Шесть вторых жизней

Сейчас она стояла возле своего художественного руководителя, на ней были джинсы, черная водолазка, волосы аккуратно собраны на голове.

Девочка обожала театр. Пожалуй, это единственное место, в котором уходила вся фальшь, надменность, лицемерие, годами окружавшие ее в родительском доме.

Мама всегда говорила: нужно прятать эмоции, не показывать истинную себя, чтобы люди не воспользовались этим и не причинили тебе боль.

Родители относились к ее увлечению с легким пренебрежением, для них театром являлась сама жизнь, где у каждого – своя роль, и чем лучше она будет сыграна, тем больше окажется вероятность, что ты чего-то добьешься.

Дома девочка тщательно делала вид, что театр для нее – это всего лишь хобби, возможность неплохо провести время. Но когда она приходила в большое каменное здание, при виде которого ее охватывало возбуждение, девочка понимала: театр был сценой ее жизни.

Она хотела стать актрисой. Да, в ее возрасте строить планы трудно, ведь мировоззрение меняется каждые двенадцать минут, но тем не менее девочка мечтала, стремилась.

В тот день после занятий в гимназии она, не спеша одевшись, собралась и вышла на улицу.

Мама должна была забрать ее в половине второго. Прошло пять минут, потом десять, потом еще пять.

Девочка ходила взад-вперед возле крыльца, скучающим взглядом оглядывала подъезжающие и отъезжающие машины, куда-то спешащих людей и снующих везде детей.

Она и сама была ребенком, однако в моменты безысходности начинала стремительно взрослеть, потому что на ее плечи возлагалась ответственность.

До репетиции в театре оставалось чуть более получаса, а мама все не появлялась.

Девочка хотела позвонить маме, но это отдавало легкой навязчивостью, чего девочка старательно избегала.

Вздохнув, она еще несколько раз осмотрела местность и зашагала к метро.

Купила жетон, вставила его в приемник и прошла на перрон.

Остановившись недалеко от края платформы, она надела наушники и включила музыку.

Рассекая тоннель огнем фар, прибыл поезд, девочка вошла в него и села в конце вагона. Закрыв глаза, школьница начала обратный отсчет.

Девочка знала – до ее остановки ехать около 10 минут, и, устроившись удобнее, она просто погрузилась в музыку.

Это были прекрасные мгновения…

Поезд покачивался, девочка чувствовала, как он мерно разрезает воздух, постоянно двигаясь вперед.

Ощущая, что ее обволакивает шум подземного волшебства, девочка начала погружаться в сон.

Сказывалось полуночное общение со смартфоном. Девочка не понимала, почему по вечерам она не может просто лечь и уснуть. Ей всегда казалось, что, если она не станет пользоваться телефоном, перестанет прокручивать сотни метров постов в социальных сетях, не будет в курсе последних новостей в мире, маховик благоденствия и покоя сломается.

Поезд ехал, музыка убаюкивала.

Находясь на границе сна и бодрствования, девочка почувствовала – поезд в очередной раз остановился.

С трудом разомкнув веки, она огляделась.

Люди выходили из поезда, вагон медленно пустел.

Она поняла, что это была конечная остановка.

Внутри похолодело.

Вскочив, девочка быстрым шагом вышла из выгона и пошла к эскалатору. Не дождавшись, пока механизм поднимет ее, она, перепрыгивая через ступени, помчалась наверх.

Выбежав на поверхность, огляделась.

Заметив неподалеку такси, девочка махнула, машина медленно подползла. Открыв дверь, она, не поздоровавшись, с ходу назвала место назначения.

Водитель, мужчина с видневшейся сединой на висках, не спеша вытащил сигарету изо рта и спросил:

– Ребенок, ты с кем?

Девочка выдохнула.

– А какое это имеет значение? Вы отвезете меня туда, куда мне нужно, я вам заплачу, и все. Зачем вопросы?

Мужчина удивленно вскинул брови, открыл было уже рот, чтобы сказать что-то, но передумал, пристегнул ремень безопасности, дождался, пока то же самое сделает и девочка, и аккуратно выехал на дорогу.

Только сейчас девочка почувствовала облегчение. Страх прошел, тревожность пропала, по телу мягко разошлось спокойствие.

Всю дорогу она сидела, разглядывая в окне пролетавшую мимо нее жизнь.

На водителя не смотрела, только чувствовала этот едкий, наполненный грустью сигаретный запах.

Через несколько минут пассажир и водитель были на месте.

Расплатившись, девочка вышла из машины и с наслаждением вдохнула свежий воздух.

Войдя в театр, она передала пальто в гардероб и пошла на сцену.

Настал час искренности.

***

Девочка лежала на земле в тени ветвистого дерева. Наклонившись над ней, мальчик старался привести ее в сознание. Толком не понимая, как нужно себя вести в подобных ситуациях, он трогал ее плечи, легко касался щеки, но этого было недостаточно.

Отойдя в сторону, мальчик почувствовал бессилие. Истощенный, почти сам уже терявший сознание, мальчик чудом находил возможность не выпадать из реальности. Он понял: возможно, вода может привести подругу в чувство.

Тяжело вздохнув, мальчик быстрым шагом пошел в глубь леса.

– Река, мне необходима река. Или озеро. Мне просто нужна вода. Мне нужна вода, – мальчик начинал заговариваться, и все же шел вперед. Покачивающаяся походка, давно немытое лицо с прилипшими к щеке песчинками, испачканная, обвисшая одежда – стандартный портрет рядового путешественника.

Проходя между деревьями, мальчик вдруг запнулся за невидимый из-за густой травы камень и, цепляясь за воздух обессиленными руками, упал на землю.

Сил, да и желания встать не оставалось.

Перевернувшись на спину, мальчик посмотрел на небо, которое оказалось сегодня невероятно голубым.

Он понял: история, возможно, подходит к концу. Представил, что с высоты небес сейчас за ними кто-то наблюдает, и этот кто-то видит, как посреди всеми забытого клочка земли лежат два измученных злоключениями тела.

Превозмогая усталость, мальчик перевернулся на бок, начал вставать, и вдруг увидел растущий в метре от него кустарник с ягодами.

Мальчик протянул руку, сорвал несколько плодов и положил их в рот.

Мягко раздавив ягоду, мальчик почувствовал нестерпимо жгущую небо кислоту, потом приятный, сладкий вкус.

Оглядевшись, мальчик понял: кустарники находятся повсюду. Странно, что раньше он этого не замечал.

Не обращая внимания на то, что руки начинают окрашиваться в ярко-красный цвет, мальчик стал стремительно срывать ягоды и отправлять их в рот. Когда количество съеденных ягод перевалило за несколько десятков, мальчик ощутил тошноту.

Стараясь подавить желание оросить все вокруг содержимым своего желудка, мальчик встал и пошел в глубь леса.

Время шло. Мальчик, уже теряя веру в то, что поблизости может находиться вода, заходил все дальше. Ветви деревьев плотно перекрывали путь солнцу, от этого в лесу было довольно прохладно, и самочувствие улучшалось.

Проходя метр за метром, он понимал: чем дальше отходит от девочки, тем сложнее ему будет к ней вернуться. С водой или без нее – сил для обратной дороги уже не останется.

«Ей нужно сюда, в тень, в прохладу», – прошептал мальчик и, развернувшись, пошел обратно.

Ускоряя шаг и периодически подбадривая себя шепотом, мальчик следовал к своей цели. Когда мальчик вышел к берегу, он понял, что оказался левее намеченного пункта.

Пиная ногами песок и шмыгая носом от недовольства, мальчик пошел к девочке.

Подойдя, он встал на колено и аккуратно взял подругу на руки. К удивлению, девочка оказалась легче пушинки.

Аккуратно и бережно мальчик понес девочку в чащу леса. Приблизившись к тому месту, где заканчивался песок и начинался лес, мальчик развернулся и взглянул на море.

Его взгляд был туманным, медленным, бездонным.

Девочка на руках пошевелилась, мальчик взглянул на нее. Его спутница облизнула губы, жадно вдохнула воздуха, и мальчик почувствовал, как быстро забилось ее сердце.

Она словно что-то шептала, но с губ не слетело ни звука.

Мальчик вздохнул, повернулся и вошел в лес.

***

Небольшая комната, в ней шкаф, справа от него стол, а еще правее от стола – окно. Обычно в него видно многое, но только не сейчас.

Ведь за окном ночь, темно-синяя, с тысячами звезд, яркими и не очень.

Мальчику было не до них.

Его внимание захватывал сюжет книги, за которым он следил, лежа под одеялом.

Правая рука крепко сжимала фонарик, левая придерживала страницы, в глазах – блеск, сиявший ярким огнем в полумраке. Такое вдохновение, наверное, испытывали алхимики, ведущие опыт по превращению металла в золото при помощи философского камня.

Мальчику сейчас философский камень был не нужен. Погоня, в которой он участвовал, отнимала слишком много сил.

Войско, следующее за ним по пятам, уже готовилось схватить его, однако мальчику каждый раз поразительно везло. Темнота ночи, усталость соперника – удача в эту ночь оказалась на стороне мальчика.

Учащенно дыша, он лежал под одеялом, изредка прерывая чтение от возбуждения, потом, спустя несколько мгновений, возвращался обратно.

Когда в коридоре слышались шаги, мальчик выключал фонарик, медленно вылезал из-под одеяла и притворялся спящим.

Мама заглядывала к нему дважды. Оба раза она, тихо приоткрыв дверь, вглядывалась в темноту, пытаясь разглядеть, спит ли ее сын.

Но попытки были тщетны.

Мальчик за несколько лет безупречной подготовки, проводимой в основном по ночам в своей кровати, добился невероятных успехов в притворстве спящим.

Он часто засыпал ранним утром. Порой просто лежал, наблюдая за тем, как лучи восходящего солнца медленно скользили по столу, потом так же плавно переходили на шкаф, а потом…

Затем мальчик на мгновение проваливался в сон.

Время, отведенное для отдыха, порой не доходило и до двух часов в сутки, однако мальчик всегда чувствовал себя хорошо. Его питал не сон, не еда, а чистая, лишенная изъянов тяга к знаниям.

Каждый раз, беря в руки книгу, он с благоговением листал страницы, впивался в буквы и слова, пробовал предложения и глотал главы.

Родители старались подпитывать детское увлечение, которое позднее могло дать существенные плоды.

Конечно, мама знала, что мальчик часто читает ночью, и вспоминала себя в его возрасте. Тогда мама была такой же жадной до знаний.

То время отзывалось в ее памяти грустью, ведь мама мальчика понимала: обладая определенным потенциалом, даже талантом, она не смогла его развить.

И теперь, смотря на то, как ребенок идет по ее стопам, мама не желала толкать его в сторону, предпочитая, чтобы мальчик сделал выбор сам.

Порой, проходя мимо его комнаты, она бесшумно подходила к двери и просто стояла и наблюдала за сыном. Слушая его прерывистое дыхание, понимала: сейчас он находится вдалеке от дома.

Мама была уверена – книги любят открывателей, гениев и безумцев, тех, кто ночью вместо того, чтобы смотреть сны, смотрит на звезды. Тех, кто встречает рассвет не в постели, а в поле, бегущим босиком по земле. Тех, для кого горы не помеха, а лишь способ стать ближе к небу.

И мама тихо отходила от двери, позволяя мальчику быть собой.

Ему не разрешали брать книги из спальни родителей. Даже несмотря на то, что в отсутствие последних доступ у него был, мальчик всегда сдерживал себя.

Но когда он грустил, мама подходила к шкафу с книгами и всегда выбирала такую, от которой у мальчика загорались глаза.

Иногда он специально изображал грусть только лишь для того, чтобы получить от мамы желанную книгу.

У каждого ребенка есть маленькая, неприметная, скрытая от всех особенность. Была она и у мальчика.

Мальчик любил брать чужие вещи. Не красть, а просто брать, а потом, по прошествии нескольких дней, возвращать обратно.

Мальчик никогда не брал ценные вещи. Обычно это были безделушки, которые не имели никакой ценности для других, однако оказывались особенными для самого мальчика.

Однажды он взял во временное пользование кусочек мела, убрал в карман, и это заметила одноклассница.

Скандалистка подняла крик, выставила его на посмешище, обозвала вором и заставила вернуть мел. Мальчик понимал, как это выглядит со стороны, и все же ничего с собой поделать не мог.

Позже, когда все вышли из класса, он все же взял тот самый кусочек мела, на этот раз тщательно осмотревшись.

Потом, через пару дней, мальчик вернул его обратно.

Что он чувствовал в этот момент?

Это было чувство сродни выполненному долгу. Чувство, когда ты в себе прячешь важное и понимаешь – другие этого просто не поймут.

***

Он брел по лесу, моментами останавливался, прислушивался, пока точно не убедился: где-то рядом находится вода. Звук раздавался слева, и мальчик, ускорив шаг, пошел туда.

Ребенок улыбался.

Это было похоже скорее на транс, в который впадал изможденный, подверженный страданиям путник.

Луч света, сияющий в конце тоннеля, на пути к новой жизни.

Последние метры мальчик пробежал.

Тяжело дыша, спотыкаясь, он поднялся на опушку леса и замер от неожиданности.

В нескольких метрах от него, впереди, располагался водопад.

Высотой в два средних человеческих роста, широкий, стоящий в тени деревьев.

Мальчик подбежал к воде и, не снижая скорости, вошел в нее. Перехватив от неожиданности дыхание, он зажал нос, закрыл глаза и с головой погрузился в прохладную, желанную безмятежность.

***

Девочка открыла глаза. Лесная прохлада привела ее в чувство, и она, выпрямившись, села. Слабость чуть отступила, девочка чувствовала себя намного лучше. Оглянувшись, она поняла, что мальчика рядом нет.

Из последнего юная леди запомнила, что она куда-то бежала, потом упала и потеряла сознание.

Сейчас же вокруг расстилался лес, здесь не было зноя, как на пляже.

Очень сильно хотелось пить.

Но то, куда пропал мальчик, интересовало девочку больше, чем жажда.

Стоя в нерешительности среди деревьев, она оглядывалась, видела позади себя, вдалеке, выход к морю.

Немного подумав, девочка направилась в глубь леса.

Сделав несколько шагов, она заметила, что некоторые ветки на деревьях надломлены. Подойдя к одной, она аккуратно прикоснулась к ней и заметила впереди себя еще одну сломанную ветку.

Трава оказалась местами притоптана. Здесь кто-то был.

– Скорее всего, это он, больше некому здесь ходить… – задумчиво прошептала девочка.

Она поняла, что это мальчик надламывал ветки, чтобы она не заблудилась.

Облегчение. Девочка почувствовала его и, следуя подсказкам мальчика, пошла дальше.

***

– Так-с, значит, любим книги читать, – произнес достаточно высокий для своих лет, худощавый чернявый подросток и подошел к окну.

Мальчик сидел за партой, вжав голову в плечи. Он не боялся. Он хотел провалиться. Отчасти он уже догадывался, как все это закончится. У него заберут очередную книгу, изорвут в клочья, а потом он будет долго доказывать в библиотеке, как так получилось, что он снова «потерял» литературу.

Опять придется где-то искать деньги, чтобы оплатить штраф, снова нужно будет стоять и краснеть, а на его душе появится новая дыра.

– Вот скажи мне – почему ты с нами не общаешься? Почему тебя интересуют именно книги? – чернявый верзила встал напротив собеседника и, подперев рукой подбородок, внимательно посмотрел на оппонента.

Мальчик с легкостью выдерживал сверлящий взгляд знакомого. Он не был тяжелым, не был неприятным – он просто был. Блеклый и потерянный, достаточно неприятный, но практически ничего из себя не представляющий.

Верзила смотрел с насмешкой, но мальчик читал в его глазах страх, непонимание, недоумение, короче, все то, что привык наблюдать в глазах большинства людей.

Взгляд последнего содержал нотки пренебрежения, сострадания, отвращения и сожаления.

Пренебрежение в мальчике было установкой не воспринимать все всерьез, сострадание же стало уже обыденным занятием. Это привычка жалеть умалишенных бедолаг, которые творили то, чего сами не понимали. Отвращение стало неотъемлемым элементом повседневной жизни мальчика, потому что то, что он видел, понимал, – рождало его.

Ну и напоследок оставалось сожаление – его было столько, что хватило бы, чтобы наполнить все океаны мира. Мальчик жалел, что в очередной раз дал повод зацепиться за себя, опять подарил возможность этим плохим людям обратить на себя внимание.

– Потому что у меня нет друзей, – ответил мальчик.

Он решил пойти по пути сочувствия – именно его сейчас должен был проявить собеседник.

– Нет друзей? Откуда же им у тебя появиться, если ты такой тупой и неинтересный, – верзила самодовольно улыбнулся и отошел в сторону.

Уголки губ мальчика тоже дрогнули:

«Обвинять меня в тупости, будучи идиотом, который до сих пор читает по слогам, – это в твоем духе», – спокойно, с каким-то даже удовольствием подумал мальчик и откинулся на спинку стула.

Ему стало скучно. Он думал, что этот спектакль закончится гораздо быстрее, что его оппонент порвет книгу, обзовет его парой ласковых и оставит в покое.

Но тому захотелось поговорить.

– Мне нужно идти, – тихо сказал мальчик и встал из-за стола.

– Сиди, команды вставать не было, – тут же подошел верзила и опустил ладонь на плечо собеседника.

«Мне команды не нужны, я же не ты, не собака», – подумал мальчик и самодовольно улыбнулся.

Верзила не видел этой улыбки. Он отошел в сторону. На его лице читалась легкая озабоченность, было ясно, что школьник не знал, что дальше делать.

– Скажи конкретно – чего ты хочешь? Тебе нужна моя книга? На, бери, – мальчик протянул книгу, но оппонент не взял ее.

– А что тогда? – мальчик вопросительно поднял глаза и посмотрел на него.

– Ничего, можешь идти, – верзила махнул рукой в сторону двери и кивнул.

Ребенок с недоумением взглянул на одноклассника, потому что не понимал, что произошло.

Сначала тот сказал, что команды вставать не было, заставил его сидеть, а спустя несколько секунд просто отпускает его.

– Ну ладно, – пожал плечами мальчик, взял со стола книгу и пошел к двери.

Когда до выхода оставалась пара шагов, он вдруг почувствовал сильный, неприятный толчок в спину и, потеряв равновесие, полетел лицом вперед.

Упав, ребенок тут же перевернулся и краем глаза заметил, как его книга удивительным образом быстро оказалась в руках чернявого мальчишки.

В следующую секунду школьник понял, что увесистый том летит ему прямо в лицо и у него нет ни времени, ни возможности изменить его траекторию.

Тупой глухой удар. Книга мягко падает на пол, а нос мальчика начинает кровоточить.

Потом снова последовали два удара.

Верзила бил его так, словно пытался ему вбить в лицо все те знания, которые содержала эта книга.

Мальчик видел, как картонная обложка и страницы начинают краснеть, пропитываться его кровью, но ничего в свою защиту не предпринимал. Он просто лежал с широко открытыми глазами, в которых читалось лишь недоумение и немой вопрос: зачем?

Школьник не пытался остановить избивавшего, нет, он просто ждал, пока тот наиграется.

Агрессору потребовалось около двух минут, чтобы насладиться своим поступком. Он встал, выпрямился, с отвращением взглянул на лицо мальчика, которое было в крови, посмотрел на начинающие опухать глаза и, кинув мальчику на грудь книгу, вышел из класса.

– Интересно, – прошептал мальчик и, корчась от боли, встал.

Держа в руках окровавленную книгу, он взял сумку и вышел из класса. Идя по коридору, ребенок разглядывал надорвавшуюся обложку, трогал липкие и теплые страницы и вздыхал.

– Нельзя так с книгами обращаться, – грустно прошептал мальчик.

Несмотря на избитое, окровавленное лицо, его даже не посещала мысль, что он получил повреждений сегодня гораздо больше, чем книга.

Сейчас его заботило лишь то, что скажут родители, и то, сколько ему нужно будет раздать листовок, чтобы окупить стоимость книги. Странное дело – дети так часто боятся наказания, в то время как есть вещи гораздо важнее каких-то слов или денег.

***

Родители не стали расспрашивать о подробностях случившегося. Мальчик сидел на стуле, перед ним склонилась с медикаментами мама, отец стоял в стороне.

Он догадывался, что завтра не пойдет в школу, и эта мысль его очень радовала. Единственное, что по-настоящему беспокоило, – читать стало гораздо сложнее, потому что сфокусироваться на тексте было практически невозможно из-за постоянной боли, которая пульсировала и не давала сосредоточиться.

– Завтра в школу не идешь, – тихо сказала мама, и мальчик кивнул. Он привык жить на опережение, так, будто прошлого нет, настоящее за ним не успевает, а будущее вот-вот будет схвачено.

Когда процедуры были закончены, мальчик встал и собрался уже идти в свою комнату, как вдруг мама его окликнула:

– Иди ужинай, герой.

Глава 3

Не постучавшись, в сознание девочки медленными шагами вошла апатия.

Девочка шла от одной ветки к другой, уже с безразличием смотрела по сторонам и понимала, что не хочет абсолютно ничего. Искать кого-то, бороться, страдать, голодать – зачем?

Было желание сесть на траву, закрыть глаза и погрузиться во что-нибудь мягкое.

Сон должен был закончиться сутки назад, но часы шли, время неумолимо терзало пространство, и это пугало девочку. Более того, страх особенно сильно подступал именно в те моменты, когда приходила мысль о том, что случившееся не было сном. Поначалу она тешила себя мыслью, что это всего лишь мираж, разыгравшееся воображение, но чем больше она чувствовала усталость, боль в ногах и палящее солнце, тем сильнее идея со сном отступала.

Девочка понимала, что еще пара минут, и она уже не сможет идти.

Подойдя к очередной ветке, она вдруг отчетливо услышала плеск воды.

Подняв голову, уже не обращая внимание на ориентиры, девочка стремглав помчалась туда.

Через несколько мгновений выбежав на опушку, она увидела плескавшегося в воде мальчика.

Девочка улыбнулась, облегченно выдохнула. Как бы она ни относилась к мальчику, насколько бы он ей безразличен ни был – она рада его видеть.

По крайней мере, именно он ее вывел к воде.

В этот момент мальчик заметил девочку и от неожиданности замер, будто увидел призрака.

Словно испытывая страх перед ней, ребенок начал медленно выходить на берег.

Девочка, не обращая внимания на мальчика, прошла мимо него и, подойдя к воде, сдерживая брезгливость, опустила руки в воду.

Набрав пригоршни воды, она начала жадно пить.

Уже не обращая внимания на окружающий мир, на мальчика, девочка вошла в воду и от неожиданности поежилась.

Вода была холодной, но очень приятной, желанной.

– Как ты меня нашла? – вдруг раздался голос позади.

Девочка повернулась, на ее лице виднелось непонимание.

– Поломанные ветки…

– Какие ветки?

Теперь на лице мальчика было непонимание. Он подошел ближе в воде.

– На всем пути к водопаду я находила поломанные ветки. Я думала, что это ты их ломал, чтобы мне было легче тебя найти.

Оба задумались.

– Нет, я не… – протянул мальчик и, словно ища кого-то, огляделся. – Здесь кто-то еще был?

Мальчик почувствовал себя в ловушке, зажатым со всех сторон.

В сознании мигом возникли сцены погони по лесам, крики, лай собак, выброс адреналина – все то, что ему всегда нравилось в романах, но сейчас была жесткая, лишенная здравого смысла реальность.

Солнце стало прятаться за тучами, возникало ощущение возможного наступления дождя.

– А кто это был? – спросила девочка.

Поначалу она думала, что мальчик ее разыгрывает. Но, заметив, как он, задумавшись, ходит взад-вперед, поняла, что это кто-то другой.

Складывалось ощущение, что они выступали участниками какой-то невероятно таинственной игры, правила которой им не рассказали и предоставили полную свободу действий.

– Нам нужно где-то спрятаться, дождь скоро будет. Может, получится сделать шалаш, – не отвечая на вопрос девочки, сказал мальчик и пошел в лес.

Девочка засеменила за ним.

Подняв голову, она посмотрела на небо – грустное, внезапно посеревшее. Не отставая от мальчика, девочка шла, смотрела вверх и начинала злиться.

Шагая, она чувствовала мокрую, неприятно прилипающую к телу одежду, видела спину мальчика, его ботинки, которые блестели от высыхающей воды, его волосы, которые были мокрыми, слипшимися от брызг водопада.

Около получаса они таскали палки, ветки, траву, пока мальчик не сказал, что можно приступать к постройке.

Девочка села в стороне.

Ей нравилось наблюдать за тем, как мальчик работает. Смотря на то, как тот сопит, высовывает от увлечения язык, что-то шепчет, ходит то туда, то сюда, юная леди испытывала странное спокойствие. Даже тот факт, что рядом с ними кто-то сейчас находится, не волновал ее сейчас.

Единственное, что беспокоило, – это голод.

Он давил откуда-то снизу, доходил до живота, все скручивал и отступал. Девочка сидела в своеобразном трансе, наблюдая за тем, как мальчик работает, и переживая боль, которая подступала все ближе.