Балканский вариант

Балканский вариант

Игорь Кацай

© Игорь Кацай, 2024

ISBN 978-5-0065-0431-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Балканский вариант

Глава 1. «Паркер»

Прошло всего два с половиной года после такой драматической «посадки» Серёжи, когда счастливая Жанна в раннем утреннем звонке сообщила сонной Наташе, что в этом месяце его уже должны условно-досрочно освободить. Это, конечно же, стало возможным только благодаря нашим общим стараниям. Кроме того, суд принял во внимание его вызволение из Китая и «явку с повинной», хорошее поведение и полное сотрудничество со следствием результатом чего стало большое количество арестов лиц, подозреваемых в пособничестве международному наркотрафику здесь в России и за рубежом. Особенную прыть в этом вопросе проявили китайские сыщики, которым удалось-таки, мягко говоря, заметно ослабить влияние группировки «Чхо Лонг», отправив за решётку значительное количество её главарей.

– Дорогой! – Ласково прошептала моя Наталья, забираясь обратно под тёплое одеяло и прижимаясь ко мне всем телом. – Пора вставать. Уже половина седьмого. Паша, ты меня слышишь?

– Угу, – проворчал я недовольно, протирая глаза и бросив сонный взгляд на часы, – сейчас. До будильника ещё двадцать минут. Ты такая тёплая. Обними меня покрепче.

– Тогда повернись ко мне лицом, соня.

– Кто это звонил в такую рань? – Спросил я, зевнув и опустив свою голову на её маленькую подушку, уставившись прямо в её прекрасные зелёные глаза, которые я любил больше всего на свете.

– Это Жанна. Представляешь, Бурундука в этом месяце должны освободить по УДО!

– Да? Так скоро? Я полагал, что ему там «загорать» ещё год-полтора.

– Она такая счастливая! Ты даже представить не можешь! Всё-таки ты большой молодец, Паша! Без тебя бы ничего не получилось, это точно.

– Ладно тебе. Тут больше заслуг Никанорова и Максакова. А я сделал лишь то, что должен был. Мы своих не бросаем. Ты же не станешь хвалить меня за то, что я прилично зарабатываю или помогаю тебе управляться с домашними делами, когда у горничной выходной?

– Почему это не стану? Очень даже стану! – Ответила жена на это, подарив мне сладкий и долгий сказочный поцелуй. – У нас есть полчаса. Потом я иду будить Настю и собирать её в школу. И как нам провести эти полчаса? Ума не приложу.

– У меня есть пара идей на этот счёт. – Сказал я загадочно, стягивая с её великолепной нежной фигурки мягкое бежевое одеяло. – О Боги! Какая же ты у меня красивая! Просто невероятно! Это же просто нечестно, в конце концов….

Была почти середина апреля, но весна по неведомой нам причине всё ещё стеснялась вступать в свои законные права, и набухшие на деревьях почки не спешили раскрываться, несмотря на обилие солнечных дней. Деревья оставались голыми, от чего парк за окном выглядел пустынным, заброшенным и каким-то холодным. И это впечатление многократно усиливалось из-за дождя, лившего всю ночь и вымочившего дорогу, тротуары и автомобили на маленькой парковке у дома. Лёгкий прохладный ветерок едва заметно шевелил невесомые серебристо-белые занавеси, прорываясь сквозь приоткрытую форточку, словно и он стремился к теплу домашнего очага. Я снял с зарядки наши телефоны, раздвинул коричневые в полоску плотные шторы, достающие до пола, и закрыл окно со словами:

– Что-то дома совсем не жарко! Пора собираться, Наташа, а то мы точно опоздаем. Ну, Солнце моё, давай, вставай уже.

Наталья лишь лениво потянулась на кровати, свесив вниз на толстый белый с тиснением ковёр свою очаровательную ножку:

– Мне опаздывать некуда. Магазины откроются вовремя и без моего участия. А я могу сегодня приехать попозже – должны же быть хоть какие-то привилегии у владелицы бизнеса. Как ты считаешь? Конечно, Паша, если ты успеваешь вместо меня отвезти Настюшу в школу.

– Успеваю, дорогая. Для вас – любой каприз! С Николаем Александровичем я встречаюсь только в девять. Правда, пробки в это время. Но, думаю, успею даже чуть пораньше, если повезёт. Так что отдыхай. Раз уж у тебя есть привилегии, не пропадать же им напрасно! – Произнёс я с улыбкой, выхватывая из её рук маленькую бежевую подушку с ажурной вышивкой, которую Наталья собиралась уже в меня запустить. – Только Настю собери. Тут нам без тебя не справиться! Заплетать косы – это уж точно не моё!

– Идёт. Но при одном условии, дорогой: сделай, пожалуйста, любимой жене кофе. Вот.

– Без проблем. Какой желаете, мэм: с молоком, с коньяком, просто чёрный или со сливками? Может, капучино?

– Хочу вкусный. – Ответила Наташа, позёвывая.

– Понятно.

За прошедшие почти три года Наташа с помощью кэша из моего старого чёрного кейса значительно расширила свой «модный» бизнес, вложив в него всю душу и став его единственной владелицей. И увеличила до семи количество магазинов, работающих под прежним брендом «Ната». Так что в деньгах мы особо не нуждались. Да и мой кейс ещё не был пуст. А я, наконец-то, получил водительские права категории «Б» и теперь мог ездить не только на своём байке. Но автомобиль был создан явно не для меня: если за рулём своей двухколёсной «ракеты» я по-настоящему отдыхал, то за рулём нашего «Ягуара» только нервничал и переживал, удивляясь, как ловко и легко жена с ним управляется. Всё же иногда нам требовалось две машины, и Жанна на время Серёжиной отсидки дала нам его белый почти новый «Мерседес» в безупречном состоянии. Зато Наташа к моему безграничному восхищению полюбила наши с ней поездки на байке, и иногда мы с ней, надев кожанки и шлемы, отправлялись просто бесцельно колесить на моей старой чёрной «Хонде» по городу и окрестностям, привлекая внимание случайных прохожих на оживлённых улицах.

Свой строительный бизнес к этому времени я всё же решил уже не восстанавливать, так как для этого требовались неприлично большие средства, а начинать всё с малого я уже не хотел: во-первых, я был уже не так молод, а во-вторых, и это главное, мне это было уже не интересно. Один раз я уже это проделал и знал, что способен на это. Для меня это было главным и, конечно, семья, а всё остальное – звёздная пыль.

Но долго топтаться на месте я, как известно, никогда не мог, поэтому при первой возможности почти за бесценок приобрёл переживающий тяжёлые времена небольшой заводик «Новатэк» на окраине города, который как раз начинал производство особо чистых монокристаллических кремниевых пластин для изготовления солнечных батарей, рассчитывая на возрастающий отечественный спрос. Но в то время это была настоящая экзотика, и, несмотря на старания тогдашнего руководства, немного опередившего время на свою беду, особых перспектив не наблюдалось, что довольно быстро привело к упадку. Честно говоря, всего через год после покупки я и сам стал серьёзно сомневаться в правильности вложения средств в этот высокотехнологичный проект. Но внезапно разразившиеся после Крыма американские и европейские санкции удивительным образом сыграли мне на руку: кроме того, что количество заказчиков возросло в разы, появилась и госпрограмма по льготному субсидированию подобных производств. А это был если ещё не успех, то уж точно его преддверие!

Мой старый знакомый и мой бывший адвокат Николай Александрович Смирнов, юрист от Бога, причём, с большой буквы «Ю», работавший со мной ранее в «МАКО», теперь был назначен мною юристом «Новатэка», и я спешил на встречу с ним, договорившись на девять утра. Он уже несколько дней был на больничном, подхватив какую-то страшную простуду, и работал дистанционно дома, а накануне вечером довольно поздно позвонил мне домой, вытащив меня из ванной. Он просил приехать к нему при первой же возможности, заявив, что у него есть какая-то важная информация, но по телефону ничего объяснять не стал, как я ни настаивал.

Выйдя из машины и сделав несколько шагов по серо-чёрной тротуарной плитке вдоль ряда каких-то вечно зелёных стриженых кустов, явно диссонирующих с пока ещё голыми деревьями, я подошёл к калитке и нажал на красную кнопку звонка домофона. Ответа не последовало. Большой одноэтажный дом Николая Александровича, красиво отделанный снаружи светлым декоративным камнем, находился всего метрах в десяти за изгородью. Но из-за высоких старых туй выглядывала только часть черепичной крыши и два мансардных окна. Простояв там с минуту, я, поёжившись и подняв ворот кожаной куртки, позвонил ещё раз. Тишина. Кроме возни нескольких ворон, устроившихся поодаль на солнце у невысокой чугунной изгороди и дерущихся за прошлогодний орех, да завывания ветра в ветвях больших старых деревьев ничего слышно не было. «Да что ж такое то? Куда же он подевался, в конце концов? Спит что ли ещё? А я гнал, как угорелый!» – Подумал я, доставая из кармана телефон с намерением разбудить старого юриста своим звонком.

Набрав нужный номер и услышав гудки, я повернулся лицом к дому и слегка опёрся правой рукой о тяжёлую калитку, которая, оказавшись не запертой, бесшумно отворилась на своих петлях внушительного размера, словно приглашая войти. Выдав положенное количество безответных гудков, телефон отключился. «Может быть, он плохо себя чувствует, поэтому открыл заранее мне дверь, чтобы больше не вставать с постели». – Я гнал от себя тревожные мысли, минуя узкую тропинку, вымощенную диким камнем и обрамлённую по сторонам декоративными садовыми фонариками, которая вела к дому через ухоженный недавно вычищенный газон с молодой зеленеющей травой. – «Но тогда почему же он не отвечает на телефон?». Поднявшись вверх по нескольким удобным широким ступеням, я взялся за массивную дверную ручку и потянул на себя большую металлическую дверь, расположенную в своеобразном алькове. Она тоже оказалась незапертой, значит, моя догадка была верна.

– Николай Александрович! Это Касперский к вам в гости пожаловал! Вы где? – Громко произнёс я, неожиданно сильно хлопнув дверью, но ответа не последовало, и я повторил. – Николай Александрович! Это я!

Но кроме своего собственного голоса более я ничего не слышал, и у меня появилось гнетущее ощущение всё нарастающей тревожности, чего со мной не случалось уже давно. Даже здоровенный, но невообразимо глупый чёрно-коричневый эрдельтерьер по кличке Терри, любимец хозяина, почему-то не выбежал меня встречать, как обычно весело виляя своим коротким обрубленным хвостиком. Звенящую тишину в гостиной размеренным тиканьем маятника разрезал лишь звук часового механизма старинных больших напольных механических часов с гирьками, стоявших в углу, да лёгкое потрескивание головешек в уже почти потухшем камине, рядом с которым на полу валялась большая картонная коробка каминных спичек. Я машинально подобрал её, положив на полочку рядом. Кабинет моего юриста находился в левом крыле, а попасть туда можно было, только пройдя через его спальню, и я направился туда, расстёгивая на ходу куртку – в доме было довольно тепло.

Маленький и очень тёмный коридорчик, увешенный старыми чёрно-белыми фотографиями в тонких металлических рамочках, остался позади, и я открыл дверь в комнату Николая Александровича. Из-за плотно задёрнутых тёмно-коричневых тяжёлых штор там было совершенно темно, и я, входя, наткнулся ногой на что-то мягкое, лежащее на полу прямо у порога, сразу невольно отпрянув назад и ощутив спиной лёгкий холодок, как будто стал соучастником зловещего преступления. Постояв в нерешительности лишь миг, я аккуратно ступил подальше и, почувствовав под собой твердь пола, на ощупь нашёл на стене выключатель и, не издавая ни звука, включил свет в большой квадратной спальне моего юриста.

– Ну, ты и балбес, Терри! Кто же валяется на пороге?! Ты что, лучшего места не нашёл? И почему не встречаешь старых друзей? Я по твоей милости чуть инфаркт не получил! – Выпалил я на одном дыхании, почувствовав огромное облегчение и освободившись от некоторого оцепенения. – Ну, что молчишь? Где твой хозяин? Николай Александрович, отзовитесь! Это я! Я уже у вас! Николай Александрович, вы где?

Но ответа не последовало, только Терри неохотно поднялся со своего места и принялся, виляя хвостом меня обнюхивать, запрыгнув на фиолетовую банкетку у дверей. Проходя вдоль убранной кровати огромного размера, аккуратно накрытой серым в квадратик шерстяным пледом, и поднимая с пола маленькую подушечку, по-видимому, сброшенную собакой, я подумал, что юрист, скорее всего уже давно встал и просто куда-то вышел. Возможно, он на заднем дворе и просто не слышал моего прихода, а телефон оставил где-то в доме. Распахнув плотные шторы, я выглянул через окно во двор, но и там никого не оказалось, кроме нескольких голубей на ветке дерева, греющихся на солнце, да толстого полосатого соседского кота, заинтересованно разглядывающего птиц снизу. Тогда, предварительно постучав, я открыл дверь кабинета. Терри сразу же прошмыгнул внутрь и, издавая странный звук, нечто среднее между скулением и плачем, принялся лизать беспомощно повисшую сжатую в кулак правую руку пожилого, но ещё вполне крепкого человека, полулежащего перед столом в своём большом светлом кожаном кресле.

Это был Смирнов. Он был мёртв, и его доброе приветливое лицо искажала страшная гримаса смерти. По-видимому, он перенёс инсульт. Ощущая сбившееся дыхание и подкативший к горлу острый холодный ком, я взял его за левую руку, которая лежала на коленях и была ещё тёплой, немного приподнял свисающий рукав его синего махрового домашнего халата и приложил палец к артерии на запястье. Пульса не было. Дыхания тоже. Одна нога юриста была в тапочке, а второй тапок валялся немного дальше под столом. Шторы в маленьком узком кабинете, как и в спальне, были старательно задёрнуты, но здесь горел свет. На первый взгляд в помещении был полный порядок, как и на его столе, где аккуратными стопками были разложены книги, деловые бумаги, лежали несколько шариковых ручек разных цветов, которыми он делал пометки, а пара остро заточенных карандашей, которыми он, видимо, не успел воспользоваться, покоилась в чёрном мраморном стаканчике. У края стола лежал большой чёрный конторский калькулятор. Но всё же я каким-то образом заметил, что из большой синей прошитой папки, лежащей открытой прямо перед покойником, которую юрист обычно использовал в качестве рабочего блокнота, были неаккуратно вырваны несколько страниц. Странным мне показалось и то, что его компьютер был выключен. Но в этот момент я, конечно, не обратил на это никакого внимания – было не до этого.

Казалось, я почти физически ощущал дыхание Смерти, притаившейся в этой комнате где-то совсем рядом, за углом и ожидающей своего следующего «клиента». И это предчувствие многократно возросло, когда вдруг звякнув, погасла большая антикварная настольная лампа на массивной подставке из чёрного гранита с зеленоватым стеклянным абажуром, и кабинет погрузился в полумрак, освещаясь только светом, проникающим через полуоткрытую дверь из спальни. Не без труда оттащив Терри, который был без ошейника, от его хозяина и, заперев его в большой светлой кухне в другом конце дома, я вызвал Скорую помощь. А сам, дожидаясь их прибытия, вышел во двор в состоянии хорошего нокаута, устроился на холодной металлической кованой лавке рядом с непомерно разросшимися кустами жасмина и нервно закурил, пытаясь прийти в себя, едва сумев вынуть трясущимися руками сигарету из пачки. И подумал при этом, что было бы весьма неплохо, если бы ко времени их приезда помощь не понадобилась бы уже и мне.

Скорая, вопреки моим ожиданиям, появилась довольно быстро – минут через пять или десять, и молодой врач, получив бесчисленное количество пояснений с моей стороны и всё оформив, закрыл, наконец, свою потёртую белую папку с журналом вызовов с прикреплённой к ней на верёвочке дешёвой шариковой ручкой, опустив её на фиолетовую банкетку.

– Это инсульт? – Полюбопытствовал я, когда он закончил свои расспросы, косясь через открытую дверь кабинета на суетящихся вокруг трупа медработников.

– Почему вы так решили? – Ответил врач вопросом на вопрос.

– Ну, как же, – заметил я уверенно, – возраст, давление и всё такое. Я видел на кухне пачку каптоприла. К тому же он, похоже, вчера перенервничал. И эта страшная гримаса на его лице. Это разве не признак инсульта?

– Скорее всего. Но на это могут быть разные причины. – Произнёс эскулап задумчиво. – Точную причину смерти установит патологоанатом.

– Да…, – протянул я понуро, шагнув к окну, – всё это ужасно. Я ведь давеча с ним говорил по телефону. Прошли считанные часы, и вот…. Мне не даёт покоя мысль, что если бы я приехал немного пораньше, то его, возможно, ещё можно было бы спасти. Он ведь был ещё тёплый, когда я к нему прикасался. Такие дела….

– Я, конечно, точно вам сейчас сказать не могу, но, судя по виду покойника, смерть наступила мгновенно либо очень быстро. Так что перестаньте себя терзать. Вы ни в чём не виноваты. Вы вряд ли смогли бы ему помочь, даже если и были бы в этот момент рядом. Поверьте, это даже лучше, что вас там не оказалось – вид уходящего из жизни человека не каждый сможет выдержать. Возможно, и Скорая не успела бы. Это дело случая. Все мы под Богом ходим. – Тихо произнёс молодой высокий реаниматолог, которого я поначалу принял за студента-практиканта, стараясь меня немного приободрить. И, поправив большие очки в тонкой металлической оправе, бесчувственно продолжил. – Это жизнь, и все мы смертны, к сожалению. Примите мои соболезнования.

К этому времени его, видимо более опытные коллеги уже досконально осмотрели тело и беседовали в доме с двумя полицейскими, прибывшими сюда вслед за каретой Скорой помощи. А меня пока попросили подождать снаружи, и я минут десять слонялся во дворе, нервно прохаживаясь по зелёному газону от лавочки до входных дверей и обратно. А когда уже достал телефон с намерением позвонить Валентину Самойлову, своему помощнику, чтоб внести коррективы в график на сегодняшний день, входная дверь бесшумно отворилась и один из полицейских, сержант попросил меня войти в дом для дачи показаний, что меня немного удивило, ведь я всё уже рассказал врачу. Да рассказывать-то особо и не о чем: приехал, вошёл, обнаружил, вызвал Скорую. Но сержант настаивал, и я двинулся вслед за ним. Не успели мы войти, как у дома остановился большой чёрный полицейский бус, из которого неспешно выгрузилась целая группа экспертов с фотокамерами и большими чемоданами и направилась к нам, весело о чём-то болтая. Кажется, они обсуждали вчерашний футбольный матч «кубка Европы», наперебой давая игрокам запоздалые советы. Я растерянно замер, наблюдая за ними, не понимая, зачем они могли здесь понадобиться. Молодой, но уже немного лысеющий плотный сержант в почему-то грязном правом ботинке провёл меня в комнату в правом крыле дома, служившую гостевой, и предложил присесть на стул с высокой гнутой спинкой у большого письменного стола сталинских времён, обитого зелёным сукном. Затем он положил на стол передо мной раскрытую чёрную папку на «молнии» с чистыми листами бумаги и протянул мне шариковую ручку со словами:

– Опишите, пожалуйста, в произвольной форме, но очень подробно всё ваше сегодняшнее утро с момента, когда вы проснулись и до этой самой минуты. Очень подробно. И напишите, кто и где мог вас видеть, чтоб подтвердить ваши слова. Не упускайте никаких подробностей, пусть и самых незначительных.

– Подтвердить мои слова?! – Удивлённо воскликнул я, поднимаясь со своего места. – Это ещё зачем понадобилось? Зачем кому-то подтверждать мои слова? Вы что, подозреваете меня в том, что это я довёл своего сотрудника и старого друга до инсульта?

– А с чего вы взяли, что он умер от инсульта? – Спокойно спросил сержант, с интересом уставившись мне прямо в глаза.

– По-моему это и так понятно. Это же очевидно.

– Вы в этом разбираетесь, я вижу. – Полицейский всё ещё протягивал мне ручку. – Берите и пишите. Так надо. Таков порядок.

– Ладно, – я махнул рукой, соглашаясь на абсолютно бесполезные, не имеющие никакого смысла действия, – напишу, только всё это – напрасное марание бумаги. И ручка ваша мне ни к чему – своя имеется.

Я полез во внутренний карман пиджака за своим «Паркером» с логотипом «ТЕ», единственным напоминанием о сделке АСИАН, но удивительным образом его не оказалось на месте. Изрядно порывшись во всех карманах, я растерянно согласился с полицейским:

– Так и быть, давайте свою ручку – мой «Паркер» куда-то подевался. Наверное, я где-то его выронил, хотя там такая тугая застёжка, что выпасть сам он просто не мог. Невероятно, но факт.

Через несколько минут я закончил писать, отложил ручку в сторону, встал и, миновав длинный неудобный диван с кучей маленьких разноцветных подушечек по краям, подошёл к окну, за которым была установлена, как и везде в этом доме, чёрная ажурная металлическая решётка с завитками в виде листьев. За окном по небу плыли редкие небольшие облачка, подгоняемые усилившимся ветром, а по зелёному газону с хозяйским видом важно расхаживала большая серая ворона, отделившись от своих чёрных собратьев, восседающих на ветвях большого старого орешника и чинно наблюдающих за её перемещениями.

– А у вашего «Паркера» есть какие-нибудь особенности? – Услышал я голос вернувшегося сержанта. – Написали уже? Хорошо.

– Там стоит большой золочёный логотип «ТЕ» кроме, конечно, логотипа производителя. Вы нашли его? – Изумлённо спросил я, потирая виски. – Где?

– Вы к чему-либо прикасались в кабинете покойного? – С важным видом продолжил сержант вместо ответа, взяв в руки лист с моими записями.

– Нет. – Ответил я совершенно спокойно.

– Вы в этом уверены?

– Абсолютно.

– В кабинете покойного на столе лежит открытая синяя папка. Вы брали её в руки?

– Да нет же! Я же сказал, что ни к чему там не прикасался! – Возмутился я. – Мне надо повторить это ещё раз?

– Ну, может вы тогда случайно её зацепили, эту папку, например, краем куртки, когда прощупывали пульс своего сотрудника? И немного её сдвинули, эту папку?

– Исключено! – Возразил я, теряя остатки терпения. – Я ничего не зацепил и ни к чему не прикасался! Да в чём собственно дело? Что здесь вообще происходит? Потрудитесь объяснить хоть что-то!

– Это она, ваша ручка? – Молодой сержант держал в руках без сомнения мой «Паркер», почему-то находящийся уже в маленьком полиэтиленовом пакете с пластмассовой застёжкой.

– Да. Спасибо. Где вы её нашли? И зачем этот пакет? – С этими словами я протянул руку, ожидая получить свою пропажу.

Но полицейский вместо этого положил «Паркер» в свой нагрудный карман со словами:

– Она была под той самой папкой. Ручку нашли эксперты, и пока она останется у нас. До прояснения картины. А вам придётся всё это объяснить майору Ермакову, который прибудет через десять минут. А пока мы должны снять отпечатки ваших пальцев, так что пройдёмте со мной к экспертам.

– Мои отпечатки?! Это что, какая-то шутка? И какую картину вы собираетесь прояснять? Я решительно ничего не понимаю! И что мне ещё надо объяснять, если всё и так понятно? Я уже всё написал. И при чём тут я и мои отпечатки? Вы что, вообще не собираетесь отвечать ни на один из моих вопросов? Так может и мне не отвечать на ваши? И зачем здесь майор? – Я немного повысил голос на доставшего меня сержанта, но быстро взял себя в руки.

– Такова процедура в таких случаях. – Невозмутимо ответил он мне, застёгивая «молнию» на своей изрядно потрёпанной папке. – Успокойтесь. Это типичный протокол. Больше я ни на какие вопросы отвечать не уполномочен. Дождитесь Ермакова. Он вам всё объяснит. А на мои вопросы можете не отвечать – это ваше право. Но это только всё усложнит. Идёмте, эксперты ждут. У них и так много работы. Кроме того, им придётся вас обыскать, если вы не возражаете. Потому что на данном этапе это можно сделать только с вашего согласия. Но зато это всё упростит и ускорит. Вы согласны на это?

Я кивнул, и мы, не вступая больше в дискуссии, прошли по небольшому коридорчику мимо пары невысоких кресел в светло-серой обивке, стоящих друг напротив друга у журнального столика, заваленного прессой, и большого торшера на гнутой ножке, оказавшись в гостиной. Как раз в тот момент, когда медики выносили из дома на раскладных носилках труп Николая Александровича, тщательно закутанный белой простынёй. Созерцая это, я почувствовал мурашки на спине. Зрелище было на самом деле жутким. Был человек – и нет его. Это не укладывалось в моей голове. От этого сердце заколотилось чаще. Наверное, я только сейчас по-настоящему осознал всю тяжесть случившегося. А медики в белых халатах были абсолютно спокойны, как мне показалось, выверенными движениями лавируя с носилками между старинной мебелью из ореха, огромным креслом и камином, около которого тоже зачем-то копошились эксперты. «Жуткая работа у этих ребят в белых халатах», – подумал я, прикладывая с помощью одного из полицейских экспертов свои пальцы к листу специальной бумаги, а затем к миниатюрному сканеру, – «но и такую работу кто-то должен делать. И кто такой этот Ермаков? Уж больно знакомая фамилия».