Осколки империй. Вавилонский исход

В пути они следовали знакомым тропам, огибая посты, где регулярные армии Великого Кира охраняли рубежи владений царей. Тугар, уже не раз бывавший на этой дороге, вел караван так, чтобы избегать лишних глаз. Он знал, где дорога расходится и встречает засушливые земли, пустынные отроги и где она скользит вдоль полноводного Ефрата, где была возможность скрыться от ненужных взоров.

Путешественники делали остановки в крохотных деревушках и торговых постах, что оживали лишь тогда, когда мимо проходили караваны. В них путники пополняли запасы воды и пищи, общаясь с жителями, обменивались новостями. Это было не просто частью маршрута – каждый раз, когда они обменивались дарами или монетой с жителями, казалось, что они, сами того не осознавая, вели незримую нить торговли и поддерживали жизнь на этих дальних рубежах. Люди встречали их взглядами – внимательными, изучающими, но лишенными враждебности. Путники привозили товары, слова и чужие истории, оставляя после себя не только выторгованное, но и саму память о своем пути.

Тугар часто ворчал на Бел-узура, когда разговор заходил о проводниках из Дома Элби. Для него они были лишними. Он считал, что дорогу знает не хуже их и, если бы что случилось, и сам вывел бы караван к Анату. Но Бел-узур лишь отмахивался от его замечаний, уверяя, что излишняя осторожность не повредит. В глубине души они оба понимали: люди Дома Элби шли рядом не только для помощи – их настоящая цель заключалась в другом. Долг посланцев не позволял им говорить об этом прямо, но знали они одно: Дому Элби было важно, чтобы свитки и серебро добрались в целости. Проводники же были глазами и ушами дома, и, возможно, даже здесь, в отдалении, их присутствие имело свой особый смысл.

Как бы то ни было, их путь был отмечен удачей. Звезда Гильбиль— светлый символ удачи – показывалась над горизонтом в безмолвии первых сумерек, обещая безопасность и благополучие. А звезды, называемые «Седьмым родом», подсвечивали небо, напоминая о покровительстве богов над этим миром. Их присутствие придавало каравану уверенности. Проводники тоже замечали эти знаки, и их лица выражали понимание: путь выбран правильно, небо не осудит их решение, и это придаёт духу каравана непоколебимость.

Октябрьские дни уходили один за другим, и, преодолевая милю за милей, они приближались к Анату.

Ранним утром, когда лишь предрассветный свет касался пустынных горизонтов, Бел-узур, почти шёпотом, произнёс: "Анат". Их взгляд устремился к северу, туда, где у горизонта начали вырисовываться очертания города, застроенного на западном берегу Ефрата. Анат возник как оживлённый перекрёсток древних торговых путей, связывавших земли Месопотамии и Леванта. Его близость к великой реке дарила жителям и путникам обилие воды и плодородные почвы, которые питали окрестные поля и обеспечивали городу обильные урожаи.

По мере приближения, Анат раскрывался перед ними как место, где искусство ремесла и торговля дышали в унисон. Керамические мастерские, о которых так много рассказывали на рынке Вавилона, создавали изящную и прочную утварь. Амфоры для зерна, масла и вина выходили из-под рук местных мастеров, словно созданные для хранения самых ценных сокровищ. Декоративные элементы, украшающие керамику, несли отпечаток традиций и вкусов, переданных через поколения. Металлургия же была гордостью города: кузнецы Аната славились своими бронзовыми изделиями, оружием и украшениями, которые пользовались неизменным спросом как у воинов, так и у знати. Здесь, под звон молотов и жар кузниц, создавались украшения и амулеты, способные выдержать путешествие через самые трудные дороги.

Ткань, сплетённая из местного льна, тонкая и прочная, была крашена в глубокие природные оттенки, благодаря красителям, привезённым с восточных земель. Эта ткань говорила о мастерстве не меньше, чем керамика и металл. Изделия из кожи – от простых сандалий до прочных седел для вьючных животных – также пользовались уважением среди тех, кто ежедневно преодолевал милю за милей, испытывая силу материалов и ремесла. Горожане торговали продуктами местных полей: финики и орехи из этих краёв славились далеко за пределами Месопотамии, и многие из них находили свой путь к Средиземноморью, где были предметом восхищения и роскоши.

В Анате караван сделал долгожданную остановку. Два дня они отдыхали у воды, поджидая темноты, готовясь к сложному отрезку пути, что вёл к Пальмире. Успели пополнить запасы воды и пищи, обменяться с местными купцами тем, что не смогли выгодно продать по дороге из Вавилона. Для Бел-узура и Тугара было ясно: дни отдыха – не роскошь, а необходимость перед тяжелейшим переходом.

Вскоре караван снова отправился в путь, ведомый звёздами. Теперь им предстояло преодолеть знойные пустынные просторы, где выживает лишь тот, кто знает цену каждому глотку воды и может устоять под беспощадным солнцем. Путники решили двигаться только ночами, скрываясь от жарких лучей, что опаляли землю днём и могли убить в тени за несколько часов. Днём земля, как раскалённое каменное море, начинала плавиться под ногами, и, спасаясь от палящего света, караван спешно сооружал навесы и ждал наступления сумерек.

Удобно расположившись в седле, Тугар погрузился в размышления, предоставив поводья опыту и усталости верблюда. Каждый шаг животного был размеренным, напевным, словно вплетённым в древнюю песнь пустыни. И под этот безмолвный ритм Тугар позволил себе предаться тем мыслям, что изо дня в день беспокоили его, не позволяя отдыху утешить тело и дух.

Первой вспыхнула благодарность, скрытая и строгая. Взгляд его непроизвольно обратился к звёздам, мерцающим над их головами – к тем самым, что, казалось, наблюдали и поддерживали их путь, направляли их волю к предначертанной цели. Ему всё ещё трудно было поверить, что им удалось убедить жрецов разрешить взять с собой по двое старших сыновей. Дети ехали позади, сохраняя молчаливую дисциплину и учась у старших на каждом шаге пути. Тугар был уверен: вдалеке от родины, среди чуждых культур, где честь Мардука – лишь отголосок, семья должна оставаться крепкой, единокровной. Эти юноши станут продолжателями, хранителями их знаний, традиций, чести и веры. Они будут теми, кто унесёт с собой силу Вавилона и мудрость Мардука в этот непростой и беспокойный мир. Ещё ни один день пути Тугар не жалел об этом решении, хотя это и добавляло ему забот – ведь теперь он нес ответственность не только за выполнение миссии, но и за судьбы будущих поколений.

Разумеется, он ощущал и поддержку Бел-узура. Этот человек был для него не только соратником, но и тенью, которая понимала и дополняла его мысли, знала, когда настоять, а когда уступить. Бел-узур, как и он сам, смотрел на эту дорогу не только как на возможность, но и как на испытание их стойкости. Путешествие до Пальмиры было лишь первым шагом, но и на этом пути уже было немало испытаний. Прокладывать дорогу через пустыню, сталкиваться с песчаными бурями и ветрами, которые, казалось, старались стереть их следы, – всё это накладывало на путников след. И всё же, с Бел-узуром рядом он чувствовал себя более уверенным. Ведь и тот, и другой знали: их связь, основанная на испытаниях, позволит справиться с трудностями, которые могли бы подломить иного путника.

Его мысли устремились вперёд, к дороге, что вела их в Тадмурту, к её скрытым опасностям и скрытым глазам. Тугар прекрасно знал, что каждый переход требовал от него максимальной бдительности. Он не просто чувствовал ответственность за каждого из тех, кто доверился ему, он знал, что его опыт и знания помогут им избежать ошибок. Не зря они наняли дюжину опытных воинов, советованных в отделении Дома Элби в Анате. Эти люди знали дорогу, знали, как вести себя на каждом переходе, в каждом укромном месте, где опасность могла подстерегать из-за бархана или издалека, наблюдая за караваном.

Каждая ночь в пустыне была полна предостережений. Песчаные бури, внезапные и мощные, поднимались, словно невидимые руки ветра, застилая горизонт. Кучевые волны песка поднимались и сбивали с толку, и лишь самые опытные проводники знали, как переждать этот гнев пустыни, спрятавшись от вихрей и песчаной пыли, что могла задушить любого, кто встретится с нею лицом к лицу. Но они знали, что такие ночные шторма – не самое страшное, что может встретить караван. Там, среди пустынных просторов, прятались люди, что были не менее грозны, чем сама природа.

Кочевые племена, знакомые с каждым укрытием, караулили на дальних путях, что пересекали Анат и Тадмурту. Их силуэты возникали в сумерках, притаившись за барханами, готовые напасть в момент, когда караван становится уязвим. Они знали эту дорогу лучше, чем кто-либо: их мир был кочевым и не имел постоянного дома, лишь пересекающиеся линии путей, знакомых только им. Поэтому каждый проход здесь был живым напоминанием о том, что путь требует бдительности и силы, и охрана стала неотъемлемой частью каравана. Наёмники, воины, люди, привычные к риску и знанию того, что жизнь здесь стоит столько же, сколько острый клинок в руке.

Путь к Пальмире требовал мудрости и навыка, накапливаемого поколениями тех, кто жил у границ, сливаясь с пустыней и её тайнами.

На горизонте медленно просыпался рассвет, раскрашивая небо багровыми и золотыми оттенками. Ночь, тяжёлая и звёздная, отступала, уступая место утреннему свету. Тугар и Бел-узур продвинулись вперёд, осторожно вглядываясь в пустынный пейзаж. Шорохи и тихие завывания ветра убаюкивали караван, но вдруг, на фоне этих природных звуков, донесся неестественный гул – рваные крики, звон металла, паническое ржание лошадей. Впереди, скрытый в клубах пыли, небольшой караван оказался под атакой. Тагир и Бел-узур обменялись короткими взглядами, каждый из них мгновенно понял план другого.

Тагир кивнул, показывая, чтобы наёмники разделились и действовали по отдельности. Сам он выбрался на небольшое возвышение и приготовил лук, сжимая его привычно и уверенно, как неотъемлемую часть своей судьбы. Каменные пальцы руки уверенно касались стрелы, в его движениях не было ни тени сомнения. Он прицелился – и первая стрела рассекла воздух, поражая своего несчастного, не успевшего даже понять, откуда пришла смерть.

Кочевники, на мгновение остановившись в смятении от неожиданного нападения, обратили внимание на фигуру на холме. Несколько человек, поняв, откуда пришли стрелы, повернули к Тагиру. Но Тагир, как беспощадный и точный вихрь, продолжал расстреливать их, один за другим. У него было преимущество высоты и точный расчёт каждого движения. Стрела за стрелой, он оставлял противников без шанса, холодно и расчетливо понижая их ряды. Одного поразил в горло, другого – в сердце. Третьего зацепил, когда тот наклонился в попытке укрыться. Но кочевники, почувствовав, что нападающий всего один, ожесточённо бросились на него, рассчитывая зажать его в кольцо и разделаться с ним.

Когда последние уцелевшие кочевники собрались в единый клин и уже почти настигли Тагира, внезапно с северной стороны послышался яростный боевой клич. С визгом и криками, как разбушевавшийся ураган, навалились всадники Бел-узура. Их нападение оказалось неожиданным, и прежде чем кочевники поняли, что произошло, железные лезвия рассекли воздух, разлетаясь в беспощадной атаке. Бел-узур со своим отрядом хладнокровно и решительно отсеял десяток кочевников, заставляя оставшихся впасть в панику. Блестя клинками на солнце, они прорвались в центр, подобно стихийному бедствию, ломающему всё на своём пути.

Тагир, воспользовавшись замешательством врага, оставил своё возвышение и метнулся к Бел-узуру. На его лице не было ни радости, ни гордости за успехи. Его глаза оставались сосредоточенными, в них горел холодный огонь, предназначенный для тех, кто пытался помешать их миссии. Он знал, что победа в этом бою была не просто удачей, а плодом многолетней дисциплины, рассчитанной точности и умения оценивать каждое мгновение.

Сблизившись с Бел-узуром, Тагир на ходу кивнул – короткий, быстрый знак, понятный лишь тому, кто видел множество сражений. Бел-узур, не отрывая взгляда от поля, ответил тем же немым жестом. Их понимание друг друга было словно негласное обещание: каждый из них знал, что от их единства и согласованности зависело не только благополучие каравана, но и будущее их домов, людей, возможно, самой миссии храма Мардока. Они продолжили атаку, не позволяя уцелевшим кочевникам перегруппироваться или восстановить ряды.

Кочевники, растерявшись от одновременного напора с двух сторон, начали отступать. Их лица отразили неожиданную для них панику, которую они не могли подавить. Оставшиеся всадники, те, кто сумел уцелеть в первые минуты нападения, осознали своё положение и один за другим бросились в паническое бегство, оставляя позади спутников и потерянные вещи, бросая всё, лишь бы спастись от точных ударов и стрел. Некоторым удалось ускользнуть, раствориться в сумраке пустыни, но их было так мало, что они больше не представляли угрозы для каравана. Сражение было выиграно.

Тагир и Бел-узур медленно спешились, осматривая поле битвы. Наёмники, набранные в Анате, стояли рядом, тяжело дыша и оглядываясь, будто не веря, что битва закончена. Тагир коротко бросил им несколько слов благодарности, и это простое одобрение, данное человеком с таким опытом, придало их усталости некое ощущение выполненного долга.

Бел-узур подошёл к Тагиру и склонился к нему чуть ближе, словно доверяя ему тайну. "Они не ожидали нас," – произнёс он тихо, но в голосе его звучала настороженность. "Эта дорога известна многим, но то, что здесь была засада, наталкивает на странные мысли. Возможно, они знали о нашем приближении."

Тагир хмыкнул, обдумывая сказанное. Он знал, что дом Элби никогда не оставлял свои дела на волю случая. Если бы их заметили и предупреждение было передано этим кочевникам, значит, миссия обретала новый, гораздо более опасный оттенок. Возможно, за каждым их шагом следили те, кто не хотел видеть их успеха.

"Даже если так," – ответил он после паузы, – "мы дошли до этого места не из-за удачи. Мы пройдём и дальше."

Их дети, до этого момента видевшие в своих отцах лишь купцов, глядя молча и с восхищением, наконец открыли для себя иной их облик. Слов не требовалось: в глазах этих юных свидетелей отражался неприкрытый восторг, смешанный с благоговением. Обычные торговцы, сдержанные в повседневности и тихие в быту, сегодня предстали перед ними как воины, словно сами древние боги, сошедшие с небес в этот бурлящий песками и солнцем мир.

Тагир, привычно проверяя лук и осматривая своих людей, мимолётно заметил, как его старший сын не отрывает взгляда, следя за каждым его движением. Для ребёнка, привыкшего видеть отца за товаром и документами, этот бой был чем-то вроде откровения. Пылкие образы победителей, высеченные в памяти, смешивались с мечтами и легендами, которые мальчик слышал у костра. Огонь в глазах юного Баура, сына Тагира, был неподдельным: в нём плескались и восторг, и надежда когда-нибудь тоже стоять так же смело, защищая свой дом, свою семью, своих людей.

Бел-узур ощутил руку своего сына, робко тронувшую его плечо, как будто чтобы удостовериться, что этот герой в доспехах, с лицом, закалённым сражениями, всё же был его отцом. Он уловил немой вопрос, заглянув в его глаза: то ли страх, то ли восхищение, скрытое за обычным детским упрямством. И, осознав, что теперь они, их наследники, запомнят этот день как символ стойкости и отваги, оба воина обменялись лёгкими, едва заметными улыбками.

Для этих детей, возможно, теперь настала новая эра.

Глава 6. Парк Родников

Когда телефон затрещал в тишине его квартиры, Эрик чуть вздрогнул – он долго обдумывал, как лучше ей позвонить. Наконец, решившись, он голосом подал команду, и, услышав знакомое, спокойное «Да?» на том конце, почувствовал, как в груди перехватило дыхание. Всего одно её слово, и он терял голову.

– София, это Эрик, – произнес он, стараясь удержать ровный тон, хотя в его голосе угадывалось что-то невыразимое, что-то большее. – Мы с друзьями сегодня собираемся встретиться в парке… Бульвар Родников. Было бы здорово, если бы ты смогла прийти. Марк, Анна и Майк… они, ну… были бы очень рады увидеть тебя.

Внезапно он почувствовал, что его слова звучат недостаточно, что они не выражают и малой доли его чувств. Он хотел сказать ей, что её присутствие – как дыхание свежего воздуха, как утренний свет после долгой ночи. Что её холодная красота, пугающая вначале, стала для него центром тяжести, притяжением, от которого невозможно отказаться. Её голос, её манеры, её взгляд – всё пленило его.

Но в момент, когда он мог бы раскрыться, он сдержался, боясь испугать её своей искренностью, своей глубиной, тем, как далеко завели его мысли. Ему оставалось лишь надеяться, что она почувствует это, что уловит, как дрожит его голос и как сильно он ждёт её.

– Если у тебя получится… Я буду рад, – добавил он, и его голос стал чуть тише, как будто скрывая признание, что её присутствие значит для него гораздо больше, чем просто радость от встречи.

В солнечный день, когда небо над городом было безоблачным, а лёгкий ветерок нес в себе свежесть, как благословение природы, парк «Бульвар Родников» открыл свои двери для тех, кто искал убежище от суеты мегаполиса. Расположенный на границе городской черты, этот оазис зелени притягивал местных жителей, даря им возможность забыть о повседневных заботах и насладиться моментами спокойствия.

С первых шагов в парк, гости погружались в мир, насыщенный яркими красками и нежными ароматами. Южные растения, словно живые полотна, рисовали разнообразные оттенки зелёного, от ярко-изумрудного до глубокого лесного. Величественные пальмы, вытянувшиеся к солнцу, придавали парку экзотическую атмосферу, а их шуршащие листья создавали мелодию, в которой легко было потеряться. Пробегая по аллеям, можно было встретить кустарники с яркими цветами, которые радовали глаз: бургундские гвоздики, жизнерадостные хризантемы и благоуханные жасмины, наполняющие воздух сладковатым, манящим ароматом.

Среди зелёных просторов звенела радость детских голосов – здесь и там играли дети, строя замки из песка на небольших площадках или резвясь на травяных склонах. Площадки для игр были окружены тенистыми деревьями, которые создавали уютные уголки, идеальные для отдыха и бесед. Вдалеке, у самого края парка, журчали родники, берущие начало в кристально чистых источниках. Их мелодичное звучание напоминало о том, что жизнь, как и вода, текла, извиваясь по извилистым дорожкам, обрамленным мелкими камнями и старыми гранитными плитами.

Эрик выбрал это место не случайно. Он знал, что среди зелени, окружённый красотой природы, легко дышать, и это даст ему возможность с лёгкостью выразить свои чувства Ларе. Он с интересом наблюдал за тем, как солнечные лучи, пробиваясь сквозь листву, создавали игривые пятна света на земле, отражая бесконечные надежды и мечты.

В центре парка располагалась небольшая аллея с удобными скамейками, где можно было остановиться и насладиться моментом. Скамейки, сделанные из тёмного дерева, слегка покрытые патиной, были изящно оформлены, словно приглашая гостей присесть и отдохнуть от повседневных забот. Мягкий зелёный газон стелился вокруг, покрывая землю как мягкий ковер, готовый встретить и согреть тех, кто на нём присел.

Эрик глубоко вздохнул, наполняя лёгкие свежестью. В его сердце теплилась надежда. Он знал, что сегодня у него есть возможность увидеть Лару в этом прекрасном месте, и это было для него важно. В каждом движении, в каждом взгляде он чувствовал, как что-то великое зреет в нём. Парк «Бульвар Родников» был идеальным фоном для этой встречи – место, где природа и чувства сливались воедино, и где каждый мог стать частью чего-то большего.

Хотя свежесть и красота парка «Бульвар Родников» наполняли его душу радостью, в глубине сердца Эрика всё же оставалось небольшое ощущение горечи. Каждый родник, струящийся в этом оазисе, был искусственным, созданным руками человека. Они были как живые доказательства того, что природа и искусство могут сосуществовать, но всё же в них не было той первозданной чистоты и мощи, которая могла бы вызывать истинное восхищение. Вода текла по специально уложенным каналам, создавая мелодичный шум, но это была мелодия, которую сыграл не сам мир, а человеческие замыслы.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.