Записки Корнея Пчелкина. …районного газетчика, гражданина и наивного человека

Записки Корнея Пчелкина

…районного газетчика, гражданина и наивного человека

Александр Феликс

© Александр Феликс, 2024

ISBN 978-5-0065-0318-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

АЛЕКСАНДР ФЕЛИКС

Записки Корнея Пчелкина

…районного газетчика, гражданина и наивного человека

на реальных событиях, имена и фамилии вымышлены, совпадения случайны

I. Записки Корнея Пчелкина

Вместо предисловия

Большую часть жизни Корней Пчелкин предпочитал считать себя человеком не глупым. Чего, правда, нельзя было сказать о его поступках. Однако, как ни крути, но все же, по прошествии ни одного десятка лет, Корнею не было стыдно за бурно прожитые годы. Перефразируя крылатую фразу одного юмориста, Пчелкин любил повторять: ему даже приятно что-то вспомнить из прошлого, но не обо всем удобно рассказать воспитанным людям. Не говоря уж о том, чтобы вот так взять и запросто о чем-то да и написать. Или того хуже, взять да издать.

Именно издать! Да-да, взять и издать! Так вот, прямо и предлагал один его старинный друг, коллега по журналистскому цеху, можно сказать, маститый писатель. Издать сборник рассказов, баек, которые Пчелкин с удовольствием травил на каждом междусобойчике.

После стольких лет работы в редакции никто и представить не мог, что именно писать и издавать окажется для Корнея Пчелкина архисложной задачей. Причем, убедить всерьез взяться за перо ему, в первую очередь, нужно было самого себя. И вот в один не самый прекрасный день Корней вдруг сказал себе, а почему бы и нет?!… Только, это будет непременно роман! И глыба всей жизни сдвинулась.

За свою жизнь Корнею Пчелкину посчастливилось прочитать не одну увлекательную и по-настоящему интересную книжку. Но только Довлатов смог заставить Пчелкина взяться за перо. Это были те времена, когда Довлатовым или скорее Довлатовой восхищались все поголовно. Настойчивый коллега ненавязчиво подсунул Корнею рассказы того самого Довлатова. И о чудо, после нескольких страниц довлатовских рассказов Пчелкин вдруг отчетливо представил, что так он и сам сможет.

Но, так чтобы всерьез засесть за настоящий роман, Корней и тогда все же еще не мог. Видимо, по этой причине Корней и решил попробовать написать что-то несерьезное, даже шуточное. К своему удивлению, Пчелкин быстро убедил себя в том, что лавры Ильфа и Петрова, или Гашека ему точно не грозят и дело действительно пошло. Страница за страницей на бумагу ложились воспоминания о работе Корнея в районных редакциях местных газет.

Корнею удавалось даже пофилософствовать. По мнению Пчелкина, у хорошей шутки должна быть нелёгкая судьба. По настоящему хорошей шутке, считал Корней, очень трудно родиться вот так сразу. А уж тем более, потом еще и пробиваться в этой жизни. Во всяком случае, до тех пор, пока она не заслужит право на ту самую жизнь. Так сказать, из уст в уста, в умах и сердцах и т. д. и т. п.

Большей частью, в шутку, как и в правду, верят не все и не сразу, утверждал Корней. Хотя, он и допускал, что бывают и исключения. И тогда шутка врывается в нашу жизнь сразу и навсегда, живет долго и счастливо. Так сказать, на радость автору и людям.

По этому поводу Корней Пчелкин развил даже целую теорию. А его околонаучный вывод «О природе правды и шутки» мог вполне вылиться в премудрый трактат. Правда, для этого Корнею нужно было родиться на пару веков пораньше. В основе этой нешуточной идеи Пчелкина лежало его собственное глубокое жизненное убеждение. Мол, как и правду, некоторые шутки не то что бы не любят, но определенно недолюбливают. А порой, даже и опасаются.

Если быть совсем точным, то шутки над собой, по мнению Пчелкина, не любит никто. Ни-и о-дин! Ну в смысле, ни один психически нормальный, в здравом уме и твердой памяти человек. Кто станет до слез ухохатываться над самим собой? Правильно, никто.

Точно так же, как не любят и правдоискателей, вроде самого Пчелкина. Этаких неугомонных правдолюбцев. Впрочем, как и неугомонных шутников над всем и вся. Нет, с такими шутниками, конечно, весело, допускал Пчелкин. Их-то, в отличие от правдолюбцев, хоть уважают больше. Но где-то в глубине души их тоже недолюбливают, а начальство даже и побаивается.

Взять скажем, к примеру, прогульщика-правдолюбца. С ним, любому начальству, всё предельно ясно. Чего не скажешь о шутнике?! Да будь он хоть трижды прогульщиком, никакой ясности с ним нет. Даже у самого умного начальства никакой ясности с шутниками нет. Начальству даже объяснения с такого нарушителя брать бесполезно. Потому как, может оказаться так, что по смыслу не то что ясности, а вообще никакого смысла нет в его объяснениях. Ну ведь, правда же?! Пойди, разбери этого шутника. Бывает, что и совсем даже не понятно, отшучивается он так, или вежливо посылает начальство.

Чувствовать-же себя дураком, не хочет никто. Ни один начальник. По сему, считал Пчелкин, надо начать с рассказов, хотя и шуточных, но непременно про жизнь. Мучиться по поводу того, как ему писать – взаправду или в шутку, Корней уже и не мог. В итоге, что получилось, то получилось. Возможно даже это будет новый жанр, правдивая шутка.

Хотя, если припомнить немые комедии, то по большей части всегда, когда стихал смех, окружающие, почему-то вдруг начинали колотить шутника. Того самого шутника, который сотворил над ними эту шутку.

ЗАПИСКИ КОРНЕЯ ПЧЕЛКИНА, РАЙОННОГО ГАЗЕТЧИКА, НАИВНОГО ЧЕЛОВЕКА И ГРАЖДАНИНА, КОТОРЫЙ В ДОБАВОК КО ВСЕМУ ЕЩЁ И ХОТЕЛ СТАТЬ ИЗВЕСТНЫМ ПИСАТЕЛЕМ

1.НАЧАЛО ПУТИ

Первый раз в редакцию газеты «За доблестный труд» Корней Пчелкин попал еще в далеком школьном детстве и совершенно случайно. Попросту ошибся дверью, а точнее этажом. Корней знал, что мать его работает где-то в бухгалтерии отдела культуры. Он бывал у неё еще в начале семидесятых, совсем маленьким, потому и ошибся. Редакция поразила Корнея своей солидностью, некой всеобщей занятостью что ли. Мужчины в белых рубашках, многие в галстуках и почти все курили, даже женщины. В семье у Пчелкиных не курил никто, а галстуки и рубашки у отца были только форменные, зеленые. Еще, на массивном столе с тумбами, Корнею бросилась в глаза большая черная печатная машинка с желто-золотыми буквами. В те времена печатные машинки были наперечет, не то что компьютеры сейчас.

Если бы Корнею кто-то тогда сказал, что тридцать лет его трудовой биографии будет отдано редакции, он бы «плюнул ему в лоб», как говаривал небезызвестный литсотрудник районной редакции Вася Полтавец. К слову сказать, не только его, но и некоторых других работников редакции Пчелкин знал еще со школы. В классе литературы, где учился Корней был стенд о литобъединении «Родник». Юрий Сапожков, тогда уже пресс-атташе нашего посольства в Индии, заходил к ним на уроки литературы по приглашению учителя и классного руководителя Ивана Михайловича. Поэтесса Виолетта Ахмед-Бородкина тоже работала в редакции и была у них в школе на классных часах. Все читали свои стихи, рассказывали о работе редакции, о литобъединении. Песни Виктора Гина «Любо-овь, Ком-сомо-ол и Весна-а…» распевала вся страна. И была у гусевских мальчишек и девчонок некоторая гордость за своих Родниковцев, за свой город.

«… не словословьте о жене поэта, он вас не может вызвать на дуэль». Не то, чтобы Пчелкин тогда интересовался современными авторами и поэзией, но эти строки из стихотворения Ю. Сапожкова засели у него в памяти надолго. Для будущего курсанта-пограничника Пчелкин оказался достаточно впечатлительным. Возможно даже чересчур романтичным. Однажды, его неожиданный творческий порыв воплотился в некую мелодекламацию собственного сочинения в честь юбилея Победы. И посвящалась она павшим воинам. Сегодня тот речитатив можно сравнить разве что с рэпом. Поскольку писать Корней не любил уже тогда, то свой шедевр он записал на бобинном магнитофоне. По понятным причинам, до потомков сей труд не дошел. В дальнейшем, Пчелкин даже и не пытался писать стихи и выше складного рифмования слов не поднимался. Это и помогло ему спустя какое-то время, в его бытность корреспондентом редакции. Пчелкин лихо выиграл тогда творческий спор на самую быструю подпись к снимку в стихах. И у кого?! У своих кумиров В. Полтавца и В. Ахмед-Бородкиной. Впрочем, впоследствии, рифмование на скорость в редакции так и не прижилось. Видимо, за ненадобностью.

Какого же было разочарование Корнея Пчелкина, когда в военкомате ему отказали в направление в пограничное училище. До того злополучного дня возраст Корнея никого особо и не беспокоил. И вот вдруг оказалось, что не только на момент окончания школы, но и даже на начало учебного года в училище… А самое главное, на момент принятия присяги первокурсниками, Корнею было бы всего лишь шестнадцать. Занавес над самым входом в училище внезапно опустился, как опускался шлагбаум на пограничном переходе в вечернюю пересменку. Прямо перед носом и казалось навсегда. Посему, без особого желания и особых усилий Пчелкин поступил на ин. яз в гражданский вуз. С выбором вуза помогла мать. Она доходчиво объяснила Корнею, что на границе не только с собакой нужно носиться вдоль КСП или стоять как истукан у шлагбаума, но и языки знать.

Спасибо школьным учителям, знания по языку, истории и литературе дали крепкие. Корней сдал все экзамены на пятерки. Исключением была тройка за письменный экзамен. Сочинение о Базарове вышло всего в четыре странички и это с учетом огромного углового штампа приемной комиссии на каждом листе. Стремление к краткости, в последствии, помогло Пчелкину всерьез закрепиться в редакции.

Тем временем учеба в университете шла своим ходом. Еще со школы Корней интересовался языками, читал гэдэровские музыкальные журналы, переводил друзьям статьи о любимых рок-группах. Возможно он так бы и стал каким-нибудь техническим переводчиком в бюро, но чехарда смертей генсеков, перестроечные волнения в стране заставили открыть на филологическом факультете университета, где учился Пчелкин, специализацию «Журналистика». Кому-то там наверху, еще в Андроповские времена, стало ясно, что партийной печати требуется молодая кровь. А уж районной партийной печати тем более. В то время, у большинства редакторов районных газет области партийного стажа было больше, чем лет отроду всем новоявленным слушателям журналистских курсов.

Первые выпуски журфака местного университета, как отряд первых космонавтов. Всех выпускников можно было пересчитать на пальцах одной руки. Спецкоры центральных газет, «Водного транспорта» – Сколуб, корреспондент ТАСС – Баблюк, будущий директор ГТРК Янтарь – Аненков, зав отделом новостей областной партийной газеты Шебалкин и многие другие были учителями новоявленных журналистов. Все они готовили настоящих практиков для районных газет области. Они же занимались межредакционной кустовой учебой в редакциях тех же районных газет. В то время, практика выездных семинаров, была обычным делом. Своеобразная внутренняя профессиональная учеба, бесплатная и весьма эффективная. Спустя год интенсивных и максимально приземленных к будням районных газет занятий, будущие журналисты уже разъехались на первую практику.

2.ПЕРВАЯ ПРАКТИКА И ПЕРВАЯ ПУБЛИКАЦИЯ

Редактором газеты в Гусеве тогда был Леонид Михайлович Анисимов, заместителем Виктор Николаевич Попов. Именно они первыми встретили студента-практиканта ин. яза в стенах редакции. К слову сказать, без особого энтузиазма. Посмотрев бумаги, редактор многозначительно изрек с хитрым прищуром:

– С тобой все ясно,.. мечтаешь о международном Агентстве Печати «Новости», ТАСС, будешь писать о международном положении, а у нас здесь районные будни. У меня вот отчет с партхозактива. У зама, – Анисимов кивнул в сторону Попова. – материал с проблемного совместного заседания парткома и профкома в «Восходе».

Пчелкин пожал плечами и промолчал, т.к. тогда ему было все-равно: профком, партком, АПН. И это, несмотря на то, что к повседневной рутине будущих районщиков готовили целый год. Причем вершины дрессировки достиг спецкор «Водного транспорта» Сколуб. Дабы набить будущим районщикам руку, в задании для виртуальных статей он называл только лишь ключевые слова, количество необходимых строк и место на полосе. Дело в том, что в те времена в партийных районках тема строго определялась полосой в газете. Первая полоса – официоз, вторая- промышленность, третья – культура, четвертая – кроссворд, развлекательная информация, редкие объявления. Причем, за объявления платили на почте и для публикации приносили вместе с текстом квиток об оплате. Партийная печать и деньги были тогда несовместимы.

После короткого собеседования Пчелкина направили в отдел писем. Какого же было его удивление, когда в кабинете Корней увидел ту самую поэтессу, что приходила к ним на классный час. Виолетта Федоровна перекладывала письма, записывала в журнал адреса с конвертов, регистрировала, прокалывала их дыроколом и сшивала в папку. Мысленно Корней уже был готов, что именно это и станет его основным занятием на всю практику. Тем более, что известную поэтессу Ахмед-Бородкину искренне разочаровал ответ Пчелкина о том, что он вообще не пишет ни стихов, ни литературных рассказов. Тогда Корнея интересовало только макетирование, а не вся эта писанина. Сегодня это бильд-редакторы, дизайнеры макетов газетных полос. Появилась уже целая отрасль на грани журналистики и компьютерного творчества. А хорошие мастера компьютерного газетного дизайна, это настоящие знатоки всевозможных издательских, графических и прочих программ. Они превратились в отдельную касту, вызывая у Пчелкина даже сегодня искреннюю зависть по несбывшимся мечтам. Чего нельзя сказать о некоторых представителях пишущей братии.

– Напиши тогда что-нибудь, что тебя интересует, – пыталась выйти из неловкой ситуации с незадачливым практикантом Виолетта Федоровна. Натасканный на ключевые слова и строчки на полосе Пчелкин, все же робко поинтересовался, о чем же лучше написать?!

– Ты же еще учишься, студент,.. вот пойди и напиши об этом, – невозмутимо и спокойно продолжила поэтесса. – Сходи наверх в отдел образования, они там все знают и обязательно тебе чем-нибудь помогут.

Необычайным преимуществом для начинающего практиканта Гусевской редакции было то обстоятельство, что располагалась редакция в Красном доме. Здесь тебе и исполком, и агропром, и жилкомхоз, все отделы: по культуре, спорту и т. д. Через дорогу горком комсомола с бездной информации о молодежных коллективах и прочее-прочее…

«400 матросов «Бригантины» – так назывался первый материал Корнея Пчелкина в газете «За доблестный труд». С легкой руки В. Ахмед-Бородкиной он получился весьма живенький. Летний трудовой лагерь школьников «Бригантина» располагался в живописном месте поселка Михайлово у самого леса, на берегу чудесного озера. Ничего этого Пчелкин не знал, но материал написал быстро и к радости ответственного секретаря редакции А. Ядрова, очень кратко, с неплохим заголовком. Так Корней Пчелкин и стал на всю первую и последующие практики вечным спецкором по особым поручениям ответственного секретаря. Писал быстро, коротко и всегда был на подхвате в секретариате. В дни верстки газеты это было весьма важно. Остальные работники редакции часто были в разъездах, в трудовых коллективах, занимались обработкой материалов. Тут уж не до дежурств. Пчелкин был убежден, Гусевской редакции везло на ответственных секретарей. Требовательные, скрупулезные А. Ядров, А. Наконечный были настоящими ответсеками до мозга костей. По большому счету, в день верстки ответственный секретарь газеты становился самым главным человеком. Макеты газетных полос обсуждались на планерках, отдельно рисовались на специальных, разлинованных на колонки с нумерацией строк листах и утверждались редактором. Оперативно внести изменения в уже утвержденный оригинал-макет, подвинуть, а то и снять материал и заменить его более важным, срочным. Возможно и дописать, поставить заставку, клише. Всё это мог решить ответственный секретарь. Тогда ведь не было таких компьютерных возможностей. Всем этим занимался ответственный секретарь и еще метранпаж, вручную ставил клише, перебирал шрифт заголовков.

Набор, гранки отливались тут же в типографии на цокольном этаже в этом же здании горисполкома. Сейчас там большой конференц-зал администрации. Здесь были печатные станки, линотипы, полки с набором шрифтов и клише. Редакционная типография была очень компактной. В типографию Пчелкин охотно водил на экскурсии школьников. Точнее сказать, близлежащие школы зачем-то отправляли учеников на экскурсию в редакцию газеты «За доблестный труд». Видимо, не видя большой разницы между редакцией и типографией. Редактор перепоручал школяров заму. Замредактора В. Попов быстро переадресовывал их Корнею с настойчивым предложением побыстрее пойти вниз в цех и показать работу типографии. Здесь учеников впечатляли станки, линотипы – эти громадные печатные машинки для отлива газетных строк. Тут же загружается металл для плавки, тут же производят горячий набор.

Линотиписты В. Шириков и С. Козаков едва сдерживали улыбки и смех. Они поражались, как этот зеленый практикант со знающим видом очень поэтично описывал их монотонные, заученные до автоматизма действия. Пчелкина самого поражала работа этих «могучих сталеваров газетной строки».

Но настоящим дирижером горячих строк и профессором литых заглавных букв был метранпаж Малюченко. На нем даже рабочий халат сидел, как шитый на заказ. Он был педантом во всем и эта работа подходила ему, как никому другому. Он виртуозно разбивал текст на колонки. Казалось, почти не глядя, не отрываясь от стола для верстки Малюченко мог достать любую нужную букву для крупных заголовков из многочисленных ящичков, полок и прочих загашников расположенных вокруг верстального, монтажного стола.

3.ГЛАВНЫЕ ЛЮДИ

Вторым местом постоянной работы Пчелкина в период практики была корректорская. Вечному подчитчику и дежурному по номеру необычайно радовалась корректор Варвара Ивановна. После первого оттиска полосы корректор читала вслух все материалы, а подчитчик следил по оригиналам нет ли пропусков. Другого корректора в редакции и представить было сложно. Такая милая бабулька постоянно в очках и платочке, как из окошка со ставнями в знаменитых советских сказках. У неё в корректорской всегда был древний железный чайник и заварка. В напряженном графике читки полос она всегда выкраивала пару минут на чай. Корнею же было жутко интересно расспрашивать её про войну. К рассказам своего деда, дошедшего до Берлина, он уже давно привык. С воинскими эшелонами старший лейтенант, политрук-орденоносец Пчелкин вывозил из Германии немецкие печатные станки, прочее оборудование для послевоенных типографий в разбомбленные войной наши города. А вот рассказы о женщинах на войне Корнею до этого слышать не приходилось. Тем более, работать бок о бок с таким героическим человеком, как Варвара Ивановна.

Другим самым главным человеком в редакции был фотокорреспондент. Ему полагалось целая фотолаборатория. Фотоувеличитель, глянцеватель, резак, ванночки, бачок для проявки пленки, фонари, красный, фиолетовый, желтый фильтры. Чего тут только не было. Все такое массивное, крепкое. Один из последних героических фотокорреспондентов редакции Владимир Денисович Ясиновой был весьма колоритной личностью. Его знали во всех трудовых коллективах города и района. По молодости, Корнею очень нравилось с ним ездить по району. Куда бы они ни приехал Денисович, его везде хорошо знали. Кепка, вьющаяся шевелюра, куртка или плащ, но неизменно сумка через плечо на шее фотоаппарат с внушительной вспышкой. Казалось, объективом он гипнотизировал, завораживал людей и получить нужную информацию молодому корреспонденту Корнею Пчелкину было уже не так уж и сложно.

Поездки по району, этакие творческие миникомандировки были особой стороной редакционной жизни. По пути к месту событий молодого и еще неопытного Корнея всегда просвещали водители. Особенно Пчелкину запомнились водители братья Семеновы – Александр и Николай. В белой Ниве, сменившей роскошную черную редакционную Волгу, они смотрелись довольно курьезно. Поначалу Корней вообще не понимал, как эти двухметровые ребята там помещались. Ему нравились их ненавязчивые поучения. Сельские ребята, они выросли в этом районе, хорошо знали людей, ситуацию во многих хозяйствах.

На заре творческой карьеры Пчелкину это очень помогало в работе. Тем более, что в период массовой уборочной, активных посевных работ -газета выходила каждый день. Независимо от отделов и должностей, за каждым творческим работником редакции закреплялись несколько хозяйств для оперативного освещения событий. Из привычной комсомольской жизни, за освещение которой Пчелкину приходилось отвечать он, как и все, на время становился селькором.

До девяностых годов не менее значимым человеком для редакции был цензор. Созданный еще в далекие двадцатые годы аппарат цензуры всех печатных изданий имел, на взгляд Пчелкина, нечто исконно царское. Некий имперский налет предавала и единая форма. Фуражка, форменный синий френч, громадный, коричневой кожи портфель, мешочки с сургучной печатью от фельдъегерской почты. Для Корнея, этот солидный седовласый дядечка, в силу своего вида и возраста, ассоциировался с неким курьером тайной канцелярии Петровских времен.

Напоминанием тех цензорских времен редакционной жизни осталась номерная книжка для служебного пользования. Простая светлая картонная обложка с номером, №036 в верхнем углу. Корнею было жутко интересно, что за секреты приносил цензор в редакцию. Какого же было его удивление, когда тайная просьба не вызвала у замредактора ни тени смущения. Виктор Николаевич спокойно достал из стола секретную номерную книжицу с немецкими названиями всех населенных пунктов области, вплоть до разрушенных хуторов. К радости краеведов, газета «За доблестный труд» с подачи ответственного секретаря, любителя истории А. Наконечного, одна из первых начала публикации выдержек из этой секретной книжице, касающихся всех поселков Гусевского района. В последствии, по просьбе читателей из Нестерова, Озерска, Добровольска, к ним прибавились публикации с информацией о населенных пунктах соседних районов.

4.ВНУТРИРЕДАКЦИОННАЯ ЖИЗНЬ

Коллектив редакции газеты «За доблестный труд» был очень крепким. Здесь спорили по делу, ссорились, даже ругались, но все это действительно было ради пользы того самого общего дела. Все вместе они праздновали дни рождения, помогали если надо в быту, с переездом, ремонтом и т. д. Для Пчелкина это было весьма актуально. После службы в армии Корней вернулся в родной коллектив и получил квартиру. Для молодой семьи, это очень хлопотное дело. Замредактор В. Попов познакомил Корнея со знающими людьми по части приварить, переставить. Таким спецом был сварщик Демьяныч. Бухгалтер Нина Киселева подсказала и помогла со справками, прочими бумагами для покупки мебели, холодильника, шифоньера и детской кроватки в рассрочку. Никаких грабительских кредитов тогда не было. Так же все вместе помогали с переездом с городской окраины в пятиэтажку с удобствами заведующему сельхозотделом редакции Василию Полтавцу. Но самым запоминающимся моментом внутриредакционной взаимовыручки стала просьба фотокора Денисыча.

До работы в редакции В.Д.Ясиновой ходил боцманом на судах дальнего плавания. Побывал не в одной стране мира. У Владимира Денисовича была масса фотографий из Африки, Скандинавских стран, о визите Хрущева на Кубу. Но на якорь в гусевскую гавань его поставила большая любовь. По тем меркам у его жены было совсем небольшое хозяйство в Фурмановке. Накануне ноябрьских праздников Денисыч попросил коллег помочь забить кабанчика. Однако, как выяснилось на месте, покоритель морских просторов совершенно не переносит вида крови. После недолгого выездного совещания импровизированной мини редколлегии, процедуру поручили возглавить завсельхозотделом редакции Василию Полтавцу. Как потом оказалось, теоретически наиболее компетентному по данному вопросу.

После короткого инструктажа для корреспондента комсомольской жизни Пчелкина дело было сделано. Кабанчик затих после первого удара. Обрадованный такому исходу фотокор тут же пригласил нас в дом снять стресс. Жена Денисыча нажарила картошечки, соленые огурчики тоже были кстати. Но не начавшееся застолье прервало легкое похрюкивание и мерное почавкание у корыта во дворе.

Домой Пчелкин с Василием Ивановичем возвращались изрядно перепачканные в грязи пока ловили кабанчика по всему огороду, благо урожай был уже собран. В. Полтавец предложил написать по этому поводу юмореску. В редакции Пчелкин потом не один раз в красках и веселых подробностях рассказывал про этот случай, но написать так никто и не решился. А юморески, с легкой подачи Васи Полтавца, в редакции прижились. Носили они больше ироничный, сатирический характер. Так сказать, откликались на злобу дня. Этим и прославился позже Пчелкин в редакции газеты «Коммунист» в соседнем районе.