Роман С Продолжением

Войдя в кабинет, она сняла куртку, вязанную шапку и сапожки, конец октября выдался в Архангельске холодным. Надев белый халат, Дина зашла в помещение, палатой его назвать было трудно, закуток, отгороженный от процедурного помещения, да и там стояло всего три кушетки, на одной из которых и лежал Сергей.

Дина тихонько подошла к нему и прильнула губами к его лбу. Лоб был в холодном поту, Дина подняла голову и с тревогой посмотрела на парня. Из кухни она принесла горячий чай, пару кусочков хлеба и положила в чай мёд.

– Серёжа? Просыпайся, слышишь? – сказала Дина, трогая парня за плечо.

Сергей тут же открыл глаза и с удивлением посмотрел на девушку.

– Дина? Что ты тут делаешь? Сегодня же воскресенье? – тихо спросил он.

– Я поесть тебе принесла. И вот… попей чай с мёдом, тебе сразу станет легче, – ответила Дина.

Она провела с Сергеем весь день, заботясь о нём. Сделала ему перевязку и два укола. Они долго говорили, узнавая друг о друге всё больше и больше.

– Я утром напишу заявление на имя начальника лагеря, ты тоже должен написать, Серёжа. Мы должны с тобой расписаться, чтобы чаще видеться. Если что, когда выйдешь отсюда, мы можем просто развестись. Это всего лишь формальности, – сказала Дина, сидя с Сергеем на кушетке.

– Диночка? Зачем я тебе? Ты ведь можешь встретить другого парня! Лучше, чем я… ну того, который на свободе. Я тебе не нужен… – ответил Сергей.

– Я люблю тебя, Серёжа! Мне никто другой не нужен, неужели непонятно? – ответила Дина, с отчаянием посмотрев на Сергея.

– Знаешь… мы вот тут с тобой сидим и мне кажется, что на всём белом свете никого нет. Только ты и я… – обнимая девушку и привлекая к себе, нежно целуя её в шею, сказал Сергей.

Ну кто мог удержать этих двоих от соблазна, от такого потрясающего сознания близости друг с другом…

Им вновь было хорошо, хорошо от неумелых ласк, волнующих прикосновений и поцелуев. Потом, вместе поев и после того, как Дина сделала уколы и перевязку, они, обнявшись, крепко уснули.

Но ранним утром Дина встала и одевшись, умылась, зная, что скоро придёт Евгений Николаевич. Так проходили дни, Сергей чувствовал себя хорошо и дней через восемь, Евгений Николаевич его выписал. Дина настояла, чтобы Сергей написал заявление, что сделала и сама. Евгений Николаевич, услышав об этом, пытался уговорить Дину не совершать глупостей, но девушка была непреклонна. Начальник колонии передал, что даёт молодым людям время всё обдумать, но вызвал к себе Евгения Николаевича, чтобы узнать причину такого решения Дины, которую хорошо знал.

– Говорят – любовь, Егор Алексеевич. Я пытался её отговорить, даже с её бабушкой говорил. Ни она, ни я, ничего не можем сделать, она стоит на своём. Даже и не знаю… – ответил Евгений Николаевич.

Егор Алексеевич приказал принести личное дело Сергея Анатольевича Павленко и внимательно его прочёл.

– Сына Мордвинова убил? И Дина Беленькая знает, что у парня такой срок? Что в этом парне такого, что за неделю, Дина приняла такое решение? – спросил Егор Алексеевич.

– Парень красив, этого у него не отнять, он не похож на тех, кто сидит в колонии. Может и правда, это у них любовь, товарищ полковник? – ответил Евгений Николаевич.

– Ладно. Время ещё есть, может она и передумает, – сказал Егор Алексеевич, закрывая дело Сергея.

А Сергей вернулся в барак, стараясь не держаться за бок и не морщиться от боли, правда и боль была едва ощутимой.

– О! Какие люди в Голливуде! – раскрыв руки и подходя вразвалочку к Сергею, произнёс Монгол, поднявшись от шконки Бешеного.

– Усохни, Монгол! Сядь! – громко сказал Бешеный.

– Привет честнОй компании. Как твой котелок, Монгол? – с тревогой озираясь, спросил Сергей.

– Как видишь, Серый, живой я. И ты, вижу, на мази? – спросил Монгол.

– Присаживайся, Серый. Говорят, ты жениться решил? – с иронией спросил Бешеный.

– А твои уши, я гляжу, остры, Бешеный? Арапа гнать не буду. Да, верно говорят, хотя это мой базар и никого это не касается, даже тебя! – сев на скамью, ответил Сергей.

– Борзый значит… ладно, Череп? Неси шкеру, отметим это дело, – имея ввиду то, что Сергей остался жив, сказал Бешеный.

– Есть базар, Бешеный, не торопись со шкерой… может скажешь честной компании… за что Седого завалил? За что Косого повесил? Меня за что хотел заточкой замочить… пусть народ услышит! Уверен и братве интересно будет узнать о твоём беспределе, а я им маляву отправил, насчёт твоего беспредела, – зло сверкнув глазами, спросил Сергей Бешеного прямо в лоб и пристально глядя ему в глаза.

Правда, братве Сергей, конечно же, ничего не писал, но надеялся, что Седой успел это сделать.

– Не бери на понт, Серый! Фильтруй свой базар! Мне от народа скрывать нечего. В ящик сыграть хочешь? Могу устроить, с почестями! – стараясь сдержать свою ярость, крикнул Бешеный.

Сидевшие рядом с Бешеным и те, что сидели на своих шконках, приподнялись, понимая, что назревает нечто и может закончиться смертью одного из них. Но Сергею нужно было или показать, насколько Бешеный самовольничает, или показать свою силу, понимая, что иначе его просто раздавят. А присмыкаться перед Бешеным или кем-то другим, Сергей был не намерен.

Бешеный едва сдерживался, сжимая в руке заточку и сверкая глазами. Сидельцы из его окружение стояли в ожидании и ждали команды Бешеного, готовые наброситься на Сергея. Но его невозмутимый вид, обескураживал всех. Невозмутимости, Сергея учил его тренер, говоря, что это самое главное оружие против противника. Но тех, кто стоял поодаль, было больше тех, кто окружал Бешеного, обстановка накалилась. Все ждали, что ответит Бешеный и взгляды были устремлены на него. Бешеный терял самообладание, а Сергей знал, что гнев и ярость, часто ведут к проигрышу, так обычно бывает в спорте, поэтому и хотел, чтобы Бешеный совершил ошибку, что и могло привести к его краху.

– Ну что, Бешеный? Держи ответ за Седого и Косого! О себе я промолчу, – сжав кулаки, спокойно произнёс Сергей, чтобы ещё больше разозлить Бешеного.

И Бешеный сорвался, как и ожидал Сергей, сам бросившись на него, подняв руку с заточкой, а должен был приказать это сделать другим. Сергей ждал выпада, успел увернуться и тут же с силой ударил по толстой шее Бешеного ребром ладони, рассчитав удар, зная, что после такого удара у человека может на несколько секунд замкнуть сознание. Этих секунд Сергею хватило, чтобы поднять ногу, несколько раз, с силой ударить Бешеного в челюсть и не опуская ноги, ударом в грудь, свалить его.

Все застыли и стояли в неком оцепенении. Такого в бараке не было давно. Какой-то пацан, без году неделя, как пришёл на зону, вдруг валит самого Бешеного. Сергей встал перед Бешеным и с силой нажал ногой на его горло, мужчина задыхаясь, захрипел.

– Если не признаешься перед честнОй компанией, что беспредельно завалил и Косого и Седого, удавлю, как мышь! – произнёс Сергей, мельком бросая взгляды вокруг.

Парень понимал, что эти люди способны на всё и в секунду могут броситься на него и убить. Но его действия против самого Бешеного, вызывали уважение. Да многие сидевшие здесь и сами понимали, что Бешеный многое делал не по понятиям и не по воровским законам. А может просто хотели смену положенца? Устали от того, что творил Бешеный.

– Пусти, гад! Удавлю… – прохрипел Бешеный.

– Стойте! От братков малява пришла! – услышали все голос на входе в барак.

Но Сергей не торопился убирать ногу с горла Бешеного, он обернулся, чтобы взглянуть, кто это говорит, не зная, чем всё закончится.

Но тут произошло непредвиденное…

Полина прилетела в Архангельск и с сумками вышла из аэропорта. К ней тут же подошли двое мужчин, третий тоже спешил в её сторону.

– Здравствуйте! Женщина? Вы же в колонию приехали, верно? Могу отвезти не очень дорого, – подошедший мужчина, вертел на пальце ключи от автомобиля, это очень раздражало Полину.

– Да… а как Вы узнали? – удивилась она.

Нет, она не боялась, просто в первый раз не знаешь, что да как.

– Ооо… столько лет занимаюсь извозом! Глаз намётан у меня. По багажу можно определить, кто и зачем приехал в наш город. Вы же из Калининграда прилетели? Рейс оттуда. Ну что? Согласны? – подходя ближе, спросил мужчина, перестав вертеть ключи, на которые с раздражением смотрела Полина.

Второй мужчина выжидал, ведь женщина могла отказаться, услышав цену, за которую её собирался отвезти водитель. А колония находилась за чертой города.

– А сколько стоит доехать до колонии? – всё же спросила Полина.

Мужчина назвал цену, испытующе глядя на неё.

– Так дорого? – осторожно спросила Полина.

– Так и колония находится далеко за городом, уважаемая! – ответил мужчина.

Полина задумалась, впрочем, она была согласна на любую цену, в пределах разумного, но водитель запросил очень много, чуть ли не половину стоимости билета, которую Полина заплатила за перелёт.

– Эх, Семён! Что же ты так пугаешь женщину? Поехали! Я отвезу Вас за полцены, – предложил второй мужчина, подойдя к ним.

– Правда? А может ещё что-нибудь в ту сторону едет? – с опаской озираясь, спросила Полина.

Да и вечерело уже, не рассчитала она время вылета, совсем не зная, что будет делать возле колонии ночью. Ведь вечером её навряд ли пропустят на свидание с сыном.

– Вы что же, уважаемая… боитесь нас? – спросил первый водитель.

– Хорошо, я сняла все украшения и оставила их дома… – подумала Полина.

– Нет, чего мне бояться? Ценного у меня ничего нет, да и денег тоже. Я вижу,  тут гостиница недалеко… на ночь глядя меня не пропустят в колонию, верно? Значит, мне придется переночевать в гостинице и ранним утром поехать к сыну, – решительно сказала Полина и подняв тяжёлые сумки, пошла в сторону гостиницы.

– Она тебя испугалась, Семён. Вроде, хорошая баба, горе у неё. Видать, интеллигентная такая… женщина? Подождите! – крикнул второй водитель и быстро пошёл следом за Полиной.

– А тебе вечно больше всех надо, да, Слава? Да подожди ты! – окликнул его Семён.

Но Слава уже подходил к Полине, она остановилась и обернулась.

– Вы мне? – спросила она.

– В гостинице навряд ли есть места. Я тут недалеко живу, в семи километрах отсюда. Вы не бойтесь, не звери же мы. Что же, понять надо, к сыну значит приехали? Что же Вы время не рассчитали? В ночь вылетать нужно, чтобы ранним утром прилететь. В общем… поехали ко мне, иначе на улице останетесь. Холод такой… да не бойтесь Вы, я Вам свой паспорт покажу. Просто, если я сейчас оставлю Вас и уйду, Вы останетесь на ночь на улице. У меня жена дома, Нина… и дочка Наташа… поехали, – сказал мужчина, поднимая тяжёлые сумки с земли.

И Полина пошла, сама не зная, почему поверила мужчине. Может и правда испугалась, что придётся на улице ночевать, но она пошла за ним к его машине. Мужчина сложил сумки в багажник и открыл дверцу, куда Полина и села.

– Альтруист хренов… вечно лезет со своей добротой, идиот… – глядя на Славу, пробормотал Семён.

Полина была взволнована, не зная, что ожидать от незнакомых людей. Вдруг Слава вытащил из бардачка свой паспорт и протянул ей. Женщина с недоумением взглянула на него, ей стало неловко.

– Зачем это? Я верю Вам… не нужно, – сказала Полина.

– Владислав Владимирович Нестеров. Я, вообще-то, на заводе работаю. А извозом в свободное время занимаюсь. Лишние деньги не помешают, верно? Дочь последний год в школе учиться, дальше институт, сами понимаете. Вот я и помогаю, – разговорился Слава.

– Понимаю… – лишь ответила Полина.

Слава вызывал доверие.

– А что случилось с Вашим сыном, уважаемая? За что его… – спросил Слава, мельком взглянув на Полину.

Она почему-то заплакала, может нервы не выдержали, за столько месяцев, а может просто захотелось поплакаться. Ведь, как известно, незнакомым людям легче излить то, что на душе. И Полина рассказала всё, начиная с выпускного вечера, ничего не скрывая, даже свои подозрения о Мордвинове и его, так нелепо погибшем, сыне.

– Но Серёжа этого не делал. Он бы не смог убить своего одноклассника. Даже адвокат его в этом уверен, он и сказал, что нашего сына просто подставили, чтобы скрыть более серьёзные дела, где  вместе с Мордвиновым замешаны серьезные и влиятельные люди. Восемнадцать лет! Ни за что! – воскликнула Полина, рыдая.

– Это наше гуманное правосудие. Не плачьте так, уверен, правда обязательно раскроется. Иначе и быть не может, – сказал Слава.

– Спасибо Вам. Но я уже и не надеюсь… дождаться бы только сына. У мужа сердце больное… он все пороги оббил, вплоть до МВД, но результатов никаких, – ответила Полина, перестав плакать и вытирая платочком лицо от слёз.

Слава завернул к высотным домам и остановился у подъезда одного из домов.

– Мы приехали. Сумки пусть в машине остаются, рано утром я отвезу Вас в колонию. Вам отдохнуть нужно. Нина ужин приготовила, наверное, пойдёмте, – сказал Слава, закрывая машину и открывая дверь подъезда.

– Спасибо Вам. Мне неудобно стеснять Вас. А жене, наверное, это может не понравиться,  – поднимаясь по ступеням, сказала Полина.

– У меня жена понятливая. Двадцать лет вместе, добрее женщину я не видел, – ответил Слава.

Дверь открыла Нина, так Слава назвал свою жену.

– Здравствуйте. Вы простите, пожалуйста, право не знаю, что и сказать… – смущаясь, произнесла Полина, переступая через порог квартиры Славы и Нины.

– А ничего не говорите. Здравствуйте, уважаемая. Проходите на кухню, у меня стол накрыт и борщ на плите кипит. Вот сюда, да… – указывая, куда следует идти, отвечала Нина.

– Спасибо Вам, Вы и правда, добрые люди. Мне бы руки помыть… – взглянув на Нину, ответила Полина.

Со светлыми волосами, полненькая, но стройная женщина, в простеньком халате и фартуке, с улыбкой в карих глазах, смотрела на Полину.

– Да, руки здесь можно помыть. Слава? Ты тоже с дороги, мойте руки и  идите на кухню, – сказала Нина и сама уходя на кухню.

– А дочь где? – спросил Слава, оглядываясь по сторонам, в надежде увидеть свою дочь.

Слава, мужчина лет сорока пяти, плотного телосложения, невысокого роста, коренастый и широкоплечий, с приятными чертами лица. Он женился поздно, да и дочь, которую он обожал, родилась через четыре года после женитьбы.

– Она у Ленки, уроки вместе делают, – крикнула из кухни Нина.

– Ленка – дочь соседей, на одной площадке живём, она в одном классе с Наташей учится, – зачем-то сказал Слава Полине.

– Храни Господь. Не знаю, как Вас отблагодарить за Вашу доброту. Я заплачУ за ужин и ночлег… – осторожно сказала Полина, боясь обидеть Славу.

Но ведь Полина не знала, что это за люди, может они и пускали на ночь за деньги. Но при этих её словах, Слава остановился и с недоумением посмотрел на неё.

– Что же Вы, уважаемая, всё оцениваете деньгами? Я просто подумал, что негоже одинокой женщине оставаться на улице холодной ночью, вот и предложил приехать сюда. Да и в гостинице свободных мест нет. Форум какой-то у нас в городе, даже из Москвы приехали. Ладно, пошли ужинать и жене про деньги не говорите, обидеться она, – тихо говорил Слава, мОя руки.

– Вы уж простите меня. Но я и правда не встречала таких добрых людей. Во всяком случае, я таких никогда не видела. Спасибо Вам! – воскликнула Полина.

– Проходите сюда, уважаемая, садитесь. Я Вам борща налью. А к нам какими судьбами попали? – спросила Нина, наливая в глубокие тарелки суп.

Полина с тревогой взглянула на Нину.

– Сын у неё в колонии, она к нему приехала, Нина. Оговорили парня, ты и сама знаешь, таких много, – ответил за Полину Слава.

– Ну да… говорят же, от сумы и от тюрьмы не зарекайся. Главное, живой, остальное приложится. Ешьте на здоровье, – ответила Нина.

– Я очень Вам благодарна, Нина и мужу Вашему благодарна. Дай Вам Бог за Вашу доброту, – растроганно ответила Полина.

А когда закончили ужинать, видя насколько она устала, Нина провела её в комнату дочери, где на диване постелила для неё постель. К тому времени вернулась и Наташа, дочь хозяев. Кажется, девочка совсем не удивилась поздней госте. А ранним утром, вместе со Славой, они вышли из квартиры и спустившись вниз, сели в его машину, чтобы ехать за город, в колонию строгого режима, где вот уже четыре месяца сидел Сергей.

Ехали довольно долго, шёл мелкий снег, на выезде из города показался лес, с другой стороны холодная река. Свернув с дороги, Слава поехал по пустырю, дорога там была без асфальта, просто грунтовка, утрамбованная колёсами машин. Дальше показались дома и здания, видимо больницы, магазины, школы и пару административных зданий.

– Мы приехали, уважаемая. Напишите заявление на предоставление Вам свидания. Можно длительное, на двое суток, если продуктов хватит. Ну… кажись всё… а, да! Вам ведь возвращаться ещё придётся. Вооон там, видите? Оттуда рейсовые автобусы до города идут и такси тоже. Может и я пассажиров привезу. Удачи Вам, – сказал Слава, указывая рукой и останавливаясь возле колонии, где уже стояло несколько человек с сумками, видимо, тоже приехавшие на свидание.

Полина достала из сумочки деньги, сколько просил первый водитель, когда они договаривались, чтобы доехать до колонии. Но Слава взял одну крупную купюру и вернул Полине.

– Этого хватит. Вам ещё понадобятся деньги. И всего Вам доброго, уважаемая, – ставя сумки перед Полиной, сказал Слава.

– Спасибо Вам за всё, Слава. Я никогда не забуду вашей с Ниной доброты. Будете в Калининграде, приезжайте в гости. Долг платежом красен, так ведь говорят? – улыбнувшись, сказала Полина.

Обернувшись на крик о маляве, Сергей ослабил хватку ногой у горла Бешеного, тот тут же, схватив его за ногу, с силой дёрнул, да так, что Сергей, падая, ударился затылком о скамью. Бешеный тут же быстро вскочил и буквально сев верхом на Сергея, стал его душить.

– Ты на кого вякаешь, падла? На самого Бешеного? Удавлю, гад! – брызгая слюной, орал Бешеный.

Сергей схватил его за руки, пытаясь разжать хватку его пальцев, но это ему никак не удавалось, Бешеный был в ярости и хотел лишь одного – придушить Сергея. Ведь за время "правления", с ним никто не смел так говорить и тем более бить. Но тот, кто у входа крикнул, что пришла малява от братков, схватил с пола заточку, брошенную в ярости Бешеным и с силой вонзил тому в шею пониже затылка.

Хватка тут же ослабла, Сергей мимолётно увидел выражение недоумения во взгляде Бешеного. Тот сполз с него и грузно упал на бетонный пол. Те сидельцы, которые были под влиянием Бешеного, приготовившись к драке и двинулись на тех, кто в недоумении стоял в стороне. Сергей сидел рядом с телом Бешеного и откашливался. Смерти он никому не желал, даже Бешеному.

В тот момент, когда заключённые бросились друг на друга, а Сергей, как бы сидел посередине, тот, который принёс маляву от братков, поднял руку с запиской.

– Стойте! Стоять, я сказал! Тут малява от братков… они Бешеного давно приговорили! Я лишь исполнил их базар. Расклад такой… Бешеный много чего творил, не по понятиям секелился! И братва его приговорила, что я и сделал! Беспредел братва не прощает, всех касается! Я назначен положенцем, кто не согласен, будет иметь дело с братвой. Я всё сказал! А этот труп повесьте, спецам арапа загоним, сам повесился и всё! – громко говорил мужчина, лет пятидесяти, бритый наголо, с волевым подбородком, жгучим взглядом карих, узких глаз, худощавый и невысокий. Роба у него была пошита специально, как шили сами заключённые и для Бешеного, и для тех, кто был статусом чуть ниже его и отличалась от робы других заключённых.

– Мы тебя знаем, Бритоголовый! Ты всегда за базар отвечал!

– Да, по понятиям жил, не крысятничал, братва правильный расклад подала.

– Мы согласны… Бешеный в последнее время жил не по понятиям. Седого ни за что замочил, да и Косого тоже! -

– Месяц назад замочил Зверя… – слышалось ото всюду.

– Вот и лады! Теперь в бараках всё тип-топ должно быть. Я перед братвой ответ держать должен! – сказал Бритоголовый, сев на место, где совсем недавно, уверенный в себе, сидел Бешеный.

Тело Бешеного тут же унесли, правда, озираясь по сторонам, унесли в сторону туалета и повесили в душе. Потом трое заключённых тут же вернулись назад.

– Атас! Спецы валят! – крикнул один из троих, вбежав в барак и подходя к шконке, где сидел Бритоголовый.

В барак вошли несколько человек в форме особого подразделения из охраны колонии.

– Что за кипиш тут у Вас? – крикнул офицер, возглавляющий этих ребят.

– Всё тихо, гражданин начальник! – ответил Монгол, которому едва кивнул Бритоголовый.

– А где Иван Чернов? Что-то его не видно… – спросил офицер, с подозрением поглядывая на Бритоголового, который сел на место Бешеного, что по воровским понятиям было непозволительно.

– А мы за себя базар фильтруем, гражданин начальник. Про Бешеного не знаем ничего. У всех можете спросить, – сказал Бритоголовый, не двигаясь с места.

Лишь он сидел, все остальные, при виде начальства, встали, выстроившись в ряды. Сергей успел встать и уйти за шконку, его и видно не было.

– Павленко? Якушев? И… Чистяков! На выход! – громко сказал офицер.

Сергей не знал, зачем его вызывают и озираясь, вышел вперёд.

Сергей и ещё двое заключённых вышли вперёд и им велели идти в здание, где были расположены комнаты для свиданий с родственниками. Одноэтажное здание, с общей кухней, с залом, где стояли цветы в больших горшках и у стены, на специальной подставке, находился телевизор, на пол была постелена ковровая дорожка. Пятнадцать комнат было отведено для свиданий, некоторые из них были заняты. Видимо, вчера тоже прибыли родственники на свидание с родными. Направо по коридору, была расположена большая кухня, где стояло четыре плиты, шкаф с разной посудой, котелками и кастрюлями, в титане кипела вода для чая и кофе, в общем, все принадлежности для приготовления еды. В конце коридора было два туалета, женский и мужской. У входа – два кабинета для офицерского состава, медпункт и кладовка с постельными принадлежностями.

Сергей и двое других заключенных, прошли через КПП, перед входом их обыскали и только затем пропустили в зал и там назвали номера их комнат.

Полина и вместе с ней две женщины, одна из них с ребёнком лет пяти, после всех формальностей, подчас унизительных и неприятных, как обязательный обыск, вплоть до раздевания до нижнего белья, затем проверка продуктов, с прокалыванием консервных банок и разрезанием хлебобулочных изделий, только затем родственникам разрешалось пройти по комнатам, куда и приходили муж, сын, редко брат…

– Мамочка? Мама! – увидев заплаканное лицо Полины, воскликнул Сергей, бросаясь в её объятия.

– Серёженька! Родной мой! Господи! Не думала, что однажды увижу тебя таким… но ты жив и здоров… здоров, – рыдая в объятиях Сергея, восклицала Полина.

Они стояли обнявшись несколько минут, потом, разжав объятия, посмотрели друг на друга.

– Не нужно было приезжать, мамочка. Путь долгий… как папа? Он ведь здоров? Я так тосковал по вам! – вновь обнимая Полину, произнёс Сергей.

– Мы тоже, сынок, очень по тебе соскучились. А папа здоров, слава Богу, но не смог со мной приехать. Сам понимаешь, у него ответственная работа, он руководит отделом в министерстве. А я написала заявление на отпуск за свой счёт. Как ты? Похудел-то как… – вновь заплакав, произнесла Полина, гладя нежную ещё кожу на лице Сергея.

– Я здоров, мамочка. У меня всё хорошо, не переживай. Была амнистия, в общем… срок скости… в смысле, убавили срок. Садись, ты устала с дороги. Рассказывай, что нового там… ну, в смысле, за стенами колонии? – не отпуская рук Полины, спросил Сергей, присаживаясь с ней на кровать.

– Папа обращался по всем инстанциям, сынок. К министру внутренних дел на приём не раз записывался… но… не попал на приём. Я не знаю, что дальше делать… Господи! Ведь ты не виноват! Ну почему такая несправедливость? – упав на крепкую грудь сына, с отчаянием произнесла Полина.

Потом вдруг подняла голову и посмотрела на Сергея.

– Прости, сынок… что это я? Нужно обед приготовить. Я тут тебе привезла, ну… всё, что необходимо… тут… Вот, нижнее бельё тёплое, зима скоро, майки и трусы, ещё вот… тёплые носки… – вытаскивая из сумки вещи, говорила Полина.

Женщина была растеряна, Сергей схватил её за руку.