Госпожа-бунтарка

С перфоратором наперевес, Манюня шагала в магазинчик недалеко от дома. Прислушивалась к хрусту снега. В Грузии, где она уже почти год жила в эмиграции, она совсем отвыкла от того, что такое снег. А тут он звучал по-особенному. Все-таки ни в одном городе мира, снег не хрустит так, как в городе твоего детства.

Положив увесистый перфоратор на стойку, Манюня посмотрела в удивленные глаза продавщицы, которые сразу сменились на безразличные. Она выдала ей сверло, и высказала свое недоумение по поводу того, что Манюня вообще принесла с собой инструмент. Ведь продавщица, опираясь на свой многолетний опыт в выборе правильных сверл для перфораторов, проигнорировала просьбу сразу его примерить. Манюня оплатила покупку и направилась домой.

– Мань, ну оно не подходит. Я же специально дал тебе с собой инструмент, чтобы ты проверила все в магазине, – строго, но при этом с досадой в голосе, говорил отец. И правда, узенькая «попка» сверла, хоть и вставлялась в отверстие, но не заходила в него полностью. Манюне не оставалось ничего, кроме как снова пойти в этот магазин, к этой же самой продавщице. Она уже представляла как с победной надменностью скажет ей про то, что «она же говорила, она же просила ее проверить, это она отказалась», но на эти заявления продавщица сказала, что даже самое большое сверло в их магазине имеет такой же размер «попки».

Ситуацию помог разрешить пожилой мужчина, который стоял за Манюней в очереди. Он по-хозяйски взял в руки тяжелый перфоратор и с легкостью вогнал в него сверло. Хитрость состояла лишь в том, что «попку» нужно было немного провернуть, чтобы она вошла внутрь прямо по прорези. Манюня тем временем торопилась домой, чтобы рассказать отцу про это открытие. Тот лишь нервно посмеялся, осознав свою оплошность. В этом доме все было стабильно, правда долго в нем задерживаться в этот раз девушка не собиралась.

Как же легко дышалось в своей квартире, снятой даже всего на одну неделю. Несмотря на то, что вечером от включенного света на кухне разбегались тараканы, а рейки кровати предательски выпадали под весом Манюни, это место показалось ей раем. Лишь бы не квартира, где прошло ее достаточно приличное детство, но недостаточно приличная юность.

Раньше в ее детской комнате стояла двухъярусная кровать. Младшая сестра спала на первом этаже, а Манюня забиралась на второй. После того, как Манюня выросла из этой кровати, она попросила выделить ей отдельную комнату – родители дали ей зал, он же гостиная. В нем не было ничего кроме дивана и пары книжных шкафов. С заселением Манюни там появилось все нужное для учебы: стол, стул и старенький бабушкин ноутбук.

Потом в этой комнате стало появляться все нужные для взросления вещи: первые сигареты, выкуренные в окно; первый лучший друг, которому Манюня по-дружески делала минет на диване; первая водка, смешанная с колой и тайно пронесенная в школу в этой же бутылке. И все это произошло за вторую половину 10 класса. Тогда, в школе, она завязала крепкую дружбу с Алешей – мальчиком на класс младше нее. Он очень нравился Манюне, а ему, как и любому подростку, в этом возрасте хотелось лишь одного.

Поначалу они встречались в школе под лестницей, прямо во время уроков – там они первый раз поцеловались. Потом он приходил к ней домой, и там еще девственная Манюня позволяла ему чуть больше, но не совсем все. Летом они занимались этим баловством в разных местах: в открытом бассейне у него на даче, в кинотеатре на сеансе какого-то мультика, на заднем сиденье джипа его отца.

– Вот представляешь, ты мне тут сосешь, а потом, когда я получу права, я буду катать тебя на этой машине.

Манюня смеялась и, конечно же, не верила в его обещания. Но так и случилось: спустя год, когда им обоим было уже 18 лет, он действительно повез ее на батином джипе в Кыштым. Она тогда работала супервайзером и следила за работой промоутеров. Когда работа была настроена, они с Алешей заехали на его джипе в какие-то гаражные кооперативы. Он открыл багажник своей большой машины и поставил туда раком Манюню. Собственно, как и в резвой юности, им нравилось заниматься этим в публичных местах.

После всех этих воспоминаний Манюню охватило необузданное желание заняться сексом. Но позвать к себе было некого: Алеша давно уже жил в Таиланде, а все остальные партнеры разбежались, как тараканы на кухне съемной квартиры. Манюня зашла в дейтинговое приложение и стала лениво листать виртуальную ярмарку тщеславия. В этом городе все было стабильно: вчерашние птушники, которые звали девочек с подругами пить пиво; мамкины юмористы с ноткой женоненавистничества; подглядывающие анонимы-вуайеристы, которые лайкали всех подряд, но никогда не писали первыми. После листания приложения больше 15 минут на Манюню нашла неутолимая тоска.

Оживить девушку смогло уведомление о новом сообщении, которое пришло от незнакомого аккаунта.

– А че ты меня не лайкнула в ответ?

Манюня нахмурилась и зажала пальцем вкладку с сообщением, чтобы прочитать его, не заходя внутрь. Она делала так со многими диалогами, но тут ее привлек до боли знакомый никнейм – d. Она нажала на его аватарку и замерла на пару секунд.

Неужели это он?

В профиле стояла забавная картинка с котом, закрытым в кастрюле. Любой другой человек задал бы вопрос «А ты кто?», но только не Манюнечка. Это фото въелось в ее память болезненным ожогом, боль от которого снова напомнила о себе.

d. Она не любила его имя, и всячески старалась его избегать, но даже эта одинокая буква с точкой вызывала в ней столько тревоги и трепета, что она невольно сказала вслух «Данил?» Ну конечно же, это был Данил. Кто еще мог с такой наглостью начать диалог, кроме него. Наверное, Манюня не заметила его анкеты в приложении, потому что он, как всегда, поставил глупую картинку вместо своей фотографии, а в профиле написал какую-нибудь ерунду. Раньше Манюня узнала бы своего клоуна из тысячи по его фирменному почерку, но прошло уже много лет и утекло много воды.

– Чтобы ты опять пообщался со мной и кинул в чс? – ответила ему Манюня.

Статус с «был(а) недавно» сменился на «в сети». Томительные секунды ожидания ответа казались бесконечностью, и вот, наконец-то, телефон снова встрепенулся.

–)

Манюня ненавидела, когда он отвечал одной скобочкой. Манюня вообще ненавидела все, что было связано с ним. Она пообещала себе тогда, что больше не будет вестись на его провокации и уж тем более переписываться с ним. Но сейчас ей овладевали совсем иные чувства и желания.

– Ты в городе? – пришло сообщение вслед за скобкой.

Манюня с недоумением смотрела в экран телефона. Что ему надо? Неужели он хочет встретиться?

– Допустим.

– Где остановилась?

С каждым его новым сообщением Манюня трепетала все больше и больше, но при этом все время останавливая себя. Она прекрасно понимала, что общаться с этим человеком равнозначно калечить свое ментальное здоровье. К тому же, он уже был женат. Манюня сразу отогнала мысли о возможной встрече.

Когда она уезжала из России, то не раз задумывалась о нем. Когда-то очень давно они планировали сделать это вместе, правда, вместо дальних стран присматривали университеты в Москве. Манюня прикидывала, какие экзамены ей лучше сдавать и куда подаваться, чтобы быть рядом с ним. Но реалии расставили все на свои места: в конце 11 класса, когда все экзамены уже были сданы, он сказал ей, что не любит ее, да и вряд ли между ними вообще была любовь.

И тут все институты, все их нерожденные дети и незаведенные собаки вдруг исчезли. Точнее не так. Стали призраками, кружащими вокруг Манюни и напоминающими ей о всех её желаниях, которые она себе когда-то нафантазировала. А некогда такой родной и знакомый ей человек вдруг полностью переменился и в миг стал ее самым злейшим врагом на земле.

– Да так, сняла квартиру, – отодвигая воспоминания на второй план, ответила ему Манюня.

Девушка откинула телефон в сторону и стала бездумно смотреть в потолок. Пока он набирал сообщение, у нее была пара секунд, чтобы осмыслить происходящее. Экран снова загорелся.

– Мы тут пару месяцев назад с Наташей…

Это имя оставило на ее сердце второе ножевое ранение за вечер. Глаза бегло продолжили читать дальше:

– Смотрели твой эфир. Вижу, ты время зря не теряешь. Че, нормально поднялась?

Манюнечка скривила губы в ехидной улыбке. Она действительно хорошо потрудилась в последнее время, и к тому же эти года работала без посредников и студий, на себя. Она обустроила свою комнату в арендованной грузинской квартире, купила тематическую мебель, атрибуты, костюмы, и уже несколько месяцев работала в новой для нее категории – Mistress[4].

Зрители приходили разные: кто-то уже был знатоком своих желаний и четко понимал, что хочет получить от Госпожи. Кто-то, с долей стеснения и сомнений, расспрашивал у нее, какую игрушку выбрать для первого анального проникновения или какой пояс верности ему подобрать. Манюня не была профессионалом в этой нише, она училась каждый день, а учителями были ее же зрители.

– На хлеб с маслом хватает, – Манюнечка заготовила эту фразу на все неуместные вопросы, связанные с ее заработками.

– На хлеб с латексом))

«Да что ему вообще от меня нужно? – вспылила Манюня. – Хочет почесать мои старые раны?»

Собирая всех своих призраков прошлого воедино, Манюня настолько заигралась в счастливую жизнь, что уже не помнила, какой она была настоящей и что хотела на самом деле.

Сейчас, пока диалог был поставлен на недолгую паузу, Манюня решила прогуляться по району. День постепенно уходил в закат. Темнело намного раньше, чем в Грузии, поэтому девушка быстро собралась: надела то, в чем не стыдно было бы пойти в приличное место и распахнула скрипящую от заморозков подъездную дверь.

Холод обжег и без того румяные щеки. Манюня сразу же полезла в карман, чтобы поскорее натянуть теплые перчатки. Из-за ее большой комплекции и не менее большого пуховика, казалось, что девушка переступала по хрустящему снегу, как большой папа-пингвин. Заледенелый асфальт еще больше способствовал этой нелепой пингвиньей походке. Растянув руки в разные стороны, Манюня пыталась балансировать и чуть было не поскользнулась, вовремя ухватившись за угол газетного киоска.

Понимая, что погулять по району у нее, скорее всего, не получится, она посмотрела расписание автобусов на остановке. Но ехать на общественном транспорте совершенно не хотелось: сквозь замерзшие стекла на нее злобно смотрели люди, забитые как килька в консервные банки-маршрутки. Каждый пазик направлялся в разные спальные районы, увозя уставших и голодных людей скорее в уютную панельку. Манюне торопиться домой было не за чем, она даже не думала, куда хотела бы поехать. И вдруг она увидела его: абсолютно новый, ультрасовременный трамвай.

Среди серости и тусклости зимнего города он казался чем-то футуристичным, словно ворвался на остановку из другого измерения. В раскрывшиеся врата начал заползать стройный рой людишек, и Манюня, словно с ревностью, посмотрев на это со стороны, мол, это она заприметила этот трамвай, стала завершающим звеном этой вереницы.

Свободных мест, конечно же, не оказалось, но не было и тесно. Девушка постаралась пробиться поближе к окну, чтобы с интересом наблюдать за меняющимися декорациями родного города, но с каждой остановкой этот комфортабельный трамвай все больше заполнялся людьми-кильками.

– Следующая остановка Пионерская, – объявил дикторский голос, воцарившийся над шумной толпой.

И правда, подглядывая сквозь пуховики и шубы, Манюня смогла разглядеть небольшой кусочек знакомой остановки. Именно сюда несколько лет подряд она доезжала почти каждый день по тем же рельсам, только на трамвае менее комфортабельном и старом. Именно в этом ларьке на остановке она покупала свои первые сигареты поштучно, когда их еще тайно продавали несовершеннолетним. Именно здесь…

Двери раскрылись, и Манюня вышла из трамвая.

…Именно здесь Данил первый раз ее обнял. Картинка встала на свои места.

Глава 3

Воспоминания Манюнечки

2015 год

Раздался звонок с пятого урока. Манюня, облокотившись на парту, заканчивала свой автопортрет в тетради по географии. Ее соседка и по совместительству лучшая подруга Оля, торопясь, скидывала учебники в сумку.

– Ма-ань, умоляю, пошли скорее в столовку, я щас сдохну, как есть хочу.

Маня дорисовала на своем автопортрете две полные груди.

– А может лучше с шестого урока свалим? Я не хочу на физру идти.

– Так сегодня физры не будет, наши с 35 лицеем играют в баскетбол.

– О! Ну тогда тем более не пойдем! Пошли в курилку забежим, а после этого в Мак[5].

– Я чаю хочу попить со слойкой, пошли в столовку лучше, – начала канючить Оля, и подруга не смогла ей отказать. Манюня оторвала голову от руки, немного потрясла затекшую кисть и тоже стала собирать учебники.

В коридоре резво бегала малышня из младших классов. На скамейках сидели ребята постарше. Маня и Оля были самыми взрослыми в этой школе, абсолютным авторитетом для самих себя. Одиннадцатиклассницы.

Как и все остальные сверстники в это время, они были озадачены только одним – экзамены! Все разговоры сводились к одному: репетиторы, дополнительные занятия, подготовительные курсы, пособия по подготовке к ЕГЭ. Нужно было еще вовремя успеть поесть, чтобы голова лучше соображала.

Переступив порог знакомого и любимого места, Манюня вдохнула аромат горячих пирожков с картошкой. Они жарились на вонючем масле, которое вряд ли меняли чаще, чем раз в день, а потому каждый посетитель школьной столовки уносил на своей одежде этот незабываемый аромат и пронашивал его в течение всего учебного дня.

Затарившись пюрешкой с гуляшом, горячим пирожком и стаканом вкуснейшего чая с сахаром и лимоном, который заваривали в большой кастрюле, подруги сели за стол.

– Мне с завтрашнего дня нужно будет ходить на подготовительные курсы по русскому языку, – ковыряясь в тарелке ложкой, протянула огорченно Манюня.

– О, и куда ты будешь ходить?

– Да там, в ЮУрГУ. Папа записал. Говорит, он туда сам ходил, когда поступал.

– Мда, дела! Но ты же со мной будешь поступать в Питер?

Манюня оторвалась от тарелки и посмотрела подруге в глаза.

– Оль, я не знаю, я говорила с ним вчера об этом, а он заладил: «Питер, Питер. Какой тебе Питер? В клубы ходить будешь, да на тусовки, а тебе учиться надо.» Как будто я не знаю. А какая здесь учеба? Журналистика только в ЮУрГУ и ЧелГУ. ЮУрГУ еще ладно, у меня там все – и бабушка, и дедушка, и папа учились, – но ЧелГУ…

– Ну, нормальный университет, – с ноткой сомнения сказала Оля. – Но в Питере, конечно, совсем другой уровень. Не знаю, как с журфаком, но мне на лингвистический только в СПбГУ. Я даже, наверное, не буду подавать документы в другие универы. Вот приду и сразу положу им оригинал аттестата.

Манюня подбадривающе кивнула несколько раз, сжав губы в одобрительной ухмылке. И если для Оли все было так легко и просто: просто приехать, просто отдать оригинал аттестата в СПбГУ, – то Мане предстояло пройти финального босса – своего отца, который ни за что не хотел отпускать ее учиться в Питер.

За этой увлекательной беседой школьницы не заметили как пролетела перемена, и все еще бодрый звонок зазывал учеников на последний, шестой урок.

Столовая, как ни странно, находилась ровно напротив спортзала, поэтому девочки, чуть пригнувшись, выбежали из дверей в сторону лестницы, ведущей в раздевалку, чтобы успеть уйти с урока незамеченными. Смотреть, как их мальчишки играют в баскетбол было до ужаса скучно, и подружки скорее поспешили удрать.

Забегая за чугунную решетку, где висели их куртки, Манюня заприметила чужаков. Это были ребята их возраста, но явно тут не учившиеся. Свободных мест, чтобы повесить свою верхнюю одежду было мало, поэтому чужаки организовали себе лавочку, на которую в неряшливую кучку скидывались все куртки. Только Маня сняла с крючка свое пальто, как за ее спиной кто-то поспешил сразу занять освободившееся место. Обернувшись, она увидела перед собой парнишу с каштановыми волосами и черными-черными большими бровями. Не обратив внимание на Манюню, он одернул свой серый свитер и, надев на одно плечо лямку от рюкзака, поспешил уйти.

– Оля, – позвала подругу Манюня, все еще державшая пальто в руках. – Аа… а давай останемся, тут вон, смотри, ребята такие интересные пришли.

Девушки проводили взглядом незнакомца, который вышел из раздевалки.

– А что, в курилку не пойдем?

– Давай после.

Манюня небрежно повесила пальто поверх куртки, только что занявшей ее крючок, и схватив одной рукой свою сумку, а другой руку своей недоумевающей подруги, поспешила в спортзал.

В обычно пустующем зале, где на шестом уроке оставались только заядлые любители физкультуры, сегодня было невозможно протолкнуться. Почти вся параллель одиннадцатого класса 26 гимназии сидела на скамейках по правую сторону зала. Напротив них сидели чужаки из 35-го лицея. Ровно посередине, где заканчивалась первая скамейка и начиналась вторая, было пространство для одного человека, и его занял тот самый незнакомец. Он поставил свой рюкзак прямо перед собой и что-то внимательно перебирал в тетради, нахмурив брови.

Манюня, ведущая Олю за руку, прошла в сторону скамеек своей школы, и вместе с подругой упала на единственное свободное место. Спортсменов еще не было, но в зале стоял громкий гул. Школьникам явно было по барабану на предстоящую игру: многие пришли сюда лишь затем, чтобы физрук не поставил им прогул. Манюня еще с 10 класса была в контрах с учителем и его уроки открыто игнорировала, но на игре она была совсем по другой причине.

Эта причина была напротив нее: парнишка наконец-то перестал копошиться в своей тетради и спокойно стоял, высматривая игроков, которые вот-вот должны были выйти из раздевалки.

«Интересно, почему он стоит? Ему не хватило места? И зачем ему эта тетрадь?» Манюня изучала незнакомца с головы до ног.

Из тренерской вышел незнакомый мужчина в спортивной форме. Он сразу направился в сторону чужаков. Пройдя мимо первой скамейки, он чуть задержался, чтобы пожать руку бровастому мальчику, а затем пошел в самый конец зала.

«Может быть это тренер баскетбольной команды? Но тогда почему он такой невысокий и молодой? Баскетболисты же почти все метр девяносто.»

В подтверждение этих мыслей из раздевалки один за другим стали выбегать высокие парни в спортивной форме фиолетового цвета. За ними ребята в зеленой форме – это был фирменный цвет гимназии, где училась Маня. Среди баскетболистов девочка заметила своих одноклассников – Артема и Валеру. Девочки, сидящие рядом на скамейке и приходящиеся, к великому сожалению Манюни, ее одноклассницами, громко взвизгнули. Это ненадолго оторвало ее от раздумий насчет таинственного незнакомца.

– Ого, я не знала, что Валера в баскетбол играет, – с азартом в глазах шепнула Оля.

Оле нравился Валера, и Манюня об этом прекрасно знала. Это было ей на руку, ведь тогда подруга точно досидит с ней до конца игры и составит компанию в выуживании информации.

Команды встали на свои места. Из тренерской вальяжно вышел ненавистный Манюне физрук Сансаныч. Школьница лишь бросила на него короткий презрительный взгляд, и вернулась к бровям. «Брови» что-то записывали в тетрадку.

Был дан свисток. Фиолетовый с зеленым перемешался в долю секунды. Лишь отскакивающий рыжий мяч разбавлял эту палитру как кисть, мешая краски с одной стороны полотна в другую. Не успела Манюня даже разобрать, в какой стороне находилась корзина ее команды, как в нее уже забросил мяч темноволосый парень из «фиолетовых».

– 2:0! 35 лицей открывает счет, – объявил тренер чужаков из другого конца зала. Эта же цифра высветилась на табло, висящем чуть левее от входа. Таинственный незнакомец, ни на секунду не отрываясь от своей тетради, усердно продолжал в нее писать.

Игра окончилась со счетом 44:20 в пользу команды «чужаков». Потные и уставшие игроки поспешили пожать друг другу руки, и направились в сторону выхода, где уже толпились ребята из обеих школ. Против этого течения в конец зала пробивался бровастый стенографист, который, как показалось Манюнечке, конспектировал ход игры. Он подошел к тренеру, который стоял в компании физрука, и начал с ним что-то обсуждать.

– Мань, ты идешь курить? – обернулась к подруге Оля.

– Сейчас, погоди, я хочу дождаться и посмотреть куда он пойдет.

– Тебе не кажется, что это палевно? Ты и так прожигала его взглядом всю игру.

Манюня удивленно посмотрела на Олю.

– Да разве он видел? Он не отрывался от своей тетради. Он даже игру особо-то не смотрел.

Подруга пожала плечами и уткнулась в экран телефона. В это время в сторону девочек надвигался Сансаныч.

– Кто это к нам пожаловал! Чем же наш скромный зал удостоился внимания самой Марии Николавны?

– Для вас просто Маша, – язвительно ответила Манюнечка. Она не любила свое полное имя, поэтому друзья и родители называли ее Манюней, либо просто Маней.

– Просто Машей ты была, когда посещала занятия физкультуры. А сейчас для нас большая честь ваши редкие визиты, – продолжал физрук.

Маня возненавидела этого мужчину средних лет еще год назад, когда начала дружить с Алешей. Эти чувства были взаимны: ведь как считал Александр Александрович, именно из-за нее Леша перестал заниматься баскетболом. Некогда успевающий и подающий надежды спортсмен стал пропускать тренировки, а вскоре и вовсе был замечен физруком стоящим в курилке в компании десятиклассницы.

После этого Сансаныч начал открыто придираться к ней на уроках физкультуры, занижать сданные ей нормативы, и, соответственно, оценки. Не помог даже визит отца в школу. Злопамятный физрук не мог простить потерю такого ценного бойца, но ведь и вины Манюни тут абсолютно не было. Лешины интересы просто сместились с детских на более подростковые. Ему хотелось зажиматься с девочками после уроков, а не стучать о пол резиновым мячом.

Манюня отказалась реагировать на провокации Сансаныча, поэтому резко встала со скамейки, схватив за руку Олю, и поспешила удалиться под ехидным прищуром физрука.

– Надоел, блин! – Вспылила Маня. – Побыстрее бы год уже прошел, пусть он ставит мне неуд в аттестат, только бы глаза мои его больше не видели.

– А что, мы твоего принца ждать не будем? – безучастно спросила подруга. Она уже была научена опытом, что тему про физрука лучше не продолжать.

– Пойдем в курилку, курить хочу.

Если час назад невозможно было протолкнуться в физкультурном зале, то сейчас невозможно было найти свободного места в стихийной курилке, которую несколько поколений гимназистов устраивало на крыльце подъезда соседней пятиэтажки. Кому не хватало места у подъезда, занимали карусель и лавочки в небольшом дворике напротив дома.

Как ни странно, жильцы этих домов терпели такие наплывы уже из года в год и не жаловались на учеников гимназии, которые прибегали сюда на переменах и после окончания занятий. Наверное, потому лишь, что гимназисты соблюдали чистоту, и выкидывали бычки точно в мусорку; вежливо здоровались с каждым выходящим из подъезда человеком и особо не шумели.

Эти негласные правила, как и стихийная курилка, передавались каждому новому поколению гимназии из уст в уста. Манюня узнала про это место в 8 классе, когда ребята из параллели учили ее курить.

– Смотри, затягиваешь дым в легкие и задерживаешь дыхание, словно увидела на улице свою маму.

Манюня послушно затянулась, но задержать дым в легких не получилось – он тут же вылетел изо рта восьмиклассницы вместе с кашлем.

– Это нормально, – подбадривали ее ребята. – Попробуй еще раз.

Спустя года Манюня научилась не только задерживать дыхание и вдыхать сигаретный дым полной грудью, но даже пускать из него небольшие кольца и «медузу».

Сейчас одиннадцатиклассница облегченно выпускала клубы никотинового дыма, снимающие напряжение. Эти черные брови врезались в ее память бесповоротно и никак не хотели покидать ее голову. Она хотела узнать, кто он: школьник или студент; учится ли в лицее или пришел откуда-то со стороны. Что в нем было такого? Обычная внешность, обычная одежда, но что-то из его образа не могло отпустить Манюню.

В курилке появились знакомые лица: разгоряченные после игры, Артем и Валера, подошли к девочкам, чтобы стрельнуть у них сигареты.

– Фе, спортсмены, да еще и курят, – протянула нарочитогнусавым голосом Манюня, протягивая парням по очереди пачку.

– Да ты видела, какая там рубилка была! – Восклицал Артем. – Как после такой игры не закурить.

– Ага, как после секса, – посмеялась Манюня, но, кажется, ее шутку никто не оценил. В компашке повисла секундная тишина.

– Мм, кстати, – продолжила девушка. – А вы не знаете, случайно, что за парниша там был, который вел записи в тетрадь?

Артем прищурился от табачного дыма, который пошел из прикуренной сигареты:

– Какой?

– Ну-у, он еще стоял посередине, между скамеек, со своим 35 лицеем.