Лунный шторм. Время взрослеть

Клэр Твин

Лунный шторм. Время взрослеть

Посвящается тем, кому вечно 17!

Любите жизнь, цените время, уважайте свой выбор.

Станьте теми, на кого вы равняетесь. Любите, любите страстно!

И не бойтесь совершать ошибки – они в итоге приводят нас к счастью.

Я верю в вас, моя маленькая армия.

© Твин К., текст, 2024

© Алифанова С., иллюстрация на обложке, 2024

© ООО «Феникс», 2024

Глава 1

Многие мечтают повернуть время вспять, надеясь что-нибудь исправить в прошлом, чтобы изменить настоящее. Время для них – это виновник всех бед, негодяй и преступник, но мало кто понимает или хотя бы пытается понять одну важную вещь: все, что сделано в прошлом, и неважно, хорошее или плохое, сделано нами.

Не нужно сожалеть о вещах, изменить которые уже невозможно. Не нужно днями думать о том, что могло бы быть. Это пустота. Черная дыра, где сладко покоятся надежды, и, знаете ли, они не любят, когда их беспокоят.

Сколько бы тебе сейчас ни было лет, прекрати сожалеть. Ты должен быть сильным и двигаться только в одном направлении – полный вперед.

Рассвет сменяется закатом. Луна восходит и заходит. Идет дождь и снег, светит солнце и дует ветер. Это и есть жизнь, злосчастные мгновения, тлеющие подобно углям в потушенном костре, – и жизнь эта не стоит на месте. Моя жизнь.

Можно ли сказать, что я повзрослела? Конечно, подумаете вы, ведь прошло немало времени с тех самых пор, как я окончила старшую школу и поступила в колледж. Забавные дни… Я вспоминаю их с улыбкой на лице, когда на фотографиях мелькают слезы. Прощаться с домом, друзьями, с которыми прошла сквозь огонь и воду, с мамой… Это тяжело. Ты смотришь на дорогого тебе человека и осознаешь: «Да, нам пора друг друга отпустить». Чертовы чувства-манипуляторы.

Скажу правду: сложнее всего было вновь прощаться с Роуз. Она выбрала лучшую дорогу для себя, но на этом пути мы не пересечемся. Каждый из нас в глубине души понимал этот страшный факт, просто не решался говорить вслух. Потому что так проще. В нас, людях, это заложено: молчать о том, что делает тебе больно. По-моему, в психологии это называется мазохизмом.

Впрочем, сейчас, как я уже говорила ранее, нет смысла размышлять о подобных вещах, ведь все это – прошлое. А я, Рэйчел Милс, пообещала себе никогда не жить прошлым.

Выходя из аудитории, я прячу в тряпочную сумку свои конспекты и торопливо принимаюсь застегивать непослушную змейку, однако она, черт возьми, снова заела, совершенно не поддаваясь моим стараниям. Противная!

Покраснев от напряжения, резко тяну язычок змейки на себя, и тут моя кисть соскальзывает в сторону, чуть было не треснув одного из студентов прямо в нос. Высокий темнокожий парень с укором смотрит на меня всего мгновение (но этого вполне хватило для мысленного самоубийства) и хмурит брови, мол, серьезно?

Боже… Кое-что все-таки не меняется, например моя неуклюжесть. С ней мы близкие товарищи.

– Еще бы пару сантиметров, и Брайен Одли покинул бы этот грешный мир, – хмыкает Ханна, оперевшись обеими руками на парту.

Ханна Фрейзер ходит со мной на английский язык, историю и английскую литературу. Хоть я и мечтала поступить в Нью-Йорк, чтобы покинуть родные края, не всем мечтам суждено осуществиться. Это реальный мир, дорогие. Здесь жизнь управляет тобой, а не наоборот. Так нам говорит профессор Моррисон, в чье хобби входит разрушать не только юношеские мечты, но и нашу психику.

Мы с Ханной, по воле небес, соседки по комнате и хорошие подруги. Когда я прибыла в колледж Роунд Стэйт, совершенно никого на зная, она оказалась рядом и решила, что я «менее гнилой фрукт со всего дерева».

– Он знает, что я неспециально, – мы в один шаг выходим в коридор, направляясь в крыло кафетерия. Так как сейчас самый длинный перерыв между занятиями, студенты набивают желудки, сидя то в кафетерии, то в коридорах на подоконниках, либо в спортзале.

Знаете, несмотря на то, что школу я окончила уже как два года, чувствую себя здесь не в своей тарелке. Впрочем, места похожи: везде и всегда, наверное, люди будут делиться на классы и зарабатывать ярлыки. Зубрилка, спортсмен, бабник, стерва, красотка… Они повсюду. Если вам интересен мой ID, как называют это в Роунд Стэйт, то я – серая, подобно сегодняшнему небу, мышь. М-да, это тебе не Митсент-Сити, где благодаря Бену, Коди и Роуз меня знали многие.

– Завтра вечером выпускники устраивают вечеринку перед рождественскими праздниками. Ну, знаешь же эту традицию: выпускной курс обязан устраивать тусовку круглый год и т. д. и т. п. – Ханна, завязывает свои черные, как лак на ее ногтях с блестками, волосы в пучок и садится поудобнее на стул.

Я делаю глоток зеленого чая и облизываюсь, задержав язык в уголке рта.

– Хочешь пойти? А вещи собирать кто будет? Эбенезер Скрудж?

– Да ладно тебе, Милс. Что там собирать-то? Один чемодан, – закатила глаза подруга, надавливая на упаковку кетчупа.

Ханна сходит с ума по кетчупу: она готова есть его целые сутки. Везде. Всегда. Да побольше. Даже сейчас она пишет этим томатным соусом свое имя на хот-доге.

Понаблюдав за этим несколько секунд, я глубоко вздыхаю.

– Я подумаю, но обещать ничего не буду, – строго ответила я, прежде чем подруга начала пускать праздничные салюты.

Вообще Фрейзер часто напоминает мне Роуз. Уверена, они бы сразу подружились, ведь вкусы в одежде, в музыке и в развлечениях у них как две капли воды. Может, Ханна ее потерянная сестра? Да и внешне она похожа на Фишер; единственное, в Ханне есть одна изюминка: прямо на нижнем веке брюнетки виднеется родинка, и это смотрится очаровательно на фоне ее небесно-голубых глаз с желтовато-коричневыми крапинками. Она чертовски красивая девушка.

– Насчет Рождества… Точно не хочешь поехать с ребятами на горнолыжный курорт? – откусывая хот-дог, продолжает подруга.

Я грустно улыбнулась, но не потому, что хотела поехать, а по другой, важной для меня причине.

– Точно. Не хочу оставлять маму одну на праздники. Она и так отмечала День благодарения без меня.

Мысль о том, что мама сидит сейчас перед телевизором в нашей милой гостиной в гордом одиночестве, доконает. Сразу появляется желание рвануть к ней, обнять и извиниться за отсутствие. Не уверена, общается ли она с бабушкой, однако все же. Маме нужна я, как и она мне. В последний раз мы виделись в августе, когда я приезжала навестить ее, Бена и Коди, но, как позже выяснилось, парни даже и не думали приезжать на каникулы домой. Связь потеряна. Мальчики даже в социальных сетях редко появляются.

– Отец больше не звонил тебе? – осторожно, дабы не обидеть меня, спросила Ханна, уголком глаза наблюдая за моей реакцией.

Я лишь натянуто улыбнулась и хмыкнула.

– О чем ты? Папа может позволить себе лишь один звонок в год. Тариф платный, – с сарказмом отшутилась я, проглотив сэндвич. – У него теперь заботы поважнее.

– Милс, ты злишься, – заметила та.

Последовало фырканье.

– Ничего подобного. Я давно уже забила на это, – поморгала ресницами, перестав жевать, – прошло восемь лет, как родители развелись. Конечно, я не сразу приняла действительность, но… Я не цепляюсь за прошлое.

Фрейзер скептическим взглядом оглядела меня с ног до головы и приподняла одну бровь, явно желая что-то сказать. Что ж, я готова. Наверное…

– Судя по твоим постоянным «я не цепляюсь за прошлое», «прошлое в прошлом», «все осталось позади», ты столкнулась с чем-то травмирующим. И я говорю не только о разводе твоих предков. Что-то связанное лично с тобой, Рэйчел, – она говорила таким проникновенным тоном, словно я попала на прием к психотерапевту. – Ты твердишь, что не зациклена на прошлом, но именно это ты и делаешь день за днем. Хватит париться…

– Ханна, стоп, – поспешила остановить я подругу, посчитав ее слова ерундой. – Ты ошибаешься. Я в порядке.

– Да?

Она скрестила руки на груди и откинулась на спинку стула. Это фиговый знак.

– Боже, тебе что, справка нужна или подпись декана? Говорю же, да.

– Тогда почему ты уже столько времени игнорируешь некую Эмму, а?

Мое сердце в груди, кажись, лопнуло. Она знает?.. Но откуда? Когда? Неужто отвечала на звонок?

Сглотнув противный комок в горле, приоткрываю рот и широко раскрываю глаза, пытаясь догадаться, не оговорилась ли подруга. Черт возьми, нет. Она сказала это. Ладно, Рэйчел, сохраняй непоколебимый вид, и все будет хорошо.

– Эта девушка тоже часть прошлого, поэтому не отвечаю. Так что забей, – без дрожи даю понять я, на что Ханна хмыкнула и скривила рот, как бы говоря: «Ты меня за дуру держишь?»

Нет. Единственная дура здесь я. Надо было просто сменить номер.

– Сделаю вид, что поверила, а то сейчас взорвешься. Просто мне обидно. Мы знакомы два года, Рэй, а я ничего толком о тебе не знаю. Ты даже о своих друзьях мне не рассказываешь. Я знаю лишь Роуз. Меня раздражает твое недоверие…

– Ханна, ты с ума сошла? Я доверяю тебе.

Черноволосая нахмурила густые брови. И как наша обычная беседа переросла в очередную перебранку? Выяснение отношений – это так по-детски…

– Ага, конечно. Тогда будь добра, расскажи, откуда у тебя эти шрамы на руке? Шрам от ожога на ладони? Почему ты так усердно пытаешься сбежать от прошлого?

Что тут ответить? Мой рот на замке. Меньше всего на свете мне хотелось делиться именно такими темными воспоминаниями из своей школьной жизни. Сказать, что я пыталась покончить с собой, потому что была гребаной эгоисткой и идиоткой? Сказать, что я связалась с сумасшедшим рыжим парнем, который шантажировал меня, заставляя предавать друзей? Сказать, что я наивная дурочка, искренне полюбившая парня, чье имя называть – плохая идея? Вот оно – мое прошлое. В нем, конечно, бывали классные моменты, но они все до единого связаны между собой и дерьмом, преследовавшим меня по пятам. Черт… Аж душно стало. Мысли в хаотичном порядке принялись перескакивать с места на место, как будто кто-то запустил в мою черепную коробку маленькое торнадо и оно сметает абсолютно все на своем пути.

Я провела рукой по волосам, взъерошивая белокурые пряди, которые сейчас некстати лезли в глаза.

Фрейзер выжидающе сверлит меня большими глазами и учащенно дышит, игнорируя внешний мир. Она такой человек: если происходит что-то важное, касаемо ее самой, девушка закрывается от окружающих и концентрируется на чем-то определенном, в данном случае – на мне…

– Я наделала много ошибок в прошлом, Ханна. Вот и все, – тихо ответив подруге, я встаю с места и беру в руки сумку, перебросив ее через плечо.

Мой сэндвич и чай так и остались почти нетронутыми.

Ничего не бросив в спину, подруга отпускает меня, позволяя и себе, и мне остыть после такого напряженного разговора.

Я быстрыми шагами, нечаянно толкая группу друзей, беспечно болтающих между собой, выхожу в главный коридор и направляюсь к выходу, замечая за большими панорамными окнами хлопья снега, лениво падающие с неба на ровную гладь земли.

Уже скоро мне вновь придется возвращаться домой. Но я не хочу.

Глава 2

Мы часто задумываемся о вещах, которые заставляют нас плакать. На самом деле я не плакала уже давно. Эмоции, отрицательные они или положительные, насыщают нашу жизнь, делают ее ярче, а порой мрачнее. Например, детская радость или огорчение, злость и разочарование…

Раньше я очень любила снег, ночами сидела у окна, надеясь наконец-то заметить пушистые хлопья, которые я ассоциировала с милыми котятами (даже не вникайте в это). Снег выпадал в городе почти каждый год, но, несмотря на эту традиционность, мне хотелось глядеть и глядеть на него, вечно… Теперь же мой внутренний голос шепчет: «Плевать, это всего-то вода в красивой белой упаковке». Но знаете, разум не поймет душу, как и душа не станет вникать в суть фраз разума. Люди могут оправдываться сколько угодно, однако секрет в том, что мы не понимаем самих себя, не то что окружающих. К чему я это? Так вот, хоть мой мозг и зафиксировал вышесказанную мысль, мне по-прежнему хочется сидеть у окошка и наблюдать за волшебным явлением, когда мир вокруг преображается в сказку.

К сожалению, я пропустила первый снег в этом году, проспав до одиннадцати часов утра. И это, мягко выражаясь, принесло мне хандру и плохое настроение. Абсолютно все застали этот момент, выбежали во двор кампуса, а я тем временем пускала слюни на подушку. Отлично.

Может, вам это покажется мелочью, однако пропускать подобные моменты в жизни: первый снег, огни фейерверков, рок-фестивали, закаты и рассветы – не стоит, поскольку все эти мгновения и есть наша жизнь. Банальный завтрак или та же пробежка – не просто обычная утренняя рутина, это минуты жизни. Не игнорируйте, а наслаждайтесь.

Раскладывая умозаключения в уголки черепной коробки, я интенсивно расчесываю свои уже белокурые пряди волос, планируя заплести тугую косичку. За это время в мою голову приходило множество идей касаемо имиджа и стиля. Любому человеку нужны перемены, и именно по этой самой причине я сначала осветлила, а потом перекрасила волосы в светлый оттенок. Просто… было необходимо содрать с себя кожу, волосы, улыбку прежней Рэйчел и стать новой версией себя.

Когда Роуз впервые увидела меня по видеосвязи, то просто-напросто опешила, приложив ладони к губам. Она, говоря откровенно, пребывала в шоке и даже пошутила про то, что ошиблась номером. Конечно, черт возьми, я всю жизнь была девушкой с каштановыми волосами, а тут сюрприз…

Впрочем, это неважно, поскольку подруга поддержала меня, искренне заключив: «Тебе идет». Мое и без того молочное лицо стало бледным, а голубые глаза резко выделялись на таком фоне, пленяли и топили прохожих в омуте. Вообще, положив руку на сердце, скажу, мне самой очень понравилось. Словно передо мной совершенно другая личность. От прежней Рэйчел Милс, заплаканной, сломанной и наивной, ничего не осталось. Что ж, тем лучше. Ничто не вечно, и человеческая слабость в том числе.

– Очуметь. Не говори, что ты идешь в таком виде, – остановившись за моей спиной, придирчиво рассматривала меня Ханна.

Обернувшись к подруге, я в недоумении принялась изучать свою одежду и прочее, пожимая плечами в знак недоумения.

К счастью, Фрейзер быстро отходила от споров, забывая напрочь обидные слова, потому мы снова в статусе «друзья».

– А что не так? – наивно спросила я, и, похоже, девушка только этого и ждала, дабы стереть все в порошок.

– Во-первых, твое шмотье. У тебя есть классная зимняя юбка, а я одолжу тебе морковный свитер. Простенько, но секси. Во-вторых, что с твоими волосами? Ты идешь на тусовку или в дом престарелых? Распусти немедленно!

Больше ничего не нужно, ибо в тот же момент подруга воплотила свои слова в жизнь.

Я мельком взглянула на свой обновленный вид и осталась довольна. Морковный свитер, к моему везению, оказался мягким и не таким ужасным, каким я себе его успела представить. Короткая кожаная юбка трапециевидной формы отлично подчеркивала мои бедра, ведь порой мне кажется, что я такая же плоская, как и чувство юмора нашего декана.

Пока я завязывала шнурки на кожаных ботинках, Ханна красила губы красной помадой. Цвет очень красивый: что-то между соком граната и вишней. Остановите любого учащегося в Роунд Стэйт, и он вам скажет, что Ханна Фрейзер никогда никуда не выходит без своей сногсшибательной помады. У девушки фарфоровое бледное лицо, черные длинные волосы с челкой, а теперь добавьте к этому спокойному сочетанию оттенков красный цвет… Она будто персонаж Тима Бертона. Хотела бы и я иметь такую помаду, но девчонка скорее свои органы даром отдаст, чем дорогую ее сердцу вещь. Красная помада – визитная карточка Фрейзер.

– Ты готова? – спросила она, причмокнув пухлыми губами.

На самом деле у Ханны небольшие губы, просто она нашла средство, которое на время увеличивает их. Она поделилась этой тайной лишь со мной однажды поздним вечером, когда занятия отменили и подростки решили напиться в стельку. Пьяный человек – честный человек.

Я накинула на плечи пальто и убедительно кивнула. Внезапно девушка останавливается посреди комнаты, странно смотря в мою сторону, и морщится, как будто борется с внутренним «я».

– Что? – подбросила одну бровь вверх.

– Может, хоть блеск нанесем? Да, точно, – покопавшись в косметичке, она приближается ко мне и самолично принимается осторожно водить холодным влажным шариком по нижней и верхней губе, – так намного лучше, Милс. А то выглядишь как грешная монашка.

Прыснув смешком от ее сравнения, мы вместе выходим из женского общежития, направляясь в противоположный корпус, где возвышается пятиэтажное здание. Дорогу, слава небесам, расчистили, потому можно было спокойно идти к выпускникам, стуча от холода челюстью и молясь, чтобы сейчас не пошел снег.

* * *

Старшекурсники хорошо зарекомендовали себя не только перед преподавателями, но и в кругу учащихся. Любой студент Роунд Стэйт знает Алана Мэйсона: он не только успешный музыкант, играющий на гитаре и клавишных, но также победитель десяти олимпиад, оратор и финансист. Итак, если перед вашими глазами всплыл образ тощего очкастого ботаника, немедленно развейте эту чепуху. Алан, как любят говорить многие, либо продал душу дьяволу, либо богом излюбленный человек, помимо высокого уровня IQ и талантов имеет при себе хорошенькую внешность. Именно у этого Геркулеса мы с Ханной торчим уже битый час. Я толком и не видела парня, ведь он веселится исключительно с близкими друзьями, не обращая внимания на собравшихся, точно он созвал всех исполнять роль декораций или массовки. Знаю лишь один его порок – высокомерие. Из-за того, что он такой потрясающий, Мэйсон считает остальных прилипшими жвачками к подошве. М-да уж… С такими только идиоты водятся. В людях главное не общественный статус. Это можно купить лестью или хитростью, а вот человечность – вряд ли.

Пока вокруг все трещит от громкой поп-музыки, я скучаю на мятом диванчике, наволочка которой пропахла палочками «Читос». Не советую совать руки под подушки, так как там можно найти старую чипсину, мелочь и кое-что несъедобное, однако вполне обыденное в подобных местах.

Ханна решила поучаствовать в игре «Заткнись и пей», суть которой заключалась в простом: перед тобой в строгую шеренгу ставят дюжину рюмок с каким-то пойлом; позже выбирают соперника и засекают пятнадцать секунд. Кто уложится в назначенный срок, осушив рюмки до дна, становится победителем. По-моему, бред, но отличная возможность напиться за мгновение.

Услышав радостные возгласы со стороны столика с пластиковыми стаканчиками, я с улыбкой Моны Лизы смотрю на толпу студентов и тихо фыркаю под нос. Какой-то парень уделал другого, гордо подняв руки вверх и засвистев. Поражаюсь выдержке наших профессоров… Видимо, они реально пылинки сдувают с такого орешка, как Алан, иначе давно бы разогнали всех по комнатам, выписав хорошенький выговор или штрафные баллы.

Устало вздохнув, я дотягиваюсь рукой до миски с конфетками «M&M’s» и лениво запихиваю их в рот, перекинув ногу на ногу. Божечки, ужасно никого не знать. Так скучно на вечеринке мне еще никогда не было. Я уже готова кроссворд разгадывать или крестиком вышивать. Спасите…

– Мне нравится больше с орехом, – вдруг произнес кто-то напротив меня.

Я вмиг обернулась на глубокий мужской голос и застала молодого человека, садящегося в кресло.

Не думаю, что могла раньше видеть его. Значит, не мой факультет.

Парень не красавчик, но и не урод. Черные растрепанные волосы, смуглая кожа, говорившая о его смешанной крови, широкие покусанные губы и самое главное – серая футболка с V-образным вырезом. Почему-то всегда ненавидела подобные майки, еще со времен маминого фанатизма по испанским сериалам, где каждый второй ловелас ходил в таком виде, оголяя накачанную грудь.

Поначалу я не поняла, о чем тот говорил, однако незнакомец кивнул на горстку разноцветных конфет в своей большой ладони, и я заторможенно протянула звук «а».

– Значит, ты на стороне Желтого? – намекая на персонажа, заключила я, возобновив процесс поедания сладостей.

Незнакомец слегка хмыкнул, усевшись в кресле поудобнее, и прищурил один глаз. Только сейчас замечаю ожерелье с клыком или когтем на его шее.

– Он дружелюбней и наивней Красного, – объяснил тот. – Я Айзек.

– Рэйчел. Приятно познакомиться, – мы привстали, чтобы пожать руки друг друга, затем вернулись на свои места, неловко переглядываясь.

Хотя скорее это я неловко себя чувствовала, а Айзек излучал одну уверенность и… силу. Будто моя персона в его власти. Ну и бред.

– Не вижу в твоих глазах веселого огонька. Тоже не любишь тусовки? – черноволосый разливает себе и мне газировку, ловко делая глоток, когда напиток чуть было не вылился за края.

– Ну, не совсем так. Просто никого здесь не знаю.

Где же носит Ханну? Совсем бросила меня. Потом устрою ей взбучку. В чем смысл заставлять меня идти на тусовку, если она потом чудесным образом смешивается с толпой, а меня оставляет в одиночестве? Серьезно, на подобных праздниках нужно устроить отдельный уголок для «серых мышек», как я, которые могли бы читать книги, смотреть сериалы и просто есть вкусности, ожидая возвращения веселых друзей. Это могло быть чем-то наподобие детской зоны в салоне красоты или общественных заведениях.

– Ты первокурсница?

Усмехнувшись, глотаю холодный спрайт.

– Я на втором, но это мало что меняет.

– И кем же ты мечтаешь стать? – по-профессорски заговорил Айзек, приподняв на носу воображаемые очки.

Покачав головой, я широко улыбнулась, посчитав парня забавным и в какой-то степени наивным ребенком.

– Журналистом, думала… А теперь вот хочется вести утренние новости на Пятом национальном канале. Что? Многого хочу? – заметив выражение лица студента, застенчиво протараторила я.

Парень вмиг выпрямился, поспешив меня успокоить, но мои щеки уже отдавались пунцовым оттенком.

– Почему же? Вполне адекватная цель. Просто мои родители ведущие, но не новостей, а экстремальной программы. Они путешествуют по миру, останавливаясь в джунглях, в пустынях, в общем, в местах, где твоя жизнь может оборваться в один хлопок. Они зоологи и биологи, – без всякого энтузиазма оповестил Айзек, и я шокированно раскрыла рот.

Черт возьми, наверное, это очень круто. Ты знакомишься с разными людьми, у тебя есть шанс увидеть прекрасные места, от высоких гор до глубоких пещер; рассмотреть внимательно редкие виды растений, понаблюдать за поведением животных в той или иной ситуации. Это настоящая жизнь. Именно так ее нужно проживать, ведь нам дана лишь одна возможность. Понимаете? Только один шанс, чтобы увидеть, почувствовать все. Мысль, что я просто существую в этом мире, пугает до чертиков. Порой хочется сделать что-то сумасшедшее, масштабное, доказать самой себе, что я рождена для большего. К моему глубочайшему сожалению, возможности раскрыться пока не представилось.

– Здорово, наверное… – отрешенно промямлила я, вновь посмотрев на цепочку. – Это родители тебе подарили?

Проследив за моим любопытным взглядом, Айзек касается пальцами до, как кажется, клыка, и довольно ухмыляется, большим пальцем проводя по гладкой поверхности зуба.

– Они вышли в открытый океан в июле позапрошлого года. Эти сумасшедшие решили поплавать с белыми акулами, представляешь? Я, когда узнал об этом, чуть в штаны не наложил, – посмеялся над собой Айзек, снимая с шеи амулет. – Они даже заснять их успели. К сожалению, мне их бесстрашие не передалось. У меня талассофобия…

Пристально разглядывая зуб белой акулы, я аккуратно, будто прямо сейчас нахожусь в морской пучине среди хищных рыб, дотрагиваюсь до острого, молочного цвета клыка. Он прочно прикован к серебряному замочку, сквозь который протянут черный тугой шнур. Интересная вещица.

В детстве у меня тоже был амулет… Ну, по крайней мере, я так считала. Это был браслет «Хеллоу Китти» с разноцветными бусинками; вскоре браслет порвался, а бусинки рассыпались по всей комнате, покатившись в разные углы. Наверное, еще тогда я поняла, что не стоит привязываться к дорогим тебе вещам.

– Где ты живешь? – не желал заканчивать беседу Айзек, принимая назад свою цепочку.

Ненавижу этот город.

– Митсент-Сити.

Темноволосый оживился, подбросив густые брови ко лбу; его глаза цвета горького шоколада вспыхнули, как последние лучи пропадавшего в закате солнца.

– Серьезно? Мой троюродный брат живет там.

Интересно, знаю ли я этого человека? Может, он даже учился в моей школе? Только я хотела расспросить об этом, как мой сотовый меня бестактно перебил, и я прикрываю челюсть, неловко поджав губы. Айзек качает головой: мол, ничего страшно, отвечай.

Быстро достав мобильник из кармана, я смотрю на светящийся экран, искренне удивляясь картинке. Ничего себе… Похоже, через три дня конец света, потому что мне звонит мой отец. Спустя столько месяцев!