тебя раздражать. Но если мы договоримся, что верность – это наш приоритет… Я умею быть верным.

Я быстро влезла в платье. Схватила куриную ножку с подноса и впилась в нее зубами. Сосредоточенно обгрызла её, раздумывая над его словами. Пашка напряженно ждал. Я кинула косточку на поднос.

– Все, я пошла. Спасибо за ужин… Не надо, – я остановила жестом Пашку, который протянул руку к рубашке, лежащей на кровати. – Не провожай. Еще не поздно, сама доберусь.

Я схватила со стула свою сумочку.

– Ты что, так и уйдешь? После лучшего секса в своей жизни?

– Какая самоуверенность! А может, худшего?

– Ты серьезно?

Я взяла со подноса салфетку и стала тщательно вытирать от куриного жира каждый палец.

– Что, первый облом на твоем конвейере женщин? Ну, с каждым бывает рано или поздно, каким бы профессиональным пикапером ты не был… Привыкай, иногда в жизни бывают поражения. Не все верят в эту сладкую чушь, которой ты их потчуешь. Особенно взрослые и самостоятельные женщины.

Я бросила салфетку на поднос.

– И вот еще что, давай договоримся, что это вот, – я обвела рукой комнату, – останется между нами. Ты не будешь никому говорить о нашем… вечере, особенно на заводе!

– Ах, вот в чем дело! Старший менеджер бриллиантового завода. Кучу бабла зарабатывает. Ну да, я ему не ровня, – Пашка грустно усмехнулся.

– Я рада, что ты всё понял. Где мои трусы?

– Под подушкой.

Я выудила из-под подушки трусы и засунула их в сумку.

– Чао-какао! – я вышла из комнаты, краем глаза заметив, как расстроенный Пашка в изнеможении сел на кровать.

***

Весь следующий день я чувствовала раскаяние. Ведь у нас с Ромой только-только начались такие неуловимые, пока еще очень робкие отношения. И дело не в том, что он хорошо зарабатывает. Просто он ближе по духу, мы одного возраста и понимаем друг друга лучше. У нас могут быть серьезные отношения, а с этим любителем женщин у меня не может быть ничего общего.

Вечером того же дня Рома пригласил меня в кино. И вот мы сидим рядом в кинотеатре, и мне было так трудно сосредоточиться на кинофильме. Я тайком разглядываю профиль Ромы, его почти греческий нос, немного пухлые губы. Роман берет меня за руку, нежно гладит пальцы. Я понимаю, что совершенно перестаю интересоваться фильмом. Вечером Дашка спрашивает меня, стоит ли ей пойти на этот фильм? Но я не могу вспомнить сюжет.

Я жду, что Роман зайдет к мне на чашечку кофе, мы побудем ещё немного вместе, пока Дашка в гостях у подруги готовится к выпускному, но Рома провожает меня до дома и уходит, сославшись на дела.

Наши прогулки продолжаются, но всегда заканчиваются у моего подъезда. В один из таких вечеров, после того как Роман подает мне руку, помогает выйти из машины, целует у подъезда на прощанье в щеку и уезжает, из-за бака с мусором выходит Пашка с шикарным букетом роз и ирисов. Протягивает мне букет.

– Привет. Это тебе.

– Привет, – я отпускаю ручку двери подъезда, но букет не беру. – Паш, какой ты настырный, повторяю еще раз: я не хочу отношений с тобой.

– Слушай, а почему ты его домой не пригласила, а? Странно как-то. Встречаетесь уже пару недель, не меньше.

– А что тут странного? У взрослых людей так принято, не сразу в постель прыгать.

– Ну, это не показатель взрослости. И кто вообще установил эти правила, когда стоит прыгать? Для каждой пары, наверное, по-своему. Когда оба готовы, тогда и приходит время.

Я пикаю замком подъезда, но Пашка хватает меня за руку, отчего я мгновенно вспоминает его руки на своем теле и меня бросает в жар.

– Скажи честно, кто тормозит? – интересуется Павел.

– Он просто не готов к такому быстрому сближению. Сказал, что должен сначала привыкнуть ко мне. Недавно пережил развод, еще не пришел в себя. Но после выпускного мы с ним полетим на море. Он уже присматривает билеты.

– Понятно. Ну возьми букет, пожалуйста. Это тебя ни к чему не обязывает. Лучший в магазине выбрал.

Я беру букет.

– Спасибо, он очень красивый, но больше не надо мне ничего дарить, хорошо?

Пашка не отвечает, машет мне рукой на прощание и уходит.

***

На следующий день я захожу в кабинет Романа. Улыбаюсь ему.

– Вызывали?

– Да, Оль, посмотри на них, – Рома показывает на большую клетку с декоративными кроликами, стоящую у окна в его кабинете.

– Да ты мне уже показывал этих малышей, симпатяги.

– Они тебе не кажутся вялыми, больными?

Я подхожу к клетке, вглядываюсь в милых зверьков.

– Нет, по-моему, такие же веселые, как всегда, – пожимаю я плечами.

– Их надо завтра отвезти к ветеринару. Они что-то в последнее время стали плохо есть. И спят всё время. Сможешь поехать утром?

– А почему не вызвать ветеринара к тебе в офис? Тем более, завтра выпускной, у меня много дел и без транспортировки кроликов.

– Слушай, у нас режимный объект, что ж ветеринара раздевать на проходной? И не в каждой клинике есть выездной врач. И потом, вдруг понадобится УЗИ или ещё какие-нибудь исследования. Там есть все реактивы и аппаратура, а на выезде ветеринару всех необходимых анализов не сделать.

– Ладно, с утра отвезу, – вздыхаю я, – сейчас запишусь на приём.

– Ты извини, что я настаиваю, но уж очень привязался к этим пушистикам.

– Ой да, к ним сильно привязываешься, я знаю. Сама трясусь над своими кошками.

– Ты там их оставь, пусть они сделают всё, что надо, исследования свои, и дай им мою визитку, пусть мне позвонят, я заберу, как закончат.

– Хорошо.

***

На следующий день вечером, в шикарном синем платье прихожу на выпускной. С замиранием сердца смотрю, как дочь получает диплом. И вот официальная часть закончена, мы переходим в банкетный зал.

Одноклассники Даши поют песню. Я раскраснелась, хотя почти никто из родителей не знает, конечно, что стихи для неё сочинила я. Взрослые дети пели чистыми звонкими голосами.

«Кто-то из вас – ну вдруг? – классным политиком станет,

И наконец, помирит все враждующие страны,

Кто-то будет переломы сращивать, вправлять вывихи,

Кто-то – просто мамой десяти детей счастливых.

Кто-то новые земли на карте откроет,

Кто-то долетит до Марса, став, как Юрий Гагарин, героем.

Давно ли мы заплетали косички, поправляли галстуки,

Чтоб на все сто выглядели наши первоклассники?

Давно ли радовались первому слову – «мама»?

И вот – прощальный звонок… Финишная прямая.

Прощай, школа! За кормой остался огромный остров.

А обойти все рифы впереди – увы – не так уж просто

Ведь вы еще не Врунгели, хотя уже не Ломы.

Но в шторм или в штиль – вас всегда будут ждать дома!

Теперь вы – взрослые, навалятся «серьезные» проблемы:

Сломалась бритва, а пол-лица еще покрыто пеной,

И это, как назло, за пять минут до важной встречи,

Или – крутяк! – пломбир упал на ноутбук – еще не легче!

Но знай, даже если в кармане осталась последняя сотка,

А мобильник упал под трамвай и «попухли» контакты и фотки –

Не секрет, как исправить это огромное горе –

Падай в объятия мамы (или папы) – теплые, как южное море».

Получилось очень неплохо, дети пели с чувством, родители искренне аплодировали. Рома тоже хлопал, повернувшись в мою сторону и глядя на меня влюблёнными глазами.

– Полный триумф, да? – шепнул он мне на ухо. – Поздравляю.

Я была счастлива, моё творчество в кои-то веки оценили по достоинству. Но счастье, как водится, не длится долго. Именно в этот момент, когда ребята спускались со сцены в зал, а Пашка только взял микрофон, чтобы объявить начало конкурсов, в зал вошли двое полицейских. Они что-то спрашивали у присутствующих, некоторые пожимали плечами, но кто-то из родителей показал на меня.

– Вот она стоит, в синем платье.

Я обернулась.

– Грушина Ольга Владимировна? – молодой полицейский взял меня за локоть.

– Да. А что такое? – я дернула рукой, пытаясь освободиться от его хватки.

– Вы задержаны по подозрению в краже реликвии фабрики – коричневого алмаза в сорок карат.

Леди удачи.

После поездки по городу на автозаке, в котором я тихо плакала и пыталась понять, как могла навлечь на себя подобные подозрения, после трехчасового допроса, на котором я пыталась узнать, какие доказательства имеются против меня, и убедить следователя, что невиновна, вызвав этими попытками только саркастическую улыбку, я оказалась в небольшой камере. Когда за мной с лязгом закрылась дверь, меня передернуло, только вместе с этим звуком я поняла, что оказалась совсем в другом мире: незнакомом, страшном, черно-белом. Но раскисать было нельзя. Я читала, что в местах заключения ноющих страдалиц не любят. Спокойно поздоровалась с двумя сокамерницами, прошла к свободной кровати.

Постелила на железную сетку выданный мне матрас советских времен, сверху накинула клетчатое тонкое одеяло. Надо думать о хорошем, чтоб не разнюниться, не пустить слезу, не показать свою слабость. С удовольствием вспомнила, как кинулся к полицейским Роман, когда меня задержали.

– Подождите, подождите, это невозможно, Оля – наш кристально честный сотрудник, – Рома преградил путь полиции.

– Следователь разберется, – выдал штамп молоденький полицейский, и рукой отодвинул Романа с дороги.

– Но… я только что шел мимо музея, алмаз был на месте, – Рома обогнал полицейского.

– Это – подделка, – огорошил старшего менеджера второй полицейский.

– Подделка, точно, – закивал запыхавшийся директор завода, вбежавший в зал, – наш постоянный эксперт только что подтвердил, причем, довольно грубая.

Народ в зале хором ахнул. Я навсегда запомнила те взгляды, которыми наградили меня родители, когда я шла мимо них. Я удивилась, как быстро люди меняют своё отношение. Моя вина еще не была доказана, а в их глазах уже читалось осуждение, презрение, негодование. Только Дашкино лицо было, как «луч света в тёмном царстве». Дочь подбежала босиком, держа в руке белые босоножки, лицо было расстроенное, но слова, которые она так уверенно сказала: «Не бойся, я тебя вытащу!», удивили меня. Как восемнадцатилетняя девчонка собирается вытаскивать мать из тюрьмы? Наверняка, это просто слова поддержки. И Рома! Все-таки он за меня заступился, не то, что Павел, который, открыв рот, так и стоял истуканом на сцене. Я не ошиблась в своем молодом человеке, сделала правильный выбор. Он, наверное, уже подключает все свои многочисленные связи, чтобы доказать мою невиновность.

Я вынырнула из воспоминаний, когда услышала шепот, одно слово – «первоходка» – за своей спиной.

– Чего лыбишься? – подошла к мне грузная тётка лет сорока.

– Я тут по ошибке. Меня скоро выпустят, – проблеяла я, поправляя на себе застиранный казенный халатик.

– Вот народ! Каждый считает, что он тут случайно и максимум через день выйдет на свободу. Это просто дежавю какое-то.

Третья сокамерница заулыбалась, предвкушая близкую возможность поржать. Тётка села на мою кровать.

– Сигареты есть?

Я отрицательно покачала головой.

– Жаль. По какой «делюге» идёшь, девочка?

Я чуть не спросила «что?», но резко одернула себя. Так, здесь нельзя расслабляться. Я же только что разрабатывала одного уголовника для программы «Судья грядет». И для этого специально изучала уголовный жаргон. Даже в тетрадь выписывала самые интересные выражения. Что там было про делюгу? Я припомнила свои каракули. Ага, это статья в кодексе, по которой арестовали. А разве я должна отчитываться?

– Это кто тут девочка? Это что тут за «леди удачи» тявкает?

– Фу, как грубо, – скривилась тётка.

– Ты ещё в обморок упади. Мы не в институте благородных девиц. Спроси вежливо и ответ такой же получишь. И брысь с моей шконки.

Тётка поднялась с кровати, пересела на соседнюю, подмигнула товарке, та подошла ближе к моей кровати, в ожидании представления.

– А что тут спрашивать, тут новости впереди тебя бегут. Статья 158 УК РФ. Говорят, бриллиантовую фабрику обнесла, алмаз огромный сперла. Как только ты на это решилась? Дело безнадежное… Ты только смотри, как в тюрьму сядешь, так грубо не разговаривай, там тебе не КПЗ, быстро огребешь.

– Не боись, не первый раз замужем.

– Да ладно? У тебя ж на лбу написано, что ты первоходка.

– У меня легенда такая, понятно? Чтоб на суде много не дали… А вообще-то я широко известная в уголовных кругах, ты меня не узнала только потому, что я специально пластику лица сделала, чтоб стать другой личностью. Вот тут за ушами даже шрамы остались, – несла я то, что первое пришло на ум.

«Ох, такое мои учителя назвали бы «общим местом» и рыдала бы я на парах по «литературному творчеству». Не поверит мне эта тётка, точно», – пронеслось в голове.

Но я уже не могла остановиться, чувство было такое же, как в детстве, когда несешься на санках на огромной скорости с горы. Ужас и восторг.

– Вот артистка! И кто ж ты?

– Ага, сейчас, так и призналась. Может, ты «наседка».

Я зевнула, возбуждение сменилось торможением, мне хотелось спать, сказалось напряжение этого длинного дня.

– Да врет она всё, какая из неё рецидивистка? Ты хоть речь её послушай. Гладкая, без слов-паразитов. Понятно же, интеллигентка в десятом поколении, – вмешалась в наш разговор молодая женщина с хвостом, собранным в резинку на одной стороне головы.

– А что, если воровка, должна быть обязательно безграмотная? – парировала я.

«Так, с вами всё ясно. Тётка уже разок «мотала срок», и поэтому мнит себя опытной сиделицей. А девка с хвостом привыкла иметь над собой командира. Вот и здесь ведет себя также. Мнение высказывает, но окончательное решение зависит от тётки. Никакие они не наседки, конечно.