Кисть ее руки. Книга 2

– А если дело сумеют раскрыть, все будет в порядке? Можно будет не уезжать?

Когда я спросил это, женщина слегка улыбнулась:

– Что тут сказать? Это зависит от того, что выяснится в результате расследования.

Если бы Митараи был здесь, он бы, наверное, сказал: «Ну так давайте решим проблему завтра». Я не мог этого сказать и промолчал. Мне очень хотелось помочь этой семье. Но то, что она сейчас сказала, прозвучало несколько загадочно. Если представить себе невероятное, представить, что преступник – она сама, то раскрытие дела ей никак не поможет.

– Я понимаю. Может быть, у меня не хватит для этого способностей, но я сделаю все, что в моих силах.

Я сказал это, не особенно задумываясь, и направился было в коридор.

– Господин Исиока, – услышал я в этот момент откуда-то доносившийся голос.

Мне показалось, что это Сатоми, поэтому я быстро вышел в коридор. Сатоми стояла перед моей комнатой и кричала в никуда.

– Да, я здесь! – громко ответил я.

Она повернулась ко мне и быстрым шагом побежала вверх по коридору.

– Что? – спросил я, когда она подошла поближе.

Сатоми немного запыхалась. Видимо, она бежала с самого низа.

– Только что позвонил господин Танака…

– Он ждет у телефона?

– Нет, повесил трубку.

Сатоми покачала головой.

– И что?

– Он сказал, что будет в полицейском участке, и попросил вас позвонить.

– Хорошо, большое спасибо.

С этими словами я оставил Сатоми и поспешил по коридору в сторону «Рюбикана».

2

Я вошел в гостиную «Рюбикана», снял трубку с телефона на комоде и набрал уже знакомый номер комнаты в полицейском участке Каисигэ, в которой сейчас находился штаб следствия. После всего лишь одного звонка раздался голос Танаки.

– Это Исиока. Мне сказали, что вы звонили, – поспешно сказал я.

– А, господин Исиока. Вы сейчас там один? – сказал Танака, покашливая.

– Я один. Как там дела?

– Я тоже один. Все уже разошлись по домам, так что дежурю в одиночестве.

– Так в чем дело?

– Мало не покажется. Вы уже слышали про Морию?

– Да, слышал.

– А сейчас нашли тело бабушки Кику Инубо.

– Где же?

– В горах у перевала Каихара. Это довольно близко к автобусной остановке, метрах в восьмистах или около того. Когда вы приехали в деревню Каисигэ, вы вышли на автобусной остановке у перевала Каихара и пошли через перевал, так?

– Да, верно.

– Это на обочине дороги, на том горном перевале. Чтобы избавиться от тела, его бросили там.

– Есть что-то подозрительное в состоянии трупа?

– Масса всего.

– Что именно?

– Господин Исиока, не пришел ли ответ от вашего друга из-за границы?

Я не сразу смог ответить. Ответ-то был, но он вряд ли мог порадовать Танаку.

– Пришел… – ответил я.

Я решил, что если сказать, что ответа пока нет, то создастся впечатление, что мой друг меня ни во что не ставит, но задумался, как мне продолжить.

– И что он написал? – спросил Танака, как и следовало ожидать.

– Написал, что хотел бы сразу же вылететь, потому что это очень интересный случай, но сейчас слишком занят и не может бросить дела, поэтому просит меня пока вести расследование самостоятельно…

– То есть когда-нибудь он приедет?

– Я не знаю, будет ли у него время приехать, но, может быть, сумеет что-то порекомендовать письмом или телеграммой.

Я совершенно растерялся.

– Я правильно понял, что он обещал давать инструкции таким способом, не так ли?

– Знаете ли, обстоятельства могут меняться…

Говоря это, я обильно потел, хотя в комнате было прохладно. Похоже, мои слова не обрадовали Танаку, но, к счастью, он не стал продолжать эту тему.

– Так или иначе, состояние дел сейчас очень тяжелое. Ситуация становится все более и более непонятной. Остается только думать, что это дело рук шизофреника.

– Шизофреника, говорите…

– Честно говоря, мы не в состоянии справиться с этим сами. Поэтому прямо сейчас наши люди поехали в Хиродай, спросить мнение психиатра. Если так пойдет, начальство тоже не будете возражать против того, чтобы пригласить господина Митараи.

– Неужели все так плохо?

– Если ад существует, то там, наверное, царит такой же хаос.

– Расскажите мне, что происходит.

– Могу ли я понимать ваши слова так, что господин Митараи принял наше предложение о сотрудничестве? Сейчас я готов рассказать все, но если он не пойдет нам навстречу, мы не сможем больше об этом говорить.

На этот раз Танака поставил четкие условия. Ситуация отчаянная. На мгновение я потерял дар речи и боролся с желанием заплакать. Я не мог сказать «да» или «нет». Если бы я сказал «да», это было бы похоже на ложь, а если – «нет», Танака, вероятно, ничего не стал бы мне рассказывать. Однако сейчас, когда ситуация дошла до такого положения, а сам я успел сделать Танаке многообещающие намеки, я не мог утерпеть, чтобы не расспросить о подробностях. Я осмелился солгать.

– Да, можно сказать, что он согласился. Он сообщил, что скоро пришлет мне свои соображения.

После этих слов я был весь в поту, а мое тело охватила дрожь. Я не могу припомнить, чтобы когда-либо лгал так смело. Будучи робким человеком, я съежился от чувства вины. Но Танака на том конце провода был так счастлив, что только не танцевал от радости.

– А, ну вот! Это хорошо. Вы ведь понимаете, все может кончиться для нас позором на весь мир. То, что вы сказали, увеличивает наши шансы на удачу.

– Я понимаю, – ответил я голосом, похожим на комариный писк.

– Некоторое время назад, в одиннадцать сорок, было обнаружено тело бабушки Кику Инубо. Но в крайне странном виде.

В странном?

Любопытство победило чувство вины.

– Да, бабушку Инубо украли за день до похорон, поэтому она был одета в белое кимоно, но под ним на ней были майка и трусы Кэйдзо Мории. В кармане лежал сверток из газетной бумаги, а внутри него пенис Мории.

– Что вы сказали?!

Я был потрясен.

– Это действительно какое-то невероятное преступление, иначе не скажешь.

– Значит, на теле Мории, которое нашли на автобусной остановке у перевала Каихара…

– Правильно. Гениталии были отрезаны. Так что, конечно, на его трупе не было нижнего белья. Были только брюки и рубашка.

Действительно, это сумасшедший мир. И действительно, если бы существовал ад, это был бы такой вот дикий бардак. Человеку со здоровыми нервами в таком мире жить невозможно.

– Далее, и у Кэйдзо Мории, и у Кику Инубо на лбу была написана цифра семь. Похоже, фломастером. Более того, по всей внутренней стороне газетного листа, в который завернули гениталии Мории, были нарисованы птицы.

– Нарисованы птицы?

– Да. Точно так же, как на газете, в которую было завернуто тело Онодэры, которое обнаружили седьмого марта. Нельзя понять, голуби это или вороны, но, так или иначе, птицы.

– Не в полете…

– Нет, не в полете, они нарисованы сбоку, стоящими на двух ногах на земле. Штрихи одинаковые, так что, вероятно, рисовал один и тот же человек.

– Что же это может значить?

– Совершенно непонятно. Если кто-то и может найти в этом какой-то смысл, то это только ваш друг.

Мне очень больно было это слышать.

– У вас есть еще вопросы? – спросил Танака.

– Причина смерти господина Мории – огнестрельное ранение?

– Да, это так.

– Но не пуля дум-дум.

– Явно пуля «Браунинга» тридцатых. Но не дум-дум.

– А следы пороха на одежде?

– Есть. Стреляли в сердце спереди. В упор.

– Стреляли спереди, говорите?

– Правильно.

– Понятно.

– Тело Инубо в настоящее время осматривают. Судя по всему, на трупе нет никаких новых повреждений. Поэтому мы осмотрим его еще раз, и если не обнаружим ничего примечательного, то, поскольку похороны уже состоялись, мы планируем кремировать его как можно скорее. Вас это устраивает?

– Что? – переспросил я.

Я не понял, что он сказал.

– Да, и если ваш друг захочет выяснить что-то еще по этому поводу, я готов сделать это.

В общем, он считал, что теперь работает под руководством Митараи, и ждал моих указаний. Меня снова прошиб холодный пот. Я подумал, что мне следует покаяться. Однако это могло расстроить Танаку.

– Нет… он на этот счет не сказал ничего конкретного, так что, если ничего особенного больше не обнаружите, можете ее кремировать. Что же касается Мории…

– Тут мы собираемся сделать еще кое-что.

– Да, предполагаемая дата смерти Мории?

– Два дня назад.

Значит, сразу после того, как он пропал из виду.

– Этого пока хватит? У вас есть еще вопросы? – спросил Танака.

– А как насчет жителей «Рюгатэя»? – спросил я.

– Что именно вас интересует?

– Вопрос в том, не находится ли преступник среди тех, кто сейчас живет в этом доме.

Танака вздохнул и промолчал. Тогда я продолжил:

– Труп подбросили ночью. Раз так, то не стоит ли во всех подробностях проследить, чем в это время занимался каждый из жильцов?

– Не думаю, что мы сможем выяснить это досконально. Ведь все тогда спали. И потом, мы уже установили, что действовал человек посторонний.

На самом деле я думал примерно так же.

Я подумал, не стоит ли рассказать Танаке о нашем с Митико ночном приключении в храме Хосэндзи и о встрече с призраком Муцуо, но решил от этого воздержаться. Не было сомнения, что если я начну говорить о призраках, то упаду в глазах собеседника.

– Тогда на этом закончим, я с нетерпением жду советов вашего друга.

От этих слов у меня снова заболело сердце. Танака повесил трубку. Я чувствовал себя мошенником.

Затем я вернулся к переходу и некоторое время стоял там в размышлениях. Надо было понять, по какому пути мне двигаться дальше. Я не мог представить себе, что у меня получится раскрыть такое сложное дело, как бы я ни старался. Но я уже фактически пообещал, что Митараи примет участие в расследовании. Так что не оставалось ничего, кроме как поплакаться ему. Продолжать слать ему письма, и если он не сможет приехать, то пусть хоть отвечает на них. Пусть даст хоть какой-то намек. Если оставить все как есть, то получится, что я обманул Танаку.

Я снова вернулся в гостиную в «Рюбикане», позвонил в KDD[2], спросил, как отправить международную телеграмму, и послал Митараи следующий текст: «Мне очень нужна твоя помощь. Хотя бы намекни. Продолжение записок пришлю позже. Прошу связаться со мной. Исиока».

После того как я первый раз отправил Митараи копию, количество записей в моей тетради продолжало увеличиваться. Я решил, что надо бы добавить к ним сведения об обнаружении тел Кэйдзо Мории и Кику Инубо и отправить все Митараи. Я не знал, даст ли он мне после этого какой-нибудь совет, но даже если и нет, это было все, что я мог сделать, учитывая мои способности.

Послышался шум и звонкий детский голос. Оглянувшись, я увидел Митико с дочкой, спускавшихся по каменной лестнице «Рютэйкана».

– А, господин Исиока, – сказала Митико.

– Знаешь, я сейчас кувыркалась и поранила губу, – сказала Юки восторженным голосом.

– Что ты говоришь!

– Я сейчас смотрела телевизор и попробовала сделать, как дядя гимнаст. И поранила губу.

– А, вот что! Митико, вы собираетесь сегодня вечером опять идти? В храм Хосэндзи? – спросил я шепотом, преграждая ей путь.

При этом на моем лице, должно быть, появилось серьезное выражение. Вчера ночью я чуть не лишился жизни. Тут уж не до шуток.

Митико, казалось, пребывала в веселом настроении после разговора с дочерью, но тут ее лицо внезапно помрачнело.

– Да, – сказала она.

– Митико!

Я схватил ее за левое плечо и потянул в сторону коридора, заставив остановиться. Учитывая ночные события, я считал себя вправе сделать это.

– Как вы собираетесь поступить со своим ребенком? Снова оставите ее одну в комнате? – спросил я тихим голосом.

– Если возможно… – ответила она.

– А что, если я откажусь за ней присматривать? И никто другой не согласится?

– Тогда я понесу ее на спине.

– Вчера вы были налегке, и поэтому удалось убежать. А что случилось бы, будь на спине ребенок? Стреляли бы в вашу дочку.

Митико ненадолго замолкла.

– Я готова рисковать своей жизнью, – сказала она потом.

– Не могли бы вы сделать это в одиночку? Я уже знаю, что там может произойти. И отпустить вас так не могу.

Сказав это, я сообразил, что нечто подобное сказал бы на моем месте Митараи.

– Если бы это касалось только вас одной! Но что вы будете делать, если пуля попадет в Юки? А вы останетесь живы?

Она закусила губу:

– Я тогда не смогу больше жить.

– Полагаю, что так… Значит…

– Но я не смогу жить и если девочка вырастет, и ей придется пройти через то, что пережили я, моя мама и моя бабушка.

– Я это понимаю, но вы думаете, что может быть польза от этого бессмысленного стодневного моления? Кто-нибудь может это гарантировать?

– Есть такой человек.

– Кто он?

– Это человек, у которого есть такой дар. Но самое главное, что я приняла такое решение. Продолжать сто дней, что бы ни случилось.

– Чтобы помолиться сто раз, надо обязательно ходить туда сто дней?

– Нет, но я сама так решила.

– Ведь покушаются на вашу жизнь! Нельзя так рисковать.

– Думаю, такое не только со мной…

– Может быть, и так, но все же не каждый из-за этого по ночам бродит по кладбищам.

Митико промолчала. Но было похоже, что ее не сдвинешь с места даже рычагом.

– Тогда не могли бы вы ходить хоть немного раньше? И попросить Сатоми приглядеть за Юки…

– Решено ходить после десяти часов.

Ее слова привели меня в растерянность.

– Кто принял такое решение?

– Я сама.

– О боже мой…

Какая же упорная, подумал я. Хотел бы я и сам быть таким. Нельзя было допустить, чтобы она одна пошла туда, где ее могут убить.

– Юки поправилась? Горло больше не болит?

– Горло почти прошло, но еще не до конца.

– Я всем расскажу и попрошу вас не пускать, – сказал я.

– Пожалуйста… пожалуйста, не делайте этого, – сказала она, хотя прозвучало это не слишком умоляюще.

Затем, кивнув, она пошла дальше, оставила меня в коридоре и вместе с ребенком скрылась в «Рюбикане».

Вздохнув, я поднял взгляд и заметил во дворе Сатоми рядом с фигурой дракона.

– Сатоми! – окрикнул я ее.

Она повернулась ко мне.

– Что случилось? – крикнула она в ответ.

– Я хочу тебя кое о чем попросить. Не помешаю, если подойду сейчас?

– Нет.

Я надел гэта и поднялся по каменным ступеням.

Она стояла там в джинсах.

– Что-нибудь случилось? – спросил я.

– Ничего особенного, – сказала она.

– Что-то ты грустновато выглядишь, нет? – сказал я.

– Я думаю, что вижу это в последний раз. Ведь я здесь родилась и выросла.

– Но вы пока еще не решили продавать, нет?

– Еще нет, но и оставаться здесь больше нельзя.

Каждый раз, когда она заговаривала на эту тему, я начинал невольно злиться на себя и решал приложить все силы для раскрытия дела, но уже через час мой энтузиазм пропадал. В конце концов, каждый человек играет в этой жизни свою роль.

– Сатоми, у меня к тебе просьба, – сказал я.

– Какая?

Сатоми посмотрела на меня с удивлением.

– Не могла бы ты сегодня в десять часов подойти в «Мукадэаси-но-ма» и посмотреть за Юки минут тридцать, максимум час.

– Зачем?

– Митико собирается в храм Хосэндзи. Это чрезвычайно опасно. В нее там могут стрелять…

– Кто?

– Призрак Муцуо. Он бродит по храму Хосэндзи и стреляет в людей, которые приходят туда ночью.

– Тогда зачем туда ходить? – сказала Сатоми с таким серьезным выражением, какого я у нее никогда раньше не видел. Вопрос, конечно, был совершенно разумный.

– Говорит, таково ее желание. А мы хотим ее как-то защитить.

– Но как ее защитить от вооруженного человека?

Это тоже была разумная мысль.

– Возможно, я не смогу ничего сделать, но не могу оставить это просто так.

– Это глупо, – сердито сказала Сатоми, что меня удивило.

Она повернулась в мою сторону и настойчиво посмотрела мне в лицо.

– Ужасно эгоистично – создавать для всех проблемы и подвергать опасности жизни стольких людей. Если она так хочет идти, пусть идет одна. Я не хочу об этом знать.

Глаза Сатоми наполнились слезами. Она повернулась ко мне спиной и поплелась вниз по каменным ступеням. Я остался один, пораженный до глубины души. Оправившись от ошеломления, я пришел к заключению, что, видимо, мне опять придется смотреть за Юки.

3

Ужин оказался крайне убогим, до такой степени, будто я сам его готовил.

После ужина я удалился в свою комнату, где дождался времени, когда Митико должна была отправиться в храм Хосэндзи. Поразмыслив, я решил посвятить в ситуацию Сакаидэ. Я вышел в коридор и зашел в его комнату. Я рассказал ему, что в десять часов Митико пойдет в храм Хосэндзи, чтобы помолиться у могил тридцати жертв Муцуо. Если оставить ее одну, велик риск, что ее убьют. С этим надо что-то делать, но если я сам пойду на кладбище, то некому будет сидеть с ребенком. Сатоми отказалась присмотреть. Независимо от того, останется ли ребенок на некоторое время в комнате или она возьмет его с собой, кто-то должен помочь. Если она возьмет дочку с собой, ей тем более понадобится сопровождающий. Потому что в этом случае быстро убежать не получится. Объяснив ситуацию, я попросил о помощи.

Сакаидэ тоже сразу сказал, что ее следует остановить. Я объяснил, что пробовал, но безрезультатно. Тогда Сакаидэ забеспокоился всерьез.

– Раз она решила молиться сто дней, значит, осталось дней десять. Думаю, она не послушается, если ей сказать остановиться на этом. С другой стороны, как ее защитить, если у нас нет оружия?

– Да уж.

– Но если в Митико будут стрелять, мы, наверное, должны ей чем-то помочь. Делать нечего, надо попросить господина Футагояму посмотреть за Юки, а нам вдвоем идти за Митико. Другого варианта нет. Раз мы не хотим, чтобы Митико знала о наших действиях, я просто выйду в коридор и буду где-то рядом с «Мукадэаси-но-ма». Я сейчас пойду к господину Футагояме и попрошу его посмотреть за Юки. Я буду в коридоре возле «Ункаку-но-ма». Когда придет время, пожалуйста, подайте мне сигнал рукой.

Было пять минут одиннадцатого. Мы тихо спустились по коридору к «Мукадэаси-но-ма», где увидели маленькую фигурку, стоящую под тусклой лампочкой.

– А, Сатоми, – сказал я.

– Да, я пришла, – сказала она.

– Большое спасибо, я рад, что ты здесь. Пожалуйста, подожди немного, я сейчас поговорю с Митико.

Когда я вошел в комнату, Митико уже была полностью одета и готова идти.

– А, господин Исиока. Юки уже спит. Температуры больше нет.

– Митико, Сатоми присмотрит за Юки. А я пойду за вами на небольшом расстоянии.

После этих моих слов цвет ее лица немного изменился.

– Да, но Сатоми… все-таки…

Я растерялся.

– О чем вы говорите? Другого варианта нет. Хватит капризничать, – огрызнулся я и вернулся в коридор позвать Сатоми.

В прихожей женщины молча поклонились друг другу. Митико вышла в коридор. Я сказал Сатоми, что девочка уже спит, у нее нет температуры, поэтому просто нужно за ней присмотреть и, если она проснется, сказать, мама в Хосэндзи и скоро вернется. Сатоми кивнула.

Чуть ниже по коридору Митико достала туфли с полки и молча надела их. Наблюдая за этим издалека, я подал рукой сигнал в сторону «Ункаку-но-ма», где должны были стоять Сакаидэ и Футагояма.

Митико ушла молча и уже начала подниматься по каменным ступеням. Я не двигался, пока мог видеть ее.

В тот момент, когда она исчезли из вида, я побежал по коридору, как заяц, но они оба уже подошли ближе.

– Она только что вышла. За Юки смотрит Сатоми. Так что с вами втроем будем действовать, – выпалил я.

Мы быстро обулись и поспешили по каменным ступеням. Пройдя через двор, пробежали по узкой тропинке через опасную каменную стену к задней части «Рюдзукана». Но даже добравшись до заднего двора, мы еще не смогли разглядеть Митико. Она шла быстро. Но я не стал суетиться. Я хорошо знал маршрут и место, куда шла Митико. На пустыре за «Рюдзуканом» все так же пахло водой и водорослями. К этому примешивался запах сырой земли. Тумана не было.

– Господин Исиока, вы куда? Собираетесь сюда залезть? – спросил Кадзусигэ Футагояма.

– Да. Так быстрее. Мы сразу попадем во двор храма Хосэндзи. Я знаю маршрут, поэтому, пожалуйста, следуйте за мной. И внимательно смотрите вокруг. Это очень опасно. Неизвестно, откуда в нас будут стрелять, так что в любом случае лучше идти, пригнувшись, – сказал я.

Я шел, сохраняя бдительность, оглядываясь по сторонам, благо видимость сегодня была довольно хорошей.

– Где вы видели призрак? – спросил Сакаидэ.

– Один раз у печки позади этой хижины. Другой раз – на каменной лестнице наверху, перед главным храмом Хосэндзи. Мы сейчас там пройдем.

– Эх, не нравятся мне эти призраки; и как с ними себя вести? Может, обойдемся как-нибудь без страшилок, – сказал Футагояма.

Я удивился.

– Вы же экзорцист, разве нет? Священник!

– Так-то оно так. Но, господин Исиока, я полагаюсь на вас, – ответил Кадзусигэ, чем снова меня удивил.

Даже если он просто пошутил, мне за последние десять лет никто не говорил ничего подобного. Я собрался было возразить, что не берусь оправдать его ожидания, но сообразил, что это прозвучит глупо, поэтому молча направился в заросли. В любом случае, даже если на меня и не стоило особенно полагаться, сейчас только я один знал, где мы находимся и куда идти дальше. Оставалось только держаться. Я молча поднимался по склону, пытаясь вспомнить, где удобнее пройти через заросли, по которым уже несколько раз пробирался вверх и вниз, поднимался и спускался. По сравнению с прошлым разом я чувствовал себя гораздо увереннее. К тому же со мной были двое друзей.

Прямо перед нами начиналась территория храма Хосэндзи. Мы добрались до прохода между звонницей и глинобитной стеной.

– Ничего себе, как близко! – сказал Кадзусигэ с удивлением.

Когда я впервые попал сюда, я чувствовал то же самое. Такое чувство неизбежно должно возникнуть у каждого, кто до этого знал только дорогу к храму, идущую от главных ворот.

– О, вы уже успели обследовать эти места! Что значит писатель-детектив! – сказал Кадзусигэ, и опять меня этим удивил.

Хотя, может быть, это и правда. Простому человеку могло показаться необычным, что я уже успел найти этот путь. И в этом факте он мог увидеть проявление силы эксперта.

Как всегда, я шел, прижавшись телом к каменной стене звонницы и пригнув голову, а поскольку ночь была ясной, мне наконец удалось заметить Митико, спешившую к кладбищу вдоль залитого лунным светом главного храма. Я снова осмотрелся. Вокруг не было никого подозрительного, никаких настораживающих признаков. Но такой поздней ночью вряд ли можно было заметить, если бы кто-то здесь и прятался.

– Хорошо, пойдем, – позвал я и пошел на территорию храма.

Идти пришлось быстро, чтобы поспеть за тенью Митико. Сакаидэ и Футагояма следовали сзади. Когда ее фигура исчезла за углом главного зала, мы пустились бегом. Мы бежали втроем, и если бы кто-то мог видеть нас в это время, сцена показалась бы ему довольно комичной.

Повернув за угол главного храма, мы оказались на вымощенной камнем дорожке, которая продолжается под карнизом, и увидели впереди несколько каменных ступеней. Митико уже поднялась по ним и шла по дорожке, ведущей прямо через кладбище к подножию горы. Перед склоном росло одинокое дерево камелии, которое я в первый раз принял за человеческую фигуру. Вокруг, насколько хватало взгляда, тянулись ряды надгробий, ярко залитые лунным светом. Сегодня, когда тумана не было, они и выглядели просто как надгробия.

Митико знала, что я следую за ней, но не подозревала, что здесь еще и Сакаидэ, и даже Футагояма. Раз она не хотела, чтобы Сатоми присматривала за ее ребенком, то вряд ли обрадовалась бы этому. Но ведь ничего другого нам не оставалось.

Как бы то ни было, я подумал, что лучше ей знать об этих двоих, поэтому свернул на другую дорожку и, наблюдая за ней сзади, подошел к месту, где лежали тридцать жертв Муцуо.

– Я и не знал, что она делает это каждую ночь, – прошептал Кадзусигэ Футагояма.

– Я видел ее однажды, – сказал Сакаидэ, – но не знал, что это происходит каждую ночь.

– Внимательно следите за округой. Кто его знает, когда начнут стрелять, – предупредил я еще раз.

Пусть меня считают трусом, но я действительно боялся этого больше всего.

– И обращайте внимание на тени от надгробий, – сказал я, и они оба кивнули в темноте.

Вид миниатюрной женщины, скользящей по кладбищу, создавал уникальную атмосферу. Она вызывала особое чувство, одновременно пугающее и влекущее, как красивые истории о привидениях.

Справа от нее виднелись могилы 30 человек, погибших от рук Муцуо Тои в 1938 году. Тень Митико остановилась перед ними, рядом с камелией высотой примерно в рост человека. Из-за этого казалось, что там стоят две фигуры. Она повернулась лицом к могилам, то есть спиной к нам, и сложила руки в молитве. Мы втроем, пригнувшись, медленно двинулись в ее сторону, при этом тщательно оглядывая все вокруг.