О судьбе

(31) Так же и Ксенофонт грешит почти тем же, хотя и менее многословно. Ибо в своих книгах, где он излагает беседы Сократа, Ксенофонт заставляет Сократа говорить, что не следует доискиваться, каков облик бога, и что и солнце, и душа – это бог[65], и то он говорит об одном боге, то о многих. Это те же самые ошибки, которые мы указали у Платона.

XIII. (32) Да и Антисфен в той книге, которая называется «Физик» (Physicus), утверждая, что народных богов много, но природный (naturalis) только один, уничтожает этим самым силу и природу богов. Почти так же Спевсипп[66], следуя своему дяде, Платону, говорит, что есть некая одушевленная сила, которая всем управляет. Этим он старается вырвать из душ познание богов. (33) И Аристотель в третьей книге «О философии»[67] много напутал, не расходясь во мнениях со своим учителем. Ибо он то приписывает всю божественность разуму, то говорит, что сам мир – это бог[68], то ставит во главе мира кого-то другого[69] и возлагает на него обязанность неким своим круговращением направлять и сохранять движение мира; то он называет богом небесный огонь[70], не понимая, что небо это только часть мира, который он в другом месте сам же назначил богом. Но каким же образом небо при такой скорости вращения может сохранить божественное самочувствие (sensus)? И потом, где находятся эти столь многочисленные боги[71], если и небо считать богом? Если же он считает, что бог не имеет тела, то этим он лишает его всякого чувства, как и мудрости. Далее, каким образом бестелесный бог может двигаться[72] или же каким образом он сам, пребывая в постоянном движении, может быть спокоен и блажен[73]?

(34) Да и Ксенократ[74], тоже ученик Платона, не благоразумнее его в этом вопросе. В своих книгах о природе богов[75] он совсем не описывает божественный облик. Он говорит, что богов восемь: из них пять – те звезды, которые называются блуждающими, и один, который состоит из всех, вместе взятых, остальных звезд, неподвижно прикрепленных к небу, как будто так просто представить себе одно цельное божество, состоящее из рассеянных членов. Он еще добавляет седьмого бога – солнце и восьмого – луну. В каком смысле эти боги могут быть блаженными – понять невозможно. Из той же школы Платона Гераклид Понтийский наполнил свои книги детскими сказками. Он также считает божественными то мир, то разум. Божественностью он наделил также планеты, а у бога отнимает способность чувствовать и приписывает ему изменчивую форму. В той же книге и Гераклид относит к богам небо и землю.

(35) А непостоянство Теофраста[76] просто невозможно вынести. Он то ставит на первое место по божественности ум (mens), то небо, то небесные созвездия и звезды. Не следует также слушать и его ученика Стратона, прозванного «Физиком»[77]. Этот считает, что вся божественная сила заключается в природе, и в ней же содержатся причины рождения, увеличения, уменьшения всех вещей, но нет в ней совсем ни чувства, ни облика.

XIV. (36) Зенон же (теперь я перейду уже, Бальб, к вашим) считает божественным естественный закон, который обладает силой повелевать справедливое и препятствовать противному. Как он делает этот закон одушевленным существом[78], мы не можем понять, хотя нам, конечно, желательно, чтобы бог был одушевленным. Но этот же философ в другом месте называет богом эфир[79], если только можно представить себе бога, который ничего не чувствует и не отвечает нам ни на молитвы, ни на желания, ни на обеты.

А в других книгах он считает, что некий разум (ratio), простирающийся на всю природу, наделен божественной силой[80]. Он же приписывает то же самое звездам, затем годам, месяцам, сменам времен года. А когда берется толковать теогонию Гесиода, т. е. происхождение богов[81], то совершенно уничтожает привычные нам и принятые представления о богах. Ибо он не причисляет к богам ни Юпитера, ни Юнону, ни Весту, ни какое-либо другое божество, имеющее собственное имя, но учит, что этими именами были наделены в аллегорическом смысле неодушевленные, немые объекты природы.

(37) Не менее крупную ошибку допускает в своем суждении ученик Зенона Аристон[82], считающий, что невозможно познать, какой вид имеет божество[83]. Он говорит, что богу не присуще чувство (sensus), и сомневается даже, живое ли существо бог. А Клеанф, который вместе с вышеназванным слушал Зенона, то говорит, что сам мир есть бог, то наделяет этим названием ум (mens) и душу (animus) всей природы, то решает, что истинный бог – это небесный огонь, самый удаленный и выше всего находящийся, со всех сторон окружающий, все обвивающий и все охватывающий, огонь, который называется эфиром. Он же, словно бредящий, в тех книгах, которые написал против чувственного наслаждения, то измышляет некий образ и облик бога, то всей божественностью наделяет звезды, то считает, что нет ничего божественней разума (ratio). Получается, что у него нигде совершенно не обнаруживается то божество, которое мы познаем нашим умом, стремясь, чтобы понятие о нем совпадало с тем, что, словно отпечаток, заложено в нашей душе[84].

XV. (38) А Персей, слушатель того же Зенона, говорит, что богами стали признавать людей, которые придумали нечто очень полезное для украшения жизни. И сами полезные и спасительные вещи были также названы именами богов[85], так что он даже говорит, что эти вещи не только придуманы богами, но и сами являются божественными. Но что может быть бессмысленнее, чем наделить божеским достоинством грязные и безобразные вещи[86], или уже уничтоженных смертью людей причислить к богам, причем все почитание их будет состоять в проявлении глубокой скорби?

(39) А уж Хрисипп[87], который считается хитроумнейшим толкователем бреда стоиков, собирает великую толпу неведомых богов[88], причем настолько неизвестных, что мы не можем даже по догадке их вообразить, хотя наш ум, кажется, может мысленно вообразить что угодно.

Он еще говорит, что божественная сила заложена в разуме (ratio), а также в душе (animus) и уме всей вселенной (universa natura). И сам мир (mundus), говорит он, – это бог и вездесущее разлитие его духа. Он уверяет, что бог – это главная сущность мира, которая заключается в уме (mens) и разуме (ratio), которая все совокупно содержит в себе и все охватывает и проникает. А еще он говорит, что бог – это фатальная сила и необходимость будущих событий. Кроме того, он уверяет, что бог – это огонь и то, что я раньше назвал, – эфир. Затем все то, что по природе своей может течь и распространяться[89], как, например, вода и земля, и воздух; что бог – это также солнце, луна, звезды, вселенная, которая содержит в себе все, а еще – люди, достигшие бессмертия[90]. (40) Он же утверждает, что эфир – это то, что люди называют Юпитером, а тот воздух, что распространяется над морями, – это Нептун. А земля – это то, что называется Церерой. Подобным образом он толкует имена и остальных богов. Он еще говорит, что сила постоянного и вечного закона, которая как бы является руководителем жизни и наставником в обязанностях, – это Юпитер, а также называет Юпитером фатальную необходимость (fatalis nеcessitas) и извечную истинность (sempiterna veritas)[91] будущих событий. Во всем этом, однако, нет ничего такого, в чем мы могли бы видеть наличие божественной силы. (41) Эти все утверждения можно прочитать в его первой книге о природе богов. Во второй же книге он пытается побасенки Орфея, Мусея[92], Гесиода и Гомера согласовать с тем, что он сам написал в первой книге о бессмертных богах, согласовать так, что может показаться, будто эти древнейшие поэты, сами того не подозревая, были стоиками. Следуя ему, Диоген Вавилонский[93] в книге, озаглавленной «О Минерве», относит рождение Юпитером и происхождение богини-девы к области естествознания, отделив это от басен.

XVI. (42) То, что я изложил, – это скорее похоже на бред безумцев, чем на мнения философов, но не намного ведь безрассуднее и то, что распространили голоса поэтов и причинили тем больший вред, чем пленительней их язык. Ибо они вывели богов, воспламененных гневом и безумствующих от похоти, заставили нас увидеть их войны, сражения, битвы, раны; кроме того, – их ненависть, раздоры, разногласия, рождения, смерть[94], ссоры, жалобы, проявления самой необузданной страсти, супружеские измены, заключения в цепи, сожительство со смертными и в результате – рождение смертного потомства от бессмертных.

(43) К заблуждениям поэтов следует присоединить еще вымыслы магов[95], безумства египтян в этом же роде, затем также представления невежественной толпы, которые вследствие незнания ею истины крайне непостоянны. Тот, кто рассудит, насколько все эти мнения и непродуманны, и безрассудны, должен благоговейно преклониться перед Эпикуром и отнести его к числу тех самых [богов][96], о которых сегодня идет речь. Так как прежде всего он один только усмотрел, что боги существуют потому, что сама природа в душе каждого человека запечатлела понятие о них. Есть ли такое племя или такой род людей, который бы без всякого обучения не имел некой антиципации о богах (anticipatio)[97] – того, что Эпикур называет πρόληψις, т. е. некоторые предвосхищенные душою представления о вещах, представления, без которых никому невозможно ни понять, ни исследовать, ни рассудить. Силу и пользу этого выдвинутого Эпикуром положения мы узнаём из известной книги божественного Эпикура «О критерии, или Канон»[98].

XVII. (44) Итак, вам теперь совершенно ясно, что нами уже заложено твердое основание для дальнейшего обсуждения затронутого вопроса. Ибо если следует считать истинным то мнение, которое основано не на каком-то предписании, или обычае, или законе, а на единодушном и твердом согласии всех, то необходимо признать, что боги существуют именно потому, что знания об этом заложены в нас (insitae) или, лучше сказать, являются врожденными (innatae). То, в чем все от природы согласны, необходимо должно быть верным. Итак, должно признать, что боги существуют. И так как это почти общее мнение не только философов, но людей неученых, то признаём также и то, что в нас есть, как я ранее сказал, «антиципация», или предварительное знание о богах, «предзнание» (praenotio) (новым понятиям ведь приходится давать новые названия, как сам Эпикур назвал πρόληψις то, что раньше никто этим словом не называл), и на том же основании мы будем считать, что боги блаженны и бессмертны.

(45) Ибо та же самая природа, которая вложила в нас представление о самих богах, запечатлела также в наших умах, чтобы мы считали их вечными и блаженными. А если это так, то справедливо также известное изречение Эпикура[99], что то, что вечно и блаженно, ни само не имеет никаких хлопот, ни другому их не доставляет. Так что ему чужды и гнев, и милосердие, потому что все подобное есть проявление слабости.

Если бы мы ничего другого не добивались, как только благочестивого почитания богов и избавления от суеверий, то и сказанного было бы достаточно. Ибо совершенная природа богов уже потому должна бы благочестиво почитаться людьми, что она и вечная, и блаженнейшая, – ведь все выдающееся по справедливости заслуживает преклонения. И был бы также изгнан весь страх перед силой и гневом богов, так как понятно, что раз существу блаженному и бессмертному не присущи ни гнев, ни милость, то это значит, что со стороны богов не грозит ничего страшного. Но для подтверждения этой мысли, наш ум исследует также, каков облик божества, каковы его образ жизни и умственная деятельность.

XVIII. (46) Что касается внешнего вида богов, то об этом частью природа нас наставляет, частью учит разум. От природы все мы, люди всех стран, представляем себе богов не иначе, как в человеческом облике. Ибо кто может, во сне или наяву, представить себе бога в каком-нибудь другом виде? Но, чтобы не сводить все к первичным представлениям, покажем, что и разум говорит то же самое. (47) Существу превосходнейшему, от того ли, что оно блаженно или что вечно, подобает также выглядеть красивейшим, но что может быть красивее человека? Расположения его членов, сочетания линий? Что может быть красивее его фигуры, его образа?

Вот ведь вы, Луцилий (я не касаюсь нашего Котты, который говорит то одно, то другое)[100], когда описываете, как искусен в своем творчестве бог, обыкновенно показываете это на примере человека, в фигуре которого все приспособлено не только для пользы, но и для красоты. (48) Итак, если человеческая фигура превосходит по форме все живые существа, а бог – живое одушевленное существо, то, конечно, его облик прекраснее всех. И так как известно, что боги в высшей степени блаженны, а блаженным может быть только тот, кто добродетелен, а добродетель не может быть без разума, а разум может быть только у человека, то должно признать, что боги имеют человеческий образ.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Цицерон посвятил свой трактат «О природе богов»Марку Юнию Бруту. Будущий участник заговора против Цезаря был намного моложе Цицерона и пользовался особым его расположением. Так же как Цицерон, Брут усердно занимался философией и написал несколько трактатов на морально-философские темы.

2

О природе богов – несколько произведений греческих авторов имеют заглавия «О богах», например, у Протагора, Клеанфа, Хрисиппа и др. Цицерон заглавием «О природе богов», несомненно, имел в виду дать понять своему читателю, что речь в ней пойдет не о теогонии (как у Гесиода) и не о мифологии, а о философских проблемах: существование богов, их атрибуты, их роль в жизни природы и человека и т. п.

3

Началом философии должно быть незнание –учитывая философские взгляды Цицерона, следует, видимо, понимать это место в том смысле, что философия должна прежде всего избегать догматизма, так как сам процесс познания состоит в постоянном переходе от незнания ко все более полному, но никогда не совершенному знанию. Возможно, однако, и иное толкование, если принять предложенное рядом исследователей чтение вместо слитного inscientiam раздельное in scientia. Тогда смысл: началом философии должно быть знание, что также подходит к контексту.

4

Академики – основатель философской школы «Академия» Платон учил в расположенной вблизи Афин роще, посвященной герою Академу, отсюда название школы. Историю Академии принято делить на три периода: Древней Академии – непосредственно ученики и последователи Платона; Средней Академии, основанной Аркесилаем (315–240), который внес в учение Платона элементы скептицизма и вел борьбу против стоиков, и Новой Академии, основателем которой был Карнеад (213–129), подвергший стоическое учение особенно резкой критике с позиций «пробабилизма» против догматизма стоиков (см.: I, 4, примеч.). Во времена Цицерона эта школа была уже в упадке, однако сам Цицерон проявлял определенную склонность к взглядам этой школы и устами Котты во многом выразил собственные свои мнения. Ср.: Цицерон. Тускуланские беседы, IV, 21. Там, где Цицерон употребляет названия «Академия» и «академики», имеются в виду Новая Академия и ее последователи.

5

Природа… приводит – ср.: Цицерон. Тускуланские беседы, I, 36.

6

Протагор из Абдеры (ок. 480–410) – знаменитый софист, современник Сократа, свое сочинение «О богах» начал словами: «О богах я не могу знать ни того, что они существуют, ни того, что их нет, ни того, каковы они с виду. Ибо многое препятствует знать это: и неясность вопроса, и краткость человеческой жизни» (Цит. по: Маковельский А. О. Софисты. Баку, 1940, вып. 1, с. 16). Последние годы своей жизни он жил в Афинах, где за свои взгляды был обвинен в безбожии и вынужден был бежать. Его сочинения были преданы публичному сожжению. См.: Диог. Лаэрт., IX, 51.

7

Диагор Мелосский – философ и поэт второй половины V в., известный под прозвищем «Безбожник» (ἀυεός), родился на острове Мелос, но еще в молодости переселился в Афины, где провел большую часть своей жизни. Был учеником Демокрита. Источники сообщают, что Диагор был в начале глубоко верующим человеком, а перестал верить в богов после того, как его предал самый верный из его друзей и боги его за это не наказали. Еще юношей Диагор был посвящен во многие мистерии, а позже подверг их ядовитой критике. Насмешек Диагора не избежали и сами боги. Ср.: III, 89. Афинский суд приговорил его к смертной казни за нечестие (ок. 415 г.), но ему удалось бежать, а сочинения его были сожжены.

8

Феодор из Кирены (ок. 320–280) – также известен по прозвищу «Безбожник» (ἀυεός).

9

Есть философы – прежде всего эпикурейцы.

10

Есть и иные философы –Цицерон имеет в виду стоиков.

11

Карнеад выступил с резкой критикой стоической философии. Его учение было известно главным образом в изложении его ученика и преемника по руководству Новой Академией, Клитомаха.

12

Брошенное… учение –Новой Академии.

13

Диодот –философ-стоик, ряд лет жил в доме Цицерона и оказал большое влияние на его взгляды. Ср.: Цицерон. Тускуланские беседы, V, 113.

14

Филон из Лариссы в Фессалии, с 88 г. жил в Риме, сменил Клитомаха в качестве главы Новой Академии.

15

Антиох из Аксалона –ученик Филона, разделял в основном взгляды Новой Академии, однако по некоторым вопросам разошелся с этой школой, критиковал скептицизм Филона и Карнеада и был близок к воззрениям Стои. Его эклектическое учение оказало особенно сильное воздействие на Цицерона. Ср.: I, 17.

16

Посидоний –(ок. 135–51) – философ-стоик, после смерти Панэтия стал признанным главой Стои. Цицерон слушал его лекции, переписывался с ним и гордился его дружбой, считая Посидония «величайшим из всех стоиков». Посидоний также написал книгу «О богах» (Диог. Лаэрт., VII, 138), в которой критиковал главным образом взгляды Эпикура.

17

В период диктатуры Цезаря Цицерон был фактически отстранен от участия в политической жизни. Ср.:Цицерон. О дивинации, II, 8. Он же. Тускуланские беседы, I, 1.

18

Побудила… скорбь – в феврале 45 г. умерла любимая дочь Цицерона Туллия.

19

«Сам сказал!» – (Ipse dixit)… – в древности стало крылатым выражением. Ср.: Диог. Лаэрт., VIII, 46.

20

Четырех… книгах –имеется в виду четыре книги второй редакции сочинения Цицерона «Учение академиков» (Academica posteriora), написанного в 45 г. До нашего времени дошли только часть первой книги и отрывки из остальных. Вместе с сохранившейся второй книгой первоначальной редакции этого сочинения (Academica priora) они служат источником наших сведений о философии Новой Академии.

21

От Сократа – в Сократе академики видели своего родоначальника, ссылаясь на его известные слова: «Я знаю только, что ничего не знаю» и на его метод обсуждения. Ср.: Цицерон. Учение академиков, I, 16. «Во всех почти беседах… он рассуждал таким образом, что сам ничего не утверждал, других опровергал, уверял, что ничего не знает, кроме этого самого»; Он же. О дивинации, II, 150: «Мы придерживаемся этого метода, воспринятого от Сократа».

22

Аркесилай – см.: I, 1 примеч.

23

В другом месте –см.: Цицерон. Учение академиков, II, 98–111.

24

Ложное… подобное истинному – ср.: Там же, II, 34; II, 36; II, 42; II, 44; II, 99.

25

В «Синэфебах» имеется в виду комедия Цецилия Стация «Юные сверстники» (переложение одноименной комедии Менандра).

26

Ауспициях… которыми я… руковожу –Цицерон в 53 г. был избран пожизненным членом коллегии авгуров.

27

Гай Аврелий Котта (124–74) – видный римский аристократ, в 90 г. был предан суду своими политическими противниками и осужден на изгнание. Вернулся при Сулле в 82 г. Был избран главой жреческой коллегии понтификов. В 78 г. стал консулом. О философских взглядах Котты Цицерон упоминает в «Об ораторе» (II, 145), очень высоко оценивая его острый и тонкий ум, а также ораторское искусство. В настоящем диалоге Котта выведен представителем школы Новой Академии.

28

Латинских праздников –четырехдневный праздник в память о древнем союзе латинских городов.

29

Гай Веллей –малоизвестное лицо сенаторского звания. Цицерон в «Об ораторе» (III, 78) отзывается о нем, как о человеке в философских спорах недостаточно опытном и искусном. Здесь же Цицерон рекомендует его чуть ли не главой эпикурейской школы. Ср.: I, 15.

30

Квинт Луцилий Бальб –богатый римский всадник, известный своей приверженностью стоической философии. Ср.: Цицерон. Об ораторе, III, 78. О его дружеских отношениях со знаменитым стоиком Посидонием см.: II, 88.

31

Трех главных школ – эпикурейской, Стои, Новой Академии.

32

Марк Пуппий Пизон Кальпурниан – консул (61 г.). В другом диалоге «О пределах добра и зла» Цицерон выводит Пизона в роли поборника взглядов школы перипатетиков.

33

Антиоха –см.: I, 5 примеч.

34

Перипатетики –последователи Аристотеля.

35

Не помощником… а слушателем –игра слов: nоn adiutorem sed auditoreni.

36

Тогда Веллей…– Веллей открывает дискуссию. Вначале он подвергает критике учение Платона и стоиков (I, 18–1, 24), затем следует доксография – обзор мнений прежних философов по вопросу о природе богов – их сущности, облике, атрибутах и их роли в мироздании (I, 25–1, 41); в последней части своей речи Веллей излагает учение Эпикура о богах (I, 42–1, 56).

37

Очень самоуверенно… по обыкновению этих людей –стоит обратить внимание на саркастический тон этого замечания в адрес эпикурейцев. В дальнейшем Цицерон построил речь защитника эпикуреизма таким образом, чтобы представить его в довольно непривлекательном виде – узколобым догматиком, признающим только свое учение и его создателя – «божественного Эпикура» (ср.: I, 43), а о других философах и их учениях отзывающимся самым пренебрежительным и грубо издевательским образом. Притом, излагая эти учения, Веллей то и дело допускает и неточности, и искажения.

38

Эпикуровых междумирий –по Эпикуру, существуют бесчисленные миры, а боги обитают в пространствах между мирами. См.: I, 53; Диог. Лаэрт., X, 88–89; Цицерон. О дивинации, II, 40; Он же.О судьбе, 37.

39

Из «Тимея» – ср.: Платон. Тимей, 28 В – 28 С.

40

Вещая старуха –Веллей стремится карикатурно представить учение Стои. Стоик Бальб позже возразит ему, что «пронойа» стоиков – это вовсе не личность, а термин, означающий божественное провидение (II, 73).

41

Шаровидном, пылающем, вращающемся боге – см.: II, 47; II, 49.

42

Пять форм (formae) – Веллей, по-видимому, имеет в виду пять форм многогранников (тетраэдр, куб, октаэдр, икосаэдр, додекаэдр), из которых, по Платону (Тимей, 53 С – 56 С; 63 D), куб был основной формой земли, октаэдр – воздуха, тетраэдр – огня, икосаэдр – воды; пятая форма, додекаэдр, послужила богу для того, чтобы создать эфир. Ср.: Платон. Тимей, 53.

43

Вселенная… будет существовать вечно! –Платон учил, что, хотя все родившееся или сотворенное должно неизбежно погибнуть, Вселенная будет существовать, потому что она создана по образу своего создателя – вечного бога. Ср.: Платон. Тимей, 29 А – В.