Безумные рубиновые очерки

Мария Клименко

Безумные рубиновые очерки

«Бог не играет в ко…», -

сказал бы Альберт Эйнштейн,

если бы приехал в Уэйстбридж

1

Со всей ответственностью заявляю: выходные придумали боги. А как ещё объяснить существование дней, в которые можно не задумываться даже о том, как насытить свой организм углеводами? В субботу я мог проспать весь день без перерыва на обед. Зачем он, если не нужно гонять по городу в поисках очередной истории, способной обеспечить мне относительно безбедное существование на ближайшие пару недель? А когда за окном промозглый сентябрь, и вовсе не хочется открывать глаза. Тем более, в такую рань. В мире случился Коллапс – неопознанное явление невыясненной природы, мироздание взбунтовалось, появилась магия, а общество так и не смогло изменить свои взгляды на оптимальную продолжительность рабочего дня. И даже его начало. Что вообще за новости – просыпаться ни свет ни заря? Как будто люди не могут начать работать в то время, когда мозг способен более-менее нормально функционировать, а не думать, где прихватить парочку недостающих гормонов, которые не удалось выкинуть в кровь до леденящего душу сигнала будильника. Или входящего вызова.

– Какого?..

Чтобы понять, что происходит, мне понадобилось около минуты. Для начала требовалось просто проснуться, потом – осознать, что никакого пожара в доме нет. Тогда что же так громко и противно пищит у меня в квартире?! Я даже сперва подумал, что снова уснул в театре, где провёл весь прошлый вечер. Проклиная свою привычку листать перед сном ленту новостей и отсутствие другой – выключать эту адскую машину на ночь, я извлек из-под коленки коммуникатор и, честное слово, хотел сбросить звонок, но в такую рань меня не слушаются не только губы. Я нажал «Принять вызов». Случайно. Проклятые сенсорные дисплеи, проклятая биометрия. Проклятая техника.

– Ммм?

Это единственное, что я мог сказать, когда, наконец, нашарил в постели истошно орущий коммуникатор, и мне было решительно все равно, кто находится на том конце провода.

– Никки, ты что, спишь?

Мне показалось, или в этом прекрасном голосе прозвучало недовольство? Я убрал коммуникатор от уха, открыл (с трудом) один глаз и посмотрел на дисплей. И взвыл. Мысленно.

– Нет, детка, кто же спит в субботу в пять утра? – пробормотал я.

– Не паясничай, – фыркнула Хитер. – У меня завал, срочно нужен человек для крутой событийки. Быстро и чётко  – как ты умеешь.

На этот раз я взвыл уже по-настоящему.

– Хитер! Ты серьёзно?!

– Абсолютно! – бросила она. – Ник, я зашиваюсь, у меня нет людей, ребята уже кое-как справляются с эфирами, мне некого отправить, кроме тебя. К тому же это по твоей части.

– Детка, у тебя два отдела под боком, почему я?

– Ребята заняты, к тому же ни у кого нет связей в полиции. Хватит со мной спорить! Пиши, запоминай – мне всё равно. Езжай на Ша-авеню, Ларри говорит, там целая куча копов, в Сети пишут, что с утра выла сирена – сработал «Антимаг», а сейчас там оцепление. Мне надо, чтобы ты туда сгонял, узнал, что происходит, и снял несколько роликов. Ты слышишь?

– Мхру.

– Ник! Ты что, уснул?

– Что ты, я бодр и полон сил, – промычал я, пытаясь заставить губы двигаться так, как нужно мне. Сознание медленно уплывало обратно в сладкий мир грёз, где голос этой девушки звучит не так грозно и совсем по другому поводу.

– Тогда слушай дальше. Судя по кадрам из Сети, это где-то недалеко от Стены, ближе к западному району. Там ещё был недостроенный мост и какая-то лужа, помнишь?

– Детка, я имени своего не помню в такую рань …

– Мерри, если через полчаса ты не включишь трансляцию и не пришлёшь хоть что-нибудь с места события, будешь вспоминать свое имя, составляя резюме! И кончай называть меня деткой! – прошипела Хитер и бросила трубку, а я упал лицом в подушку.

Признаю, я, как и любой нормальный человек, люблю поспать, поэтому род занятий выбирал с учётом этой базовой потребности, отказаться от которой сложнее, чем – не верю, что это говорю – от секса. И всё-таки немного прогадал, потому что в репортеры  крестит господин Ненормированный график. Но хотите – верьте, хотите – нет, я, Ник Мерри, люблю свою работу и отношусь к тем счастливчикам, которые не испытывают содрогания от мысли о новой трудовой неделе. Я готов не просто вставать спозаранку, но даже связываться людьми и нелюдью, влипать во всякие неприятности ради ещё одного добротного репортажа, способного зацепить даже самого искушённого читателя. А кто может быть искушеннее переживших апокалипсис? Приходится стараться, хоть и подъём спозаранку для меня стоит где-то между пыткой на дыбе и лечением зубов. После пары часов относительного бодрствования с меня можно снимать статус человека разумного. Человека вообще. Но, как говорит мой босс и основатель нашего маленького информационного агентства, если бы брошенный вызов остался без ответа, человечество бы так и плавало в океане. Впрочем, иногда я об этом жалел: там-то точно не приходилось думать о стабильности финансов, справедливости в обществе, необходимости эволюции и смысле жизни. А мне приходится это делать каждый день. После того как мир чуть не скатился в тартарары, людям захотелось знать о нём ещё больше. Я тоже был в числе этих искателей, причем, на первой линии и рассказывал о своих находках с первых полос. Как знать, может, и на этот раз получится раскопать что-нибудь новенькое? Поэтому я, наскоро умывшись и забыв про завтрак, собрал волю в кулак, завёл своё старенькое авто и рванул на Ша-авеню по широким и пыльным автострадам Уэйстбриджа, самого большого, серого и коррумпированного из трёх городов континента.

Из динамиков слышатся раздражающе бодрые голоса ведущих утреннего эфира. Мне жутко хочется кофе – выпить, пожевать. Ввести внутривенно. Серое (впрочем, как и добрую половину года) небо веселится, гоняя над городом маджентовые молнии: Купол опять сражается с дикой магией, пытающейся пробиться в Уэйстбридж и укокошить ещё одну часть выжившего населения Земли. Ничего нового, Никки, просто очередное доброе утро.

2

Большой город похож на  широкую кровать, на которой приходится спать одному: за всю ночь ты так и не доберёшься до другого края, предпочитая остановиться на середине. Мой дом стоял чуть дальше от центра: сюда сложно вернуться после заката, отсюда тяжело уехать утром, поэтому автомобиль, пусть и подержанный, я купил как только обрёл более-менее стабильный заработок. За годы работы я объездил половину Уэйстбриджа, но так вышло, что в эту часть не попадал никогда. Добравшись до места, я мысленно поблагодарил всех, кто держал меня подальше от такого захолустья.

Я остановился на обочине у маленького перекрёстка. Точнее, этот участок мог бы им стать, если бы одна из дорог была завалена шлакоблоками и разрисованными граффити знаками «Опасно!». Что ж, Никки, после той истории с хищением криптовалюты ты месяц плакался, что тебе не попадается ничего интересного. Как там говорят? Бойтесь своих желаний.

Я вылез из машины с чувством, что кто-то вот-вот треснет меня битой по башке, и прошёл за ограждение. Перекрытая дорога вела к недостроенной эстакаде. Под ней – грязная лужа прикидывается озером, а на берегу, если можно так назвать свободный от грязи участок с щебнем, кишат полицейские. Единственное место, где можно спуститься по насыпи, не сломав шею, перекрыто лентой.

Я подошёл поближе к  ограждению и, мысленно ворча на Хитер, перевёл коммуникатор в режим трансляции. Удобная штука, когда надо не просто быстро получить информацию, но и так же быстро её передать в режиме онлайн. Дежурным коллегам в редакции, которые тут же, не сходя с места, напишут материал, ради которого я подскакивал в пять утра. Обожаю отдел Экспресс-новостей! Такие трудолюбивые ребята!

У края эстакады стояли двое мужчин. Зеваки – ценный информационный ресурс, грех разбрасываться. Они всегда скажут то, чего не скажет ни одно официальное лицо. Далеко не всё – правдиво, но всегда интересно. Приходится фильтровать, но в этом отчасти и есть смысл нашей профессии. Репортёры – санитары инфополя. По-хорошему надо было бы представиться, но с этой привычкой я расстался ещё в первый год работы – люди сразу начинают думать, прежде чем ответить. Я прислушался.

– Долго искать будут, – сказал мужчина с огненно-рыжей шевелюрой.

– Почему? – спросил другой, одетый в теплый цветастый жилет.

– А в этом захолустье ни свидетелей, ни камер. Шваль одна ошивается, которая и за деньги ничего не скажет, даже если будет в состоянии говорить.

Жилет фыркнул. Да, я люблю людей, но порой они, как нарочно, показывают свою самую плохую сторону. Я списывал всё на склонность вида к самоуничтожению.

– Привет, – поздоровался я. – Что там такое?

Жилет пожал плечами.

– Коллапс его знает. Слышал только, что «Антимаг» выл, как моя бывшая при разводе.

Он гоготнул. Я закатил глаза: плохие шутки давно пора приравнять к преступлению.

– Говорят, подросток какой-то того… Вроде бы, девчонка, – вмешался Рыжий. Он стоял в стороне и с неподдельным интересом наблюдал за происходящим внизу. Я бросил туда взгляд и увидел, что нечто, лежащее на земле, накрывают чёрным полиэтиленом. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что именно.

– Кто-то баловался магией? – спросил я.

Рыжий пожал плечами.

– Да кто ж её знает. Может, баловались, а может, эффект какой сработал. Хорошо, хоть здесь, а не рядом с домами…

Несмотря на всю циничность этой фразы, я был согласен с Рыжим.

От мыслей, что магическая энергия могла запросто взбунтоваться и выплеснуться наружу, оставляя от человека в лучшем случае тело, способное только дышать, всегда становилось не по себе. Стандартная статистика: ежегодно от неподконтрольных эффектов – последствий воздействия магии на организм – в мире умирает около тридцати человек. Часть из них – бедолаги, которым не повезло оказаться рядом с носителем. Все эти телекинезы, телепатии, ясновидение, воздействие на материальную действительность и прочие магические таланты – это, конечно, интересно, вот только никогда не знаешь, в какой момент этой силе станет тесно в таком хлипеньком сосуде, как человеческий организм. Он не умеет справляться с силой, для которой не предназначен. Всё равно, что заливать кислоту в вафельный стаканчик.

Конечно, годы эволюции сделали своё дело: эффекты всё чаще становились врождёнными. Генетика после Коллапса тут же начала адаптироваться под новые условия. Но и тут гарантий, что организм выдержит, нет, поэтому для контроля за магиками изобрели невероятно работоспособную и нарушающую все законы свободы и этики систему «Антимаг». Всем, кто обладает эффектами или даже имеет к ним предрасположенность, в принудительном порядке вводили специальные чипы и всю оставшуюся жизнь контролировали воздействие эффекта на организм. А ещё чип помогал вычислить, кто балуется с магией, не имея на то разрешения. Система реагировала на всплески как паутинка. Мгновение – и паук из спецотдела уже бежит по вашу чипированную душу. Вы всё еще думаете, что быть магиком – это весело? Приезжайте в Уэйстбридж!

– То есть, – резюмировал я, – никто из вас понятия не имеет, что произошло?

Рыжий пожал плечами и закурил.

– А вы с чего так интересуетесь?

А потом он задал самый оригинальный вопрос, который я, конечно же, никогда не слышал за все годы моей репортёрской карьеры.

– Вы что, из полиции?

– Вот уж нет, – фыркнул я. Парень, я могу счесть это за оскорбление!

– Тогда чего лезете в чужие дела? – спросил Жилет.

– Работа у меня такая – делать чужие дела достоянием общественности, – ответил я, наводя камеру на копов. При таком увеличении картинка дрожала, будто камеру держал кто-то, у кого вчера была весёлая ночь, полная спиртного. И позавчера – тоже. И тем не менее я разглядел то, что мне было нужно.

Труп лежал на гальке, там, где лужа съёживается до размеров грязного, поросшего лесом камышей ручейка и упирается в Стену. Рядом крутились эксперты в белых перчатках, и штук пять копов. Но меня интересовала только одна фигура в старомодном сером плаще, замершая чуть в стороне, но совершенно точно руководящая всем, что здесь происходило.

Я улыбнулся как кот, забредший на молочную фабрику, и на глазах моих новых приятелей как можно небрежнее перелез через ограждение.

Я спустился с насыпи почти наполовину, когда услышал знакомый голос.

– Мерри, ты совсем страх потерял?

Я обернулся. Кота схватили за шкирку прямо перед прыжком в чан со сметаной – хозяева зашли с тыла.

– Лютер! – я выдал самую радостную улыбку, на которую был способен в шесть утра. – Доброе…

– Я тебя сейчас арестую, – проговорил Лютер, глядя на меня исподлобья.

Лютер был высоким угловатым мужчиной лет сорока пяти. Мы периодически пересекались по рабочим вопросам: не то чтобы были приятелями, просто не вставляли друг другу палки в колёса. В современных реалиях это уже почти родственные отношения. Интересно, что-то изменилось за то время, что мы с ним не виделись?

– За что? – невинно спросил я.

– Ты видел ленту? – он указал мне через плечо.

– Ленту? – я притворно обернулся несколько раз. – Коллапс! Не заметил. Это всё из-за недосыпа.

Лютер скривил губы. У копов это называется улыбка. Такая же симпатичная, как трещина на экране новенького коммуникатора.

– Оно видно, – фыркнул он, оглядев меня, как девица на первом свидании – придирчиво и недоверчиво.

Я поднял бровь.

– Что, так кошмарно выгляжу?

– Как будто ночевал в обезьяннике.

– Почти. В театре, – бросил я, мельком вспоминая свои попытки выспаться в зрительном зале. – Как сам?

– Потихоньку, – пожал он плечами. – Кибермошенничество, взятки, нелегальные казино и робобой, хакеры, вирт, теперь еще вот это…

– Одним словом, скука, – улыбнулся я.

– Ага. Смертная, – с нажимом ответил Лютер.

Я кивнул в сторону лужи.

– А что там?

– Ага, сейчас. Так я тебе и сказал. – Он поднял бровь. – Уходи отсюда, если не хочешь непри… Эй! Ты куда?

– Пойду найду собеседника посговорчивее, – я развёл руками, обернувшись на ходу. – Например, Хоука.

– Ник!

Лютер, казалось, ошалел от моей наглости. Что поделать – в нашем деле это ключ к успешной карьере. И яд для человечности. Именно поэтому я стараюсь не перегибать палку. Но сегодня не тот случай. Я почти побежал вниз, уже твёрдо уверенный, что Лютер махнул на меня рукой. Если бы дело было дрянь, он бы развернул меня сразу же, а не стал шутить по поводу моей внешности. А ведь я просто забыл причесаться!

Существуют разные виды дружбы. Одни люди могут не видеться годами, а при первой же встрече вести себя так, будто они только вчера пили пиво в баре. Другие делают это каждый день, а кто-то встречается исключительно по субботам раз в три месяца и говорит на строго определённые темы. Кто-то дружит с детства, кто-то – пару лет, одни могут доверить другу код от банковской ячейки, а кто-то даже имя жены держит в секрете.

У нас с Дастином Хоуком был особый случай.

– Пошёл отсюда.

– И тебе привет, – кивнул я. – Что тут у тебя?

– Идиот, который мешает мне работать. Арестовать его, что ли?

Дастин Хоук, мой лучший друг, а по совместительству – главный следователь Центрального офиса Уэйстбриджской полиции, оторвался, наконец, от своей писанины и соизволил посмотреть на меня. Я фыркнул:

– Становись в очередь.

Дастин, вообще-то, дружелюбный тип, просто он всегда странно это показывает. За годы доружбы я научился не обращать внимания на его выпады. Если Хоук ворчит, он рад вас видеть, а если не рад… Что ж, вы сразу это поймёте.

– Я серьёзно, Ник, проваливай, – угрожающе проговорил Дастин и двинулся в сторону двух экспертов, склонившихся над кровавыми пятнами. – Мне надоело объясняться перед начальством.

Я закатил глаза.

– Просто прокомментируй, и я тут же испарюсь, – пообещал я. – Какого тут произошло?

– Ты что, опять пишешь без предупреждения? – рявкнул он.

– Не то, чтобы пишу… Да, пишу.

Нет, ну невозможно врать, когда на тебя вот так смотрят!

– Я тебя когда-нибудь точно штрафану.

– Сначала прокомментируй, а потом делай со мной, что хочешь. Что слу… Ого.

 Я присвистнул.

Сухой камыш, торчащий из заболоченной лужи, камни – всё было залито кровью, будто её специально расплескали вокруг, как краску из ведра. Рядом лежало тело, накрытое чёрным полиэтиленом, судя по очертаниям – женское.

– Что случилось? – попытался я снова, не забывая поливать камерой пейзаж. Хоук тем временем отпустил своих миньонов-экспертов и, кивнув бригаде медиков, направился к машине. Я старался не отставать.

– Отдохнуть прилегла. Хочешь рядом? Она хорошенькая, прям как ты любишь, – фыркнул Хоук.

Я скривился. Следователи как врачи, черствеют с годами. Впрочем, это свойственно всем, кто работает с людьми. Рано или поздно приходится надевать броню, иначе можно сойти с ума от дерьма, которым тебя пытается напичкать общество. Правда, я пока ещё не дошёл до такой стадии и, надеюсь, никогда не дойду. Я рыцарь без доспехов, а моё единственное оружие – слово. В общем, я абсолютно беззащитен перед этой мельницей, которая зовётся реальной жизнью. Зато я умею шутить. И иногда напиваюсь.

– От твоего юмора молоко киснет, – я покачал головой.

Дастин криво усмехнулся.

– А девушкам нравится.

– Ага, особенно этой. Раса? Возраст? Род занятий?

– Мерри, я сказал, пошёл прочь!

Дастин остановился у машины.

– Ты же знаешь, что я не отстану.

Дастин вздохнул. После этого обычно взывают к богам, но мой друг верил в них примерно так же, как в любовь с первого взгляда. К девушкам у него подход был исключительно гедонистический.

– В этом и проблема, Мерри. Я слишком хорошо тебя знаю. Ты и мёртвого поднимешь. Может, сам с ней поговоришь? Спросишь, кто её убил? Давай быстро, чего тебе надо?!

Я торжествовал.

– Классический набор новостника, – затараторил я, пока он не передумал. – Кто, где, когда, что, зачем, почему?

Большего я от него требовать не мог. Пока что. Дастин вздохнул, как уставший от жизни старик, выхватил у меня коммуникатор и проговорил прямо в микрофон:

– Привет, Хейзерфилд. Имей в виду, твой парень – сволочь. Предварительная информация, – с нажимом сказал он. Я радостно показал ему большой палец. – Около четырёх сорока утра в западном районе Уйэстбриджа на Ша-авеню сработала система «Антимаг». На четыреста восьмом участке Стены прибывшими сотрудниками полиции обнаружен труп. Предварительный осмотр дал следующие результаты: девушка, предположительно, эльфка-полукровка. Лет двадцать – плюс-минус.

– Чипирована? – шёпотом подсказал я.

Дастин бросил на меня взгляд, которому бы позавидовал любой киношный злодей.

– На учёте не состояла, чипов не имела.

Я мысленно хмыкнул. Значит, магической силой не обладала. Или была не в курсе. Или пряталась от чипирования. Если последнее, то я её прекрасно понимал. Не знаю, что бы я сделал, схватив какой-нибудь эффект.

– Смерть наступила от прямого воздействия магического характера. Множественные травмы, переломы, разрывы тканей. Отмечена полная…

Дастин осёкся.

– Что?

– Ничего! – рявкнул он с досадой.

Я покосился на него подозрительным взглядом.

– Полиция Уэйстбриджа ведёт следствие, обстоятельства и личность погибшей ещё предстоит установить, – Дастин выключил трансляцию и бросил мне коммуникатор. – Напишешь хоть одно лишнее слово – пристрелю. И тебя, и твоего редактора.

– Эй, брось, – я примирительно поднял руки, стараясь перебороть желание дать ему в челюсть. Я понимаю, что это всего лишь фигура речи, но когда я слышу угрозы в адрес Хитер, внутри просыпается первобытное чудовище. – Ты же знаешь, что я тебя не подставлю. Тем более, ты всё равно ничего толком не сказал.

На самом деле, я мог написать всё, что вздумается: строить предположения Закон о Слове не запрещает, а ещё нам разрешено не раскрывать источников. Получить информацию я мог разными путями, но в такое совпадение уже никто не поверит. Мы с Дастином слишком долго и заметно дружим.

– И не скажу, пока идёт следствие. Запиши уже это себе на лбу, я устал каждый раз повторять одно и то же, – процедил Дастин. – Всё, убирайся отсюда, пока я тебя не арестовал за незаконное проникновение на место преступления и помехи работе полиции.

Дастин вновь кивнул бригаде врачей, те подошли с носилками и начали грузить тело. Я отвернулся. Не то чтобы Ник Мерри боялся трупов – за время своей недолгой сознательной жизни я их повидал немало, начиная с тела моего отца – но каждая  смерть дёргала внутри ниточку, отвечающую за осознание скоротечности жизни. Трудно признаваться себе, что и тебя однажды погрузят в катафалк и превратят в пепел. В наше время о кладбищах уже давно позабыли. После Коллапса ресурсов у выживших везунчиков (хотя, это как посмотреть) осталось немного. И общество не стало разбрасываться ими ради сентиментальных родственников усопшего. Хранить память можно и не оставляя людей гнить под землёй. Но порой хотелось куда-то принести цветы и высказаться, глядя на маленький холмик. А вдруг кто-нибудь услышит?

Я отогнал от себя грустные мысли.

– И что теперь?

Вопрос, скорее, риторический. Пока мы с Дастином обменивались любезностями, я сделал пару кадров и снял несколько видеороликов. Огрызки, конечно, но большего в такое время и в таких условиях Хитер от меня требовать не станет. Я, конечно, мог бы остаться и пошататься подольше, осмотреть окрестности, быть может, даже найти людей, готовых поделиться со мной эмоциями, но, признаться, мне ужасно хотелось есть. И немного вело – от недосыпа. Я уже говорил, что тащусь от ранних подъёмов?

– Теперь ты свалишь и будешь ждать официальной информации, – рявкнул мой друг. – Так и быть, тебе пришлю первым. По дружбе. И, заметь, бесплатно.

Я фыркнул.

– Вот спасибо.

– Да наслаждайся.

Он ушёл к машине за ограждением, и, пока орда новостников, набежавших вслед за мной, не успела атаковать, дал газу. Я проводил взглядом автомобиль Дастина и посмотрел на время. Почти семь. Обычно все эти экспертизы занимают часа три-четыре, если дело срочное – а оно срочное – значит, после обеда Хоуку точно будет что мне рассказать. Я боролся с собой, прикидывая, где бы мне скоротать время – дома в постели или в ньюс-руме. От страданий меня избавило сообщение Хитер. «Ты – молодец, Хоук – придурок…».

Я усмехнулся.

«… Жду в редакции. Есть крутая тема».

Я взвыл.

Полицейские бросили на меня подозрительные взгляды. Я широко им улыбнулся, помахал рукой и быстренько ретировался, сделав крюк, чтобы не попасться снующим наверху коллегам, и двинул по трассе вслед за Дастином. По дороге меня обогнал медицинский фургон с трупом девушки. Я свернул на перекрёстке, пытаясь убедить себя, что не верю в приметы.

3

– …так что, сегодня нас ждёт ещё один приятный денёк. Солнца, конечно, не будет, но мы ведь и так привыкли к этим чудным сумеркам, правда, Гарри?

– Это точно, Мик, но немного света бы нам не помешало бы. Вспышки на Куполе – не в счёт, ха-ха! Ещё немного, и они заменят нам освещение! Надо бы поговорить о них с нашим специальным гостем. Напоминаю, друзья, что сегодня ровно в семнадцать тридцать к нам в эфире присоединится Эрик Райтмен, профессор Уэйстбриджского университета, доктор метаквантовых наук и, отмечу, один из ведущих мировых специалистов в области нелинейной оптики, световодов и кристаллов. Да, друзья, вот такие крутые у нас гости! А сейчас шесть сорок на ваших часах, за окном шестьдесят три градуса по Фарингейту, а в чартах…

Я фыркнул. Знаю я, что там в чартах. Эти попсовые порождения нейросети не имели права даже смотреть в сторону настоящей музыки! В моём плейлисте, который я составил ещё лет семь назад, были композиции получше – из эпохи, когда она действительно могла называться искусством. Эти песни не просто сошли со строчек хит-парадов, их практически стёрли со страниц музыкальной истории, но я рад, что даже апокалипсис не смог уничтожить треки «Кино», «Nickelback», «Rolling Stone» и других ребят, умеющих делать классную музыку. Настоящую. Живую. Включать их с утра я не стал только по одной причине. Установите любимую песню сигналом будильника, и через неделю вы меня поймёте. В такую рань я мог воспринимать только голос Гарри (такой же приятный, как скрип пенопласта на зубах) и сверхзвуковую скорость речи Мика. Эти два коммуникативных преступника на радио злили меня так, что уснуть я не смог бы, даже если б находился в кровати.

Ребята помогли мне не заснуть по дороге в редакцию.