Познай себя, юная ведьма!

Предпринятых усилий показалось достаточно. Элиза вышла из-за спины Агнеты, присела сбоку от неё и проговорила:

– Как ты мерзка! Смотри, кожа покрылась пупырышками, соски напряглись и набухли, грудь приподнялась. Как вообще можешь себя так вести?

В келье стоял холод, поэтому многое из описанного Элизой возникло под давлением обстоятельств. Кроме того, напуганная Агнета против воли и вправду немного возбудилась, сама того не желая.

Элиза вдохнула, опёрлась рукой о пол, поднялась и отошла к спальной скамье со словами:

– Молись, молись о спасении собственной души!

Её голос звучал хрипло и возбуждённо. Она села на скамью, повернулась лицом к Агнете. Потом слегка подтянула рясу вверх и одновременно развела ноги. Наполненные странным чувством глаза едва виднелись в полутьме, алый румянец залил щёки и перекинулся на шею.

– Опусти голову, грешница! – приказала Элиза.

Агнета послушалась. Ладони рук лежали на ногах, согнутыми пальцами натягивая ткань одеяния на коленях. Из груди вырывалось прерывистое дыхание, смешанное с едва заметными всхлипываниями.

– Давай-давай, повторяй за мной, – велела Элиза. – Велик и ужасен гнев Всевышнего, страшно мне поднять глаза на него…

При этом она перебежала руками, чуть шевеля большими пальцами, от коленей к промежности. Агнета едва слышно всхлипывала и повторяла слова принятой в их мире молитвы.

Элиза настаивала:

– Говори, говори… Слаб я и грешен, не дойти мне ногами слабыми до конца пути. Нуждаюсь в поддержке и понимании, в наставлении и попечении…

Одновременно она продолжала шевелить большими пальцами, сдавливала с двух сторон сквозь ткань область чуть ниже живота. Остальные пальцы она растопырила и сжимала раздвинутые ноги, надавливая на них сверху и сбоку. Действия и слова периодически прерывались вырывавшимися хриплыми стонами.

Голова монахини запрокинулась. Ноги раздвинулись ещё сильнее. Пальцы рук двигались с возрастающей скоростью. Пальцы ног, скрытые тапочками, Элиза поджала. А сама требовала:

– Говори, говори, грешница! Падёт гнев Всевышнего, коль решусь я отринуть руку протянутую. Выкатятся глаза из орбит, выпадут зубы, облетят волосы…

Агнета старалась повторять услышанное. Однако Элиза уже почти не обращала на неё внимание, всё более впадая в священный экстаз. Руки поменяли расположение: одну она положила на обвисшую грудь, вторую запустила под рясу. И продолжала шипеть:

– Говори, говори, гово, гово, гов…

Слова вылетали уже бессвязно. Они перемежались вскриками и стонами. Ноги всё более сгибались в коленях, поднимались выше и расходились в стороны. Руки активнее ласкали тело.

Вдруг дрожь побежала по внутренней поверхности бёдер, охватила остальное тело и заставила выгнуться в пароксизме удовольствия. Элиза откинулась на скамье назад и стала биться в припадке охватившего блаженства.

Глаза закрылись, верхняя губа приподнялась, обнажив гнилые неровные зубы. Кожа на скулах натянулась. Родившийся сдавленный крик перешёл в протяжный стон и оборвался. Элиза без сил упала на бок и свернулась калачиком.

Агнета вскочила с места, натянула рясу, подобрала платок и подошла к хозяйке кельи. Та лежала на боку с закрытыми глазами и прерывисто дышала.

– С тобой всё в порядке, сестра? – спросила Агнета.

Она склонилась над Элизой, положила ладонь на плечо и постаралась заглянуть в лицо. Какое-то время ответа не следовало. Потом Элиза приоткрыла один глаз, повернула голову и посмотрела на Агнету. Раздался сбивчивый шёпот:

– Вот каких трудов мне стоит бороться с грехом в тебе. Пошла прочь, негодница, хочу перевести дух.

Агнета повязала волосы платком и быстро выскользнула из кельи.

Глава 5

Агнета попала в коридор, позволила двери закрыться, а сама отошла чуть в сторону. Прислонилась спиной к прохладной стене, коснувшись прижатыми к телу, согнутыми в локтях руками. Сами локти отвела назад, развернула лопатки и приподняла голову вверх.

Спина оказалась максимально расправлена и затронула стену буквально каждой частичкой. Только в области поясницы оставался небольшой зазор. Агнета любила стоять так и размышлять.

Надо ли говорить, что мысли девушки сейчас чудесным образом миновали особенности молитвы, которые только что проскользнули в действиях Элизы? Они тоже вызывали известный интерес, но не их сейчас стоило прочувствовать.

В момент экстаза, свидетельницей которого стала Агнета, прелюбопытные ощущения родились у неё самой. Они не вполне походили на то возбуждение, которое испытала Элиза, хотя и виделись родственными.

Агнета ранее не задумывалась о природе таинственных сил, которые скрывало её тело. Она просто прибегала к их услужливой помощи, когда могла ухватить, что называется, удачу за хвост. Однако, спроси кто у неё, что это такое, Агнета вряд ли бы смогла внятно описать.

Именно нехватка слов, которыми следовало выражать бурлившие в глубине души чувства и переживания, затрудняла контроль над собственными же возможностями Агнеты. Сейчас новые слова у неё не появились. Увы, так сказать она не могла. Требовался особый наставник или наставница, которые провели бы девушку сквозь туманные лабиринты болот незнания.

Наставников на горизонте не предвиделось. Истовая вера во Всевышнего тут не помогала, ибо заселяла душу совсем иными словами и смыслами. Они не помогали понять себя и контролировать проявления природы, да и не рассчитывались на то.

Вера помогала служить Всевышнему прямо и непосредственно. Люди читали священные книги, участвовали в церковных службах и порой буквально «улетали» душой из тела. А потом заявляли, что удалось предстать пред ликом Всевышнего. За всю историю таких счастливчиков насчитывались единицы. Все их имена так или иначе попадали в книги.

Высшее счастье сопутствовало всякому, кто смог найти путь к Всевышнему. Но требовалась неимоверная сила веры. Основная масса истово верующих лишь надеялась достичь цели, понять высшие указания и начать службу Всевышнему. Тем, кому не повезло, оставалось служить счастливчикам или их посланцам.

Переживания, которые проснулись в Агнете в келье сестры Элизы, не вмещались в слова, нужные для «отлёта» к Всевышнему. Там путь вёл от природы. Здесь, напротив, чувствовалась связь с ней. В этих «от» и «с» разница виделась небольшой, но именно она возводила чуть ли не стену между истовой верой и смутным ощущением, посетившим Агнету.

Точнее сказать она не могла, не умела. Сейчас ей был доступен лишь язык образов. Найдись тот, кто спросил бы, что она «видела» в момент пережитого Элизой экстаза, хотя слово «видеть» и не вполне подходило, юная монахиня отчасти, наверное, смогла бы ответить. Так что же произошло?

Агнета не ведала, кому задать вопрос или кто бы спросил её саму. Однако хотелось понять и разобраться, что с ней творится. И она решила сыграть в игру сама с собой – расспросить себя же.

Так одна душа словно бы делилась на две. Можно даже имена им дать. Ту «душу», что задаёт вопросы, пусть «зовут» Варумка. А ту, что отвечает – Антвортка. Неплохое умение – выделять части в единстве души. «Может в дальнейшем пригодиться», – подумала Агнета.

– Здравствуй, сестрица, – сказала Варумка.

– Долгих лет и тебе, – ответила Антвортка. – Чего звала?

Варумка уточнила:

– Забыла, вопросы я обычно задаю?

Антвортка ответила ей в тон:

– Ой, ой, ой, какие мы правильные. Хорошо, станем играть по правилам. Ты задаешь вопросы, я на них отвечаю.

Так и пошло: вопросы Варумки – ответы Антвортки. Разговор лился потоком, почти не прерываясь, ибо всего его части составляли по сути единое целое.

– Ответишь на все-все вопросы? – спросила первая «сестра».

– Ответы, которые у меня есть – скажу. Ответы, которые я только думаю, что имею, – придумаю, – сказала вторая.

– Как же мне разобраться?

– Ты спрашиваешь, я отвечаю.

– Так ответь.

– Думай, сестрица, думай.

– Хорошо. Что ты видела в комнате недавно?

– Как понимаю, дела Элизы тебя не очень интересуют. Это не вопрос, а утверждение! Поэтому давай, дорогая, точнее спрашивай. Помни, часть ответов я придумала, они не настоящие.

– Ты видела Элизу по-особенному?

– Да.

– Это весь ответ?

– Твой вопрос другого не заслуживает.

– Спрошу иначе. Мне показалось, от Элизы потянулась ниточка вниз в пол. Ты это видела?

– Уже лучше, но думай ещё.

– Ответ-то какой?

– Не очень оригинальный: «да».

– Действительно, могла бы и не спрашивать. Куда вела эта ниточка?

– Сама же сказала: «вниз в пол».

– Так много не узнаем. Как далеко ниточка тянулась?

– До земли.

– И дальше?

– Плохой вопрос. Ответ на него лишь такой: дальше – это дальше.

– Куда «дальше»?

– Спроси иначе, я вынуждена…

– Не повторяй, я поняла. Дальше – это море, лес, горы, болота?

– Много вариантов. Ты хочешь, чтобы отвечала на все?

– Давай, на один. Это лес?

– Почти.

– Ага, в «горячо-холодно», значит, поиграем. Что скажешь о горах?

– Совсем нет.

– Может быть, море?

– Не знаю, но больше нет, чем да.

– Остаётся болото.

– Оно и остаётся.

– Как далеко?

– Плохой вопрос. Далеко – это далеко, мы же определились.

– Но ниточка и болото крепко связаны?

– Ты же видела – нет.

– Значит, то болото очень далеко?

– Ты быстро учишься.

– Получается, что нечто вытягивало силу…

– Я не говорила «силу».

– Что тогда?

– Вынуждена придумать. Но лучше отвечу: не знаю.

– Хорошо. Кто-то вытягивал что-то из Элизы во время молитвы?

– Нет, не во время.

– А, когда ей стало хорошо?

– Да, когда ей стало хорошо.

– Вот что мы получаем. В каждом из нас где-то глубоко есть нечто вроде болота. Оно связывает нас с другими болотами. Так?

– Ты спрашиваешь, я отвечаю.

– А точнее?

– Точнее я не знаю.

– Но хоть поход в настоящее болото может чем-то помочь?

– Вероятно.

– Там и будет сила?

– Я не говорила «сила».

– Что тогда? Просто связь?

– Пусть будет связь.

– Спасибо, милая сестрица. Что-то прояснилось. В каждом из нас, как в болоте, бурлит и засасывает всех какая-то жижа. Так?

– Как знать, милая, как знать.

– Ладно. Пусть жижа. Однако мы можем обмениваться ею с окружающим миром. Для это надо, например, пойти в реальное болото, собрать там настоящих трав… И тогда….

– Ты забыла один компонент.

– Какой?

– Элиза купалась в «жиже», лаская себя до предела. И тогда ты смогла увидеть «ниточку».

– Только ли так можно увидеть?

– Могу придумать ответ, но ты уже поняла: мы с тобой просто не знаем пока другого способа.

– Да, пока не знаем.

Последнюю фразу Агнета произнесла вслух, хотя все предыдущие звучали в голове. Ох, последнюю тоже говорить не стоило. Сразу послышался вопрос со стороны:

– Что ты «не знаешь»? Затосковала по делам? Сейчас придумаю тебе поручение!

Агнета вздрогнула и посмотрела в сторону говорившей. Смотрительница её крыла сестра Гертруда! «Сегодня мне ужасно не везёт», – подумала девушка и попыталась улыбнуться смотрительнице.

Глава 6

Смотрительница монастырского крыла подошла к Агнете и практически перекрыла коридор. И немудрено. Невеликий рост Гертруды уравновешивала значительная широта тела. Одного взгляда на добродушное круглое лицо хватало, чтобы понять: добрейший человек! Глаза лучились светом и пониманием, румяное лицо, казалось, вот-вот расплывётся в улыбке.

«Или так всем только кажется», – пронеслось в голове Агнеты. Ей ли не знать, сколь многие обманывались внешним видом смотрительницы. Ожидали найти в ней доброту и понимание, тянулись, открывали сердце навстречу. И обычно так поступали самые молодые сёстры из числа недавно поступивших в монастырь.

Однако Гертруда, которая всем обликом напоминала добрую смешливую толстуху, ум имела злой и расчётливый. И другие знавшие её кроме Агнеты имели «счастье» неплохо в том убедиться.

Молодые монахини легко попадались на манок внешнего добродушия и открывали секрет-другой сестре-смотрительнице. Вот, скажем, взяла одна чужое добро – гребень для волос; другой приглянулся симпатичный прихожанин, с которым пересеклись на сборе пожертвований; иные же, тоскуя по дому, распространялись о состоянии дел родителей.

Гертруда внимательно выслушивала, запоминала и никогда не забывала рассказы. Рассказчица могла потерять интерес к старой истории или не придавать значение знакомству с ней Гертруды. Но стоило подойти нужному сроку, как жало злого ума смотрительницы било в цель без промаха .

Поведавшая тайну монахиня «случайно» сталкивалась с «добрячкой». Вспоминалась история, особенно с порочным душком. Девушка приходила в смятение, ибо кому понравится обнародование тайны. Гертруда предлагала молчание в обмен на «ерундовую услугу». И легко получала эту услугу, девушка же накрепко привязывалась к сестре-смотрительнице.

«Ерундовые услуги» на поверку оказывались ни ерундовыми, ни услугами. Они часто оборачивались тяжёлым прегрешением, от которого в монастыре случались тяжкие болезни, а то и смерти. Гертруда собирала жатву секретов, обещала, что трепетно их сохранит. И всё повторялось по новой, только серьёзнее, порочнее и без прикрытия покрывала из слов.

Агнета провела в монастыре полтора десятка лет с лишком. Миловидность и доброта «милой Гертруды» её ничуть не обманывала. Повадки и дела Гертруды, равно как последствия этих дел, не остались секретом. Последнее время смотрительница даже не пыталась ввести Агнету в заблуждение.

Строгий взгляд ужалил девушку, стоявшую спиной к стене. Казалось, Гертруда не просто смотрит на тело, а вгрызается в душу. Обычно добродушное улыбчивое лицо напоминало сейчас застывшую восковую маску. Последовал вопрос:

– Чего стоишь, распласталась по стене, словно змея на камне?

Голос звучал приглушённо. Но Гертруда умела говорить шёпотом так, будто гвозди вбивала в уши и голову собеседника. Агнета услышала вопрос и немедленно поменяла позу.

Мгновение и наружу выплеснулось смирение, живущее в душе девушки. Агнета опустила голову, упёрла взгляд в пол, руки же согнула в локтях и прижала к бокам. Пальцы одной ладони накрыли поджатые пальцы другой. Перед смотрительницей стоял ангел во плоти, а не девушка.

Гертруда схватила Агнету за локоть и дёрнула на себя со словами:

– Извиваешься, змея? Думаешь обмануть показным смирением?

– И в мыслях не было, – ответила Агнета.

Глаза её продолжали смотреть в пол. Гертруда не ослабевала натиск:

– Что здесь забыла? Почему не спешишь к заутрене?

Прозвучал ответ:

– Помогала сестре Элизе в молитвенном подвиге.

Гертруда отпустила локоть и с усмешкой отшатнулась от Агнеты.

– Знаю, знаю, что там за «подвиги» у Элизы. Не думала, что и ты туда же.

– Не понимаю, что плохого в том, чтобы помолиться Всевышнему, – проговорила Агнета.

– Всё ты понимаешь, – заметила Гертруда. – Но ты не ответила на вопрос.

Агнета пояснила:

– Всей душой рвусь к служению. Только надо сперва посетить мать-настоятельницу.

Тень сомнения легла на лицо Гертруды. Она с подозрением посмотрела на собеседницу и промолвила:

– Что хочешь ей наговорить? Какие такие секретики открыть?

– Ничего такого, сестра, – заверила Агнета. – Матушка сама меня призвала, ещё вчера наказала быть перед заутреней. Возможно, желает отличить за безгрешную жизнь в монастыре.

Гертруда не сдержала смех со словами:

– Безгрешную? Ну, конечно! Знаю я твоё «безгрешие», уже много-много лет наблюдаю.

Агнета вздохнула и проговорила:

– Надеюсь, видишь во мне лишь хорошее, ибо разве может такая добрая душа отметить что-то плохое?

– Не заговаривай мне зубы, змея, – велела Гертруда. – Вечно ты изворачиваешься, скользкая, будто жаба. Так бы взяла и прибила!

Она замахнулась на девушку сжатым кулаком. Агнета притворно испугалась и возразила:

– Не ведаю, чем и прогневала тебя, сестра. Каждый день в молитве со слезами на глазах провожу, прошу Всевышнего, чтобы даровал тебе и прочим сёстрам счастье.

– Видать, плохо просишь, раз не даёт, – заявила Гертруда.

Занесённый кулак опустился. Агнета проследила за ним и проговорила:

– Не в моей то власти. Только в воле Всевышнего даровать всем счастье. Но обязательно донесу до него и его слуг твоё пожелание всем долгих лет жизни.

Теперь во взгляде смотрительницы промелькнуло удивление. Она поинтересовалась:

– Угрожаешь? Мне – угрожаешь?

Агнета постаралась развеять сомнения и сказала:

– Как можно? Но надо же матери-настоятельницы знать, чего от её подопечных хочет смотрительница здешнего крыла.

Прозвучавшие слова, казалось, только раззадорили Гертруду. Она вскрикнула:

– Ах ты, тварь! Оклеветать меня вздумала?

– Говорю же, и в мыслях не держала, – заверила Агнета. – Знаю твою доброту, о том хочу поведать матушке.

– Яд из тебя, словно молоко из коровьего вымени сочится, – отметила Гертруда. – Глаза бы мои тебя не видели.

В сказанных далее словах Агнеты разлилось море смирения:

– Хорошо, доложу и о том матушке.

Тон её голоса нисколько не обманул Гертруду. Она испытующе взглянула на Агнету и поинтересовалась:

– Что ещё удумала?

– Как же? – воскликнула Агнета. – Желаешь выдать мне одеяние дорожное и в мир отпустить, отправить меня в места благодатные, жизнь вести благочестивую.

Гертруда удивилась пуще прежнего и спросила:

– Рехнулась? Когда я такое собиралась сделать? Да и не в моей власти кого-то отсюда отпускать.

– Только что ты сказала: «Глаза бы мои тебя не видели», – напомнила Агнета. – А как добиться этого без моего отъезда? Значит, отпускаешь! Или превышаешь в чём власть свою? О, Всевышний, что скажет мать-настоятельница на чьё-то покушение на её служение?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.