Эллиот

В нее стреляли. И в меня тоже. Спину пронзила резкая боль, последствие этих событий. Я не должна была выжить, верно?

Вдруг дверь напротив со скрипом открылась, и все вопросы исчезли. В комнату проник неестественно яркий свет, заставивший меня мигом зажмуриться. Послышались чьи-то шаги. Кто бы ни зашел, их было двое. Шаги первого человека звучали тяжело и размеренно. Вошедший остановился передо мной. Шаги второго, наоборот, звучали торопливо и… робко, этот человек остался поодаль в стороне. Входная дверь закрылась с еле слышным щелчком, и в комнате вновь наступил мрак, однако я вовсе не торопилась открывать глаза.

Человек рядом со мной дышал глубоко и равномерно. Я чувствовала на себе его пристальный взгляд. И, сделав аккуратный вдох, я, приподнимаясь, открыла глаза.

Передо мной оказался взрослый мужчина. Он не был высок, но обладал безупречной осанкой и широкими плечами. Он держал в руке свечу, так что я смогла разглядеть его лицо. Азиат, похож на японца. Темные, с проседью на висках волосы пострижены идеально ровно, как у военных. Редкие морщинки вокруг раскосых глаз, внимательный взгляд. Острый подбородок и тонкие губы.

Казалось, мужчина изучал меня с точно таким же любопытством, что и я его. Всматривался в мое лицо так, словно пытался в нем что-то найти. И, глядя мне в глаза, сжал губы в ровную линию.

Секундой позже незнакомец наконец заговорил:

– Твое имя – Эллиот Шторм.

Я услышала в английской речи еле различимый акцент.

– Возраст – семнадцать лет.

Я моргнула в смятении.

– Ученица одиннадцатого класса школы номер 192. Последнее место проживания – город Москва, Российская Федерация.

Позади мужчины кто-то шевельнулся. И мой взгляд тут же переметнулся к молодой девушке, стоявшей у входа. Белый медицинский халат был накинут на ее плечи, в руках она держала записную книжку с ручкой, а с шеи свисал стетоскоп. Она медсестра?

Девушка с любопытством посматривала на меня, округлив глаза так, словно не ожидала здесь кого-то увидеть. Где бы это здесь ни было.

– Эллиот Шторм, – мужчина заговорил тверже, и я снова обратила на него внимание, – ты умерла в понедельник, двенадцатого сентября, в шестнадцать часов и две минуты.

Его взгляд встретился с моим. А я лишь открыла рот в полном смятении.

– Ты получила три выстрела в спину, – между тем продолжил он. – Пули поразили твою левую почку, шейный отдел позвоночника и поясницу.

Мужчина помолчал ровно секунду, которая казалась мне вечностью.

– Твоя смерть наступила моментально.

Все внутри меня стихло. Комната поплыла перед глазами. Умерла? Нет. Я дышу. Слышу стук сердца и ощущаю усталость в теле. Но я помню выстрелы. Помню кровь и крики Лии.

– Умерла?.. – прошептала я.

Мужчина кивнул.

– Я… – Я прочистила пересохшее горло. – Тогда я ничего не понимаю.

На лице мужчины не дрогнул ни один мускул.

– Эллиот Шторм, – он вновь принялся изучать меня внимательным взглядом, – ты умерла лишь по одной причине. И до сих пор жива по той же причине. – Мужчина слегка наклонился ко мне, и я пожалела, что не могу встать, расправить плечи и взглянуть ему в глаза. – Человек не способен выжить, потеряв столько крови. Человек не способен свободно дышать после подобных ранений.

– Это какая-то шутка? – Я не сдержала раздраженной усмешки. – Вы издеваетесь надо мной? – В полной тишине каменной комнаты мой голос прозвучал резко и сухо.

Медсестра удивленно ахнула, округлив глаза еще сильнее. Ее взгляд испуганно метнулся сначала к мужчине, потом обратно ко мне. Он же безотрывно смотрел на меня. Его острый подбородок дернулся вверх, и в темных глазах блеснуло секундное недоумение.

– Ключевое слово – человек, – коротко сказал незнакомец, выпрямившись. – Добро пожаловать домой, Эллиот Шторм.

Затем развернулся на сто восемьдесят градусов и твердым шагом направился к двери. Он замедлился лишь раз, обращаясь к медсестре:

– Все как обычно. Отведи ее в пункт, проведи осмотр. Найди Эйприл или другого бойца. Не имеет значения. Пусть это будет кто-то, кто уже проводил инструктаж прежде. – Он потянулся к ручке двери, но почти сразу остановился. – Только не Каллум. Он отрабатывает наказание.

Медсестра вновь удивленно ахнула.

– Каллум отрабатывает наказание? – прошептала она.

Мужчина обернулся, бросив на меня беглый взгляд.

– Наказание за нарушение правил касается всех. Даже безупречных бойцов.

Медсестра неуверенно подняла глаза на меня:

– Но что насчет…

Мужчина качнул головой.

– Не переживай о безопасности. Посмотри на нее. Она даже не может поднять руки в кандалах.

– Но…

– Пёрл, – мужчина оборвал ее, – посмотри внимательно. Посмотри на нее.

Девушка нехотя перевела на меня взгляд. В ее круглых глазах плясал самый настоящий страх. Она слегка кивнула, словно мысленно напомнила себе о чем-то, и через секунду мужчина покинул помещение.

Медсестра продолжала смотреть на меня. Честное слово, она почти тряслась. Но должна отдать ей должное: сомневалась она недолго. Глубоко вздохнув и опустив плечи, Пёрл сделала пару шагов в мою сторону.

– Я собираюсь снять твои кандалы. Я подойду ближе, ладно? Я не причиню тебе вреда, обещаю.

Голос у Пёрл был мягкий, самый нежный из всех, что я когда-либо слышала. Эту миниатюрную девушку едва ли можно было счесть опасной. И к тому же желание избавиться от оков было сильнее моей настороженности.

Поэтому я кивнула.

Плечи Пёрл с облегчением расслабились, и она неуверенно сократила дистанцию между нами. Присела на колени, чуть не споткнувшись о свои мешковатые штаны, достала из глубокого кармана свитера электронную ключ-карту. Провела ею по кандалам, те произвели короткий звуковой сигнал и тут же раскрылись, высвобождая мои запястья. Надо же, какие современные технологии.

Я наконец смогла поднять обе руки. Они слегка тряслись и казались легче обычного. Прощупав пальцами запястья, я не обнаружила никаких царапин или следов. Кожа не повреждена, хотя наверняка я провела в этих кандалах не один час.

Я подняла взгляд на медсестру. Она все так же сидела рядом, с явным интересом рассматривая меня. Оказывается, она была в очках, чего я не заметила раньше. Круглая прозрачная оправа с толстыми линзами, намекавшими на плохое зрение. Но даже они были не способны скрыть искренность ее кристально-голубых глаз. Светло-каштановые волосы были коротко подстрижены, и концы аккуратно обрамляли ее овальное лицо. Если так посмотреть, то медсестра подошла бы на роль лучшей подруги диснеевской принцессы. Такой персонаж безотказно помогает главному герою и в конце жертвует собой ради любимого. Вблизи она выглядела гораздо моложе, чем мне изначально показалось.

– Почему ты боишься меня? – Я сглотнула, мечтая о стакане холодной воды, и села, выпрямляя спину и растирая затекшие плечи.

Девушка покачала головой и прикусила нижнюю губу.

– Люди… ребята, которые появлялись здесь до тебя, были… были немного агрессивнее, когда просыпались. – Она серьезно посмотрела на меня. – И гораздо сильнее.

Я хотела задать следующий вопрос, но она уже встала и подошла к двери, кивком предложив последовать за ней.

Пункт. Так называемый пункт, куда меня привели, оказался самым обыкновенным медпунктом. Или не совсем обыкновенным, судя по дорогому оборудованию и мебели. Помещение небольшое, но обставленное всем необходимым. Несколько черных медицинских кушеток вдоль стен, стеклянные шкафы и холодильники для хранения различных медикаментов, две беговые дорожки, подключенные к каким-то аппаратам, идеально чистый рабочий стол, на котором стоял самый тонкий полупрозрачный компьютерный монитор, какой я когда-либо видела. В медпункте я также обнаружила две закрытые двери. Таблички на них гласили, что за одной находится палата для больных, а за второй – операционная.

Я даже не поняла, как именно оказалась в пункте. Покинув ту темницу, я следовала за Пёрл по широким светлым коридорам с неестественным освещением. Никаких окон, но зато множество комнатных растений. Куда бы я ни посмотрела, я натыкалась на одинаковые лабиринты и двери. Никаких номеров или табличек. Сущий ад. Плетясь позади Пёрл минут десять, я искренне удивлялась тому, как уверенно она ориентировалась в этом пространстве, ни разу не оглянувшись на меня. Даже если бы я и попыталась что-то предпринять, девушка знала, что сбегать мне некуда.

Только над широкой дверью медпункта я увидела хоть какую-то табличку. «Пункт».

И вот теперь я тут. Босыми ногами стою на медицинских весах, совершенно сбитая с толку.

Темная комната, современные кандалы, медицинский кабинет, словно созданный для профессиональной футбольной команды. Мужчина, который ведет себя как генерал армии, и девушка, скорее похожая на персонажа книги, чем на медсестру. Недавно в меня стреляли, а теперь я дышу и хожу. Способна говорить, и, может, не совсем здраво, но мыслить тоже могу. На данный момент все происходящее кажется сном психически нездорового человека.

– Сорок семь килограммов, – пробубнила под нос медсестра, делая какие-то пометки в своем блокноте. – Учитывая, что рост составляет сто шестьдесят шесть сантиметров, твой вес довольно низкий. Когда ты в последний раз употребляла пищу?

Я задумалась. Теперь, когда я пришла в себя, мои воспоминания о событиях до стрельбы казались неясными и размытыми.

– Какой сегодня день недели?

Медсестра нахмурила тонкие брови.

– Ты действительно не помнишь, когда в последний раз ела? – Она вновь пометила что-то в блокноте. – Все вы, бойцы, одинаковые. Что новички, что опытные ребята. Только и можете тренироваться, пока не упадете без сил.

Я сошла с медицинских весов, обулась в кеды и недоуменно посмотрела на девушку:

– Я уже слышала это слово «бойцы». Что оно значит?

В моей голове роился миллион других вопросов, которые мне не терпелось задать, но Пёрл все так же держалась на безопасном расстоянии, хотя больше и не тряслась, как тростинка на ветру. Как я и ожидала, вместо ответа она молча указала на одну из черных кушеток.

Я крепко сжала кулаки, но выполнила ее просьбу.

Терпение Элли, терпение.

Если не буду подчиняться, то меня могут снова закрыть в той темнице. И в таком случае мне точно не удастся ничего выяснить.

Я приподнялась и села на кушетку. Внимательно наблюдала за тем, как медсестра измеряла мне давление, потом температуру. Нащупывала вену на руке и зачем-то брала кровь, изумленно вздохнув, когда игла с легкостью проскользнула под мою кожу. Посветила фонариком в глаза, проверила мое зрение при помощи специального оборудования. Попросила закрыть один глаз и назвать буквы на плакате, висящем на противоположной стене. Она удивилась, когда я не смогла прочесть самую последнюю строчку. Извините, но покажите мне человека, который может?

Когда медсестра начала осматривать раковины моих ушей чем-то металлическим и холодным, мое терпение лопнуло. И я отпрянула от нее.

– Объясни, что тут происходит.

Пёрл, перестав что-то записывать в своем блокноте, смущенно подняла на меня взгляд:

– Обычно я не берусь за инструктаж. Это самое сложное.

Да не может быть.

– Я очнулась в кандалах на каменном полу темницы с ужасной болью во всем теле. Последнее, что я помню, – это как в меня стреляли и я запачкала кровью весь продуктовый. А тот мужчина несколько минут назад подтвердил факт моей смерти. – Я неосознанно повысила голос, и Пёрл отступила на шаг, но мне было плевать, пугаю я ее или нет. – Я позволяю тебе щупать и осматривать меня, словно подопытную морскую свинку. И до сих пор не имею ни малейшего понятия, жива ли моя одноклассница, в которую тоже, между прочим, стреляли. Так что поверь мне, Пёрл, объяснить, что тут, черт возьми, происходит, не так уж и сложно.

Это была моя самая длинная речь на английском с тех пор, как умер отец. Дома мы всегда говорили на этом языке. Мама лишь изредка переходила на японский – когда испытывала злость или страх. А русский я использовала в основном вне дома.

Мои слова застали Пёрл врасплох, и она отвела взгляд, сжав блокнот тонкими пальцами.

– Хуже ты мне точно не сделаешь, если хотя бы попытаешься объяснить, – добавила я, постаравшись, чтобы мой голос прозвучал спокойно.

Пёрл покачала головой и взглянула на меня. В ее глазах проскользнула жалость.

– Я не уверена, что это верное утверждение.

А я уверена, что мой правый глаз только что дернулся от раздражения.

– Ладно. – Я почесала затылок и вновь окинула взглядом оборудование медпункта. – Где я нахожусь? В какой стране?

– Ни в какой.

– Что?

– Мы находимся на границе между США и Канадой. Наша территория не принадлежит ни той ни другой стране. Тут мы и обосновались.

– Серьезно? – Я почти усмехнулась. Далеко же меня занесло. – Значит, я действительно жива? Не умерла и не перенеслась в некий волшебный мир с темницами и кандалами?

Пёрл посмотрела на меня озадаченно, поэтому я медленно выдохнула и спросила вновь:

– И что это за место? – Я обвела рукой все помещение.

Пёрл прижала к себе блокнот:

– Я даже не знаю, с чего начать, я…

– Это издевательство какое-то.

Я опустила голову, пальцами впившись в кушетку. Впервые в жизни я нахожусь в таком ступоре. И что же мне делать? Отец готовил меня ко многому. Но мне даже в голову не приходило, что я когда-нибудь окажусь в подобной ситуации.

Стоп. Отец?.. Я закрыла глаза, в очередной раз пытаясь вспомнить события последних дней. Перед глазами возник образ мамы, ее залитое слезами лицо и подрагивающие плечи. И черное платье, которое она надела в день, когда нам передали прах отца. В груди что-то сжалось, и я вспомнила серое небо, затянутое скорбными тучами. Вспомнила лицо папы. И лицо Акселя перед самой его смертью. Вспомнила, как врачи сообщили, что моему старшему брату осталось совсем немного, и попросили нас попрощаться с ним.

Аксель покинул нас.

Затем ушел отец.

И теперь я.

Моя мама осталась совсем одна. Она знает, что случилось? Догадывается ли, что я жива?

– Ты когда-нибудь задумывалась о том, что происходит с человеком после смерти? – вдруг тихо спросила Пёрл, и я открыла глаза.

Паника во взгляде девушки сменилась серьезностью.

– Тело разлагается, а душа улетает в загробный мир? – приподняла я бровь.

Пёрл скромно улыбнулась.

– Большинство людей умирают. По-настоящему умирают. Навсегда.

Аксель умер прежде, чем ему исполнилось восемь. И он стал моей первой потерей. Отец стал третьей. Между ними был еще один мальчик. Мой единственный друг, воспоминания о нашем детстве я погребла в недрах своей души.

– Люди умирают. Это происходит каждый день. Тысячи людей расстаются со своими жизнями. Их сердца перестают биться, дыхание останавливается, а мозг бесповоротно отключается. Люди засыпают крепким сном и никогда не просыпаются вновь.

Я замерла, выжидающе глядя на медсестру. В животе зашевелилось волнение. Что-то в ее словах насторожило меня. И Пёрл понимающе кивнула.

– Но лишь некоторые из людей могут очнуться после смерти. Их сердцебиение восстанавливается, дыхание возобновляется. Они открывают глаза, готовые к началу новой жизни. Лишь самая незначительная часть населения планеты способна на подобное. Наша организация находит таких людей и доставляет сюда.

Абсурд. Ее слова – полный абсурд. Бред ненормального человека. Все это просто… глупо. Однако я смогла лишь спросить:

– Почему сюда?

– Вместе с новой жизнью таким людям даются новые способности. – Пёрл говорила с осторожностью. Она будто надеялась увидеть признаки недоверия на моем лице. – Здесь мы помогаем таким людям справиться с этими… гм… способностями. Учим правильно использовать их и направляем в нужное русло. – Медсестра вдруг кинулась ко мне. – Ты в порядке?

Я крепче сжала кушетку под собой, борясь с головокружением.

– Какое еще такое нужное русло? Какие способности? – Я хотела удариться головой о стену и остаться в отключке навсегда. – Ты же медсестра. Человек науки. Как ты можешь нести такую чушь?

Но должна признать, в ее бреде присутствовала доля правды. Ведь я до сих пор жива.

– Что случилось с Лией, моей одноклассницей? В нее стреляли. Она пострадала. – Я огляделась по сторонам, пусть и знала, что в этом нет никакого смысла. – Она тоже где-то тут?

– Насколько мне известно, с твоей подругой все хорошо, – пролепетала девушка. – Ее ранение было не смертельно. Но она в больнице, в Москве. Не тут.

Я вспомнила кровоточащую рану на ноге Лии. Моя одноклассница – фигуристка, причем профессиональная. Я не знаю, насколько тяжело она ранена. Сможет ли полностью восстановиться? Но… если будущее Лии разрушится из-за того, что я не успела вовремя среагировать и что-то предпринять… я себе этого никогда не прощу.

– Что насчет моей мамы? Она знает о произошедшем?

Я должна встретиться с мамой как можно скорее. Известие о смерти дочери – последнее, что ей нужно знать после случившегося с отцом. Я должна ее увидеть и убедить, что все в порядке. Что я все еще с ней.

– И да, и нет, – промямлила Пёрл.

– Честное слово, ты можешь отвечать более развернуто?

Медсестра открыла рот, чтобы что-то сказать. Клянусь, если она сейчас же в подробностях не объяснит, что происходит, то в следующую же секунду ей придется уклоняться от удара моего кулака. Отец учил меня не проявлять излишнюю эмоциональность. Обдумывать слова и действия. Но в данный момент мне очень хотелось наплевать на его правила выживания.

Я спрыгнула с кушетки с намерением сделать именно это.

Однако входная дверь медпункта открылась и тут же громко захлопнулась. Мы с Пёрл одновременно повернулись, и медсестра испуганно подскочила.

Сквозь щелку в ширме я разглядела, как в комнату неторопливо вошел молодой парень. Я сразу обратила внимание на его черные кудри, часть которых была небрежно закручена в пучок на макушке. Загорелый, худощавый и невысокий, одетый в спортивную одежду. Из его левого уха торчал овальный беспроводной наушник, который выглядел так, будто прошел огонь, воду и медные трубы. Казалось, что он вот-вот выпадет.

Я опустила взгляд, задержавшись на правой ноге незнакомца. От бедра до голени тянулись плотные шрамы, мерцавшие в свете флуоресцентных ламп. Там, где заканчивались золотые волоски, начинались ожоговые рубцы. Будто этот парень и сам прошел огонь, воду и медные трубы.

Несмотря на ужасающие шрамы, он двигался легко. И почему-то закрывал ладонью левый глаз. Подойдя ближе, он улыбнулся Пёрл.

– Йо, Пёрл, у тебя еще остались мешочки со льдом? – игриво поинтересовался он. В его речи слышался легкий южноамериканский акцент. – Меня снова отправили в замечательный полет эконом-классом. Одним словом, Фокс надрал мне задницу. Кажется, мой глаз уже здорово затек.

Это было вовсе не одно слово.

Парень убрал ладонь от глаза. Вау, действительно, огромный синяк созревал прямо под густой бровью. Даже лед тут не поможет, восстановление точно займет еще пару недель.

Сделав несколько шагов вперед, парень оказался достаточно близко к кушеткам. Его взгляд случайно упал за ширму. Туда, где стояла я.

И он остановился.

– Это еще кто? – Брови вздернулись вверх, а побитый глаз зажмурился от боли.

Его вопрос прозвучал не грубо, а скорее недоуменно.

– Новичок, – сдавленным голосом ответила Пёрл.

Я даже не заметила, как медсестра успела переместиться за рабочий стол, спрятав голову за полупрозрачным экраном компьютера. Однако этот парень не казался таким уж пугающим. По его загорелой коже стекал пот. Мягкие кудри прилипли к шее и скулам. Подбородок и челюсть пестрели мелкими синяками и порезами, а переносицу украшал отклеивающийся медицинский пластырь. Из левого наушника раздавалась знакомая мелодия.

Взгляд парня встретился с моим.

– Ты, наверное, шутишь. Может, ты хотела сказать, что она новая медсестра или повар?

Пёрл лишь качнула головой, уткнувшись в экран компьютера.

– Может, тогда новый доктор? – не сдавался парень, изучая меня с ног до головы.

Пёрл медленно выдохнула. И оторвала глаза от компьютера.

– Нет. Новичок-боец, – робким голосом проговорила она, добавив: – Она одна из вас.

Улыбка исчезла с лица парнишки.

– Да ладно тебе, – изумленно сказал он, так и оставив рот приоткрытым.

Парень рассматривал меня так, будто никогда прежде не видел девушек. Продолжалось это добрых секунд двадцать, в полном молчании, а потом он, опомнившись, затрепетал густыми ресницами.

– Ты разве не понимаешь? – добавила Пёрл, вырисовывая каракули в своем блокноте. – Мистер Хитори приказал тебе провести инструктаж. Я уже закончила осмотр, поэтому можешь забирать ее.

Парень, казалось, не верил собственным ушам.

– Я? – Парень почесал затылок. – Я планировал взять реванш над Фоксом. – Он вздохнул, устремив взгляд в потолок, вновь почесал затылок и покачал головой. Затем впервые улыбнулся мне. – Что ж поделать, пойдем за мной, новичок-боец. Я проведу для тебя самую интересную экскурсию по западному штабу организации W.I.S.H.

Если этот парень способен рассказать больше, чем Пёрл, то я готова последовать за ним куда угодно. И вдобавок интуиция не приказывала мне бежать от него без оглядки. Поэтому, когда парень повернулся к выходу, я молча пошла за ним.

– Пакетики со льдом в морозильнике у двери, – вдруг сказала Пёрл, даже не взглянув на нас. Ее голос чуть дрогнул. – Я заполнила их вчера. Найдешь на самой верхней полке.

Его лицо растянулось в широкой улыбке.

– Спасибо тебе, Пёрл.

Мы вышли из медпункта. Я смотрела в спину парню, чьего имени я до сих пор не знала, пока он шел впереди меня на расстоянии нескольких шагов. Он двигался спокойно, прикладывая прозрачный пакет со льдом к глазу, и, покачивая головой, слушал музыку в своем единственном обшарпанном наушнике.

Окружавшие нас коридоры выглядели одинаково: никаких окон, табличек с названиями, других людей или служащих этого… как там он его назвал? Штаба? В общем, коридоры пустовали, однако я бы не назвала это место покинутым. От этих стен исходило тепло и живость.

Мой взгляд вновь опустился на голую ногу этого парня. Такие ожоги нельзя получить, случайно опрокинув на себя кастрюлю с кипятком. Однако другие участки его кожи казались нетронутыми. Если, конечно, не брать в расчет кучу гематом и свежих царапин, усеявших все его подтянутое тело. Несмотря на худобу, парень был в отличной форме, что свидетельствовало о высоком уровне его физической подготовки.

Вдруг я услышала тихое мычание. Он напевал припев песни, вибрирующей в наушнике, и я не сдержалась:

– Это Fall Out Boy?

Кудрявый парень притормозил и обернулся. За все время, пока мы шли по коридорам, он впервые посмотрел на меня.

– «Death Valley», – ответил он, и в его глазах я заметила проблески надежды.

– «Save Rock and Roll», – я пожала плечами. – Апрель тринадцатого года. Один из моих любимых альбомов.

Пару секунд он глядел на меня почти так же недоумевающе, как в медпункте. И после расплылся в довольной улыбке. Он замедлился, выравнивая со мной шаг и оказавшись по мою левую руку.

– А ты начинаешь мне нравиться, – вдруг объявил он, плотно прикладывая лед к глазу, словно его кожа не чувствовала холода. – Дай догадаюсь. В твоей голове наверняка полный бедлам. У тебя есть около ста вопросов, но ты не знаешь, с чего начать. Происходящее тебе кажется кошмарным сном, но проснуться никак не получается. Верно?

Я кивнула. Точно сказано.

Он игриво ухмыльнулся, но во взгляде читалось понимание.

– Какое-то время назад я прошел через то же самое, – сказал он и, чуть помедлив, добавил: – И не я один.

Я хотела спросить, что он имеет в виду, но парень остановился.

– Начнем инструктаж отсюда. – Он указал на запертую безымянную дверь, ничем не отличающуюся от других. – Дамы вперед.

Я напряглась, но тревога отступила, стоило только парню толкнуть массивную дверь. Мы оказались в самой настоящей мини-аудитории. С тремя рядами деревянных парт и обитых тканью стульев. С отключенным проектором и интерактивной белой доской. В помещении никого не было.

Парень прошествовал внутрь, по-хозяйски уселся на место лектора и закинул ноги на широкий дубовый стол. Я так и осталась у самого входа.

– Мы в каком-то университете?

Глупый вопрос. Не припомню, чтобы университеты располагали подземными темницами, кандалами и навороченными медпунктами, в которых работают молодые девчонки. И даже не каждый частный университет мог похвастаться наличием столь щедрых спонсоров, которые оснащали аудитории такой дорогостоящей мебелью. Даже на расстоянии я видела, насколько идеально отполированы парты. Стулья выглядели так, словно их только что доставили из магазина. Даже интерактивная доска казалась дороже плазмы у меня дома, на которую отец копил годами.

– Я задал тот же вопрос, когда меня привели сюда, – ответил парень, закидывая руки за голову: растаявший пакет со льдом он выкинул в корзину для мусора под столом. – Честное слово, чуть не чокнулся, когда проснулся в кандалах в полной темноте.