Притворись, что этого нет

Какой же это стыд – говорить в регистратуре, что записана к психиатру. В этот момент казалось, что все люди в радиусе ста метров, устремили укоризненные взгляды именно на неё. Наташа расплакалась от обиды и страха, а регистратор, видимо смекнув в чём дело, поспешила успокоить и проявила заботу и добродушие.

– Хотите водички? – предложила девушка в белом халате, постаравшись вложить в эту фразу максимальное количество теплоты. Наталья расплакалась ещё больше от доброго отношения и жалости к себе.

Получив водичку, бумажные платочки и номер кабинета, она побрела на второй этаж клиники и стыдливо опустилась на диван рядом с дверью, на которой значилось страшное слово «психиатр». Раньше у этого врача она бывала только на медицинской комиссии и никаких затруднений в прохождении не наблюдалось. Сегодня же было чёткое ощущение, что она пришла по адресу. Чувства страха, отчаяния и обречённости выливались слезами. Тело сковало напряжение, в животе скрутился плотный комок. Очень хотелось вылететь отсюда пулей и унести свой позор в могилу, но Наташа не умела убегать перед лицом опасности, это было слишком унизительно, поэтому решила идти до конца. Последняя попытка ухватиться за соломинку над обрывом.

Дверь в кабинет открылась и перед девушкой предстал мужчина под два метра ростом, с шикарной ухоженной бородой и уверенным взглядом, который устремился на плачущую девушку в коридоре.

– Вы на четыре часа?

– Да. – робко выдавила Наташа, непроизвольно вжимаясь в диванчик.

– Проходите.

Кабинет был огромным, под стать его обладателю. На полках стояли спортивные кубки, на стенах висели грамоты и дипломы, рядом с компьютером взгляд привлекала фигурка из шариков. Указав на стул, врач расположился за массивным столом и бросил избитое «На что жалуетесь?».

– На бессонницу. Спать не могу. Третий месяц. – сказала Наташа и разрыдалась от отчаяния. Она плакала, потому что бессонница была лишь вишенкой на торте, чем-то осязаемым, а остальные жалобы были настолько непонятны и метафоричны, что их даже невозможно было собрать и описать. Просто тотальное ощущение краха себя. Как-то раз пожаловавшись знакомому на состояние, она получила в ответ: «Наташ, ну ты чего? У тебя классная работа, ты востребованный специалист, квартиру купила, путешествуешь, живёшь гораздо лучше, чем многие. Чего тебе не хватает? Вон у кого-то даже ног нет, и то они не унывают». И вот никак не получалось понять «чего она», но непонимание никак не освобождало от ощущений, которые стремились убить изнутри. В душе разверзся ад, она ощущала себя живым мертвецом, но как это объяснить кому-то со стороны… От мыслей отвлёк голос врача.

– То есть, если выпишу снотворные, то вы уйдёте и всё будет хорошо?

– Да. – кивнула Наташа, продолжая плакать от жалости к себе и понимания, что «хорошо» уже не будет никогда.

– А давайте тогда, раз уж пришли, разложите эти карточки в порядке убывания приятных глазу цветов. Это не любимые цвета, а цвета, которые откликаются вам больше на данный момент.

Наташа удивилась детсадовскому заданию и послушно принялась выкладывать картонные прямоугольники. Чёрная, серая, коричневая, фиолетовая, синяя … тёмные цвета закончились… жёлтый и красный хотелось скомкать или сжечь…

– А давайте я попробую немного о вас рассказать. – сказал интригующе психиатр.

– Д..давайте.

– Очевидно, что вы находитесь в стрессе. Скорее всего произошёл какой-то крах надежд или ожиданий, то, на что вы ставили, не сработало. Вы не знаете, что делать дальше. По натуре вы очень ранимая и нежная, хотя привыкли скрывать это за своеобразной бронёй из уверенности и резкости. Сейчас вы находитесь в тяжёлой ситуации, из которой не можете найти выход. И скорее всего, вам не с кем об этом поговорить. Одна живёте?

– Д…да. – Удивлённо выдавила Наташа. Всё сказанное было верно, он Ванга что ли! Нельзя же по восьми цветным карточкам это понять?!

– А с родителями какие отношения?

– Отца похоронила, с матерью не общаемся.

– Замужем была?

– Недолго. Лет десять назад.

Доктор с помощью вопросов стал складывать представление из того что было, что есть, что чувствует девушка. Они проговорили около часа. Наташа рассказала врачу довольно страшные вещи о прошлом, об одиночестве настоящего и о чувстве собственной ничтожности, с которым она никак не может справиться. О слезах среди ночи. О мысленной жвачке. О том, как устала бороться…

– Про ПТСР слышала?

– Не-а. – удивилась девушка.

– Ну потом почитаешь. Значит, смотри: депрессию мы твою вылечим, бессонницу тоже уберём. Я назначаю тебе паксил, будешь принимать утром в одно и то же время. Дозировку начнём с минимальной и увеличим до ста милиграмм по схеме, которую я тебе расписал в рецепте. Но имей ввиду, что могут быть побочные эффекты, вот мой номер, если что, то сразу звони. И через три недели приёма препарата набери в любом случае, будем смотреть, продлять или отменять. Сейчас тебя подлатаем и никакой психолог не понадобится! А то десять лет она ходит, а толку нет – обнадёживающе заявил врач на прощание.

Наташа уходила ошарашенной и окрылённой. Слёзы высохли, стала промелькивать надежда, что может это ещё и не конец. Что она не одна. Что она справится. Это были удивительные чувства, забытые за последние месяцы. Купив в аптеке нужные таблетки, она поехала домой, окрылённая надеждой на возобновившееся будущее.

Препараты понемногу начали действовать и возвращать к жизни. Вместо бессонницы и нескончаемых слёз пришёл всепоглощающий сон. Наташа спала по шестнадцать часов в сутки, а в то время, что не спала, хотела спать. Но при этом понемногу размораживались позитивные эмоции и это воспринималось, как чудо. Она впервые за долгое время вышла погулять. Почувствовала желание и вкус еды. Перестала бояться и тревожиться. Как и договаривались, спустя три недели, она позвонила доктору и радостно сообщила, что пошла на поправку! Дозировку препарата увеличили… и вся жизнь превратилась в сплошной сон. Девушка только тогда поняла, что, видимо, это побочка, и снова набрала психиатру.

– Здравствуйте! Это Наташа. Была у вас шестнадцатого на приёме. Я месяц пью паксил и стала спать целыми сутками.

– Так а что же вы сразу не сказали, что он вам не подошёл?!

Девушка растерялась от вопроса и от тона врача – он почти кричал.

– Эмм… не догадалась…

– Значит надо отменять!

– Значит надо. – и Наташа бросила трубку, не выдержав, как на неё кричат. Ранимость в этот сложный период зашкаливала. Даже неприязненного взгляда бы хватило, чтобы разреветься. А тут… Она так на него рассчитывала… Но и он в сложный момент просто отмахнулся от неё, как от тупой назойливой мухи. Но препарат сделал своё дело хотя бы отчасти и Наташа смогла спать, не тревожиться и действовать (в те моменты, что не спит). Раз препарат надо отменять, нужно снижать дозировку постепенно, что она и сделала, и принялась за поиск другого психиатра. Пообщавшись с психологом, они единогласно сошлись на том, что в таком состоянии лучше бы не оставаться одной и если есть возможность диспансеризации, то это было бы прекрасно. Наташа нашла рекомендованный платный центр в двенадцати часах езды на автобусе. Созвонилась, договорилась, прошла первичный осмотр онлайн и забронировала место в транспорте. Но с ослаблением действия препарата тотальная ранимость и нестерпимый страх взаимодействия с людьми вернулись. И Наташа не нашла в себе сил, чтобы преодолеть этот путь. Так что пришлось искать альтернативные варианты.

Приёмы психиатров онлайн давали единогласный вердикт, что нужны медикаменты, но выписать на них рецепт врачи могли только при очном осмотре. Поход в другую платную клинику города особого результата не дал, врач-психиатр за 20 минут определила депрессию, попыталась объяснить, что именно Наташа несёт ответственность за свою жизнь (открытие года) и выписала препараты, которые не внушали доверия, как и компетентность врача.

Накрыло новой волной отчаяния. Когда выход был уже так близко, оказалось, что это не дверь, а лишь кусок декорации… Девушка искала похожие истории в интернете, чтобы понять, как справиться. Снова стала поглядывать на окно. И вот как раз в такой момент максимального отчаяния она стояла перед синей табличкой «Республиканский психо-неврологический диспансер» в последней отчаянной надежде получить помощь.

Глава 15

Наташа стояла у регистратуры психо-неврологического диспансера, в отчаянном желании провалиться под землю, исчезнуть, только бы не чувствовать своего унизительного положения и потребности получить помощь. Препараты, которые не подошли. Платные врачи, которые не сработали. Клиника, до которой не доехала… От этой карусели бесполезных попыток тошнило. К горлу комом подступало отчаяние и страшная мысль, что помочь ей невозможно. Регистраторша за стеклом тщательно рисовала стрелки на глазах, не замечая ничего вокруг. Сказанное Наташей «здравствуйте» было проигнорировано, будто бы в коридоре не было девушки в слезах. Ну в целом, Наташа себя именно так и чувствовала – пустым местом, поэтому происходящее было вполне конгруэнтно. Если бы в похожей ситуации так же обходились с другим человеком, то Наташа бы возмутилась и устроила жуткий скандал на тему: "Вы совсем охренели тут?!"И отчитала бы сотрудницу диспансера, начиная с того, что ответить на приветствие – это элементарная вежливость, и заканчивая тем, что вы тут посажены не для красоты, а для вполне чётко обозначенных задач, так что не хрен красить рожу вместо работы. Про абсурдность клятвы Гиппократа, когда-то слетевшей с накаченных губок сотрудницы, тему можно было вообще не поднимать. Но так бы Наташа поступила для любого другого человека, пусть даже незнакомого, но не для себя. Стало обидно и горько от осознания.

В голове всплыл последний диалог с психологом:

– Знаешь, мы перерыли уже детство вдоль и поперёк, но на душе привычное ощущение ничтожности и отсутствующего смысла жизни. Я ещё не затрагивала только одну тему, потому что там не болит и не вызывает эмоций. Но это единственное, что ещё не обсуждали, поэтому хочу рассказать.

– Конечно – ответила психолог и приготовила ручку, она всегда фиксировала важное в диалогах.

– Когда мне было лет пять, я жила у бабушки. У неё был сын – Аркашка. Ему было около восемнадцати лет – первые дискотеки, видео-кассеты, курево на балконе, ну и, конечно, полная голова мыслей о сексе – обычный пацан. Мы часто были дома вдвоём, он нигде не работал и не учился, я соответственно тоже. Это было довольно весело и интересно, он смотрел мультики, где Белоснежка почему-то голая, а гномы чего-то страстно от неё хотят – происходящее было мне любопытно! Только Аркаша просил не говорить бабушке про эти мультики и я, конечно, не говорила. Потом он как-то попросил не говорить бабушке, что видела, как тот курил на балконе. И я снова сохранила секрет. Я частенько бегала покупать жвачки по его просьбе. ЛавИс стоили двадцать копеек, а с наклейками голых женщин – тридцать. И я не понимала, зачем переплачивать, ведь в тех, что за двадцать, тоже есть картинки. И как-то решила взять пять вместо трёх. Аркаша очень ругался и заставил пойти менять на нужные. У него весь шкаф был ими обклеен, дед его в этом поддерживал, радуясь, что мужик растёт.

Как-то раз мы были дома вдвоём, я бегала по залу, изображая принцессу. Он лежал на диване и рассматривал вкладыши из жвачек, что-то теребя в штанах. Вдруг он поймал меня, и предложил поиграть в другую игру. Я не понимала, что происходит, но была уверена, что Аркаша вреда не причинит, поэтому терпела, когда он пытался меня посадить на что-то тёплое и твёрдое. Я не знала как реагировать – не хотелось подводить Аркашу, ведь он всегда хорошо ко мне относился, но в тот же момент я чувствовала, что происходит что-то неправильное. Я замерла, не понимая, как поступить, но резкая физическая боль пробудила инстинкты. Я начала вырываться. Боль, стыд и вина заполонили сознание, но самым ярк. И отвращение к себе. Я начала плакать и говорить, что мне больно. Видя тщетность своих попыток проникновения, он на минуту задумался и отпустил. Остаток дня я не помню. В целом, я благодарна, что не стал доводить дело до конца, но больше ничего по этому поводу я не чувствую.

Наташа прервала рассказ и увидела на глазах психолога слёзы, которые та пыталась тщетно сдержать. Девушка удивилась такой реакции и улыбнулась.

–Тут не о чем переживать, всё нормально. Та ситуация меня не травмировала, я была ребёнком и даже не поняла, что произошло.

Наташа не помнила, чем закончилась та сессия, но помнила, чем закончился тот день из детства. Вечером, когда бабушка укладывала девочку спать, она никак не могла уснуть.

– Баба, у меня пися болит.

– Ну пойдём помоем.

Девочка ни за что в жизни бы не рассказала, что произошло днём, было ужасно стыдно признаться в том, какая она плохая. Но была тайная надежда, что бабушка поймёт всё сама и защитит… иногда детские сигналы о помощи такие слабые… Но больше повторения ситуации Наташа боялась, что взрослые не поверят. Ведь она знала, что в произошедшем виновата сама… Да и к тому же, бабушка и себя то защитить не могла – в вечном домашнем насилии и синяках…

Наташа стояла у регистратуры, погрузившись в воспоминания. И тут молнией пронзила мысль: а если бы такое случилось с твоей дочкой или с любой девочкой с улицы, ты бы так же обвинила в этом её?.. Глаза округлились от осознания. Конечно нет!!! А почему же ты так жестока к себе?.. Шаблон резко разорвался, слёзы полились градом, из груди раздался вой. Она рухнула на колени и впервые в жизни потеряла контроль над собой. Чувства боли, обиды и вины, которые были глубоко и плотно утрамбованы, хлынули наружу. Плотину непроницаемости прорвало и вместе с хлынувшими чувствами пришло осознание того, что же произошло и как это несправедливо и горько.

На истерику в коридоре пришла одна из врачей, самая отзывчивая, судя по всему, потому что остальные даже не выглянули . Особо объяснять что-то не было нужно. На вопрос «Что случилось?», Наташа честно ответила «ничего» и продолжила реветь белугой.

– Ну, ну, не переживай! Не переживай. У нас много молодых девочек лежит, им помогаем и тебе поможем. – и обратилась к девушке в регистратуре.

– Заведи ей карточку и направь на приём по участку.

Стрелки как раз были доведены до идеала, придавая взгляду восточную утончённость – в огромных чёрных глазах наверняка уже хотелось утонуть не одному мужчине. Девушка за стеклом с безразличным видом спросила прописку и паспорт. Наташа по-прежнему плакала, но благодаря той доброй женщине, у неё появилась надежда на помощь. Возможно, бесчувственная в этом заведении только красотка за стеклом.

Оформив карточку, девушку отправили прямо по коридору. У нужного кабинета никого не было, Наташа села и с безучастным видом стала ждать. За дверью разгорался нешуточный скандал. Парень лет тридцати был крайне возбуждён и кричал, доказывая доктору, что он нормальный, а мать привычно извинялась и пыталась увести его домой. По парню было сразу видно, что частый гость здесь и что диагноз имеется – разрыв его представлений с реальностью был огромный, это было ясно даже без медицинского образования. Парень жил в собственном мире, по своим законам и категорически отказывался понимать, отчего пересчитывать наклеенные на улице объявления – это плохо, и почему ему вечно мешают предупреждать других о том, что мир рушится, ведь это важно! Сравнивая своё состояние с ним, у Наташи мелькнула мысль, что у неё вообще всё прекрасно: нежелание жить хотя бы адекватно ощущениям. Сегодня желание встать и уйти отсутствовало, ей было настолько всё равно, что подумают… Да и идти было некуда, разве что домой, а там опять эти мысли… С детства её преследовал страх сойти с ума и боязнь психиатров, но в нынешнем состоянии это выглядело даже соблазнительно. На глазах наворачивались слёзы, руки предательски дрожали. Но дрожь рождалась уже не из страха, что о ней подумают, а из страха, что не смогут помочь.

На табличке значилась надпись: участковый психиатр Зульфия Абдулманаповна. "Надо же, какая терпеливая женщина"– мелькнуло в голове. Парень кричал. Врач терпеливо объясняла. В итоге, получив рецепт, они с мамой удалились, а Наташа вошла в кабинет.

Доктор оказалась красивой женщиной лет сорока, то ли не расслышавшей приветствия, то ли посчитавшей, что здороваться не обязательно. Врач заполняла карточку и что-то недовольно говорила медсестре.

– Вы по какому вопросу?

Наташа растерялась.

– Эммм… за помощью. Депрессия, бессонница, три месяца на улицу страшно выходить.

– Понятно. ФЛГ и результаты анализов где?

– Так… не знаю… нету…

– А от меня вы что тогда хотите?

– Не знаю. Я пришла сюда от отчаяния… За помощью…

– А почему не к участковому неврологу за направлением? Как я без направления должна принимать?

– Я из дома выходить не могу, с людьми взаимодействовать не могу… Я не выдержу сидеть в очереди в поликлинику, чтобы получить направление у невролога… – Наташа это почти кричала, сквозь слёзы. Она вообще не привыкла просить помощи, и, тем более, оправдываться за это.

Доктор спокойно сделала запись в карточке «вспышки необоснованной агрессии», испытывая сильное раздражение к дамочке напротив. Та была дорого одета, красивая и эффектная, даже несмотря на опухшие глаза. На столе она выложила айфон последней модели, а у неё самой последние пятьсот рублей в кошельке, и этот придурок опять алименты задерживает, а сын стал прогуливать уроки. Какого чёрта этой фифе тут надо? У неё же по всем пунктам всё прекрасно! А там обед ждёт, а тут: то этот припадочный столько времени отнял, то эта припёрлась бесит…

– Так, значит для диспансеризации нужно сделать ФЛГ, общий анализ крови, тесты на ВИЧ и сифилис и пройти психолога. Потом приходи.

Наташа не знала, что ответить… Она была абсолютно растеряна и прекрасно понимала, что ничего из этого сделать не сможет – сил было ровно на пятьдсят шагов до такси, которые уже пройдены. Но тут она вспомнила о маленькой себе в пять лет, что с ней случилось и что никто её не защитил, и сама она не защитила, а предала… и девушку накрыла волна ярости:

– Вы что, издеваетесь? В таком состоянии максимум, что могу – это выйти в окно, вы реально думаете, что я пойду проходить все эти анализы? Я сюда пришла от отчаяния! Это моя последняя попытка!

– Не могла что ли скорую вызвать, раз так срочно помощь нужна?

Медсестра – женщина лет шестидесяти не выдержала и вмешалась:

– Зуля, нельзя же так! Она сейчас пойдёт спрыгнет откуда-нибудь, а ты виновата будешь – прошипела она на ухо врачу.

– Так, ладно. Травмы головы были?

– Нет.

– К психиатру ранее обращались?

– Несколько недель назад, к платному.

– И что, не помогло?

– Таблетки снизили тревожность, но от них сплю сутками.

– И что, это плохо разве в вашей ситуации?

– …

– С кем живёте?

– Одна.

– Дети, муж?

– Нет.

– В тридцать пять и без семьи? – удивлённо приподняла бровь врач, подумав "точно ненормальная". И продолжила сбор анамнеза.

– Родители?

– Отца похоронила, с матерью не общаемся.

– Почему?

– Пьёт, не до меня ей.

– Рай под ногами матерей вообще-то.

– …

– Детство как прошло? Первые воспоминания какие?

– Инцест… – сказала Наташа и зажмурилась от стыда. Говорить об этом вслух было ужасно.

– Подробнее. Почему я должна из тебя вытягивать?

Наташа снова поведала о том дне, вспоминая новые детали.

– А может быть тебе показалось или ты это придумала?

– Вы что, издеваетесь что ли?! Я вам говорю о таких страшных вещах, думаете, что это легко? Я пришла к вам за ПОМОЩЬЮ! А в итоге вы у меня забрали последние сомнения, что никто не поможет!!! Какая же вы… – Наташа не нашла подходящего слова, описывающего весь спектр раздирающих чувств и вылетела из кабинета, хлопнув дверью. Она была в ярости! Да как можно, чтобы такие равнодушные бессердечные люди работали в помогающих профессиях?! Как вообще можно быть такой безразличной тварью!!! Врачу явно не хотелось тратить время. Нет человека – нет проблемы. Естественный отбор, блин! «Может быть вам показалось» – это вообще попало в десятку! Она всё детство убеждала себя, что показалось. Что ничего не произошло. По-прежнему улыбалась Аркаше, ведь он не хотел ничего плохого, ей показалось. По-прежнему молча плакала, когда пьяный дед на кухне бил бабушку, ведь он этого не делал, ейпоказалось. По-прежнему любила мамочку, ведь она не бросила дочь в детдоме, ей показалось. И убеждала себя в том, что взрослые – они взрослые, им виднее, а то, что она живёт в аду – ей показалось. Наташа старательно убеждала себя в том, что попросту не достойна любви и сочувствия, а те редкие моменты, когда к ней проявляли доброе отношение – это сбой системы, доказывающий правило… В груди бушевала ярость! И это оказалось гораздо лучше, чем отчаянье – злость давала силы действовать.

Наташа набрала психологу и яростно рассказала об опыте посещения государственного диспансера.

– Слушай, это просто какая-то жесть!!! Как вообще в таких местах могут работать врачи, которые ненавидят людей!!! Этот «доктор» сделала абсолютно всё именно таким образом, чтобы добить. А если бы это была не я, а более слабая девушка? Она же просто уничтожает любую надежду на выход из ситуации! Неужели эта «врач» не понимает, то, что она делает – это прямое доведение до самоубийства? – внутри Наташи всё клокотало. Злость и ненависть, хранящиеся внутри тридцать лет, нашли выход. Всё-таки предыдущие таблеточки притупили депрессию и давали сейчас силы злиться, это удачно совпало. Иначе бы она не выкарабкалась.

– А ещё знаешь что… – тут Наташа затихла и опустила глаза… – я поняла, что все годы с момента насилия… винила во всём себя, а не его… Я же всё это время считала, что это Я настолько плохая и ужасная, что заслужила такое… Но разве хоть один ребёнок в мире может быть в таком виноват?.. Я не виновата! – рыдала девушка, сидя на скамейке диспансера… Не виновата!!!

Вдруг во всхлипываниях образовалась звенящая пауза, поток слёз резко остановился, глаза девушки расширились от ужаса и осознания.

– Но самое страшное, знаешь что… Что всё это время, выгораживая его, я предавала себя…

Глава 16

Запах кофе заполнял уютное пространство. Детали в интерьере подсказывали, что для владельцев кофейни – это больше, чем просто бизнес. Полочки заполнены диковинками из разных уголков мира, интерьер продуман до цвета салфеток, рядом с обязательной по технике безопасности надписью "выход"ярко и оптимистично дописано "есть". Африканский жираф с длинной шеей из дерева, раскрашенн