Стихи и вещи: Как поэты Серебряного века стали иконами стиля

Полосатая блуза стала той самой пощечиной общественному вкусу, лучшей рекламой футуристического творчества и его визитной карточкой. Кстати, визитка самого Маяковского тоже была желтого цвета и гораздо больше по размеру, чем принято. На фото, где Маяковский с ней позирует, нельзя не отметить пышный галстук-бант с вызывающе ярким принтом.

Конечно, газеты наперебой высмеивали внешний вид поэта, но были и те, кто проникся новым искусством: «Как бы там ни было, но интерес к футуристам огромнейший, публика идет не только из-за скандала, публика изголодалась, публика ждет новизны… Костюм этот (желтая кофта) положительно элегантен, гораздо лучше подлого пиджака. И плохо делают футуристы, что не ходят в нем постоянно – это был бы символ их группы»{19}, – писал критик Евдокимов. И очень скоро желтые нашивки появляются на пиджаке Каменского, он же издает сборник с провокационным названием «Танго с коровами» на обоях желтого цвета. В своих воспоминаниях Каменский приводит диалог Маяковского с публикой:

– И почему вы одеты в желтую кофту?

[Маяковский спокойно пьет чай.][10]

– Чтобы не походить на вас. (Аплодисменты.) Всеми средствами мы, футуристы, боремся против вульгарности и мещанских шаблонов, берем за глотку газетных критиков и прочих профессоров дрянной литературы{20}.

Будучи на гастролях в Перми в 1928 году, Маяковский ответил более развернуто. Пермский краевед С. Баев вспоминал: «Я не был специалистом в ней (в поэзии), но долго стоял с поднятой рукой и, когда Маяковский указал пальцем в мою сторону, спросил, почему он носит желтый джемпер, а футуристов называют желтоблузниками, и зачем у него в нагрудном кармане цветная деревянная ложка. Он улыбнулся, наверное, моей наивности, сделал шаг вперед, повторил для всех вопрос (в зале было шумно) и ответил примерно так: “Желтый цвет – это цвет яркого солнца и золота. Солнце дает жизнь, и надо жить с ним в обнимку. Золото – богатство нашей поэзии. Ложка – символ народности, здесь мы черпаем пищу для нашей поэзии”»{21}.

Писатель Леонид Андреев, которого футуристы призывали «сбросить с парохода современности», отмечал: «В России уже многие, несомненно, верят в футуризм, хотя никто не знает, в чем он заключается: пока что верят в желтую блузу Бурлюка…» Возможно, Андреев перепутал Бурлюка с Маяковским, но в главном оказался прав: костюм стал полноправным участником освистанных, но столь желанных выступлений и перформансов футуристов. Не случайно Маяковский посвящает своему наряду отдельное стихотворение – «Кофта фата», вышедшее без названия в «Первом журнале русских футуристов» в 1914 году:

Я сошью себе чёрные штаныиз бархата голоса моего.Жёлтую кофту из трёх аршин заката.По Невскому мира, по лощёным полосам его,профланирую шагом Дон-Жуана и фата.Пусть земля кричит, в покое обабившись:«Ты зелёные вёсны идёшь насиловать!»Я брошу солнцу, нагло осклабившись:«На глади асфальта мне хорошо грассировать!»Не потому ли, что небо го́лубо,а земля мне любовница в этой праздничной чистке,я дарю вам стихи, весёлые, как би-ба-бо[11],и острые и нужные, как зубочистки!Женщины, любящие моё мясо, и этадевушка, смотрящая на меня, как на брата,закидайте улыбками меня, поэта, –я цветами нашью их мне на кофту фата!

Фотопроба к кинофильму «Барышня и хулиган». Москва, 1918

Маяковский здесь примеряет на себя роль кутюрье, материалом которому служит собственный голос, закатное небо, улыбки женщин. Умение шить поэтические одежды из чего угодно (латинское слово «текст», textum, переводится как «ткань») становится постоянным приемом его поэтики:

Лягу,светлый,в одеждах из ленина мягкое ложе из настоящего навоза…

Тоже из «Трагедии»:

Мы солнца приколем любимым на платье[12],из звёзд накуём серебрящихся брошек.

Или в стихотворении «Мы» («Лезем земле под ресницами вылезших пальм…») 1913-го:

Перья линяющих ангелов бросим любимым на шляпы,будем хвосты на боа обрубать у комет, ковыляющихв ширь.

Тот же 1913 год – «Из улицы в улицу»:

Лысый фонарьсладострастно снимаетс улицычёрный чулок.

Или щемящий образ из поэмы «Про это»:

Горизонт распрямилсяровно-ровно.Тесьма.Натянут бечёвкой тугой.Край один –я в моей комнате,ты в своей комнате – край другой.А между –такая,какая не снится,какая-то гордая белой обновой,через вселеннуюлегла Мясницкаяминиатюрой кости слоновой.Ясность.Прозрачнейшей ясностью пытка.В Мясницкойдеталью искуснейшей выточкикабельтонюсенький –ну, просто нитка!И всёвот на этой вот держится ниточке.

Но вернемся к желтой кофте. Эта вещь стала для поэта не только средством привлечения внимания, но и некой маской, специально создаваемым образом, чтобы «лиф души» не расстегнули[13].

Хорошо, когда в жёлтую кофтудуша от осмотров укутана!

Об этой своеобразной «защите в нападении» вспоминала актриса Ия Ильяшенко: «Однажды позвонил мне по телефону и пригласил на поэтический вечер. Я долго не соглашаюсь: “Не хочу, если вы в желтой кофте!” Но он ответил: “Я знаю, как надо заезжать за дамами” – и повесил трубку. Вечером приходит совсем незнакомый – причесанный, в смокинге. Я не смогла скрыть удивления: “Володя, вы ли это?”, выходим на улицу, а у крыльца – рысак под сетью. Потом, уже в зале, мы шли по проходу к своим местам, а публика шептала: “Маяковский с Незнакомкой!” Хорошо помню и прыжок Маяковского на сцену, когда объявили его выступление, и смех в зале… Я его тогда спрашивала: “Почему футуристы себя так ведут? Красками лица разрисовывают, и эта ваша морковка в петлице…” А он отвечал: “Вы думаете, легко читать стихи, когда тебя осмеивают? Так вот, это тренировка”»{22}.

Пройдет время, и ожидаемо Маяковский перерастет желтую кофту. А может быть, она всегда была ему не по размеру, только это не сразу поняли. «Довольно! В прошлом году вам нужна была желтая кофта (именно вам, а не мне), нужна была вспыльчивость, где дребезгами эстрадного графина утверждаешь правоту поэтической мысли… Теперь мы будем ежедневно показывать вам, что под желтыми кофтами гаеров[14] были тела здоровых, нужных вам, как бойцы, силачей», – заявлял поэт в газете «Новь» за 1914 год.

В конце того же года Маяковский едет в Петроград и, чтобы купить билет, решает продать свои вещи старьевщику, в том числе и знаменитую кофту. Наряд этот навсегда останется спутником веселой молодости поэта, броским, смешным и провокационным одеянием, чем-то сродни костюму с новогоднего маскарада. Неслучайно в желтую кофту однажды нарядят елку. Вспоминает Лиля Брик: «Новый, 16-й год мы встретили очень весело ‹…› Из-за тесноты елку повесили под потолок и украсили вырезанными из бумаги желтой кофтой и облаком в штанах. Все были ряженые – Каменский раскрасил себе один ус и нарисовал на щеке птичку, Володя сделал себе рубашку из собственной афиши, я была в белом парике маркизы – словом, никто не был нормальным»{23}.

Фотопроба к кинофильму «Не для денег родившийся». Москва, 1918

Маяковский в фильме «Не для денег родившийся». Москва, 1918

Как видим, не только кофта попала на елку, украшением явились бумажные штаны. Маяковский и другие футуристы использовали и реальные брюки в качестве элемента декора в принадлежавшем им «Кафе поэтов». Вот как вспоминала Валентина Ходасевич день, когда ее пригласили помочь в оформлении заведения перед поэтическим вечером: «В полной растерянности и ужасе я пошла искать ушедшего в черноту Каменского, которого больше знала, чем Маяковского, – он мне казался “проще”. Нашла его в одном из помещений на стремянке под сводом, на который он крепил яркие, вырезанные из бумаги буквы, бусы и куски цветных тряпок; композиция завершалась на стене внизу распластанными старыми брюками. Он сказал мне:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Сноски

1

В 1911 году Маяковский поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества – единственное место, куда приняли без свидетельства о благонадежности (Маяковский успел отсидеть почти год в Бутырской тюрьме за распространение революционных листовок). В 1914 году поэт был исключен из учебного заведения за публичные выступления. – Здесь и далее прим. автора.

2

Апаш (фр. Apache – от названия индейского племени апачи) – во Франции человек, принадлежащий к деклассированным группам населения; вор, хулиган.

3

Богров Дмитрий – российский анархист-террорист, совершивший покушение на председателя Совета министров Российской империи (1906–1911) П. А. Столыпина.

4

Vagabond (англ.) – бродяга.

5

Фуляр – тонкая шелковая ткань для платков и галстуков.

6

Товарищество «Эмиль Циндель» – дореволюционная ситцепечатная фирма в Москве.

7

Маяковский еще применит это выигрышное сочетание черного с желтым в своем образе. Из воспоминаний Людмилы Маяковской: «Володя попросил сестру сделать ему галстук в виде кашне, из черных и желтых клеток, расположенных в шахматном порядке. Такой галстук до некоторой степени украшал потертые, выцветшие сатиновые и бархатные черные блузы, которые Володя тогда носил».

8

Бумазея – натуральная ткань из хлопка, теплая и плотная, обычно с начесом на изнаночной стороне.

9

Маяковская Людмила Владимировна окончила Строгановское училище, работала художником-дизайнером по тканям на московском комбинате «Красная Роза» и Трехгорной мануфактуре, заведовала мастерской аэропечатания.

10

«Аудитория продолжала будоражь. А в это время мы пили чай и вели тихую застольную беседу, как на даче, поглядывая на беспокойных зрителей», – вспоминал Каменский.

11

Би-ба-бо – кукла, надеваемая на руку, ее голова имеет специальное отверстие под указательный палец, а большой и средний пальцы служат для жестикуляции руками куклы.

12

В эссе поэта «О разных Маяковских» (1915) возникает образ северного сияния, которое «никак не пришить вашей жене на юбку», но, как видите, в стихах все возможно, даже солнце на платье.

13

Стихотворение «Из улицы в улицу» (1913): «Лиф души расстегнули. / Тело жгут руки…»

14

Гаер (нем. Geiger – «скрипач») – балаганный шут, фигляр.

Комментарии

1

Пастернак Б. Люди и положения. Автобиографический очерк // Новый мир. 1967. № 1. С. 231.

2

Каменский В. В. Путь энтузиаста. – М.: Федерация, 1931. С. 44.

3

Бурлюк Д. Д. Фрагменты из воспоминаний футуриста. – СПб.: Пушкинский фонд, 1994. С. 60–61.

4

Катанян В. В. Современницы о Маяковском. – М.: Дружба народов, 1993.

5

Лившиц Б. К. Полутораглазый стрелец. – М.: Художественная литература, 1991. С. 101.

6

Хвасс И. Воспоминания о Маяковском // Литературное обозрение. 1993. № 9–10. С. 33.

7

В. Маяковский в воспоминаниях современников. – М.: Гослитиздат, 1963.

8

Шкловский В. Б. Собрание сочинений. В 3 т. – М.: Художественная литература, 1973. Т. 3. С. 14.

9

Русский футуризм: Стихи. Статьи. Воспоминания / Сост. В. Н. Терехина, А. П. Зименков. – СПб.: Полиграф, 2009. С. 512.

10

Маяковская Л. В. // Писатели и мода: «Литературные модники». Вып. 3 / Сост. Е. Е. Цупрова. – Самара, ГБУК «СОБМ», 2021.

11

В. Маяковский в воспоминаниях современников. – М.: Гослитиздат, 1963.

12

Шехтель В. Моя встреча с Владимиром Маяковским // Литературное обозрение. 1993. № 6. С. 71.

13

Маяковский В. В. Стихотворения. Поэмы. – М.: Художественная литература, 1969.

14

Лившиц Б. К. Полутораглазый стрелец. – М.: Художественная литература, 1991.

15

Маяковская Л. В. Пережитое. – Тбилиси: Заря Востока, 1957.

16

Маяковский без глянца / Сост. П. Е. Фокин. – М.: Амфора, 2008.

17

Дурылин С. Н. В своем углу. Из старых тетрадей. – М.: Молодая гвардия, 2006.

18

Маяковский В. В. Полное собрание сочинений. В 13 т. – М.: Гос. изд-во худ. лит-ры, 1955–1961. Т. 1. С. 344–348.

19

Филатьев Э. Н. Главная тайна горлана-главаря. Книга первая. Пришедший сам. – ООО «Эффект фильм», 2014. С. 27.

20

Каменский В. В. Путь энтузиаста. – М.: Федерация, 1931.

21

Маяковский в Перми. 1928 // https://infourok.ru/prezentaciya-mayakovskiy-v-permi-3091281.html?ysclid=lsp78tadrd97555862

22

Овчаренко-Чернодубровская Е. Ф. Я жадно впитывала… // Нева. 2005. № 9.

23

Катанян В. В. Лиля Брик. – М.: Захаров, 2002.