Большая любовь майора Никитича

В городе проторчала сколько могла.

И пообедала, и на набережную сходила.

Когда-то я любила тут гулять, а сейчас вот смотрю и думаю: и что за прелесть – берег реки в дерево забирать! Будто край бассейна, а не речка. Вроде как и не природой сделано.

Но удобно, конечно. И чисто.

С колясками гулять хорошо.

Последняя мысль особенно ранит, и я понимаю, что торчать тут уже нет смысла. Перестал мне нравиться город.

Иду до автостанции, сажусь на автобус в свою сторону.

Наш, деревенский, должен быть только через час, но можно сесть на проходной. Там с трассы дойти-то всего ничего – километра два.

Вот и потряслась в обратную дорогу.

Солнце как раз клонится к закату, и я с усмешкой думаю, что как внуку дед Витиному обещала, на заходящем солнце мазь мешать и буду.

Деревню я люблю.

За тишину, за простор, за то, что все заняты. Никому до тебя дела нет.

Наверное.

Кажется.

Только.

Мне померещилось, или Мирониха мне вслед как-то странно смотрит?

А Егоровна вот косится да шепчет что-то. Того и гляди, сейчас креститься начнет. Ой… И правда крестится!

А Лидка-продавщица глазами вперилась, подбоченилась, будто драться собралась!

– Мань, ты далече ездила?

Ни тебе привет, ни здравствуй.

Та самая Лидка допрос устроила.

– А что, я тебе докладывать должна? – отвечаю ей ее же тоном.

– Мань, ты нам в деревне тут не чуди! – идет в наступление Лидка.

– Что значит “вам”? – вскидываю подбородок. – Я тут живу так же, как и вы!

– Так и живи! А не мертвечину разводи?

– Что? – у меня аж сама собой челюсть упала.

– Что слышала! – и Лидка, гордо развернувшись, удалилась на крыльцо своего магазина.

Мертвечину?

Это она про…

Про…

Опарыши!

Ах ты ж, Андрейка!

Ах ты ж….

Так вот чего ты задержался!

Ты пошел с деревенскими языками почесать!

Я ж сказала!

Я ж просила!

Ну кто еще, если не он?

Никто ж не видел!

Никто не знал!

Только он мог!

Залетаю домой, подхватываю телефон, быстро нахожу нужный мне номер…

Ну, Соколовский, держись!

Ну я тебе покажу!

Глава 5

Марийка

– Але! Костя? Привет!

Звоню парнишке, с которым вместе работали в аптеке. Он у нас был что-то вроде айтишника, слесаря и носильщика в одном лице. Еще иногда за пироженками бегал. А мне, бывало, и цветы приносил. Такие трогательные букетики от бабушек.

Девчонки меня подначивали, что я такого ухажера теряю!

Он-то и правда смотрел на меня всегда щенячьими глазами. Даже когда я попробовала лечиться от бесплодия и расплылась на гормонах.

А я вот всегда к нему относилась как к брату.

Он и младше. Ему еще и тридцати нет. Но, казалось, что это его совсем не смущало. Поэтому я всегда старалась держать дистанцию.

После того как я развелась и уехала из города, это стало делать очень легко. Но сейчас он мне очень нужен! Я почти уверена, что Костя легко достанет нужные мне данные!

– Кость, не в службу, а в дружбу, пробей мне данные одного человечка, – воркую в трубку я. – Клянусь, ничего плохого не задумала, просто поблагодарить хочу за одолжение! Да! Да! Соколовский Андрей Никитич. Тысяч девятьсот *** года рождения. Да, я понимаю, что распространенное имя. На нем должен быть зарегистрирован дом. Тут у нас. В Верхних Долах. Ага! Жду.

Отбиваю звонок и, громко шмыгая, иду домой.

Что ж это получается?

Я тут в деревне себе три года имя зарабатывала. Помогала, чем могла, считай, даром. Была им и психологом, и урологом, и один раз даже повитухой, а теперь! Одного идиотского случая хватило, чтобы у меня за спиной шушукаться начали! Ох, как же я старалась откреститься от колдовства! Всех убеждала, что знахарка я, знахарка! От слова “знать”! Но нет. Деревня есть деревня. За глаза меня звали Ведьмой. А кое-кто и в глаза.

Я еще и до своей калитки дойти не успела, как телефон призывно завибрировал в руке.

Костя!

Быстро он.

– Да! Слушаю, – отзываюсь бодро. – Ни на ком нет дома? – как это так. – Не переоформил с дядьки еще, наверное. Не, инвалид второй группы, это не он! Мой здоровый… Водитель трамвая? Тоже не похож. Кто? Кавалер ордена за отвагу? Лучший следователь центрального округа? – внутри что-то сворачивается в веселую пружинку. – Этот совершенно точно мой! – произношу уверенно. – Ага, телефона мне хватит…

Отбиваю звонок и тут же, не убирая трубку, тыкаю в присланный номер.

Ну ты у меня сейчас получишь, товарищ герой!

Гудок, второй, третий…

– Соколовский слушает! – отзывается телефон бодрым и как будто незнакомым голосом.

– Андрей? – уточняю для верности.

– Марьяшка? – голос сразу становится родным, будто даже веселым. – Откуда мой номер узнала?

– А так же ж разве у нас есть тайны? – восклицаю, ничего не стесняясь. – У нас же все всё про всех знают! – продолжаю радостно. – Даже когда просят помолчать – все равно все всё знают!

– Это ты сейчас о чем? – напряженно уточняет Соколовский.

– Это я о том, что в деревне мне сейчас в спину плюют! Я же для них почти ведьма! А тут история с этой мерзостью! Ты о чем думал, когда языком трепал? Тебе хорошо! В дорогую тачку прыгнул и укатил! А мне тут жить! И больше негде! Ты вообще ничего не понимаешь что ли?

– Так! Стоп!

– Ты себе “Стоп” скажи! Перед тем, как языком трепать.

– Синицына, молчать! – рявкает Андрей так, что я вдруг становлюсь по стойке смирно. – А теперь медленно и разборчиво. Что случилось?

– Что случилось? – отмираю я. – Случилось то, что ты умудрился все-таки сболтнуть в деревне про червей этих!

– Опарышей, – поправляет он спокойно.

– Да плевать! – ору я. – Мне тут уже высказали, что от меня мертвечинкой несет…

– Маш, – тихо, но очень напряженно начинает Андрей, – я тебе гарантирую, что с утра никого из деревенских не видел, и меня тоже никто не видел! Поверь, я умею такие вещи замечать. Я был один на реке.

– Да! И кто же тогда? – возмущенно упираюсь свободной рукой в бок.

– Думай, Марийка, думай! – он сейчас звучит, как мой учитель по физике.

– О них знали только ты да я! – возмущенно взмахиваю рукой.

– Есть еще один человек… – загадочно тянет Соколовский.

– Кто? – совершенно не хочу играть в “Что? Где? Когда?” Сегодня.

– Тот, – Андрей делает странную паузу, – кто принес их в твой дом.

И я замираю…

Внутри вдруг холодеет, а горло перехватывает колючий комок… И сердце бьется так, что я его сама будто слышу…

– Они же не сами завелись на твоей кухне, – все тем же учительским тоном продолжает Соколовский. – Даже если бы ты была первостатейной замарашкой, а это совершенно не так, судя по твоим полотенцам, то такая гадость в твоем доме появилась бы совершенно в другом количестве… Марий, я вынес сегодня шесть ведер опарышей. Это, как если бы у тебя в подвале было бы потайное кладбище… – и вдруг его тон меняется. – У тебя там трупов, случайно, нет?

– Да иди ты! – ору в телефон на всю улицу.

А он ржет!

Не, вы посмотрите, весело ему.

– Ну, Маш, я буду с тобой честен, я заглядывал в твой подвал. Нет у тебя там трупов. Так что, – Соколовский шумно вздыхает, – остается только первый вариант – тебе их принесли. И тот, кто принес, решил, что деревня должна узнать о его подвиге, – заканчивает он раздосадованно.

– Андрей, – спрашиваю я тихо, – это точно не ты?

– Точно, – выдыхает он утомленно.

– Андрюш, – тяну я жалобно. – Мне страшно…

.

Никитич

Вообще, мне завтра на работу…

Прям вот совсем-совсем на работу.

К восьми утра.

При полном параде.

Ну то есть в костюме и с табельным оружием.

Именно это я говорю своему первому заму.

– Чтобы не опозорил меня, понял! – строю, в общем-то, очень толкового мужика. – Выглядеть с иголочки, замечать все вокруг, держать все под контролем! С шефом я сам договорюсь, но если ты меня подведешь – уволю с волчьим билетом! Тебя потом даже в детский сад охранником не возьмут!

Зам мой четко отвечает: “Так точно!” Уже раз семь повторил. Аж гордость берет, как я их шикарно выдрессировал…

Отлично!

Этот вопрос решен.

Теперь можно позвонить и Михайловскому.

– Георгий Александрович!

Бодро докладываю начальнику, что сопровождение завтрашнего мероприятия полоностью подготовлено. Уточняю, не против ли он, чтобы вел все завтра мой зам, попутно спрашиваю, нет ли у него вопросов к досье, которое я собрал на его контрагента…

В общем, убалтываю его так, что он и не понимает, что меня завтра не увидит…

А ведь не увидит…

Потому что стою я сейчас на светофоре ровно у того рыболовецкого магазина, где утром цветных опарышей рассматривал. Только еду я в обратном направлении. Пошло все к черту! Внутри все кишки в пружину свернулись. Марийка чуть не плачет. А она одна! Совершенно одна! И какая-то мразь еще ее прессовать вздумала! Уж я сделаю из него опарыша! Сволочь такая! Пусть и не надеется уйти целым… Сейчас, Марий… Тут осталось-то буквально десять километров…

.

Марийка

Я даже боюсь теперь входную дверь закрыть… Мне все что-то мерещится…

Сил нет.

Глупость какая-то…

Все свои покупки распаковала, по столу разложила… Ну сделаю деду Вите мазь… Может, до него еще кумушки с новостями не дошли. Лежит старик, прикованный к своему дивану…

Оно ж, конечно, к врачу бы. Но ты пойди деревенских заставь съездить. Мои мази им ближе. А я стараюсь, чтобы они были и по заветам бабушки, и по рецептам современной медицины…

Итак… Что у нас тут из аптеки… Еще надо горчицу и гусиного жира… Гусиного, обязательно. Он вонючий, жуть какой. Хуже только курдюк. А у нас же в народных рецептах как… Чем противнее, тем действеннее!

Так…

А жир у нас в сарае…

Да…

Я такую гадость в доме не держу.

Блин…

Ну ладно.

Накидываю на плечи платок…

Фонарик брать не буду, банка сразу справа на стеллаже стоит.

Спускаюсь с крыльца, кидаю обеспокоенный взгляд на калитку…

Никого. Ну и славно.

Надо будет все-таки пса завести.

Толкаю дверь в свой сарайчик, тянусь к верхней полке и…

Бах!

Ой…

Нет! Стоп! Как?

Мамочки!

Дверь захлопнулась! Как? Это невозможно! Там же упор! И крючок! И…

Толкаю.

Нет. Ни в какую!

Еще!

– Кто-нибудь! – колочу со всей дури. – Откройте! – ору, срывая горло. – Кто-нибудь! Помогите! Помогите! – медленно оседаю по стенке, прижав к себе злополучную банку. – Кто-нибудь, – всхлипываю. – Я боюсь темноты…

Глава 6

Марийка

– Кто-нибудь!

Я уже задыхаюсь, колочу по двери руками, аж содрала кожу на ладонях.

– Помогите!

В сарае есть пара отдушин. У меня туда разве что голова пролезет. И свет не подведен! Бабуле было не нужно, а мне пока дорого…

– На помощь! – мои крики все больше похожи на всхлипы, по щекам текут слезы.

Андрей говорил… Говорил… Что эта гадость у меня в кухне не случайно. И слухи обо мне распустили не случайно… А сейчас. Тут… Я…

– Помогите!!! – кричу из последних сил и…

Дверь распахивается!

– Марийка!

Андрей!

Я просто падаю к нему в объятья!

– Марья, Мария! – он гладит меня по волосам, по спине, прижимает к себе. – Ну что ты… Все хорошо, я тут, я с тобой!

– А-андрей! – сжимаю его рубашку, утыкаюсь носом в его грудь.

– Ну что ты, маленькая… Испугалась? Все хорошо! – воркует надо мной он и вдруг…

Подхватывает меня на руки!

– Ты что, с ума сошел? Поставь немедленно! – дергаюсь я.

– В дом тебя отнести хотел, – он замирает. – Ты дрожишь вся. А что? Что-то в сарае взять надо?

– Не надо! Я вешу… – и тут я запинаюсь. – Много!

– Вот дурочка, – куда-то в сторону усмехается он, чуть подкидывает меня, перехватывая, и идет к крыльцу.

Меня на руках не носили… А вот восемнадцать лет и не носили. Как раз Андрей последний раз и поднимал… Я тогда в речку упала… Ногу подвернула… А он нес меня домой почти километр. И… И даже не смотрел на все то, что было отлично видно под намокшим платьем.

– Я потом твою поясницу лечить не буду! – рычу, хотя вся уже покраснела от смущения.

– А что-нибудь другое полечишь? – игриво спрашивает меня он, занося в кухню. – Ну… – захлопывает дверь. – Чайник твой больше не бегает? – набирает в кране воды, ставит на огонь, оборачивается. – Рассказывай, что произошло?

– Да ничего, – хмурюсь.

Я только что билась в истерике, расцарапывая руки в кровь, но тут, в уютной светлой кухне, все мои переживания кажутся глупыми и надуманными.

– Просто мне в сарай надо было, а дверь закрылась, и… – развожу руками, обиженно шмыгая. – А я темноты боюсь…

– А у тебя фонаря нет? – вырывает меня из раздумий спокойный голос Андрея.

– Что? – не сразу понимаю.

– Фонарь есть?!

– А! Да! Есть! – подхватываю со стула свою шаль, кутаюсь, пытаясь спрятаться от всего на свете. – Но там банка с жиром с краю стоит, я и не взяла, когда пошла.

– Мне дай! – Андрей упирает руки в бока.

– Кого? – совершенно не понимаю, чего он от меня хочет.

– Фонарь! – Соколовский смотрит на меня, вскинув бровь. – Я на служебной машине. В ней нет нормальной снаряги. А я хочу дверь осмотреть, пока кто-нибудь сообразительный улики не подчистил.

– А… А! – поднимаюсь, и тут до меня доходит. – Улики?! – замираю, онемев.

– Марьяш, – Андрей подходит, берет меня за руки.

Его пальцы тут же ложатся на ободранную кожу моих ладошек. Хмурится, поворачивает их, ругается сквозь зубы…

– Так… Тут надо промыть и…

– Уж тут я сама разберусь, что надо, – выдергиваю руки из его теплых больших ладоней.

Никто никогда обо мне не заботился. Бабуля в детстве, но та больше учила. А потом… Потом только я за всеми!

– Фонарь в верхнем ящике! – киваю ему на кухонный комод.

Андрей нехотя отпускает меня, шагает к комоду…

– Да, – крутит он в руке маленький домашний фонарик, который можно заряжать от розетки. – Ну хоть не свечки… – вздыхает.

– Что свечки? – хмурюсь, не понимая. – Нужны свечки?

– Да с таким фонарем все что угодно, лишь бы свет был, – вздыхает сокрушенно и, не дождавшись от меня новой порции возмущений, выходит во двор.

.

Никитич

Так…

Грубо тесанная доска.

Ну да, этот сарай еще я помню. Мы с Митькой там за половицей стыренный самогон прятали. Крепкий, зараза, был… Мы как-то хапнули по полстакана! Как взрослые! И тут же, чуть не замертво, свалились. Ох и влетело тогда!

А вот крючок и затвор железные.

Попробовать снять отпечатки?.. Все ржавое, рыхлое. Да и… Я же сам трогал тут все только что… Марийку вызволял.

Земля вокруг сухая. Никаких следов…

Хмурясь, просвечиваю дверь.

О-па…

Ниточка…

Свеженькая! Беленькая!

Так, стоп…

Хлопаю себя по карманам…

Блин! Пакеты все грязные! Вот! Я положу ее между документами.

Распахиваю книжку с правами и ПТСом, аккуратно сжав ногтями, стягиваю туда странную нитку, которой тут не место…

Так. Что у нас тут еще?

Прикидываю, как ходит запор…

Тяжело. Смазать бы. Да петли у двери поправить.

А, кстати…

Толкаю дверь и вижу, что она перекошена как раз под тем углом, что если крючок вывернут наверх, то он может упасть точно в свое ушко.

Блин…

Очень маловероятно, но теоретически может.

Бывает же, что раз в год и палка стреляет!

Так и тут…

Выворачиваю крючок, толкаю плавно дверь…

Рядом. Очень близко…

Могло.

Марийка могла его откинуть не глядя, потом неаккуратно толкнуть дверь, потом…

Черт!

Почему-то мне совсем не нравится эта мысль, но, пожалуй, именно это мы Марье и расскажем!

А ниточку в лабораторию все-таки свожу!

Пойду, мою маленькую успокою. Расскажу ей, что никаких злодеев тут не было, а крючок я завтра поправлю.

Сейчас в темноте возиться глупо. Вот переночую… И завтра…

Поднимаюсь на крыльцо, отворяю дверь и замираю на пороге.

Марийка накрывает на стол, порхая по кухне.

А движения у нее такие красивые, плавные. Вся она такая роскошная, мягкая, округлая, домашняя, уютная и… соблазнительная! Чертовски соблазнительная!

Я вдруг совершенно четко вспоминаю то ощущение, с которым десять минут назад прижимал ее к своей груди, и планы на ночевку у меня слегка трансформируются…

.

Марийка

Достаю из холодильника сыр. Баб Катин. Домашний. Она мне бартером за настой желудочный приносит.

Хлеб я сама пеку. Вчерашний, правда. С таким утром, как сегодня, не до теста было. Но он все равно вкуснее магазинного.

Еще у меня есть очень вкусный паштет и…

Ох. Ему ж не нравится травяной чай!

И молоко у меня кончилось.

Кофе что ли предложить?

– Андрей?

Он стоит в дверях, глядя на меня каким-то совершенно сияющим взглядом.

– Я подумала… – обвожу рукой стол. – Но липтона мне так и не завезли, – язвлю, – кофе вот есть, – приподнимаю в руках банку.

Андрей молчит.

Смотрит на меня, пожирая глазами, и молчит.

– Ты чего? – спрашиваю его тихо.

А он просто делает широкий шаг вперед, обхватывает ладонями мое лицо и…

Глава 7

Марийка

Мамочки…

Это как так?

Это почему ноги подкашиваются?

Это…

Это со мной?

Андрей…

Андрюша…

Как же так?

Сама не понимая, что делаю, расслабляюсь, закидываю голову, закрываю глаза…

Боже, какой же он…

И щетина не мешает.

Наоборот. Приятно щекочет…

Губы чуть обветренные, но такие нежные…

Кладу ладони ему на грудь… Какие мышцы! Вау!

Скольжу выше, запускаю пальцы ему в волосы.

– Марья! – выдыхает шепотом. – Какая ты у меня… – и будто не найдя слов, снова впивается в мои губы.

Так основательно, сильно, нахально!

А мне сладко!

Его руки смыкаются у меня на спине, и я вдруг понимаю, что крепко… Очень крепко к нему прижата…

И вот эта штука, в которую я упираюсь… Это не фонарик!

– Андрей! – чуть отталкиваю его, смотрю ошарашенно.

– Марийка, – он тяжело дышит и совершенно точно не хочет останавливаться. – Ну ты же не собираешься оставаться этой ночью одна? – произносит он заговорщически.

– Ах ты! – шлепаю его по плечу. – Это, знаешь, как называется? Знаешь как?

– Как? – он чуть отстраняется, но рук не размыкает.

– Это называется “пользуешься служебным положением!”

– Я? Служебным? – Андрюха чуть отступает и начинает ржать.

Ну как Васькин конь, ей-богу!

– Ты! Служебным! – упираю руки в бока. – Ты ж там какой-то следователь.

– А, нет, Марьяш, – он садится за стол, подпирает щеку рукой и смотрит на меня, будто я картина какая знаменитая. – Я уже лет шесть, как в отставку ушел… Почти сразу после того, как развелся.

– А… – шмыгаю носом, отворачиваюсь. – Развелся… Что ж не сложилось?

– Да я ж вечно на службе! Где тут сложиться? – очень легко и почти весело отвечает он. – Она со мной три года промучилась и ушла к какому-то учителю. Живут мирной счастливой скучной жизнью!

– Три года? – из всего его монолога я услышала только это. – Это ты что ли уже второй раз женат был?

– Почему второй? – вскидывает брови он. – Первый и единственный!

– В смысле? – замираю. – А там… В армии… Мне Митька тогда сказал…

И я замолкаю, понимая, что у меня не было никаких доказательств. Никогда. Только слова старшего брата. А самому Андрейке я даже не позвонила. Гордая была. Сидела ревела месяца два подряд.

– Марийка, – глухим напряженным голосом спрашивает Андрей, – что тебе сказал Митька?

.

Никитич

Я следователем много лет отработал. Лучшим в своем районе был. Я знаю, когда люди врут, а когда нет.

Я физически чувствую, как у них потеют ладони и дрожат поджилки, я вижу, как у них бегает взгляд, и как они то и дело облизывают пересохшие губы… А еще голос. Всегда меняется голос.

Так вот.

У Марийки он сейчас не поменялся.

Ни на тон…

Ошарашенные распахнутые глаза, дрожащие губы, сжатые до побелевших костяшек кулачки…

Нервничает. Готова кричать и драться, но не врет.

– Митька сказал, что ты женился, – еле слышно лепечет она, – и не вернешься больше никогда в нашу дыру… Что ты себе столичную девку нашел, а я… – она рвано вздыхает. – А я могу быть свободна!

У меня все ухает куда-то вниз…

Это как же?

Это зачем?

Что за идиотизм?

Я? Женился?

– И ты поэтому пошла во все тяжкие? – спрашиваю, скривившись.

– Я? – она чуть не задыхается от гнева. – Куда пошла?!

– Не, тебе ж сказали, что можешь быть свободна… – я вдруг понимаю, что тут тоже мне сейчас встретятся сюрпризы.

– Да я ждала тебя, идиота, после того еще два года! – орет она, хлестанув стол полотенцем. – Школа да моя каморка! Больше ничего не видела! Вот, кстати, спасибо тебе, – кивает она резко. – Я ж только потому и поступила, что училась как оголтелая! Все перечитала и по химии, и по биологии! Лишь бы о тебе не думать!

Она, кажется, сейчас задохнется от негодования, а у меня холодеет все внутри.

– Повтори, Марь, – прошу ее тихо.

– Что тебе повторить? Что я ждала, пока ты из армии придешь, да еще два года после?

– Да, именно это, – выдавливаю из себя. – Потому что меня убедили, что ты в город укатила и принялась по клубам шляться. Что тебе родители за поступление заплатили, лишь бы ты с подмоченной репутацией в деревню не вернулась… Что…

Стискиваю зубы и понимаю, что все остальное произносить нет смысла…

Всю ту грязь, которую на меня вылил восемнадцать лет назад Митька, я помню дословно. Только, судя по Марьянкиному лицу, там нет ни грамм правды…

– Марь… – шепчу. – Прости меня, что поверил…

А она медленно оседает на ближний стул. И лицо у нее при этом такое бледное.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.